Долгое чувство любви

      Прошло не так много времени с начала карьеры парней. Уже все листья окрасились в осенние цвета, многие опали на землю, предвещая скорую зиму. Дебютная песня была хороша, но недостаточно. Всё-таки компания не самая известная, но очень старается продвигать мальчиков, и те стараются отвечать тем же – покладисты и терпеливы. Всё свободное время стараются работать кто где: рэп лайн пишет песни и биты для будущих песен группы, а вокалисты – танцуют и поют. На сегодняшней танцевальной репетиции, где те учили хореографию популярной группы, дабы отточить свои навыки танцев и память, Хосок весь на нервах, ведь, казалось бы, танец донельзя простой, с запоминающимися движениями, а те вообще не вдупляют, что от них хотят, словно не они до этого отсыпались все дружно на этих выходных за всю неделю. Им нужно успеть всё выучить до четверга, ведь в этот день будет выступление с ней, дабы выказать своё уважение старичкам этого нелёгкого ремесла.       – Так, я вообще не понял, ладно Намджун-хён тут от горя уже лежит, но ты то, Чимин, чего не понимаешь? – сидеть тут уже второй час желания мало у кого было, даже Хосока. На данный момент у них был небольшой перерыв, объявленный Чоном, но отдыхали только Юнги и Намджун, остальные же продолжали оттачивать движения, периодично бегая до стула с бутылками воды, чтобы утолить постоянную жажду.       – Я… Не знаю? – Чимин и вправду выглядит немного встревоженно и раздосадовано. Он идёт за водой, которая стоит на стульчике, и возвращается к Хосоку. – Мне кажется, я не очень понимаю, как здесь нужно двигать тазом, – Выпивая пару глотков и отставляя бутылку с водой куда-то подальше от их центрального пространства, он пытается двигать тазом влево-вправо, но, видно, выходит как-то странно.       – Ох, нет, Чимини. Там нужно не так, как ты двигаешь, а немного иначе. Вот, смотри, – Хосок начинает двигаться, показывая, как правильно. – Видишь? Нужно не просто в разные стороны, как ты, а больше, ммм, как бы восьмёркой, а дальше уже руками, оп-оп, и всё. – похлопав по плечу Пака, сказал Хосок.       Чимин делает на пробу движения, поняв, как всё устроено, но что-то опять идёт не по плану. Лажать так просто он ну вообще не хочет. Нужно же стараться показать хороший пример и помогать другим, а когда сам себе помочь не можешь, да даже с помощью других людей, что вообще можешь сам сделать?       – Я не знаю, что со мной не так, мне нужно попробовать сделать ещё… – Чимини уже начинает чувствовать себя подавленно. Хоть они и не были знакомы сильно долго и много, Хосок прекрасно умеет чувствовать настроение людей, и, видя уже скисшее лицо согруппника, словно молоко простояло открытым на подоконнике под палящим солнцем, просто так оставлять такое не намерен.       – Так, не переживай, сейчас всё будет! – старается не тревожится сам Хосок, обходя Чимина, вставая за ним, и, кладя свои руки ему на таз, для начала пытается его растормошить, немного щекоча младшенького, с чего тот начинает неистово смеяться.       – Хосоки-хён, прекрати, ха-ха-ха, я так лопну от смеха! – Чимин уже скручивается от раздражения и боли, вызванные щекоткой, почти падая на пол, но его успевает подхватить Хосок и поставить обратно в ровное положение.       – Легче стало?       – Да, возможно, спасибо… – в такие моменты тебя может поддержать только солнце группы, который всегда знает, как правильно поступить.       – Отлично, а теперь продолжим, – Хосок обратно возвращает руки на таз Чимина, уже пытаясь показать, как правильно двигаться. – Закрой глаза и просто почувствуй, как движется тело.       Младшему стало как-то неловко с данной ситуации вначале, но затем он закрывает глаза, чувствуя, как в этот раз иначе стал двигаться. Для танцора важно замечать малейшие детали, чтобы при воспроизведении было всё точь-в-точь. Запечатлев наконец ту самую заветную мишень, цепляется и целиться, самостоятельно уже двигаясь в нужном направлении.       – Вот видишь, Чимини, всё у тебя получается! – обрадовался Хосок, убирая свои руки от Пака, отходит подальше, чтобы лучше рассмотреть правильность движений.       – Спасибо тебе большое, хён, – младший был очень благодарен Хосоку, что тот тратит своё свободное время, помогая другим усвоить хореографию.       В это время Юнги сидел у зеркала, следя за тем, как эти оба повторяли движения. Странное чувство подступало к его животу, смотря на данную картину. То ли ему не нравится, как Хосок трогает Чимина, то ли вид то ему как раз-таки нравиться, какие движения повторяет постоянно Пак. Вдруг, у Мина в голове появляется идея для написания песни, быстрее бежит за рюкзаком, где лежат его блокнот и карандаш, он старается успеть запечатлеть тот образ из головы, а после записи ломает карандаш. с чего это вдруг Юнги пришло вдохновение, смотря на Чимина?       Отложив блокнот, доставая точилку и подходя к мусорной корзине, дабы привести карандаш к первоначальному виду, он сильно задумывается. Правильно ли это? Нет, Юнги знал, что ему нравятся оба пола, но правильно ли то, что ему может понравится кто-то из группы, в которой он должен состоять как минимум 7 лет до окончания контракта? Да бред это полный, Чимини очень красив, мил и добр. Конечно же он не может не понравится, всё это лишь чистая симпатия, а на запись в блокноте – это подтолкнул Пак, которая и так должна была там быть написанной, только позже.       – Что, вдруг вдохновение пришло? – с уставшей усмешкой, спросил Намджун.       – Что-то вроде того, – как-то неуверенно ответил Мин.       – Ну, это хорошо, чем больше напишешь ты, тем меньше мне придётся работать, – с долей юмора сказал Ким. И так ведь ясно, что работы у них всегда будет достаточно.       – Не надейся, Нам, четыре строчки не избавят тебя от вечернего похода в студию, – раздосадовал его Юнги.       – Как жаль…       – Всё, встаём обратно, перерыв окончен, осталось совсем немного и будем свободны!       Как обычно, Хосок старался развеселить немного напоследок одногруппников, что не очень выходило, даже десяти минут для некоторых не хватило, чтобы прийти в себя и начать совершать новые подвиги в хореографическом направлении. Проходит ещё полчаса, после которых заканчивается репетиция, и все расходятся по своим делам.       Сокджин решил запрячь Тэхёна и Хосока за покупками продуктов к ужину, Юнги и Намджун пошли в студию, а Чонгук и Чимин пошли в другой зал для репетиций. Потому что их предыдущий был занят другими, да и им вдвоём не нужен был такой большой.       – Я понять не могу, Чимин, почему у меня здесь плохо выходит? Ну, то есть оно выходит, но Хосок-хён сказал мне, что я словно не чувствую движений, – высказался Чон, двигаясь в так музыке. Плавности хватает, чёткости тоже, тогда что?       – Ну, я могу понять Хосока-хёна, в тебе действительно не видно, что ты чувствуешь песню, хотя делаешь четко, как по инструкции, – задумывается Чимин, разглядывая движения Чонгука, концентрируясь на руках, голове и ногах. – Может быть, наоборот? Тебе нужна какая-то небрежность в движениях?       – Хм… – тут Чонгук остановился и призадумался, рассчитывая свои движения по порядку, где можно было бы добавить такую небрежность.       – Ну знаешь, где-то головой лишний раз покачать, пальцами какие-то движения делать, – показывает рядом Чимин, расправляя по порядку каждый пальчик, на что, почему-то, смеётся Чонгук.       – У тебя такие маленькие пальчики. Как я раньше не замечал? – Хихикает младшенький в кулак и берёт руку Чимина, подставляя её к своей ладони. – Ого, даже у меня больше!       – Я тебе и так прощаю, что ты меня хёном не называешь, а тут на мои пальцы хихикаешь? Никакого уважения к старшим! – начинает злиться Пак, убирая свои руки на место.       – Да ладно тебе, хён, это очень даже мило!       – Ага, спасибо. – не очень весело сказал Чимин.       