У меня разное отношение к насилию в реальной жизни и в кино. Насилие в кино вызывает сильные чувства, а в жизни — только ужас и отвращение. Квентин Тарантино
Мужчина, сидящий на стуле посреди небольшой комнаты, сплевывает на пол багровый комок непонятного содержания и со злобой поднимает взгляд. Кровь капает из уголка его рта, и завязанные за спиной руки укрыты красными следами от веревок. — Мало тебе, сучка? — другой мужчина шагает по кругу комнаты, явно в несколько раз сильнее сидящего, поворачивает голову к первому и протирает железный кастет на руке, — Признавайся, Дэв, ты всегда хотел попробовать на себе то же, что и герои твоих кинчиков! Дэвид собирает всю слюну из своего рта и смачно харкает в сторону обидчика, но тот ловко уворачивается от полетевшего снаряда и, громко крикнув слово не для ушей малышей, подбегает к жертве и с размаха вписывается кулаком в щеку Тарино. От силы удара стул вместе с привязанным заложником падает на бок и в пустой темной комнате раздается приглушенный крик, напоминающий рычание. — Ты…никогда не поймешь искусство, Джефф…-- Дэвид говорит с перерывами, упираясь лбом в бетонный пол и зажмуривая глаза. Изо рта вываливается зуб. Капитан лишь издает нарочито громкий смешок и медленно, но уверенно подходит к, уже лежащему на полу, Тарино. На его лице мелькает хищный оскал, глаза горят огнем и он совершенно не скрывает, что ему это до ужаса нравится. Он садится на корточки перед головой Дэвида и, сжав его волосы в кулак, поворачивает его лицо к себе. Режиссер не выражает никаких признаков раскаяния. — А это не моя работа, торчок, — нарочито ласковым голосом говорит коп и строит сожалеющую гримасу, глядя в глаза Дэву, — моя работа — отлавливать всяких засранцев вроде тебя, которые не только юзают всякую дрянь, но и толкают ее везде, где только можно. Эти слова явно ранят самолюбие Тарино и он озлобленно сдвигает брови на переносице и пытается высвободить лицо из крепкой хватки капитана, но у него ничего не получается. — Тупая легавая скотина, ты хоть понимаешь, с кем имеешь де.-- он не успевает закончить фразу, как его голова резко поднимается от земли и снова опускается на пол, но с явно приложенной силой. Он слышит, как ломаются хрящи в его носу и теплая струйка течет по губам на уже измазанный бетонный пол. Боль пронзает сначала лицо, затем затылок, шею, плечи и постепенно распространяется по всему телу, как зловещий вирус и он корчится от боли, сжимая зубы. Еще одно движение руки, зарытой в его негустой шевелюре и он в мгновение отрывается от земли и стул становится на место вместе с привязанным к нему заложником. Теперь Дэв может вновь иметь удовольствие видеть капитана во всей красе, с довольной ухмылкой на щетинистом лице, со сложенными на груди руками, такими же растительными, как и его лицо. Черт, он вообще хоть где-то бреется? — Не говори со мной так, крошка, — говорит он спокойно и внимательно разглядывает кастет, — я же могу обидеться. — Хватит нести пургу, дай мне позвонить адвокату и исчезни к чертям! — Дэвиду надоела вся эта болтовня и он срывается на крик. Затем оглядывает комнату на наличие чего-то вроде телефона или хотя бы двери, но свет от лампы на потолке прямо над его головой мало что может озарить, так что его попытки увенчиваются неудачей. Джефф только улыбается и пожимает плечами, высвобождая руки и снова начинает ходить вокруг стула и его заложника. — Прости, но сейчас это совершенно невозможно, — его голос выражает неподдельный сарказм, он подходит к режиссеру сзади и кладет руки ему на плечи, — видишь ли, у нас слишком много доказательств и, — ой, нет! , — они все против тебя. Он склоняет лицо к уху Дэва и произносит на выдохе: — Так что тебе придется пока что составить мне компанию. На этом терпение Тарино обрывается и он собирает все свои силы, стараясь высвободиться из веревок, попутно ругаясь всевозможными словами. Джефф тяжело вздыхает и явно начинает уставать от подобных выходок. Почти лениво он достает травматический пистолет из чехла на поясе и бьет Дэвида ребром