Алый цвет на мундире

— Ты должна быть благодарна за все то, что сейчас имеешь! Ты должна смириться со своей судьбой и принять свое истинное предназначение! — Эту фразу юная девушка выслушивает чуть ли не всю свою жизнь. Она так въелась в сердце и душу, что охота заткнуть свои уши ладонями, так как причиняли все больше и больше боли. Эта боль была тупая, равносильно тому как упасть на колени, разбив их до крови, либо же случайно удариться локтем об угол деревянного стола. Она быстро проходит, но потом остаётся ссадина или синяк, и если до него дотронуться, рана отдаёт в теле неприятным пощипыванием. Тоже самое и происходило в душе молодой девушки Александры Гирш, дочери военного генерал-майора — Константина Григорьевича Гирша. Александра Гирш привыкла к постоянным перепалкам со своим отцом, которые происходили чуть ли не каждый день. Напряжение между ними витало везде, начиная незамысловатой, но колкой фразой, и заканчивая их дорогим кухонным сервизом, с которого они так любили трапезничать в любое время дня и ночи. Между такими близкими на первый взгляд людьми, находилась бездна недоверия и недопонимания к друг другу. А матери то и не было. Скончалась после родов, и именно этот момент в жизни офицера Константина Григорьевича стал переломным. Да и в жизни самой Саши, которая ещё ничего не понимала и которой ещё отроду не было трех дней. Молодая девушка обычно задерживалась на трапезу, чтобы отец побыстрее доел и ушёл восвояси, а она прибежала бы на кухню, намного позднее него ссылаясь на боль в голове, и посидела бы одна, в свое удовольствие слушая тишину. Но Александре приходилось слушать далеко не тишину. Отец девушки начинал невесть какой раз ставить свою старую, потертую пластинку, от того, что он чуть ли не каждый день говорил своей дочери о важности их рода, и о её обязанности вести себя подобающе. Но Александра не хотела слушать. Она не хотела жить такой жизнью, где каждое твоё движение сковывают невидимые оковы, где ты живёшь по чьим-то принципам, но только не по своим, где ты должна смириться со своим происхождением и принять жизнь такой, какой она тебе преподнесена. И только из-за этого, Саша либо не слушала своего отца, либо огрызалась на его упрёки и нравоучения. Вот и сегодня, в этот пасмурный день, их недопонимание привело к большой ссоре, да такой, что посуда чуть ли не летела по их большому и необузданному дому. — Я не собираюсь выслушивать это, отец. Удивительно, как у тебя ещё мозоль на языке не выскочила, постоянно мусолить одну и ту же фразу. — облокотившись локтями об стол, и склонив голову на бок, ответила своему отцу Саша, смотря на него в чуть хитром прищуре. Да, эта девушка была решительна и смела, храбра духом и стойкая по натуре. Тут надо отдать отцу должное, все эти качества характера девушка переняла именно у него. Как никак, Константин Григорьевич старался большую часть своего времени занимать воспитанию своей дочери, которая была так непоколебима, для его же несчастья. Проанализировав слегка недоумевающий, и грозный взгляд своего отца, направленный на неё, Александра на секунду пожалела, что так ответила своему отцу. Хотя, чего жалеть, их перепалки были обыденным занятием их досуга, а быть вежливым со своим отцом и на сей раз девушка явно не собиралась. Конечно, она в душе испытывала уважение своему отцу, и благодарность за то, что он, такой уважаемый офицер, занимался в одиночку воспитанием своей дочери, без жены. Не отдал её в пансионат, не нанял няню, а сам, уделял дочери свое внимание. Конечно, это входило в обязанности любого отца, но ведь такой мужчина как он, с таким статусом, мог постоянно пропадать на службе, а не дома, убаюкивая засыпающую дочку в люльке, слегка клюя носом, которой ещё год не исполнилось. Но в такие моменты, когда Константин Григорьевич начинал разговор про их статус, да ещё и в таком тоне, разум Александры будто бы смутился, и на ум приходили только колкие выражения, и желание поскорее запереться в своей комнате, забыв очередную ссору как страшный сон. — Как… Как ты разговариваешь со мной? Разве этому я тебя учил, так нагло хамить людям, которые в тридцать три раза выше тебя по