Дальше они оба снова продолжили танцевать, и, сказать честно, в этот раз у Чонгука получилось намного лучше. Чимин даже завидует, с какой скоростью у младшего получается всё усваивать, но отставать тоже нельзя. После нескольких повторений песни парни устали, и Чон, оставшись довольный прогрессом, решил уйти первым.       – Хён, ты не пойдёшь со мной? – “вау, в нём проснулось воспитание” – думает Чимин.       – Мне нужно будет заскочить кое-куда, так что я здесь ещё задержусь на пару минут, выключить аппаратуру, свет, и по делам, – на самом деле же, Чимину никуда не нужно и ему хотелось лишь задержаться здесь подольше, на полчаса или час, но если скажет младшему напрямую, то тот скорее всего останется, будет переживать и тренироваться, а Чимину бы очень не хотелось, чтобы Чон перетруждался, ведь у него ещё растущий организм, нужно больше кушать и отдыхать.       – Хорошо тогда. Чимин, увидимся в общаге, – а, нет, не проснулось.       Ещё столько движений остались незавершёнными, скомканными и неестественными, что Чимин уже выть хочет от этого проклятого шоу, которое им так наскоро вставили в расписание. 3 дня и 3 ночи есть на то, чтобы успеть. Через полчаса движения становятся снова вялыми от усталости, а Пак чувствует тяжесть, от чего чуть ли не падает вперёд лицом прям в стекло, но успевает среагировать и валиться назад на попу. Подползает к стенке и поджимает колени ближе к себе, стараясь отдышаться. Это выматывает очень сильно, душа уже где-то в пустом желудке умирает, а в голове лишь мысли о том, как успеть. И вправду, нужно бы воду закинуть в горло, чтобы душа хотя бы не жарилась насухо, но переваривалась.       Эти мысли очень сильно гложут Пака. Он еле достаёт до бутылки, в которой уже на дне три капли освежающего пойла, от чего тот раздосадовано кивает в пол, но всё же выпивает остатки, кидает бутылку уже куда-то вперёд и продолжает пялиться в потолок. Голова идёт кругом, дыхания всё ещё не хватает, а идея умереть не кажется такой уж и плохой, но здесь нет верёвки и мыла, так что придётся отложить до более худших времён на дальнюю полку.       Чувство неполноценности не покидает его, даже можно сказать, поглощает. Эти круги перед глазами вырисовываются всё более четко, в них уже хочется утонуть. Чимин начинает вспоминать все проёбы на репетициях, из-за чего заводит себя в ещё бо́льшую черноту, прячет голову в колени и плачет сухими слезами, слишком много чувств и мало эмоций.       Юнги в это время заканчивает работу на студии, собирается потихоньку пойти домой, но видит сообщение в групповом чате: Чонгук Чимин, ты где?       Ответа не последовало, хотя обычно тот отвечает сразу.       Проходит ещё пять минут, а ответа нет, Чонгук уже начинает спамить, звонить, но ответ отсутствует. Пак даже не зашёл в сеть. Юнги уже сильно встревожился от данной ситуации, думая, куда подевался младший. Юнги Где он в последний раз был? Чонгук Мы с ним были вместе в репетиционном зале, я ушёл первым, потому что хён сказал, что он всё выключит и пойдёт по своим делам. Юнги Я схожу туда и проверю. Чонгук Если что мы были в 4 зале, нам пришлось перейти в другой. Юнги Хорошо.       – Ты ещё не ушел? – вдруг врывается Намджун в студию Мина.       – Ну, как видишь – нет.       – Чёт я переживаю за Чимина, он себя вообще не щадит.       – Угу, – наспех собирается Юнги, кладя все записи в рюкзак. – Я пойду один, возвращайся домой.       – А, ну, хорошо, – удивлённо ответил Ким. – Отпишись, как найдёшь малого.       – Окай.       Юнги выталкивает из своей студии Намджуна, запирает её на ключ и идёт к лифту, нажимает на кнопку, ждёт. Он конечно переживает за Пака, но тот тоже не маленький мальчик уже, чтобы носиться за ним везде и трястись по каждому поводу, однако, Юнги – хён, и ему, как старшему, нужно нести ответственность за младших. Или всё-таки хочется нести ответственность только за Чимина?       