Немного о судьбе, новых знакомых и пользе алкоголя.

Сынмин честно не понимает – как так умудрился встрять. Его окружают возможно самые красивые люди Сеула – смеются, разговаривают, сияющие богатством и раскованностью. Вот только омега на этом празднике жизни явно лишний, хотя работу выполняет исправно. Видимо ему всю жизнь стоять за барной стойкой, наблюдая как возможности уплывают вдаль. Единственное за что он благодарен своей работе, так это за знакомство с тремя всем известными омегами, в остальном же… вот сейчас, например, нестерпимо хочется разбить бутылку дорогущего шампанского об голову сидящего неподалеку альфы, который пять минут назад пытался его «склеить». У мужчины костюм дороже квартиры Сынмина, и он весь сияет как новогодняя елка, со всеми этими ювелирными изделиями, но омегу от этого только воротит. Чужая напыщенность и самовлюбленность здесь правят балом, так сказать. Ким не привык к такому, хочется домой – забиться под одеяло в обнимку с любимым одноухим плюшевым зайцем и тихонько смотреть мелодрамы. А вместо этого приходится терпеть очередной презрительный взгляд и пренебрежительный щелчок пальцев. Это у них называется: «Обновить», слова на бармена тратить не принято видимо в этом обществе. Сынмин вообще смутно понимает, что здесь забыл. Нет, в целом то понятно – Уён предложил заработать за один вечер такую сумму, что Кима с места буквально сдуло. Только позже пришло осознание откровенной подставы – когда он приехал по указанному адресу и обнаружил перед собой трехэтажный особняк. Парень тогда только выдохнул беспомощно, потому что назад пути уже не было. Мужчина - видимо хозяин предстоящего мероприятия смерил его потрепанные джинсы и огромную толстовку недовольным взглядом, тут же опускаясь в глазах Сынмина до уровня самовлюбленной «элитки». Пока альфа объяснял обязанности и раздавал указания, настроение омеги все больше ползло вниз. Убить коварного Уёна хотелось почти нестерпимо. Хитрый напарник явно знал, чем обернется жадность Сынмина, и нагло этим воспользовался. И вот теперь омега застывает за барной стойкой в неудобной белой рубашке и идеально выглаженных брюках, его окружают абсолютно незнакомые альфы и омеги, которые на него никакого внимания не обращают. Сынмин чувствует себя нарядной табуреткой с руками. Очередной щелчок выбрасывает из мыслей, заставляя вспомнить главную миссию сегодняшнего вечера – скорее отработать, забрать честно выстраданные деньги и все-таки воссоединиться с кроватью. Сынмин за работой не сразу замечает, когда за барной стойкой воцаряется странная тишина. Удивленно поднимает глаза, поражаясь тому, что все будто замерли. И бледнеет тут же, потому что взгляды всех присутствующих прикованы к высокой изящной фигуре рядом с мраморным фонтаном (о боже, вы серьезно? – первая мысль об этом сооружении). Удлиненные каштановые волосы, покачивающийся в ухе длинный крестик на цепочке, мягкий зеленый свитер и светлые брюки. Сынмин задыхается. Надо признать – Хёнджин в окружающее его «элитное» общество вписывается идеально. Будто родился рядом с этим фонтаном, среди сияющей драгоценностями толпы. Даже в своем свитере и легких брюках смотрится лучше, чем многие в костюмах – с этим сложно спорить. Омега даже не сразу замечает, что напротив Хвана стоит незнакомый крупный мужчина, который явно чем-то недоволен. Они разговаривают видимо, пока все окружающие жадно впитывают атмосферу назревающего скандала. Сынмин не понимает, что происходит, чувствуя, как паника привычно накрывает с головой в присутствии истинного. Хочется сбежать из проклятого дома, но он не успевает. -Меня прикалывает то, что на Джинни всегда ведутся только престарелые альфы, - звучит рядом насмешливый голос, - Я бы от его кофейного душка бежал за тысячу верст, а эти лезут как больные. Сынмин удивленно поворачивается к незнакомому парню, невольно реагируя на