рукоятки по центру плеча. Тот вскрикивает и прекращает все попытки к бегству. Обессилено опускает голову и тяжело дышит. — Чего ты хочешь? — спрашивает он, поднимая взгляд на плавно передвигающегося к нему капитана, — денег? Сколько? Сколько нужно заплатить, чтоб ты наконец оставил меня в покое? Джефф внимательно изучает оружие в своих руках, медленно подходит к центру комнаты. Поднимает глаза на режиссера. — Так вот, о чем вы все время думаете, киношные крысы, — вздыхая, цедит он сквозь зубы, — мне не нужны твои бабки, Дэв. Тарино явно не верит в его слова и раздраженно цокает языком, отводя взгляд в сторону. Коп продолжает крутить пистолет в руках. — Понимаешь, это наверное из детства, — Дэвид закатывает глаза, понимая, к чему идет разговор, — всегда ненавидел всяких мерзавцев, все время хотелось всадить каждому пулю в лоб, — на этом слове заручнику стало не по себе, — но все как-то не появлялась возможность. А с каждым годом, — он повернулся к Тарино и, опустив оружие, зашагал к нему, — это желание все усиливалось, перерастая в слепую потребность причинять боль, которая поглотила меня. Полностью. Он приставил дуло пистолета ко лбу Дэвида и он нервно сглотнул, стараясь не показывать свой испуг. Джефф выпрямился и взглянул на заложника сверху вниз. — Ты заслужил это, Дэвид. Звук выстрела. Темнота.***
Ведро ледяной воды с грохотом обрушивается на бессознательное тело Дэвида Тарино. Он хмурится, сжимает зубы и пытается подняться с бетонного пола, но руки слишком слабы и не слушаются его. Внезапно, он осознает, что стало слишком холодно. О нет. На нем нет одежды. — Что за хрень?! — вскрикивает он, опираясь на локти и пересиливая боль во всем теле. Тихий, злостный смех за спиной. Дэвид закрывает глаза от разочарования. — Твоя дряблая тушка такая слабенькая, — протягивает низким голосом Джефф, выходя из темноты и приближаясь к месту, где лежит его подопечный. Дэвид пытается обернуться, но вместо этого чувствует, как голова сама отдернулась назад, как будто ее кто-то вскинул. Холодная ткань касается шеи, и металлические замки обмораживают раны на горле. — Что.что за херню ты нацепил на меня? — кряхтит, задыхаясь, Тарино, и ему наконец удается разглядеть лицо капитана. В его волосатых, крепких руках — цепь, идущая прямиком к шее Дэвида. Режиссер с ужасом понимает, что в этой игре он — собачонка с ошейником на горле, без права выбора и крика. — Кэп…может прекратишь свои приколы…пока не поздно?.. — давит из себя мужчина, все еще пытаясь подняться с пола. Холод комнаты обволакивает уставшее, нагое тело. Капитан смеется. Громче, чем обычно. Он начинает медленно тянуть цепь к себе. — Пока не поздно…-- голова Тарино оказывается у ног Джеффа, а вся нижняя часть тела ноет от царапин, оставшихся после веселой езды до полу, — что? Он кладет ногу с тяжелым ботинком на ней на лоб побежденного и прижимает к земле. Дэвид издает хриплый стон. — Ты и правда считаешь, что опять все разрулишь, да? Он резко натягивает цепь к себе, и замерзшее, уставшее и изнеможденное тело режиссера взмывается вновь на ноги. Он поднимает опухшие глаза на капитана. — А хуй тебе, — резко отвечает Джефф и изо всех сил бьет лбом в лицо Дэвида, отчего тот мгновенно падает и взнывает от боли. Он сворачивается в клубок и пытается дотянуться руками до колен, чтоб обхватить их, но его попытки пресекаются в самом начале. Носок борцовского ботинка поворачивает его лицо к себе, с разрубленой раной во лбу, с кровью изо рта и слезами на глазах. Джефф склоняется к нему. — Как же я люблю это лицо, — его голос звучит отстраненно, а глаза выглядят дикими, будто он очень сильно голоден, — полное боли и страданий. Ты теперь готов на все, чтоб я прекратил, да, сладкий? Дэвид собирает все силы и, дрожа, кивает. На лице капитана мелькает улыбка. — Хороший мальчик. Измученного болью лица режиссера касается что-то мягкое, теплое, слегка шершавое. Он приоткрывает глаза и замирает от осознания. Джефф проводит языком по губам заложника и, вновь к ним прижавшись, облизывает уста. — У боли соленый вкус.