Лес

      Бьянка снова затормозила на тротуаре и глубоко вдохнула. Нет, её не беспокоили шепчующиеся прихожие, их пугливые взгляды или то, как они стараются отойти в сторону. На самом деле, это всё казалось ей правильным, ведь, всё же её недуг мог очень быстро перекинуться, буквально в любой момент каждый из них может подцепить болезнь, от которой медленно умрёт. Она даже не могла понять, почему родители до сих пор взаимодействуют с ней так плотно. Наверное, ответ знали только они и врач, да и тот называл диагноз как-то сквозь зубы и себе под нос. Нет, никакое отторжение обществом не было болезненным, какой смысл вообще заводить знакомства и связи если твоё тело само уже просится запереть его в гробу? Все эти чувства и эмоции блекли, отступали перед физической болью. Вот и сейчас воздуха она набрала только из чувства его недостатка. Простые пешие прогулки доводят её до состояния, сравнимого только с подстреленной на бегу лошадью, но и та будет сопротивляться, пытаться встать и двигаться дальше, а Роббер же наоборот тянуло ближе к земле и в сон.       Девушка наскоро прикрыла рот платком и отвернулась к ближайшему переулку, почти сразу же громко закашлявшись. Напасть преследует её так долго, что хрупкие руки обрели ловкость и скорость фокусника, жаль, только в некоторых движениях. Светлая ткань медленно потемнела у губ, а сама девушка мелко задрожала, зажмурившись и скоро осмотрев окрававленную ажурную тряпицу, следом уже выжав её и привычным движением вернув в нагрудный карман утеплённого жилета. — Вы в порядке? — Что за привычка у местных заходить со спины? — Д-да… — Бьянка быстро кивнула, оглянувшись на незнакомый голос и погладила Камилу, соскользнувшую с плеча на подставленные руки. — Да, в порядке. — Ваша кошка… — Женщина чуть наклонила голову и её серьги, состоящие каждая из пары-тройки колец, звякнули, блеснув вместе с отвечающими красным зрачками. Что удивительно, так это даже не то, что рыжеволосая носит бурый мужской фрак — одну такую голубые глаза уже встречали, а то, что он летний и хозяйка вовсе не испытывает дискомфорта от январских холодов. — Автоматон, верно?       Младшая снова кивнула и едва хмыкнула, рассматривая столь странное сборище деталей. Незнакомка же посмеялась громче и протянула руку, на удивление получив от недоверчивой зверушки внимание и снисхождение. — Помнится, я подобную чинила, может, месяц или два назад, не могу только понять… Та ли эта самая. — Как так? Невозможно. — Роббер даже для себя слишком сильно удивилась и снова осмотрела странную женщину, теперь словно бы подмигивающую ей из-за прищуринного глаза. — От чего же невозможно? Я не могу починить собственные творения? Как же я могу их продавать, если не буду знать принцип работы? — Рыжая снова коротко хохотнула и поправила воротник, демонстрируя девушка, что кольца есть и на её правой руке. — Так можно было бы за секунды уничтожить всё, что было построено большим трудом многих. Рэд. Рэд Даймонд, юная леди, приятно познакомиться. Можно вашу ручку? — Я… Бьянка… Бьянка Роббер… Эм… — Она вдруг замялась смотря на протянутую к ней руку. Бледная, с неясными неестественно-красными вкраплениями, в основном достаточно умело скрытыми с помощью украшений. Наконец с глубоким вдохом она решилась и положила свою ладонь в окружение почти обжигающих пальцев. Не удивительно, что их обладательница не мёрзнет. — О… Очень приятно. — Боитесь? Не волнуйтесь, это нормально. Всё же… В вашем возрасте многое пугает, особенно, если рядом нет родителей. — Её голова наклонилась и она осторожно поцеловала промёрзжие кончики миниатюрных