Идти ему нужно было всего десять минут обычным шагом, но Мин ускорился и смог дойти за шесть до здания с репетиционными залами, пройдя через ресепшен, сказав, что он здесь пришёл за другом из четвёртого зала, спросил, уходил ли Чимин, ему ответили, что нет. ”Значит, всё-таки остался репетировать, хах” – подумал Юнги, поклонился администратору и направился прямиком вглубь здания. Уже стоя у двери, Мин немного напрягся, будто через фанеру чувствовал тяжёлую ауру, но выбора не было – он открыл дверь.       Чимин с испугу дёрнулся. Он повернул голову и увидел Юнги, который переминался с ноги на ногу, нервничал, думая, как бы не спугнуть ещё Пака, подошёл поближе и присел на корточки прямо перед младшим.       – Ты чего тут в углу ютишься? – с некой, присущей ему серьёзностью, спросил Юнги.       – Да я тут, это самое… отдохнуть решил, – скомкано отвечает Пак. Юнги оглядывается и видит, что на полу лежит пустая бутылка. Видно, Чимин всё выпил и решил побунтовать. Мин сразу понял, что здесь что-то не так, но так спрашивать не решается, вместо этого раскрывает свой рюкзак, ищет бутылку воды и протягивает Чимину.       – Будешь?       – Буду.       В бутылке Мина также немного осталось воды, отпив часть, остальное Пак не решается допивать. Вода всё-таки не его.       – Можешь допить, я не буду, – словно Юнги читает его мысли, сказал тот.       Юнги так и продолжал сидеть перед ним и смотреть прямо в глаза, хотя Чимин немного смущён и опустил свой взгляд вниз от такого внимания старшего, не понимая, почему он здесь и разглядывает его.       Мин же в своём случае пытался понять, что такого в Паке. Обычный паренёк, каких полно, хотя нет, есть в нём несколько необычных вещей: он красиво танцует, чувствует своё тело, отточенное великими скульпторами, имеет прекрасный ангельский голос, какого не слышал никогда прежде. До сих пор не понимает, почему его заставили читать рэп, ведь с такими данными нужно не читать, а петь, высоко, настолько, что можно взлететь.       – Почему ты зде…       – Почему тебе не дают петь? – грубо перебил его Юнги, оставаясь в своих мыслях.       – Я не знаю, всё-таки не я решаю, как буду песню петь.       – Я поговорю с Шихёком-нимом о твоём голосе, – сказал Юнги, как отрезал.       – А, ну, хорошо… – как-то скромно ответил Чимин, хотя ему приятно, что Юнги вдруг затронул другую тему.       – С твоими данными нужно петь, иначе не взлетишь.       Чимину ещё больше стало неловко, что аж немного отвернулся и его щёки залились румянцем. Слова старшего воодушевляли его, похвала была нужна в данный момент как никогда, свежий воздух вдруг влетел в его лёгкие и в то же время быстро вылетел.       – Спасибо… – единственное, что мог сейчас сказать он.       Юнги встаёт перед ним и протягивает руку, чтобы Чимин тоже встал. Как бы Пак не хотел, но эту тему придётся задеть, чтобы не оттягивать её до походов в больницу.       – Тебе не обязательно столько трудиться над танцами, прибереги себя. Ты ещё молод и полон энергии, нужно хоть ненамного отвлекаться и жить для себя, а не только мемберов, – сказал Юнги, параллельно поднимая Чимина.       – Я не могу веселиться, когда знаю, что ещё не до конца справился… – вдруг Пак решил выговориться.       – А я могу, смотри, – Мин берёт того за руки, начиная ими размахивать в разные стороны, пританцовывая и напевая смешным голосом. – Только зде-е-е-есь, мы с тобо-о-ой можем быть самими собо-О-о-Ой!       – Что это за песня такая? У тебя ужасно получается петь, – Чимину таки становиться немного смешно, подыгрывает хёну и тоже начинает включаться в его танцы.       – Намджун написал, так что жди, это будет твоей строчкой, – продолжает шутить Мин, слегка успокаивая свой танец, смотря прямо в глаза Паку. – Ты будешь её петь и это не обсуждается.       Зря он это сказал, потому что после этих слов Чимин смотрел прямо на него, не отрывая взгляд и не моргая. Юнги также смотрит в его глаза, и понял, что попал. Эти карие, слегка прищуренные и нежно смотрящие на него глаза слишком очаровательны, слишком глубокие, слишком нереальные. В них хочется утопиться, погрузиться глубоко, настолько, что забыть дорогу назад и потеряться.       В них невозможно не влюбиться.