Инферно

Зелёный лес скрывает много тайн в своей немоте. Он о них никогда никому не расскажет, но это и к лучшему. Всё, что там сказано, останется на обсуждение деревьев и только. Лес умеет хранить тайны и многие ему благодарны. Джисон осторожно вынимает стрелу из колчана, вставляет в лук и натягивает тетиву. В этом месте так тихо, что слышит он лишь своё сердце, что громко стучит от азарта охоты. Затаив дыхание стоит, примеряясь, целясь в правильное место. Досадно прикидывает: не попадёт. Делает шаг вперёд. Ветка под ногами предательски громко хрустит, заяц испуганно бросается прочь. Из парня вылетает ругательство. Он опускает лук (хотя готов выстрелить в любой момент), аккуратно идёт по стволу упавшего дерева. Вертит головой, в поиске хорошего места, но тут же испуганно замирает. Слышит стук копыт. А потом голоса. Парня тут же бросает в холодный пот, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Затаив дыхание, Джисон прячется за стволом широкого дерева. Нельзя, чтобы его увидели. Парень выглядывает из-за своего укрытия, но тут же в опасениях прячется обратно. Успевает заметить две фигуры: одна высокая, довольно широкая, а вторая ниже да и худее намного. Пак напрягает слух, пытаясь разобрать негромкие слова. — …как? — обрывками слышит Джисон. — Мне понятно, как устроен здесь лес. Ненадолго затягивается пауза, а потом вдруг слышится громкий смех. Джисон вздрагивает и облегчённо вздыхает. — В случае чего, ты даже не успеешь добежать сюда, — звучит насмешливое, а Пак хмурится. В каком случае? Зачем кому-то бежать в их лес? Весь этот разговор, эти люди — всё кажется Джисону очень странным. Парень внезапно вспоминает причитания сестры о том, что он слишком много лезет туда, куда не нужно. На этот раз тянет с ней согласиться. Из раздумий Джисона вырывает стук копыт, а потом голоса пропадают. Ушли. Парень вспоминает, что он, вообще-то, на охоте. Вздыхает, снова оглядывается. Вдруг на лице прорезается почти победная ухмылка. Он резко поднимает лук, натягивает тетиву и, прицелившись, стреляет. После, с трудом давит радостный визг. Охота заканчивается более чем удачно, в мешке на спине один заяц и две белки. Джисон довольно ступает по лесным просторам и думает, чем сегодня обрадовать сестру. На привычном месте прячет лук и стрелы, опускается на колени перед небольшим ручьём. Старательно моет руки и лицо, смывая любые признаки былой охоты. Нельзя, чтобы кто-нибудь узнал. В королевских лесах обычным горожанинам охотиться строго-настрого запрещено. За такое могут посадить, если добыча крупная — казнить. Джисона такие перспективы не особо радуют, но кушать что-то нужно. Джисон возвращается в город, продаёт свою добычу и получает горсть монет, что приятно позвякивают в ладони. На них он покупает хлеба, молока, немного откладывает в нагрудный карман. Это на подарок сестре. Перед входом в дом, Джисон тяжело вздыхает и молится. Он не любит врать, но по-другому не получается. Ложь во благо, так сказать. Парень горько хмыкает. Сестра, когда узнает, разочаруется. И испугается. Джисон пугать её совсем не хочет, поэтому натягивает улыбку понатуральнее и толкает старую дверь. В нос тут же бьёт горький запах: она снова занимается травами. Не то чтобы Джисон против, пока это приносит деньги он только за, но запахи в доме его раздражают. — Суён, я дома! — девушка тут же отрывается от работы и радостно улыбаясь подходит к брату. Она видит хлеб и молоко, приподнимает брови в немом вопросе и внутри Джисона всё сжимается от напряжения. Нельзя, чтобы Суён узнала. — Откуда еда? — всё же озвучивает вопрос девушка. Джисон проходит вглубь комнаты, чувствуя взгляд, прожигающий спину беспокойством. — Я помогал пекарю, — врать сестре стыдно, но не страшно. Джисон снабжает мясом почти весь район, никто не станет его выдавать. Тем более Суён. За многие годы такой лжи, парень уже научился делать это естественно. Суён верит. Берёт с рук хлеб, кладёт на стол. Молча берёт нож, застывая на секунду. — Я правда надеюсь, что ты не охотишься, Джисон, — а потом резко опускает нож на хлеб. Пак вздрагивает, но, к счастью, сестра не видит. Или делает вид. Также, как Джисон, когда она плачет ночью. Он знает — Суён не даёт слабину при нем. Не хочет, чтобы тот видел её такой. Но Джисону тоже есть, что скрывать. Они квиты. Они лгут друг другу во благо. Джисона всё устраивает, Суён, по всей видимости, тоже. Но всё же Пак надеется, что сестра не знает. — Я не охотился, Суён. Честно, – сестра кивает, кидает в рот кусочек хлеба, о чём-то напряжённо думает. Джисон никогда не умел читать её мысли. Слишком закрытая, слишком сдержанная, слишком сильная. Он только слышит плач по ночам. Иногда, когда слишком трудно. — Завтра