званию? — Наконец подал голос Константин Григорьевич, явно закипая от накалявшейся ситуации. Он медленно начинал вставать из-за стола, уничтожающе смотря на свою дочь, пытаясь хоть как-то заставить тревогу трепетать в ней, или сделать так, чтобы сердце ёкнуло, а на язык пришлось только извиниться. Но нет, даже это не произвело на Александру должного впечатления. Она лишь грустно усмехнулась, и тоже встала из-за стола, только резко и бравадно, да так, что стул отъехал по деревянному полу довольно далеко от стола, скрипя своими длинными ножками. — Даже сейчас ты показываешь то, что тебя больше волнует эти дурацкие звания и чины! Тебя не может разозлить это под тем углом, что я «нахамила» не человеку, намного выше меня по званию, а своему отцу, родному отцу! — выпалила девушка, прожигая своими глубокими, карего цвета глазами отца, который на секунду буквально осел, показывая всем своим видом, что опешил от данного заявления, но тут же взял себя в руки, понимая, что это не место давать слабину. И Александре тоже было далеко не место давать слабину. Её изнутри прожигала обида, за то, что она не может выбрать, кем ей хочется быть. А исходя из всего, ей явно не хочется быть той, кем является она сейчас. — Это ничего не меняет, ты в любом случае не имеешь права мне грубить, а должна меня уважать! — Голос сделал как можно более строже. А глаза то мельтешат, растерялся все-таки, — И перестань уже перечить мне по поводу своей жизни, которая тебя якобы не устраивает, ей Богу, заладила! Обрати внимание на других молодых девушек такого же статуса как ты, посмотри вокруг! Не видишь ли ты, что все они довольны житием своим и другого не просят? Тебе надо брать пример с других. — Генерал-майор вышел из-за стола, и завёл руки за спину, начиная ходить туда сюда по кухне, мимо длинного стола, на котором стояла недоеденный ужин, который уже давно остыл. Александра громко сглотнула и перевела взгляд на отца, сжимая ладони в кулаки, которые лежали на скатерти, покрывавшую этот длинный деревянный стол, отчего ткань собралась в одну кучу в кулаках девушки, образовывая многочисленные складки. Девушка быстро переварила в себе слова своего отца. Да, она действительно многим отличалась от этих красивых девушек, которые так и норовили привлечь чье-то внимание к своей особе. Они носили роскошные платья и кружевные перчатки, чьи ладони сжимали атласные вееры, в то время как Александра любила носить простую портняжную одежду. Но кто бы ей разрешил, конечно, она же не создана для всего этого. Ей было намного комфортнее ходить с распущенными волосами, нежели с хвостом на макушке, так как её волосы и так были довольно коротки, где слегка посеченные русые волосы едва касались плеч. Но она же выглядит с этой «причёской» как обычная женщина, намного ниже по статусу, чему она принадлежит. И это Александру возмущало всеми фибрами её волной и свободной души. Она желала изменений. И это была последняя капля в море. Девушка проследила взглядом за своим отцом, который остановился лицом к окну, а спиной к самой Александре. Сквозь окно можно было увидеть покрытое думами выражение лица Константина Григорьевича, который будто тщательно обдумывал чтобы сказать. Было даже странно, что он так резко поменялся в настроении, обычно он ещё долго не может остыть после ссоры с дочерью. Да и Саша сама ещё была любительницей выбросить в сторону отца пару колких фраз. Но почему-то сейчас она этого не сделала. Будто чувствовала, что сейчас не стоит. Потом будет более подходящий момент. И вдруг Константин Григорьевич начал говорить, сразу поменявшись в голосе, отчего он стал холодным и слегка отстраненным: — Я любил твою мать. Любил больше жизни. Помню, как мы ходили с ней на балы, и все так озирались на нас, будто завидовали. По меньшей степени это выглядело забавно. И вот в один вечер, когда мы с ней опять же пребывали на этом мероприятии, она повела меня куда-то. Поначалу я опешил, ведь слегка недоумевал, что ей взбрело в голову. А мама твоя была по натуре очень амбициозной и положительной. Так вот, она завела меня на один из балконов, от которого открывался чудесный вид на ночное небо, на котором было