его язвительные слова. Тот мягко скажем тоже «не вписывается», как и Ким - серебряное колечко в носу, черные растрепанные волосы, нахальный взгляд и обычная черная толстовка. Среди разодетой, надменной толпы – как белая ворона. Точнее… черная. Парень мажет по омеге слегка заинтересованным взглядом, и снова отворачивается, продолжая наблюдать за происходящим. Сынмин же не может оторваться от незнакомого альфы. Тот кажется каким-то нереальным, странным, но отчего-то привлекательным. Омега старается принюхаться как можно незаметнее, пока незнакомец увлечен ситуацией в зале, но ничего конкретного не чувствует. Видимо мешают другие запахи. Что-то шоколадное, но крепкое. Голову немного кружит. Сынмин уплывает по ощущениям, не замечая, что пялится на чужой профиль. В зале неожиданно возобновляются разговоры, альфа разворачивается к барной стойке, разочарованно вздыхая, и натыкается на рассеянный взгляд омеги, направленный на него. -Что? – удивленно приподнимая густую бровь, спрашивает у краснеющего немедленно Сынмина. Ким правда ответить не успевает – снова раздается щелчок, и омеге приходится, закатывая незаметно для всех глаза, спешить выполнять заказ. Только вот… За рукав цепляются пальцы, и Сынмин от удивления чуть не падает, оборачиваясь. Все еще незнакомый альфа, перевалившись через барную стойку держит его за рубашку. То есть – буквально. Держит. Сынмин ничего не понимает. -Мы не договорили, - слегка улыбается в ответ на ошарашенный взгляд. Потом поворачивается в сторону ждущего заказа омеги и расплывается в насмешливой улыбке. -Либо сам себя обслуживай, либо погуляй десять минут, - и не обращая внимания на взбешенного парня, оборачивается снова к Сынмину. Ким тоже готов взорваться – им еще никогда в жизни так не распоряжались, как этот незнакомый альфа. -Меня уволят из-за тебя, отпусти, - почти рычит омега, сбрасывая чужие пальцы. Альфа в ответ смеется искренне, но быстро успокаивается, замечая, что собеседник закипает еще больше. -Я выкупаю твои услуги на десять минут, - спокойно, будто вся эта ситуация ничего не значит. Сынмин кажется никогда в жизни так сильно не злился. Сравнение с украшенной табуреткой обретает новый смысл. Его ведь буквально арендуют. Хочется выть от бешенства, но с другой стороны любопытство почти подкашивает колени. Незнакомый альфа тревожит, волнует, узнать его лучше становится единственным сейчас желанием. Сынмин никогда не причислял себя к тем омегам, которые по своей природе готовы подчиняться. Как сказал Уджин – он «слишком резкий, негативный, постоянно недовольный» - лучшая характеристика его характера. Ким не прогибается, а отстаивает права на собственную жизнь и свободу. Только вот альфам такое поведение не понятно. Даже его истинному, судя по всему. Сынмин резко вздрагивает, вспоминая о присутствии где-то рядом Хёнджина, начинает судорожно вглядываться в толпу, но из мыслей выдергивают. -Что-то потерял? – черноволосый альфа заинтересованно наблюдает за омегой, слегка наклонив голову. Парень в ответ качает головой и спешит отвлечь собеседника. -Ты знаешь того альфу, которого назвал «Джинни»? – жалеет тут же, потому что лицо незнакомца мрачнеет разом. -Ты принципиально не отвечаешь на мои вопросы? – тихий смех, - Я его не знаю лично – если ты об этом, - уже серьезнее, - Как я и сказал – он более интересен для альф, скажем так, за сорок. Сынмину резко душно и неприятно. Представлять Хёнджина в таком обществе… противно. Закрадываются даже сомнения, что вся их большая компания тоже вряд ли осведомлена о времяпрепровождении Хвана. А вот Ким теперь знает, и это, кажется, еще хуже. Черноволосый альфа продолжает, как ни в чем не бывало, явно игнорируя состояние застывшего за стойкой омеги. -Он красивый, да? – на этот раз проходится взглядом по помрачневшему лицу Сынмина, но не замолкает, - Моделька, что с него возьмешь. Отец тоже