пальцев. Не все воспитанные сэры снисходят до такого жеста в компании немение почтенных мисс и мадам. — Нет… Почему бы мне… — На секунду она подняла глаза и снова замерла, видя Фритца в новой компании, более женственной, стоящего на другой стороне улицы и что-то шепчащего им, постоянно поглядывая на пару перед собой. — Бояться… Знаете… Моя репутация… Не в лучшем состоянии, вам лучше… Лучше не портить свою общением со мной. — Глупости. — Она подняла левую руку ровно в момент того, как на месте неё должен был пролететь снежок и угодить куда-то в сторону собеседницы. Не сказать, что это было больно, ведь тот испарился, превращаясь в настоящее маленькое облако, толком не долетев даже трёх четвертей задуманного пути. — Не нам стоит задумываться о репутации. Пусть, о ней думают другие. — Как вы это… — У всех свои секреты, леди Роббер. У вас свои тоже есть, правда, вы о них совершенно никакого понятия не имеете. Тем эти секреты ещё интереснее. Если однажды вы будете более любопытны, чем напуганы, то мой дом будет открыт для вас. — Она улыбнулась естественнее и наклонилась вперёд, протягивая маленькую карточку, кажется, созданную только для указания адреса. — Только не забывайте представляться. Вы же всё же — воспитанная юная леди.       Снова поклон и снова движение незнакомки в направлении, известной только ей. Значит, она живёт в городе? Бьянка ещё раз осмотрелась и заметила, как шумная молодая компания удаляется от неё, правда, уже потеряв всякие улыбки. Женщина же подняла правую руку, согнув её в локте и сложив пальцы подобно святым на иконах прежде, чем скрыться за углом: — Не забывайте, леди Роббер, у воспитанных людей друзей гораздо больше, чем они могли бы подумать!       Девушка помолчала, а потом рассмотрела адрес и убрала карточку в карман к платку, под конец заглянув в зелёные глаза своей спутницы: — Такая странная… Неужели, всё… Правду наговорила?       Автоматон в ответ только протяжно мяукнул и потянулся, медленно разминаясь и кажется, что отвечая положительно. Ещё несколько секунд голубоглазая стояла на месте, раздумывая над, а не стоит ли пойти по адресу прямо сейчас? Всё же, любопытство этой дамой поощеряется и, может, столь раннее его проявление будет к радости, однако, здравый смысл вернулся в её голову очень быстро и вместе с тем в голову полезли тёмные мысли о том, на что ещё способен человек, снег вокруг которого не просто тает, а буквально обращается белым густым паром.       После прогулки камин казался настоящим чудом, к которому руки тянулись уже сами собой, чуть подрагивая в изогнувшихся от перепада температур пальцах.       Отец всё никак не мог дождаться выздоровления мистера Кауц, ведь, никто не желал исполнять его работу, а Огюст уже почти просрачивал свой отпуск от дел, который он себе и позволил только потому, что решил как можно скорее отправить единственную дочь в комфортную для неё среду. Комфортную, конечно, в плане здоровья, но всё же и она не сильно протестовала подобному переселению. Сейчас же он вносил грифелем какие-то пометки в дорожный журнал, иногда отвлекаясь на Бьянка, сидящую почти у самого огня: — Как-то… Скучно, не находишь? — Спокойно. Тихо. Я не вижу в этом проблемы, отец. — Знаешь… Я с этой работой ужасно соскучился по твоему голосу… Ты могла бы, пожалуйста, спеть для меня? Я не слышал твоих песен, наверное, годы… — Извини, отец, я не могу сейчас, мне слишком больно. — Ох, а я тяну из тебя беседу… Мне очень стыдно, прости, дорогая. — Ничего, отец… Что ты делаешь? — Ох, тебе правда интересно? — Он чуть загорелся энтузиазмом и слез с дивана, позже опустившись на колени рядом и показав дочери свой журнал. — Я просто рисую… Вот, как тебе?       