так много звёзд… И она произнесла мне то, отчего я первые 5 секунд свои часто-пречасто моргал и не осознавал, что все происходит наяву. Так вот, она сообщила мне, что мы ждём ребёнка. Мы ждали сыночка, нашу чудесную малютку. — На этом предложении отец Александры странно отпрянул от окна, будто увидел в нем призрака, летающего по крышам домов, но вскоре снова подошёл к окну, и продолжил говорить, только теперь Саша заметила в его голосе нотки разочарования, и некоего недовольства, что заметно заставило девушку напрячься, — А потом, родилась ты. Роды были тяжёлыми, твоя жизнь и жизнь матери были на ниточке. Но только вот ты выжила, а она нет. Через три дня она скончалась, проведя последние дни своей жизни в ужасном состоянии, и только Бог видел, что же с ней на самом деле произошло. — Константин Григорьевич резко замолчал, и обернулся на Александру, свою дочь, которая внимательно слушала своего отца, стараясь не упустить ни одного слова. Почему-то сейчас, ей было важно, что он говорит. — Но знаешь, в чем заключается истина всего того, о чем я тебе сейчас поведал? Так она заключается в том, что именно из-за тебя она умерла, твоя мать пожертвовала жизнью ради тебя, хотя могла спасти не тебя, а себя. А сейчас, ты стоишь передо мной, и говоришь, что тебя не устраивает твоя жизнь? Такие как ты, не могут чего-то стоить, но все же имеют право на такие довольства, которые ты имеешь сейчас. Ты позор для всего нашего рода. — Наступал отец на свою дочь, которая уже давно разжала кулаки, отчего на салатовый скатерти образовались складки. Больно. Нож в спину. Эти слова обрушились На Александру как ледяная вода из ведра. В горле образовался ком, а ноги сами стали подкашиваться, вот вот норовя показать слабость девушки и беззащитность перед этими уничтожающими её насквозь словами, которые так и хотели прожечь её изнутри. Но что-то в высказывания отца поистине придал девушке сил. Почему такая жгучая боль заставляет решимость проснуться в человеке, которая дремала, не предвещая катастрофы? Да, Саше было больно от слов отца. Да, она почувствовала себя слабой и беззащитной перед ним. Да, она почувствовала вину, что именно из-за неё мать умерла. И да, она набралась решимости и сноровки чтобы окончательно прийти к решению, что раз она позор, раз она недоразумение, значит она найдёт себя в другой жизни, но не в этой. Надо было срочно все менять и уходить, на поиски настоящей себя, а ней той девушки, которая скрывается за маской, слепленной из одних только переживаний и недопониманий. Александра, еле еле проглотив ком в горле, тоже вышла из — за стола, и начала медленно, аккуратно подходить к отцу, стараясь держаться бравадно и резко, делая вид, что его слова совершенно её не задели. Складывалось такое чувство, что генерала-майора в свою очередь совершенно не волновали слова, сказанные им ранее. — Спасибо за честность, — хрипло отозвалась девушка, смотря прямо в зелёные глаза своего отца, — Поверьте мне, отец, я так же как и вы, жалею о том, что родилась именно в этой семье, и жалею о том, что именно вы являетесь моим родителем. Но ведь их не выбирают, так ведь? Несмотря на то, что некоторые совершенно не умеют справляться с этой ролью. — Эти слова Саша произносила в чистом порыве сердца, это были те слова, которые она хранила в себе уже достаточно давно. Её сейчас совершенно не заботили последствия после ею сказанных слов, ее сейчас ничего не волновало. Абсолютно. Ей просто хотелось сбежать отсюда, и забыть все это как страшный сон, погрузившись в свои мысли, хотя сделать это будет довольно непросто. Схватив только каррик, девушка выбежала из дома уже не обращая внимания на крики отца, который приказным тоном пытался ее остановить. Чуть ли не бегом Александра шла по улице, не давая волю слезам выбрызнуть из глаз. Как отец, её отец, каким бы он ни был, мог такое сказать? Вопрос не оставлял мысли Саши. В ходе их ссор всегда мелькали острые фразы о том, что все хотели мальчика, будущего военного, но чтобы винить собственную дочь в её же рождении и в смерти матери, до такого не доходило. Девушку переполняло печаль и гнев одновременно. Но кто же знал что отец чувствует