коронация, — Джисон кивает. — Людям будут раздавать подарки. На улице будет много вина. Нужно набрать, а потом продать, — задумчиво выдыхает она. Джисон кривится. Лучше бы они еду раздавали. Толку с вина, им сыт не будешь. Суён доедает свой хлеб и уходит на улицу. Джисон тут же идёт к своему тайнику. Там, под кроватью, месяц его работы. Парень быстро развязывает старый платок, монетки в нем приятно звенят. Джисон внимательно пересчитывает деньги и радостно сжимает их, когда выходит приличная сумма. Этого должно хватить. Парень тщательно прячет платок в карман и выбегает из дома. Он некоторое время просто ходит по улицам, в поисках нужной лавки. Внезапно видит совсем новую, её открыл очень богатый купец. Джисон вспоминает, что тот, кажется, из соседней страны. Вряд ли там он найдёт нужную вещь, но всё же с интересом заходит внутрь. А в лавке, кажется, абсолютно другой мир. Джисон забывает, как дышать, восхищённо проводит руками по травам на стенах, вазам и всяким прочим невероятно красивым (от того наверняка очень дорогим) вещам. Внезапный тихий голос пугает почти до остановки сердца. — Я могу чем-то помочь? — с явным акцентом интересуется кто-то. Джисон резко разворачивается и видит, видимо, купца. Тот невероятно похож на лисицу: хитро жмурит глаза и улыбается так, будто знает все твои тайны. Хотя это, конечно же, не так. Джисон вздыхает и подходит ближе. — Мне нужна брошь… Для девушки, — улыбка купца ещё шире. Он кивает и через минуту приносит большую шкатулку. Открывает её и Джисон видит самые разные броши и заколки. Парень подавляет очередной вздох восторга и рассматривает каждую из них. Вдруг видит то, что ему нужно. Серебряная волчица. Прямо как Суён. Сестра похоронила своё детство ради него. У Джисона была Суён. У Суён — никого. Она работала, стараясь выжить самой и позволить жить брату. Сквозь слезы, боль и кровь она шла дальше, даже если падала. Суён — волчица, и она заслуживает больше, чем эта брошь. Джисон спрашивает про цену и от ответа едва не давится воздухом. — Сколько сколько?! Да кто ж её у тебя купит?! Какой из тебя нормальный купец с такими ценами! — возмущается Джисон. В ответ вдруг слышит непонятный язык, что-то шипящее, похоже на змею. Но по тону понятно — на него ругаются. Джисон злится. — Ты мне на нашем говори! На нашем! — кричит Пак. Купец злится тоже. Их спор прерывает звоночек на входной двери и удивлённое «Джено?» купца. Джисон застывает. У них в городе может быть десятки Джено, но в голову приходит только один. Парень медленно поворачивает голову и встречается взглядом с чёрными глазами. — Ваше Высочество? — принц снимает капюшон плаща и шикает, прижав указательный палец к губам. Джисон вообще ничего не понимает. Почему принц здесь? И почему купец обращается к нему по имени? В это время принц полностью снимает плащ и улыбается лисе за стойкой. — Ченлэ, давно не виделись, — Ченлэ кивает и улыбается ярко, светя белыми зубами. Но тут же прекращает и поворачивается к Джисону. — Парень, если тебя не устраивает цена — просто уходи, — Джисон хмурится и недовольно складывает руки на груди. Он хотел купить подарок именно сегодня. На лице принца вдруг проскакивает понимание. — Ты снова заломил цену, Лэ? — а потом смеётся с того, как резко побагровело чужое лицо. Он достает небольшой мешочек, оттуда — горсть монет. Золотых. Кладёт на стол, прямо перед Ченлэ и кивает в сторону Джисона. — Дай ему то, что он хотел, — Ченлэ пожимает плечами и отдаёт Паку брошь. У Джисона, вообще-то, есть гордость. Он бы ни за что не принял вот такую вот подачу, но… У него ведь и правда не хватает денег. А это для Суён, не для него. Так что он вздыхает и наклоняет голову. — Спасибо, Ваше Высочество, — а потом уверенно добавляет. — Я вам обязательно верну. Это звучит действительно смешно, так что Джено смеётся. Трепет вдруг Джисона по волосам, словно ребёнка, и улыбается так тепло, что Пак уверен — не стоит. Принцы не должны так улыбаться всем подряд. Короли тем более. — Не нужно. Считай, это подарок в честь коронации. Просто на день раньше, — мягко говорит парень. Джисон кивает. Смотрит принцу в глаза долго-долго, пытаясь хоть что-то понять. В нем не чувствуется королевская кровь, они как будто равны. Парень не уверен, хорошо это или плохо, но уверен в одном — принцу будет тяжело. Потому, что остальной мир не такой уж и добрый. Правитель должен быть холодным и мыслить трезвым умом. А Джено улыбается так, будто Джисон его брат. Следом мозг прошибает мысль, что будь у Джисона нож, он мог бы его убить. Одним ударом, ведь принц улыбается полумесяцами, ведясь на милое личико. Пак вздыхает, мысленно желая будущему королю удачи и уходит, оставляя лавку за спиной.

