***
Навигатор чётким и ясным женским автоматическим голосом сообщил о резком повороте направо и о том, что через полтора километра — круговое движение. Над машиной совсем низко пролетел пассажирский самолёт: заходя на посадку, он наполнил воздух рёвом двигателей, заглушив очередные указания электронного путеводителя. Кол обернулся к жене: — Почему мы просто не могли долететь на самолёте? — Потому что ближайший рейс завтра в полдень. У нас нет такого количества времени. — Слушай, что происходит? Давина нервно закусила нижнюю губу, стараясь не смотреть на Кола. Она не рассказала ему, что узнала от Элайзы. Да и причину их резкого отъезда из Рима тоже не сообщила. Единственное, что она сделала после разговора с Фреей, — добилась имени ведьмы от своей старой знакомой, которая могла дать чуть больше информации о загадочном культе. Ей ужасно не хотелось нагнетать напряжение. У них и без того жизнь спокойной не назовёшь. Но каждый раз, прокручивая в голове диалог с сестрой Кола, Давина понимала, что совершает ошибку, утаивая информацию от племянницы, и действительно подвергает её серьёзной опасности. — В Бургосе живёт ведьма. Элайза сказала, что… в общем, она пересекалась с культом Гекаты. Я надеюсь, что она расскажет нам… что-нибудь о нём. — Что-нибудь? Разве «что-нибудь» не сообщила тебе Элайза? — Её информация — капля в океане вопросов. К тому же возникли новые. Кол Майклсон недоверчиво посмотрел на жену, и, встретившись с ним взглядом, Давина сдалась. Она рассказала всё в мельчайших подробностях: начала с разговора с Элайзой, продолжила разговором с Фреей и закончила ещё одним разговором с Элайзой. К концу её рассказа Кол уже порядком запутался, кто, с кем, когда, кому и о чём сообщил, но всё же нить повествования улавливал. Давина сообщила, что ведьма, к которой они сейчас едут, когда-то едва не стала жертвой культа. — Элайза не знает, как Франция избежала смерти. Правда, я заметила, что она ни разу не упомянула о том, что её силы до сих пор активны… Мне показалось это странным. — Быть может, они и забрали только её силы? — Я так не думаю. Наверное, всё же стоит сообщить Хоуп о том, что мы узнали… Кол перехватил ладонь Давины и слегка сжал её. Им осталось совсем немного — скоро они доберутся до Бургоса, поэтому звонок можно отложить на несколько часов. Возможно, Франция действительно знает ответы на их вопросы. Или хотя бы даст информацию, после получения которой не возникнут новые. Дорога убегала вдаль. Майклсон прибавил газу, и машина ускорилась, превращая мелькающий мимо пейзаж в сплошную полосу коричневого и зелёного цветов.***
Хоуп, присев на край стола и сложив руки на груди, гипнотизировала взглядом заколдованный глобус, но не видела ровным счётом ничего. Она перевела взгляд на наручные часы: минуло двенадцать минут. Кэтрин Райз весь день не покидала её мыслей, и Майклсон никак не могла сосредоточиться хоть на чём-то после лекции с четверокурсниками, что раздражало до зубного скрежета. Зальцман всё это время с нескрываемым интересом наблюдал за Хоуп: замечал, как она хмурится, её появляющуюся меж бровей складку — верный признак глубокой задумчивости; напряжённые плечи и поджатые губы намекали на недовольство, а тонкие изящные пальцы без конца теребили цепочку на шее с кулонами Хейли и Ребекки — свидетельство тревожности. — Хоуп, всё в порядке? Хоуп обернулась. — Ты сказал, что между мерцаниями… — Я не о глобусе. Майклсон отвела глаза, смотря куда-то в сторону. — Да. Да, всё в порядке. Она обхватила себя руками, отказываясь встречаться с Алариком взглядом — значит, солгала. Снова повисла тишина. — Меня бесит одна моя студентка, — неожиданно призналась Хоуп. Она закусила губу, втянула носом воздух, делая глубокий вдох, и всё же обернулась к Аларику. — То есть… не бесит, она просто… раздражает, понимаешь? Мне кажется, ей незнакомо такое понятие, как личные границы! Да и вообще понятие границ — личных ли, без разницы каких!.. — на выдохе выпалила