таких любит, только… омег. А этот родился альфой – не повезло просто. С его то внешними данными. Сынмин себя не контролирует, когда подается резко вперед – упираясь ладонями в деревянную поверхность стойки, оказываясь слишком близко к незнакомцу. Тот даже вздрагивает от неожиданности. -Прекрати так говорить, ты его не знаешь. Сам не понимает – зачем Хёнджина выгораживает. Тот для него ничего хорошего не сделал. Вообще ничего не сделал, если подумать. Только оттолкнул в первую сознательную встречу. Запах молока его видите ли не устраивает. «Моделька» - мелькает в мыслях. Слова альфы отпечатываются на подкорке, потому что идеально подходят холеному и красивому Хвану. Хотя эта фраза и обозначала явное пренебрежение. -Забудь о Джинни, милый, - вдруг шепчет в самое ухо альфа, вырывая снова из мыслей, - Ты во мне заинтересован? Я вот в тебе – очень даже. Сынмин вспыхивает, пытаясь отстраниться, но запястья цепляют чужие настойчивые пальцы. А черные глаза, кажется, в самую душу заглядывают. Его никогда в жизни так откровенно не «клеили». Чаще всего если он и выбирался куда-то с немногочисленными друзьями – всегда находились более привлекательные и сговорчивые омеги среди его знакомых. Сынмин же привык огрызаться, спорить и сопротивляться. Ему неприятны чужие прикосновения. Они вызывают чаще всего брезгливость и желание срочно принять душ. Но сейчас… Он искренне не понимает – что происходит. Спасение от собственной взбунтовавшейся неожиданно омежьей сущности - приходит с неожиданной совсем стороны. -Чанбин, отпусти его, он здесь на работе вообще-то, - звучит строгий голос за спиной молодого альфы. Парень закатывает глаза, но чужие запястья выпускает из рук, хотя ощущение хрупкости преследует еще долго. Сынмин растерянно смотрит на хозяина вечеринки, а потом спохватывается и спешит обслуживать недовольных клиентов, пытаясь угомонить бунтующее сердце. Чанбин в это время не отрывает глаз от суетящегося омеги. Очерчивает глазами слишком стройное тело, которое не скрывает полупрозрачная белая рубашка и облегающие темные брюки. Собственные реакции не понятны абсолютно – ему всегда больше нравились мягкие и округлые ягодицы, пухлые губы и пушистые волосы. Незнакомый омега же хоть и пахнет сладко – по-домашнему, весь будто из стали выточен. Зубы сломать об такого можно. Хочется сломать если честно. -Я его забираю, - срывается с губ прежде, чем успевает обдумать собственные слова. Отец в ответ взглядом возмущенным и начинает частить что-то про работу и обслуживание гостей. Чанбину плевать если честно – он и не появился бы здесь, если бы не звонок Феликса и его спокойное: «Мы заканчиваем игру, я не принимаю нашу истинность». Со и не принимал ее никогда – Феликс не привлекал абсолютно, даже признавая всю его очаровательность. Судьба просто сука – сводит с кем попало, а потом подкидывает такие вот неожиданные встречи, от которых выть хочется. Отца игнорирует не специально, поднимаясь из-за стойки, тут же оказываясь за «рабочим» местом незнакомого по-прежнему омеги. Сынмин сориентироваться не успевает, когда талию обхватывают чужие руки. Дергается только, чуть не расплескав содержимое очередного бокала, который тут же выхватывают из рук, с оглушительным треском опуская на деревянную поверхность. Омега и сам не знает почему движется за альфой. В голове пусто – не единой мысли, только судорожный страх переполняет, который только нарастает на улице при одном взгляде на огромный черный мотоцикл, припаркованный у входа в особняк. Сынмин стонет беспомощно. -Ты серьезно? – бормочет еле слышно, но альфа все равно откликается, останавливаясь наконец-то, - Ты такой весь из себя бэд-бой и водишь мотоцикл? Мы в боевике или что? Чанбин смеется в ответ, вжимая омегу в холодный корпус «Ямахи». Ким дрожит от холода, или от волнения – хрен разберешь. Ноги как ватные, а усилившийся запах алкогольного