Танец по разбитому стеклу

      Лея с улыбкой встречала гостей на официальной встрече новой годовщины образования Новой Республики. Хан был рядом, но в то же время она чувствовала его постоянно недовольное настроение и жалобы на все: от нового костюма до зубастых улыбок некоторых гостей, поэтому его иногда подменял Люк или их с братом отец.       Адмирал Скайуокер объявился в жизни своих детей почти сразу после Эндорской битвы, несколько удивив их рассказом о том, что Вейдер — клон, созданный Палпатином, а он сам все эти годы работал на Альянс в разведке и пытался сохранить Орден. С ним вернулись несколько бывших учеников и детей, которых он в свое время эвакуировал из Храма.       Если первые полгода, Лея и дулась на «папу», то это незаметно для нее заменилось восхищением его умением логично аргументировать свою точку зрения, неплохим знанием основ переговоров (кто и когда его этому научил, он отмалчивался, как бы страстно дочь не умоляла его рассказать) и знанием тонкостей некоторых политических процессов. В то время как брат таскался за ним хвостиком в надежде утащить на спарринг или тренировочный полет, заняться с ним разработкой нового двигателя или просто поболтать о тактиках ведения боя.       Лея в этом плане всегда удивлялась многогранности талантов своего родного отца, иногда в шутку называя его киборгом, даже намекая на его не совсем живую одну из рук, хотя прекрасно была осведомлена о том, при каких обстоятельствах отец ее потерял.       И ведь несмотря на плотный график главы Флота, он обычно находит время для них с братом, хотя чаще ведет себя не как с детишками, а как со взрослыми, от чего Лее даже проще с ним общаться. Ведь сюсюканий она не знала даже в детстве, странно было бы видеть их от взрослого мужика, когда ей самой уже почти тридцать.       Поприветствовав всех гостей, госпожа Советник вернулась к брату с отцом, мирно опершемуся о стену и попивающий из фужера вино мелкими ленивыми глотками. Еще один из талантов этого сверходаренного человека была его просто сверхъестественная способность вливаться в любое общество: будь то светская тусовка Корусканта или сборище контрабандистов на нижнем уровне. И там, и там он имел одинаковый успех и нужные знакомства. С ним Лея вообще забыла — как это оказаться без нужной поддержки на любой даже самой захолустной планетке. Везде находился старый знакомый адмирала Скайуокера, который так и горел желанием отдать старый долг.       Лея бросила взгляд на замершего в позе ленивого хищника, готового сорваться в любой момент отца, отмечая, что несмотря на прожитые годы, он в свои пятьдесят был очень красивым мужчиной (наверное, Люк будет таким же в его возрасте), к которому порой подкатывали особы, которые были моложе самой Леи. Во время подобных балов отец был предельно корректен, обаятелен… и неприступен, несмотря на все попытки этих нимфеток. Более менее тепло он общался исключительно с несколькими старыми друзьями (Лея чувствовала, что не более), сводя остальное скорее к поверхностному флирту, не позволяя никому заходить дальше ограниченной им же самим черты. Иногда Лее казалось, что подобная черта проведена и в их отношениях. Он без вопросов жизнь отдаст за любого из своих детей, но в душу лезть не позволял даже им. Да и танцевал он божественно. С ним Лее не надо было думать, что очередной партнер ей все ноги обступает во время какой-нибудь сложной фигуры, с ним было просто, потому что они оба чувствовали друг друга где-то на уровне подсознания, ведь с такой же легкостью, с которой он танцевал на балах, он сражался рядом с ней против недобитков Империи, что смели высунуть нос и полезть на святая святых — созданную ею Новую Республику.       Усмехнувшись, Лея взяла бокал вина, подходя к отцу: — Я вот подумала, а чего ты не умеешь? — Расслабляться, — прозвучал ответ с некоторой ленцой в голосе. Да с виду этот человек все делает на расслабоне: и танцует, и летает, и воюет. — По тебе не скажешь. — Просто привычка. Я просто хорошо умею играть, — Скайуокер-старший чуть покачал головой. — А остальному не так-то трудно и научиться. К тому же обычно враги не ждут ничего плохого от расслабленного человека, затятого чем угодно, кроме слежки за ними, — а затем кивнул, словно отвечая на немой вопрос Леи, — а те, кто знает, что я из себя представляю либо мертвы, либо не подойдут ко мне больше ни разу за всю жизнь.       Лея кивнула, понимая, что от взгляда отца не ускользнул ни один из присутствующих и его наблюдательности могут позавидовать даже камеры наблюдения. — Нам с детства вбивали наблюдательность и умение замечать и запоминать мельчайшие детали, — глоток вина, чуть смазанный взгляд, и отец снова посмотрел на нее. Ах, да эта его привычка смотреть словно сквозь тоже первое время несколько смущала Лею, но в конце концов привыкла, как и привыкла к тому, что чаще всего ее отец закрыт ото всех. Части Леи хотелось выпытать что сделало его таким… замкнутым, часть хотела как-то заполнить всю ту пустоту, которую оставила в нем судьба, но она все же считала, что он человек взрослый и самостоятельный, со своими взглядами, суждениями, которые сформировались в других условиях, отличных от королевского дворца или базы повстанцев.       Он был рабом — это Лея знала. Почти все детство. Даже несколько дней в рабстве у Джаббы, она не забудет никогда: знание, что теперь твоя жизнь зависит от прихоти одного существа, что теперь ты как игрушка, а ведь тогда она была точно уверена, что их придет спасать Люк, а отец жил в подобном несколько лет, без надежды на спасение.       Он был джедаем, который нарушил Кодекс (иначе их бы точно не было в этом мире). Она не знала любил ли он их мать, но скорее всего — да, ведь иначе не поставил бы против этого свое место в Ордене. Это была еще одна тема, затрагивая которую, отец уходил в глухую оборону, зачастую просто выходя из комнаты или находя занятие, которое его неизменной успокаивало — ремонт.       Первое время, когда они только ступали по тонкому льду взаимоотношений, выявляя болевые точки и общие темы, на ее корабле не было ни одной даже немного неправильно функционирующей детали.       А на какой-то момент ей стало все равно: какой он и какие тайны скрывает — он был ее отцом, готовым защищать ее и принять любой, с любыми взглядами, не прося измениться. Для него она была просто дочерью, которую он любил (Лея это знала, чувствовала) без каких-то «потому что» и «за что». Несмотря ни на что, она знала, что может придти к нему с любой проблемой и он ее выслушает, может не станет давать дурацкие советы (которые так любили некоторые ее подруги), но после разговора с отцом обычно становилось легче — что это было, его Сила или просто возможность выговориться, она сама не знала. Но в то же время, она сама напрямую ему сказала, что если он захочет поговорить — она всегда согласна. Пока он ни разу не воспользовался ее советом, но она лелеяла в глубине души надежду, что придет время, когда он сможет полностью довериться и ей, и брату (ну или хотя бы одному из них).       Хотя в последние пару месяцев она стала замечать, что из его ауры стала уходить какое-то ощущение безнадеги, что не могло не радовать дочь.