second one
17 апреля 2020 г. в 14:59
Я очень сильно не хотел открывать глаза. Видит Бог, я бы лучше проснулся в одном из кинчиков Клинта Иствуда и увидел перед глазами дуло пистолета какого-нибудь ковбоя, а не дешевый травмат этого идиота с месячной щетиной. О, черт возьми, опять!
— Ты снова раздел меня! — пытаюсь крикнуть как можно громче, чтоб мои слова долетели до его мерзких ушей. Он обернулся на меня, копошась где-то на своем маленьком столике, а я сижу тут, как псина, с ошейником на горле, голым членом и кандалами на руках и ногах. Если в начале это выглядело слегка забавно, то теперь эта игра окончательно мне разонравилась.
— Поверь, так будет удобнее, — он ответил безучастно, как будто это не в его подвале (или где это я?) находится всемирно известный голый режиссер с парой сотрясений и разломанными костями. Больше всего мне тогда хотелось простую сигарету, чтоб эта вся ахинея приобрела хоть какие-то очертания и можно было привести мозг в порядок.
— Есть закурить? — спрашиваю почти без тени надежды, но все-таки молясь услышать согласие. Он сжаливается надо мной, отходит наконец от своего таинственного столика и начинает движение ко мне. Сквозь тьму затхлого помещения я вижу его лицо, немного искривленное улыбкой. Он ступает плавно, растягивая удовольствие владеть мной и всеми моими передвижениями, ведь в одной его руке цепь от моей шеи, в другой — от конечностей, а в кармане — пачка никотиновых палочек, которые мне так необходимы сейчас. Он склоняется ко мне, вытаскивает одну сигарету из коробки и, зажав между моих губ, поджигает своим зипом. Дым наполняет легкие, и я вижу его глаза напротив, удивительно страшные, яркие глаза, и у меня невольно проходит дрожь по спине. Он поднимается и, как ни в чем не бывало, закуривает сам, заполняя помещение едким серым туманом. Я закрываю глаза и мечтаю провалиться в сон, ведь я наконец чувствую расслабленность, а не падение в обморок от удара прикладом по затылку. Из сна меня выгоняет одергивание ошейника и я, уставший и измотанный, приоткрываю веки и вдыхаю дым. Он требует поднять взгляд и я повинуюсь, пусть и нехотя. Капитан хмуро оглядывает меня и касается пары царапин на моем лице, что-то бурчка себе под нос и вздыхая.
— Шрамы останутся, — он цокает языком и качает головой, — как же ты теперь на людях появишься?
У меня появляется слепая надежда, но он тут же гасит огонь в моих глазах.
— Постой, точно: ты же уже не появишься.
Он меня раздражает. Я хмурюсь, выплевываю окурок на пол и, собрав все оставшиеся силы, обвиваю цепями наручников его щиколотки и пытаюсь повалить на пол: от такого падения он бы точно ударился затылком о бетон и потерял сознание. Но капитан Джефф очень сильный малый, который, едва качнувшись, пытается отдереть меня от своих ног, но и я тоже не промах: когда жить хочется, можно пойти на многое. Хорошо, силой не вышло, будем работать хитростью: моя дорогая Беатрикс так когда-то сбежала из больницы. Скальпеля у меня нет, придется грызть ботинки чтоб добраться до сухожилий, но наш злой капитан тоже смотрел мой фильм, так что сразу понял, в чем дело. Он позволил себе упасть на задницу, и это дало ему возможность придавить меня лицом к полу. А я ведь только начал забывать вкус бетона!
Все это действо сопровождалось громкими воздыханиями и вскриками как с моей стороны, так и с его, но капитану, видимо, понравилось не только быть главным, но еще и чувствовать сопротивление.
— У тебя милая попка, Тарино, — усмехнулся он и я вдруг понял, что стою в положительно странной позе, светя голой задницей и находясь головой непозволительно близко к его собственной. Окей, этого я хотел меньше всего.
— Хочешь покажу тебе, как я развлекался в армии? — хохотнул капитан, хватая меня за волосы и поднимая голову, — или ты думал попытка к бегству — безнаказанная хрень?
Я встретился с ним глазами и из меня предательски вырвалось жалобное поскуливание. Я был совершенно не готов к такому повороту событий и сейчас готовил себя к худшему.