девушка. Хоуп нервно тараторила, жестикулировала руками, распалялась и ходила по кабинету туда-сюда, наворачивая круги, не переставая возмущаться поведением Кэтрин. Иногда она останавливалась около глобуса, замолкала на несколько секунд, но потом продолжала, а когда закончила, то Рик остановил её уже сам — перехватил, стоило Хоуп оказаться в шаге от него: нежно взял за локоть и притянул к себе, прижимая женское хрупкое тело к своей груди. Майклсон никак не могла успокоиться. Она со сбивчивым дыханием и широко распахнутыми глазами подняла голову, посмотрела на Аларика, что-то обречённо шепча о том, что не справляется. — Хоуп, конфликты между преподавателями и студентами существовали во все времена. — Аларик тёплыми пальцами нежно убрал выбившуюся прядь волос с её лица. — Со стороны Кэтрин нападки могут и дальше продолжаться, твоя главная задача — оставаться в своей профессиональной позиции. Я думаю, что и ей придираться надоест. Проблема с одним студентом вовсе не говорит о том, что ты не справляешься со своей работой. Хоуп, теперь дышавшая спокойно, улыбнулась, когда ладони Рика легли на её щёки; она зажмурилась, как котёнок, что нежится на солнце, когда он поцеловал кончик её носа. Аларик обнимал крепко и надёжно. Хоуп обвила руками его шею, спрятала лицо. — У неё есть тот знак, кстати. Она почувствовала, как Рик напрягся после её слов. — На руке? Майклсон отрицательно покачала головой, пояснив, что видела подвеску на браслете Китти с тремя лунами. Аларик списал это на случайность, но в голосе слышались нотки сомнения. Хоуп хотелось бы верить в то, что в их жизни всё ещё могут быть случайности, но получалось не очень. — Знаешь, думаю, мне стоит присутствовать на Хэллоуинском вечере. — Хочешь понаблюдать за Кэтрин? Хоуп кивнула. — Хорошо, значит, на Хэллоуин отправляемся в Ричмонд?.. Трибрид немного отклонилась назад, подняла взгляд и усмехнулась. — Вот уж точно плохая идея! Стоит нам покинуть Мистик Фоллс в такой день, как проблемы тут же настигнут твою школу. Я поеду одна, а тебе придётся следить за тем, чтобы твои ученики не устроили очередную шалость и шабаш не превратился в катастрофу! В прошлом году несколько ведьм произнесли заклинание на возвращение душ отошедших в мир иной, так как в праздник Самхейна завеса между мирами становится такой тонкой, что духи могут без проблем переходить из одного в другой. А в итоге вызвали самого посланника Смерти, вот уж веселье было!.. Вернуть его туда, откуда он, собственно, явился, оказалось задачей куда более сложной (удивление от того, что существуют посланники старухи с косой, лучше опустить), чем могло показаться на первый взгляд. Воспоминаний об этом инциденте хватило, о позапрошлых годах Зальцману даже вспоминать не пришлось — он без лишних слов согласился с решением Хоуп, хотя желанием отпускать её одну совершенно не горел. Невзирая на то, что она вполне способна постоять за себя. Какая бы ситуация ни возникла. — Ты успела уже что-нибудь запланировать на следующие выходные? — Хм, отдых? А что, есть идеи? — Есть… Аларик многозначительно улыбнулся, и на лице Хоуп проскользнула ответная довольная ухмылка. — Ой, мистер Зальцман, вы планируете устроить мне свидание? — Глаза Майклсон в ужасе расширились, словно она сболтнула лишнего. — Проклятье! Я сказала это слово, да? У нас же табу на него! Ты слышишь? Потому что я уже слышу топот тысяч проблем, которые обязательно обрушатся на нас в течение следующей недели, и все наши планы, конечно, будут погребены под весом этих проблем! — Хоуп, не утрируй, — добродушно рассмеялся Аларик. — Я утрирую? — вознегодовала Хоуп. — Рик, ты можешь вспомнить один — всего один! — вечер, который, согласно нашим планам, прошёл тихо и мирно? Вот только мы вдвоём, без лишнего вмешательства. Молчание — знак согласия. Хоуп закатила глаза, цокнула и укоризненно произнесла: — То-то же! Глобус засветился, и Майклсон тут же парой шагов преодолела разделявшее её и магический предмет