***

Тэён одним резким движением выбивает меч из руки принца и свой подставляет ему к шее. Улыбается широко, немного насмешливо, выжидает несколько мгновений, а потом опускает оружие и смотрит, как Джено поднимает своё. — Ты всё ещё не умеешь драться, — выдаёт он и Джено пожимает плечами, засовывая меч в ножны. — А ты всё ещё считаешь меня ребёнком, – Тэён смеётся, ерошит принцу волосы, садится на траву и кладёт меч рядом. Джено присоединяется, смотрит на красивый закат. Он яркий, с красным оттенком. Кровавый, даже можно сказать. — Какой из тебя ребёнок. Вон, завтра уже король, – Джено закрывает глаза. Он помнит. Все ему напоминают о коронации, хотя о ней, вообще-то, сложно забыть. Особенно из-за кошмаров каждую ночь. Горящий трон, корона в крови. Джено очень боится. Он не чувствует себя принцем, королём тем более. Его место на поле боя, с мечом в руках и кровью на лице. Тэён на такие его слова только хмыкает. Джено — правитель и этого уже не изменишь. Ни слезами, ни криками, ни злостью. Так что парень вздыхает и закрывает глазами. Сегодня последний день, когда он ещё свободен. Дальше будут только обязанности. Когда принц открывает глаза, перед ними недовольно стоит Сынван. Она складывает руки на груди и говорит: — Эй, Тэён, прекращай! Ты ещё ему лицо поранишь накануне коронации. Но вот опять. Джено стонет и падает на траву. Он и так на нервах. Коронация, коронация, коронация. К чёрту всё. Джено безмерно благодарен всем, кто его поддерживает, но только не сейчас. Сейчас ему хочется закрыться в комнате и не выходить. Даже завтра. Пусть гости будут в недоумении, а Сынван — в ярости. Но ответственность давит на грудь и принц понимает, что ни за что не сделает чего-то глупого. Он не хочет неприятностей, только спокойной жизни. Смешно. Но, всё же, желание отгородиться от всего мира достаточно сильное, чтобы парень поднялся и пошёл в свою комнату. Сынван приходит к нему перед самой полночью. Джено в это время свернулся в кресле с книгой в руках. Он жмурит глаза, пытаясь рассмотреть буквы в свете свечи. Девушка садится рядом. — Что читаешь? Что-то интересное? — интересуется она и принц хмыкает, сдерживая смех. Поворачивает книгу к ней и усмехается, постукивая по обложке пальцем. — Книга этикета. Очень интересно, — у Сынван взгляд немного сочувствующий, она сжимает чужое колено и выдыхает. — Джено, тебе не нужно это читать. Ты всё знаешь. Поверь мне. И в себя тоже поверь. Принц Сынван верит. Потому, что она умная и сильная, всегда ему помогает. Потому, что она не может говорить неправильное. В себя поверить намного сложнее. Сынван лучше Джено во много раз, принц думает, что королева из неё вышла бы идеальная. К сожалению, девушка всего лишь советник. Джено Сынван верит, поэтому книгу откладывает и свечу задувает. Она одобряюще улыбается и советует ложиться спать. Принц не уверен, что получится, но кивает. Когда Сынван уходит, он смотрит на полную луну на небе несколько долгих минут. Серебряный диск завораживает. Луна существует так долго и всё ещё не утратила свою красоту. Джено надеется жить так же. Чтобы всегда красивый, больше душой, чем телом. Он вздыхает, выкидывает тревожные мысли из головы и пытается уснуть. Завтра важный день. Завтра коронация.