Капитан Джефф улыбнулся, проведя пальцами по моей щеке и губам, с подсохшей на них кровью. Это выглядело немного странно, как будто он поддался секундной слабости, и в его глазах мелькнуло что-то необычное, что-то вроде сочувствия? Но едва он понял, что я это заметил — сразу же сменил милость на гнев, и, зажав мои руки своими ногами, принялся расстегивать свои штаны.
— Ты же не заставишь меня…ублажать твой член? — с надеждой в голосе спросил я, притом осознавая глупость своего вопроса. Капитан уже сидел передо мной, держа одной рукой цепи от моих рук, другой — от моей шеи, и кивком показал на свой, должен признать, нормальных размеров, половой орган. И как он только влезет мне в рот? Когда этим занимались со мной женщины, я никогда не задавался вопросом, как они помещают хоть половину пениса у себя во рту и горле. Никогда бы не подумал, что буду жалеть о том, что когда-то не спросил ни у одной из них, как сделать так, чтоб не проблеваться.
Он принуждающе дернул за цепь от шеи и вновь кивнул, слегка улыбаясь. Я смиренно наклонился и коснулся губами головки и слегка прошелся языком. На его лице не шевельнулась ни одна мускула — я увидел это боковым зрением. Что ж, долго я так делать не смогу, еще чего доброго, насадит меня вместе с горлом и тогда я попрощаюсь с жизнью гораздо раньше. Я обхватил его член губами и постарался всунуть в свой рот как можно дальше, но он предательски упирался в нёбо, а это прямая дорога к рвоте. Я немного прошелся вверх и вниз, надеясь увидеть хоть тень эмоции на его лице, но он только слегка поднял брови и теперь следил за моими движениями. Критик хренов.
Я начал ухищряться. Обводил языком сверху вниз, причмокивал, целовал, даже лизал яички — каменное выражение лица не сходило с него. Член стал тверже, я все правильно угадывал и понимал, что очень скоро мы покончим с этим: все-таки кто поймет мужчину лучше, чем другой мужчина? Я приготовился к финальной атаке, но тут капитан резко отдернул меня от дела за горло и поднял к своему лицу. Он приподнялся на локте, а второй рукой обхватил меня за спину, больно впившись ногтями в кожу, и горячо обхватил мои губы своими. Это было так неожиданно, что я едва успел увернуться от его рычащего укуса за язык, и вместо этого отделался только прокушенной губой. Я слегка вскрикнул, но решил не накалять обстановку и позволить ему делать, что он там себе хочет. Что ж, он и делал: царапал мою спину, терзал губы, с силой втягивая воздух в каждом перерыве, лупил меня по заднице и сжимал до побеления, так что все, что я мог — это сидеть на нем, чувствовать горячий, хороших размеров член, который ожидательно трется о мое очко. Когда он оторвался наконец от меня и капельки крови с моих губ закапали ему на брюки, я решил не испытывать судьбу и немного смочил свою дырку слюной. Он усмехнулся, видя мое напряженное лицо и, с силой схватив меня за правый сосок, чем взывал крик прямиком из моей гортани, резко вошел в меня. Черт возьми, это было еще больнее, чем поломка носа и ребра вместе взятые! Да, признаюсь честно, я верещал, как петух, которому почти оторвали голову, или из которого живьем рвут перья. Или как кот, которому отрубили хвост. Или как мышь, которую пугают пылесосом. В общем, я плакал и кричал, мое очко сжималось до размеров иголочной дырочки, но капитан Джефф, видимо, ловил от этого особенное удовольствие. Он кусал меня, мои плечи, мою шею, везде, где только мог дотянуться; он царапал мою спину, мои бедра, рвал мне волосы на голове и даже слегка мне подрочил, но за невыносимостью боли в заднице я не обращал внимания на все остальное. Я не узнал, как все закончилось, потому что немного не рассчитал и ударил себя кандалами в лоб и беспросветно отключился.
Я проснулся все там же, на полу, в холоде подвала, с насморком, кашлем и засохшими слезами на щеках. На мне заботливо лежала какая-то тряпка и даже были одеты носки, от чего я должен был шокироваться, но у меня не было сил, да еще и ноющая боль в анальном отверстии не позволяла думать о чем-нибудь еще. Я был весь в ссадинах, засосах и укусах, но мой ошейник куда-то пропал. Наручники на руках и ногах остались, но вместо капитана Джеффа, были пристегнуты к стене. Я остался один; совсем один, и впервые был так счастлив этому.