расстояние. Она смотрела добрых минут пять — и он не гас; бормотала заклинание, но ничего не менялось. — Распечатай мне карту всего штата Миссури, отдельно — Сент-Луиса. Интересно… — Хоуп призадумалась. — А ты с Лиззи сегодня не созванивался, случайно? Её магия не выходит из-под контроля? Или, быть может, она просто пользовалась ей?.. Какие-нибудь сильные заклинания? — Я звонил и ей, и Кэролайн. Лиззи не применяла магию последние несколько дней, незачем. Ты ведь тоже не пользовалась магией в университете, а он подсвечивал Ричмонд. Или пользовалась? — Нет. Хотя я с большим удовольствием применила бы Silencio к Китти! Но не об этом речь, Ричмонд сейчас не мерцает. Тогда печатай карту всего штата Иллинойс и приложением к ней, отдельно, Чикаго. Майклсон аккуратно и медленно прокрутила глобус, а потом с помощью магии заглушила свет. Точки городов всё ещё пульсировали мягким белым — с лёгким оттенком жёлтого — цветом. Теперь, когда в кабинете стало совсем темно, были видны и подсвеченные дороги. От каждого выделяющегося сиянием города тянулись дорожные ниточки, и соединялись они в одном месте. — Конечно же. — Хоуп указательным пальцем провела по выделенной дороге от Атланты, останавливаясь на городе, в котором сама сейчас и находилась. — Мистик Фоллс. Кто бы мог сомневаться… Мерцание стало затухать и через несколько минут исчезло совсем. В кабинете вспыхнул свет, и Майклсон с откровенным неудовольствием повернулась к директору школы Сальваторе. Принтер зашумел, начиная работу, и одна за другой из него появлялись распечатанные карты. — А вот и первые проблемы, — как бы невзначай бросила Хоуп, вынимая карты и раскладывая на столе. Она применила то же самое заклинание, что наложила на глобус: лишь в штате Джорджия появилась мерцающая точка — Атланта. Хоуп обернулась на уменьшенную копию земного шара, но там никакого сияния в данный момент не было. Майклсон перепроверила карты Иллинойса, Миссури и Мичигана, но они ничего не показали. — Мне не хочется это говорить, — Хоуп подняла глаза на Аларика, — я действительно не понимаю, что происходит с ним… — Она кивком указала на глобус. — Однако предполагаю, что в Атланте случилось нечто, на что нам следует обратить внимание.***
Великолепный закат окрашивал в оранжевые тона пока ещё зелёные долины. Последние его отблески таяли на вечернем небе, деревья на тёмном фоне казались безмолвными, застывшими силуэтами. Давина смотрела на одинокую полосу дороги, расстилающуюся перед ними и бегущую среди холмов. Они почти добрались до места назначения. Кол преодолел последний резкий поворот на их пути; теперь перед ними открылся восхитительный вид на Бургос со средневековыми домами и узкими улочками. Казалось, что время здесь застыло. Искать нужный дом долго не пришлось: он находился недалеко от въезда в коммуну, но достаточно удалённо от центра Бургоса, почти на самом краю холмов. Кол и Давина остановились напротив небольшого здания с плоской крышей, выкрашенного в невнятный терракотовый оттенок, что привлекало внимание. В любом другом городе этот дом ни за что бы не вписался в общую картину, но не здесь. Подул ветер, звон хрустальной музыки ветра разрезал тишину. — Ого, ты только посмотри, сколько у неё этих безделушек висит. — Губы Кола растянулись в насмешливой ухмылке. Поющих на ветру талисманов действительно было предостаточно, они поблёскивали в заходящем солнце. Только у входной двери в дом их висело три штуки. И зачем так много? Майклсон уже собрался выходить из машины, но Давина остановила его. — Я одна схожу, хорошо? Лучше поищи здесь отель какой-нибудь, где мы сможем остановиться на ночь. — Оставить тебя одну? Ты уверена? Давина скептично посмотрела на мужа, приподняв одну бровь. — Хорошо, понял, ты уверена, — уступил Кол. — Но я жду тебя здесь. Бывшая Клэр пожала плечами и покинула авто, негромко хлопнув дверью. Первое, на что она обратила внимание, — музыка ветра не замолкала, но сейчас на улице не было ни дуновения. Чем