тоже самое. Спустя час девушка услышала крики и восклицания и вопреки своему состоянию отправилась на шум. Пробежав десяток метров, она заметила кучу мужчин в солдатской форме. Любопытство охватило ее и теперь, пока она не выяснит причину столпотворения, оно ее не отпустит. Поймав взгляд ещё совсем молодого мужчины, она подошла к нему и набравшись смелости спросила: — Что здесь происходит? — внутри себя она молилась, чтобы ее не сочли слишком дерзкой, ведь это могло закончится очень плохо. — Уйди женщина! — воскликнул мужчина стоявший рядом с парнем к которому был направлен вопрос. — Уйди по-хорошему пока тебе не влетело! Ты не видишь тут куча разъяренных мужиков? Бунт тут! Уходи! — с этими словами он вытолкнул ее. «Что же, могло быть и хуже» подумала Александра про себя и приняла решение посмотреть со стороны. — А ну назад! Разошлись все! Вы слышите меня? Назад! — эти слова заставили ее сдвинуться с места и пройти ближе к эпицентру событий. Было бы сумасшествием лезть в самую гущу событий, поэтому подошла чуть ближе, но придерживалась края улицы. Хозяином слов оказался молодой человек в красно-зелёной форме с цилиндром. Он пытался разогнать взбунтовавшихся мужиков, но пытался он не один. Рядом с ним расталкивал солдатов ещё один мужчина в такой же форме, но выглядел немного старше и опытнее. Саша внимательно наблюдала за его действиями. Стоило ему открыть рот как все его начинали слушать, голос был громким и уверенным. «Лидер» подумала девушка. В один момент он прямо из глубины толпы устремились свой взгляд на неё, а она не переставая смотрела на него, но теперь прямо ему в глаза. Внутри все будто скрутило и онемело. От неприятного чувства она отвернулась и уже было поспешила домой, абсолютно забыв о причине ухода, как тут ее остановил снова этот яркий голос. — Дак стройтесь и идите к царю! Через 10 минут строй, только что гневных мужчин, уже покорно шагал по улице. Подполковник и подпоручик, как поняла девушка из всего происходящего, стояли с гордой улыбкой и это был довольно подходящий момент чтобы узнать что произошло. Взяв себя в руки и глубоко вздохнув, Александра направилась к мужчинам. — Здравствуйте, — она присела склонов голову, — понимаю что вовсе не моё дело, но можно ли мне узнать что это только что было? Бунт? — она смотрела на офицера помоложе, так как боялась снова почувствовать это ужасное состояние, которое ощущала когда смотрела на второго. — Именно бунт, — он усмехнулся — даже уже простые солдаты понимают всю абсурдность ситуации. — Михаил, — прервал его друг, — идём. Саша медленно перевела взгляд на него. Он очевидно никуда не спешил, просто досаждала компания девушки. — Сергей, мы же никуда не торопимся! — усмешка не сползала с лица юнца. — Почему бы нам не насладиться компанией этой милой дамы? На его слова Саша прищурилась, но уходить не спешила. — Так почему же они взбунтовались? — она все ещё не получила нужного ответа. Этот вопрос был адресован Сергею, уже было понятно, что от Михаила ничего не узнать. Сергей с высока посмотрел на девушку и выдержав паузу, сказал: — А от чего же любой бунтует? — он улыбнулся так, словно маленькому ребёнку. — Ну? — Потому что его что-то не устраивает? — еле слышно произнесла Александра. — Вот видите, вы сами ответили на свой вопрос. — Его взгляд был с отвратительной насмешкой, из-за чего Саша поморщилась. — До свидания, сударыня. — Он положил руку на плечо друга и уже двинулся вперёд. — Постой, Сергей, у сударыни довольно знакомое лицо. Извольте узнать, как Ваше имя? Михаил своим вопросом вновь остановил своего друга, который уже не в первый раз пытался сбежать. — Гирш Александра Константиновна, — выпрямившись и с гордостью, как учил отец, сказала ровным тоном девушка. — Ха, а вот я знал! — в изумлении воскликнул подпоручик. — Дочь Гирша, завидую вам. Ваш отец отличный человек. — Мне лестно слышать это. Человек он может и отличный, а вот с ролью отца справляется не очень. — упоминание об отце отдало колкость в сердце и Саше захотелось исчезнуть. — Прошу извинить меня, мне пора. До свидания! — девушка попрощалась с мужчинами по всем правилам дворянского этикета и бросилась прочь.