Бьянка чуть улыбнулась, не совсем понимая раздробленного изображения. Сначала был непонятный агрегат, в профиль, похоже и в анфас, а следом, на других страницах, давались различные его детали и их вариации. — Что же это, отец? — Наброски автомобиля… Мы с твоим дядей уже начинаем медленно копить на детали и вот я… Делаю наброски внешности, знаешь, ты могла бы помочь мне… С названием, если хочешь. — Я плоха в этом… — Она повела взглядом, словно бы ища ответ в вещах комнаты. — Я тем более, но я хотел бы… Знаешь, что-то, что было бы таким же… Открытым, что ли. Как… Как ты.       От этого дочь только смутилась и подобрала ноги, обнимая их. Ещё несколько мгновений она сидела так, прикрыв глаза, а потом улыбнулась, смотря прямо в глаза Огюста, отвыкнув видеть их так близко. — Море… Назови это… Морем… — Морем? — Да… У меня с мамой была большая мечта… Съездить к морю… Мне кажется… — Она замолкла, пытаясь проглотить скопившуюся в гортани боль и снова опустила веки, беря небольшую паузу. — Мне кажется, что будет хорошо… Назвать твою мечту именем… Нашей. — Дорогая, когда болезнь пройдёт… Я обязательно свожу тебя на море… И мы поедем… — Он даже рассмеялся, видя её улыбку и блеск бездонных глаз. — На «Море». Оно будет быстрее лошади и… Мы откажемся там, максимум, за пару дней, вот увидишь! Ты веришь мне? — Конечно… Как я могу иначе, отец? — Бьянка… — Мужчина взял её за руку и придал к себе. — Дорогая… Зови меня папой… Отец… Звучит холодно. — Разумеется. — Она кивнула и неожиданно для себя даже растерялась, подменяя слово. — Папа… Как пожелаешь…       Огюст снова улыбнулся ей, расскрыл первую страницу журнала и, зажав грифель с помощью пальцев дочери, вместе с ней, общим почерком, вывел под корпусом машины «Море» крупными буквами на своём родном языке.       Солнце село быстро и вместе с тем пришла сонливость, усиленная тёплыми объятьями, так что скоро отец уже с лёгкой улыбкой отнёс своё драгоценное чадо в постель. Когда же он вернулся, то застал Мари на их бывшем месте. — Не надорвал спину? — Нет, она лёгкая, как кукла, я словно маленькую статуэтку нёс…       Мужчина прошёл в глубь комнаты и устроился на кресле. — Дорогой, всё же мне кажется, что… Ей здесь не место. Не рядом с этими дебрями… — И что ты предлагаешь? Везти её обратно? После переезда ей стало хуже, боюсь, второй её убьёт.       Женщина кивнула, соглашаясь и вернула взгляд к затухающему пламени, чуть передвинув угли с помощью металлических щипцов. — К тому же… Опыт с лесом мог сказаться, в любом случае придётся ехать дольше из-за объезда… Что я и собираюсь сделать, не стоит настолько задерживать свой отпуск… — Тогда… — Наконец ответила Мари после пары минут полного молчания. — Поезжай без меня… Я останусь здесь. — Да? — Огюст удивился и даже приподнял брови. — Я полагал, что обучение языку окончено… — Окончен, но я всё равно хочу остаться. — Почему же? — Почему? Огюст, иногда я тебя совершенно не понимаю, неужели, ты действительно хочешь оставить своего ребёнка совершенно одного в глуши чужой страны. Это уже звучит ужасно, так она ещё и нездорова… Это… Словно бросить её в горящем доме. Я не хочу оставлять Бьянку. Не сейчас и не здесь. — Д-да… — Он как-то виновато кивнул и отвёл взгляд, кажется, впервые задумавшись над этой своей схемой. — Я понимаю… Не знаю, как тут с почтовым сообщением, но я надеюсь, что вы будете мне писать. Я вам, разумеется, тоже. По крайней мере отправлять.       Блондинка кивнула в ответ и тепло улыбнулась: — Разумеется… Каждый месяц.