ближе она была к дому, тем настойчивее перестукивались алюминиевые трубочки, как бы предупреждая хозяев о прибытии гостя. Майклсон поднялась на крыльцо, прислушиваясь. Свет в окнах дома горел, но стояла идеальная тишина — она совсем ничего не слышала, будто никого там и не было. Музыка ветра начинала неимоверно нервировать, перестукивания стали слишком частыми и создавали какофонию, действующую на нервы. Давина подняла руку, чтобы постучать в дверь, но застыла, вглядевшись в косяки. — Впечатляюще… На поверхности дверной рамы были высечены древние руны: все возможные защитные формулы, какие существовали. Тот, кто живёт в доме, точно знал о магии не только теоретически. И явно хотел быть в безопасности. Давина постучала несколько раз по дереву и вновь прислушалась — попытки оказались тщетны. Однако дверь внезапно открылась. Значит, снова без магии не обошлось. На дом наложили заклинание, скрывающее и заглушающее происходящее внутри. На пороге стояла женщина. Смугловатая кожа, средний рост; большие миндалевидные зелёные глаза хозяйки дома внимательно разглядывали нежданную гостью. Она поправила длинную тёмно-каштановую косу, по итогу убрав её с плеча, — но сделала это, скорее всего, даже не отдавая отчёт своим действиям. Так обычно делают те, кто нервничает. — Posso essere d'aiuto? — Chiedo scusa. Sei tu Francia? Женщина поджала свои бледные пухлые губы ниточкой. Взгляд её скользнул к рукам Давины, и Майклсон заметила это. — Non ho avuto nessun tipo di coinvolgimento in questa storia. Ma ho bisogno di parlare con te. Questo si riferisce al culto di Eca… — Я поняла вас! — оборвала её на полуслове женщина, говоря уже на английском. — Не нужно произносить имена Древних так, словно это обычное имя! Как, вы сказали, ваше имя? Франция говорила с акцентом, но Майклсон с уверенностью могла сказать, что он не итальянский. — Я не говорила. Меня зовут Давина. Так мы можем поговорить? Франция заметно напряглась и замешкалась, искоса поглядывая, что происходит внутри дома, но не упуская из виду Майклсон. — Да, идёмте. Хозяйка дома не пригласила гостью внутрь, а вышла сама, плотно закрыв за собой дверь, и жестом попросив следовать за ней. Давина уловила, что музыка ветра мгновенно стихла. Они обошли дом и оказались на заднем дворе с открытым небольшим бассейном, ныне пустующим. Отсюда открывался удивительный вид. Дом находился на возвышенности — почти у самой границы. Внизу простирались другие городские строения и зелёные холмы, которым, казалось, не было конца. В последних солнечных лучах всё это выглядело очень завораживающе. Давина коротко взглянула на прекрасный пейзаж и вместе с Францией проследовала на крытую веранду, пристроенную к дому и освещённую несколькими фонарями. — Присаживайтесь. Чай? Майклсон заняла одно из плетёных кресел и на предложение хозяйки о чае ответила вежливым отказом. Франция оглядывалась, словно выискивала что-то. — О чём вы хотели поговорить? Давина вгляделась в лицо женщины, но та откровенно избегала её взглядов. Глаза её были опущены, пальцы постоянно что-то делали — теребили накинутую на плечи кофту, кончики волос, рукава пуловера, прокручивали кольца (а их было предостаточно на тонких фалангах). — Я бы хотела узнать о тех ведьмах из культа. Вы, судя по всему, единственная, кому удалось выжить после их охоты. Франция застыла, пальцы её выпустили ткань кофты. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, повернувшись к гостье спиной. — Я бы не сказала, что выжила… Брови Давины сошлись на переносице. О чём эта женщина говорит? Однако, стоило Франции обернуться, вопрос отпал сам собой. Вокруг глаз женщины появилась сеточка тёмных вен, склера стала кроваво-красной. Но лицо своей нынешней сущности она стремительно спрятала, внешность её вернулась к обычной. — Эти ведьмы ни за что не остановятся. Они и по сей день желают уничтожить меня, я думаю. — Вы живы и живёте, скажу больше, рядом друг с другом. — Это не их территория, здесь я в безопасности. Зачем вам знать о них? Вы не ведьма, они не следуют за вами… Давина не спешила отвечать. Она раздумывала, стоит ли рассказывать незнакомой женщине, даже если она лично сталкивалась с культом, о ситуации, возникшей у самих Майклсонов. — Вы знаете, Давина, если они следуют за кем-то, то останавливать их не имеет смысла. Они доберутся до того, кто им нужен, — рано или поздно. Вы пытаетесь кого-то защитить? Бросьте это дело, оно равносильно самоубийству. Дайте им сделать то, что нужно. — Не думаю, что это — выход. Они пытаются добраться до близкого мне человека, и последнее, что я позволю, — сделать это. — Откуда вы? — Как это относится к делу? — Как далеко они зашли? — От Италии? Довольно далеко. — Эта ведьма. Она сильна? Давина промолчала. Франция усмехнулась и сложила руки на груди. — Тридцать третий год. Она нужна им к февралю. Майклсон хмуро глядела на женщину. — О чём вы говорите? — Та ведьма, за которой они идут. Она будет нужна им к первому февраля следующего года. Я уверена, что она сильна, потому что иначе бы культ не обратил на неё внимания. Они зашли очень далеко — значит, её сила куда больше, чем просто у сильной ведьмы. Она особенная, верно? Да, можно и не отвечать, я и так знаю. — Что значит «тридцать третий год»? Франция вновь отвернулась от Давины. Она обняла себя за плечи, взгляд её вперился в холмы, простирающиеся вдали. — Вы знаете историю культа? Думаю, нет, если так сильно пытаетесь идти против него. Его главная задача — баланс. Никакое существо, имеющее силу, неподвластную им, жить не должно на этом свете. — Франция немного помолчала. — Я бежала от них долго, Давина. Я бегу от них до сих пор. Это место — моя тюрьма в такой же степени, как и мой дом. — Вы больше не ведьма. Зачем вы им? — Долгая история. Скажу лишь, что это переросло в личное. У культа есть три предводительницы — жрицы, они называют себя верховными. Культ — наследие богини, они её верные слуги. Верховные ведьмы… вы слышали о Триединой богине? — Франция обернулась к Майклсон: та в ответ кивнула. — Три женщины. Карлотта — она же олицетворение старухи в этой адской тройке, очень древняя ведьма. И самая сильная из всех, хотя говорят, что силы жриц равны. Уверяю: это не так. Встретиться с ней лично… — Женщина замолчала, подбирая правильные слова. — Можешь считать, что твоя минута прощаться с жизнью настала. У Карлотты было три дочери. Одна из них — вторая жрица, Белла, олицетворение матери. Две другие погибли. Белла — слабое звено. Её силы, конечно, впечатляют, но у неё есть склонность к доброте и сочувствию. Думаю, что именно по этой причине на охоту её почти никогда не выпускают. Но и у неё есть три дочери. В данный момент. Если посчитать количество детей, рождённых ею… Соберётся ещё один культ, наверное. За сотни лет она произвела на свет достаточно ведьм, но и тут с ней прокол — было много мальчиков. Знаете, что мальчиков они не очень приветствуют? Они очень часто рождаются и вовсе без сил. Их убивают. Давина содрогнулась. Какие нормальные люди — пусть и ведьмы — убивают младенцев из-за отсутствия магического потенциала? Отвратительно и возмутительно! Многие семьи мечтают о детях, а эти просто… Избавляются от них самым ужасным способом. — У каждой жрицы силы не иссякают тридцать три года, — продолжала Франция. — Потом их нужно подпитывать, иначе прожитые года начинают нагонять их. На свете — qui e là — каждые несколько лет рождается ведьма, чьи силы отличительны от обычных. Они сильны, они особенны. Но должен быть баланс. Сильная ведьма — нарушение баланса. Жрицы поглощают этих ведьм — их силы, их душу. Полностью. Они так продлевают себе жизнь, сохраняют своё могущество. Не могу сказать, что моя сила была отличительна от многих других ведьм, но тут сыграла роль моя кровь. Мои предки — сплошные ведьмаки и ведьмы. Они хотели заполучить меня в свои ряды. Я отказалась. — Из-за этого они начали охоту? Франция кивнула. — Когда они добрались до меня, я была