шоколада вбивается в ноздри. Альфа все еще тревожит – одно его присутствие и… мягкие губы на собственных сухих губах. Сынмин даже не сразу понимает, что его целуют. Сначала упирается в крепкую грудь ладонями, а потом невольно стонет, когда влажный язык скользит в рот. Он не целовался уже… вечность кажется. Чанбин даже не сильно давит, только пальцы сжимает крепче на слишком тонкой талии и влажно по потрескавшимся губам проходится. Сынмин сам с катушек слетает по ощущениям – обвивает руками чужую шею и подается вперед насколько возможно. Альфа рычит в губы, прикусывая, и толкается полувставшим членом в твердое бедро. Омега, кажется, из одних углов состоит – порезаться можно. Чанбин и режется – проходясь влажными поцелуями по острым скулам и ключицам. Прикусывает шею, чуть ли не ломая зубы от натиска собственного желания, отрывается все-таки неохотно. -Знаешь, всегда мечтал кого-нибудь разложить на этом мотоцикле. Сынмин даже краснеть забывает – воображение будоражат представленные картины возможной развязки. Но разум, к сожалению, как всегда преобладает. -Задницы отморозим. Чанбин не может не согласиться, смиряясь с мыслью, что не сейчас. Позже – точно. И чтобы именно этот хрупкий омега под ним стонал, скользя по дорогому кожаному сиденью. От представленной картины даже глаза закатываются и мурашки по всему телу. -Мы вроде ехать куда-то собирались? – уже спокойнее и даже насмешливо врывается в мысли голос омеги. Чанбин тут же подает Сынмину шлем, запрыгивая на любимого железного коня. Омега жмется к спине доверчиво и только спустя десять сумасшедших минут кричит в ухо адрес собственного дома. Он еще не знает, что Чанбин с утра ворчливый и нежный до бешенства. выцеловывает влажно шею и толкается членом в растянутый за ночь анус поспешно, даже без смазки – все равно Сынмин течет как в последний раз. Хотя секс на столе оказывается не лучшим что может альфа предоставить. Через неделю они все-таки седлают «Ямаху» - хотя и неудобно, и задницу все равно морозит, даже на подземной парковке известного печально особняка. Все равно – круто, до мурашек и громких стонов. Сынмин первый раз так – в отношения, когда пускает на собственную жилую площадь и отдается без остатка – что в сексе, что в жизни в целом. А Чанбин – вредный придурок из богатой семьи - рассыпается от присутствия омеги рядом. Становится слишком нежным и трепетным, пока не огребает за это. Сынмина, с его запахом молока и болезненной худобой он боготворить готов, носит на руках, под злобные крики и зацеловывает всего с головой. Запрещает работать – почти заставляет уволиться из бара, и отправляет учиться в институт. Омега растерян слишком, особенно неловко себя чувствуя, когда все-таки все рассказывает друзьям и ловит истеричный смех Феликса, который тут же звонит Уджину – рассказывая. Сынмин не знает - что делать в сложившейся ситуации, узнавая подробности интересной истории. Не успевает задуматься об истинности своего альфы и друга, когда Чанбин появляется, вышибая все мысли разом. Альфе плевать на чужие проблемы – он жмется ближе и скулит в ухо: «Я соскучился». Сынмин вообще-то тоже, но признаваться в таком – не в его характере, поэтому пытается отстраниться. Кто бы дал еще это сделать. Чанбин читает его как открытую книгу – все капризы и недовольства будто предчувствуя и предотвращая моментально. Сынмин в момент, когда альфа спит рядом в постели, умилительно пуская слюни на подушку (омега бы давно выгнал за такое, если бы не был так сильно влюблен), думает о том, что истинность – сосет. Чонин с Чаном съездили к родителям младшего и даже остались живы и почти здоровы. Феликс с Уджином съехали на другую квартиру и обустраивают тихонько собственное гнездышко, а Сынмин с Чанбином… просто пока не убили друг друга. Можно это считать достижением? Ким уверен, что да. Так что да, истинность – сосет, господа.