готова. Магия никогда не приносила что-то хорошее в мою жизнь, но расстаться со своей частью было не самым лёгким шагом. Из-за того, что обряд поглощения не был закончен, мне пришлось снова бежать. Это место — единственное в Италии, куда они точно не придут. Давина хотела спросить почему, когда услышала протяжный вой, доносящийся издалека. Волки? Франция вновь напряглась, пальцы её задрожали, и от Майклсон это не укрылось. Нет, волки не водятся в этих местах… — Вы живёте рядом с оборотнями! Глаза Франции беспокойно бегали, оглядывая окружающее пространство. — Да, поэтому я здесь в безопасности: культ не явится сюда. — Вампиры и оборотни — не лучшее соседство. Те руны на вашем доме — не ваша работа. Кто-то из ведьм помогает вам. Кто? Вой приближался, Давина подняла глаза в небо: месяц был наполовину скрыт небольшой тучей. Франция нервно теребила край кофты, боязливо озираясь. «Это место — моя тюрьма в такой же степени, как и мой дом». — Вам нужно уходить! Если поторопитесь… — Давина! Майклсон обернулась: посреди заднего двора стоял Кол, вытирая руки полотенцем. — Дорогая, думаю, нам пора уходить. Кол откинул кусок окровавленной ткани в сторону и направился к ним. Франция испуганно смотрела на него, вокруг глаз начали проявляться тёмные вены, она обнажила клыки, но Давина среагировала быстрее: раздался громкий хруст — и тогда глаза Франции в ужасе расширились, сетка потемневших вен исчезла, и она медленно опустила взгляд на свою грудь. Женщина хватала ртом воздух, но полностью вдохнуть не давала боль, пронзившая грудную клетку. — Что происходит, Франция? Тебя предупредили, что мы приедем? — Давина чувствовала, как сердце вампирши бешено трепыхается в её зажатой руке. — Элайза сказала тебе? Она помогла нанести магически руны, упрятав тебя здесь? Франция часто закивала, изнемогая от боли. — Д-да. Она сказала… вы не должны уйти отсюда. — Она действует заодно с культом? — Я… я не… знаю. — Франция закашлялась и сплюнула кровь. — Она… лишь помогает… мне. Я пообещала… что отплачу ей… однажды. — У тебя есть ещё важная информация?! Потому что моё терпение на исходе — и время, кстати говоря, тоже! — Кого бы вы ни… пытались защитить… они доберутся до неё. В случае с ними… лазейки нет. — Ты говорила, что она нужна им к февралю. Почему? — Праздник огней и факелов… они проводят обряд… поглощения… в этот день. Если только… Франция намеренно замолчала, решаясь, говорить или нет. Ладонь Давины немного сжалась. — Если только? От боли в глазах Франции темнело, а дышать стало почти невыносимо. — Если только… они не хотят… сделать её одной… одной из своих. Кто-то особенный… очень сильный… имеет честь… они приглашают… — Что будет в случае отказа? Окровавленные губы женщины растянулись в ухмылке, но новая волна боли — Давина опять сжала ладонь — заставила её застонать. — Лучше уж смерть… чем то, что они… сделают с ней. Культу нельзя… нельзя противостоять. Дайте им сделать то… что они хотят. Хруст. Тело вампирши рухнуло на деревянный пол веранды. Кол, всё это время наблюдавший за разговором, приподнял бровь, оглядев тело Франции. Его жена оставила сердце там, где оно и должно находиться, свернув бывшей ведьме шею. Давина схватила несколько тканевых салфеток, что были сложены аккуратной стопкой на одном из небольших столиков, и обтёрла испачканные в крови руки. Снова раздался вой. — Надо убираться отсюда. — Кол вгляделся в темноту. Давина согласно кивнула, и они поспешили покинуть это место. — Чёрт, — резко остановилась Давина, — она сообщит Элайзе, что мы выбрались! Эта сука не должна знать, что мы живы. — В доме кто-нибудь ещё есть? — Не знаю. Она не впустила меня. На нём наложено заклинание — ничего не слышно, что происходит внутри. Тело Франции так и осталось лежать на деревянной террасе её дома. Вырванное из груди сердце в окровавленной луже лежало рядом, не способное забиться вновь. Место, ставшее её домом и тюрьмой, стало и её могилой. Волчий вой звучал совсем близко.