Кровь взывает к преисподней

      Стопка книг с глухим стуком опустилась на директорский стол. Дориан доложил, что это — те самые последние пять экземпляров «Хроник Мистик Фоллс», которые были изданы, после чего задумчиво уставился на Зальцмана, с важным видом вносящего изменения в собственные, сделанные ранее записи.       — Ты действительно решил их переиздать? — с сомнением поинтересовался Уильямс.       Аларик кивнул.       Дориан оглядел двадцать пять книг, покоящихся на столе. Он не знал, что именно правил директор школы Сальваторе, но кое-какие догадки имелись: Зальцман старательно переписывал одну из историй о Мистик Фоллс — главу о Никлаусе и остальных Майклсонах. Честно говоря, Дориана это ничуть не удивило, хотя…       — Вспомнились важные детали, или нечто иное?       Рик хмуро глянул на него, но почти тут же снова уткнулся в блокнот с заметками.       — Нет. Решил, что некоторые из историй стоит рассмотреть под другим углом.       Дориан немного помолчал, прежде чем нерешительно сказать:       — «Под другим углом» ведь не означает сокрытие половины реальных событий? Слушай, не пойми неправильно, но…       Вид у Аларика сделался недовольным; он поднял взгляд на Дориана, и тот замолк, не закончив свою мысль.       — Я не собираюсь что-то скрывать, — подумав, ответил Рик. — В книгах слишком много моих личных размышлений…       — Хочешь оставить одни сухие факты? — уточнил Уильямс, к нему снова вернулся полный сомнения тон. — Знаешь, личные размышления — не так уж и плохо…       — Для личных дневников — самое то. «Хроники Мистик Фоллс» повествуют о городе, его истории, а не о том, как автор книги относится, — Аларик вздохнул, — к этим историям. Каждый должен сам определиться со своим отношением к тем или иным событиям. Давно нужно было переиздать их, учитывая, что в школе обучаются потомки тех, о ком тут идёт речь.       Дориан задумчиво почесал затылок.       — Ты ограничивал доступ к ним, так что… Ладно, неважно.       Правда, по его мнению, озаботиться переизданием стоило раньше — лет этак десять назад, а то и больше.       Спокойствие молчаливых коридоров нарушили шаги, заставив Аларика напрячься, и у него, как это называли его дочери, включился режим строгого директора. Однако вместо ученика-прогульщика он обнаружил всего лишь Давину, неспешно направляющуюся в его кабинет. Когда Рик возник перед ней, она удивлённо-испуганно ойкнула.       — Боже! Ты перед всеми так возникаешь?       — Нет, — неловко пробормотал Аларик, оглядываясь. — Извини, думал, кто-то из учеников решил прогулять уроки.       Давина, покачав головой, ухмыльнулась:       — С директором-вампиром они вряд ли решатся на столь дерзкий поступок.       Из кабинета Зальцмана показался Дориан, поприветствовал Давину и ушёл в направлении библиотеки, бросив перед этим Аларику, что ждёт от него переписанные материалы для издательства. На лице Давины мелькнула заинтересованность, но осталась никем не замеченной; сама же она не стала ни о чём расспрашивать.       Пауза начала затягиваться, постепенно перерастая в напряжённое молчание, поэтому жена Кола поспешила его нарушить, сообщив, что она тут, собственно, по просьбе Фреи — приехала за магическим свитком.       Аларик хмурился, словно не понимал, о чём речь.       — Ах да, свиток с древом, — опомнился он. — Идём.       Давина не была слишком частым гостем школы Сальваторе, так что её знания о здании ограничивались первым этажом: холлом, библиотекой, учебными классами и кабинетом директора, дальше она никогда не ходила. Хоуп и Фрея упоминали о подземельях, о туннелях под школой, которые, кажется, растянулись под всем городом, но лично Давина там никогда не бывала, и, откровенно говоря, её это вполне устраивало.       Они прошли мимо клеток для оборотней, и Давина едва не содрогнулась. Она осознавала, что всё это — ради безопасности обитателей школы, в том числе самих оборотней, но выглядело жутковато.       — Я как-то раз спросила Фрею, что случится, если оборотень всё-таки сбежит из школы. Они ведь очень сильны во время полнолуния и всё такое, — тихо пробормотала бывшая ведьма. Она вроде бы обращалась к Аларику, но при этом и не совсем к нему — скорее размышляла вслух. — Фрея ответила, что это невозможно. Теперь я понимаю, почему.       Зальцман молчал. Давина и не ждала, что он что-то скажет: Аларик, в общем-то, никогда не отличался особой тягой к разговорам. Но сегодня он был совсем мрачным. Впрочем, в связи с последними событиями такое настроение, наверное, стало обычным для директора школы.       Рик остановился у массивной решётчатой двери.       — Та самая тайная комната с магическими артефактами? — хмыкнула жена Кола.       — Одна из, — кивнул Зальцман.       Щёлкнул замок, дверь с лязгом раскрылась.       — Напоминает хранилище в банке «Гринготтс», — осматриваясь, с усмешкой заметила Давина. — Но, по-моему, защита тут как-то, — она замялась, — не сказать, что очень…       Фрея говорила, что магические артефакты в школе упрятаны так, что их никто не найдёт, а если и найдёт, то ни за что в жизни не доберётся — те скрыты и защищены сильнейшими заклинаниями…       — Я же сказал, что это — одна из комнат с артефактами, — загадочно ответил Рик. — Она без защиты. Здесь не хранится ничего ценного и опасного, обычные артефакты.       — Но магический свиток с древом Майклсонов ты спрятал сюда? — недоверчиво уточнила Давина, пытаясь найти подвох.       Зальцман, передав ей свиток, кивнул:       — Да, ведь кто станет искать такую вещь среди простых… безделушек?       — Что ж, скорее всего, ты прав, — пожав плечами, согласилась Давина. — Ученики сюда не бегают?       Рик ответил, что ученикам сюда запрещено спускаться, на что жена Кола отреагировала скептичным смешком: правила ведь созданы, чтобы их нарушать! Но в то же время ей казалось, что вряд ли кто-то из учеников школы решится нарушить это правило. Разве что…       — А кто-нибудь пытался? — полюбопытствовала Давина.       — Ещё бы! — хмыкнул Аларик, запирая дверь.       Хоуп наверняка была одной из них. Но Хоуп и была всегда выше всяких школьных правил.       Давина раскрыла свиток и замерла на месте, потому что с удивлением обнаружила, что тот… пуст! Ни намёка на то, что раньше здесь были выведены десятки имён. Заметив её недоумение, Рик насмешливо заулыбался — и его насмешка не ускользнула Давины.       — Хоуп скрыла все данные на свитке, поэтому ты так спокойно упрятал его к «безделушкам»! — не то с изумлением, не то с возмущением сказала Майклсон, когда до неё, наконец, всё дошло.       — Так и есть, — признал Зальцман. — Древо станет видным, когда свиток окажется в руках того, кто кровью связан с Хоуп, потому что создано оно…       — Из её крови, — закончила за него Давина. — Что ж, весьма умно.       Аларик как бы между прочим поинтересовался у Давины, не связана ли просьба Фреи — забрать свиток из школы — с их горячо любимой племянницей (вероятно, Фрея побоялась столкнуться с Хоуп?). Ему сполна хватало самой Хоуп, избегающей своих родственников. Если теперь ещё и они сами последовали по этому пути, то это будет уже чересчур! Возможно, это не совсем его дело, но, учитывая все обстоятельства, Рик невольно оказывался между Хоуп и её семьёй неким связующим звеном, когда те по каким-либо причинам держались друг от друга по разным сторонам. Не сказать, что это ему надоело или его раздражало, но всё-таки он бы предпочёл совсем не впутываться в их межличностные отношения, держась на нейтральной территории, как когда-то и было. Находились и плюсы, конечно: по крайней мере, стало ясно, что всё семейство Майклсонов окончательно смирилось с отношениями, связывающими Хоуп и Аларика (нельзя утверждать, что кто-то из них двоих намеренно стремился к этому смирению, но от этого определённо становилось легче).       — Без понятия, — отозвалась Давина. — Фрея попросила об этом, а потом сразу же уехала с Ребеккой по каким-то очень важным делам, я не успела ничего спросить.       Зальцман искоса глянул на Давину: или ему показалось, или в её голосе действительно проскользнула обида. Но по лицу вампирши было трудно определить, какие эмоции она сейчас испытывала: она умела хорошо их скрывать.       — Раз уж речь зашла о Хоуп, — Майклсон достала телефон из кармана кожаной куртки, — она сейчас, случайно так, не в Ричмонде?       Рик напрягся.       — В Ричмонде…       Они вернулись в залитый светом коридор. Давина некоторое время молчала, копаясь в смартфоне, причём так увлеклась, что едва не прошла мимо двери в кабинет Аларика и ему пришлось окликнуть её.       — А расстались вы на хорошей ноте? Ничего не происходило, что могло, скажем, вывести Хоуп из себя? — спросила Давина, остановившись посреди кабинета; она так и не отрывалась от телефона. — Разозлить, например…       Аларик прошёл мимо бывшей ведьмы к своему столу.       — Давина, ближе к делу.       Расстались ли они с Хоуп на хорошей ноте, учитывая их последний разговор? Пожалуй, он мог бы ответить и «да», однако не без «но». А вывести Хоуп из себя сейчас могло и вовсе что угодно! Хотя Рик звонил ей после допроса в полиции: Хоуп лишь отмахнулась от его вопросов о том, как всё прошло, заявив, что это — сущие пустяки, да и по голосу было понятно, что она совершенно не волнуется по поводу расследования, невзирая на подозрения детективов. Значит, дело не в этом. Оставалась только Хелен. Или же Хоуп переосмыслила утренний разговор…       Давина, усевшись на диван, положила свиток рядом и стала зачитывать новостные заголовки за последние пару часов:       — «На Ричмонд обрушился сильнейший ураган», «В Ричмонде из-за аномального урагана выведены из строя линии электропередачи», «…при этом температура воздуха в Ричмонде достигла отметки в тридцать восемь градусов по Цельсию», что является максимальным показателем за последние сорок лет. И это — лишь малая часть всех новостей. — Она поглядела на Аларика. — Температура воздуха была всего пятнадцать градусов за несколько минут до урагана, происхождение которого синоптики никак не могут объяснить. Сдаётся мне, что, во-первых, виной всем аномалиям, накрывшим сегодня Ричмонд, — Хоуп. Во-вторых, магия Хоуп определённо усилилась. Я не беру во внимание то, что ей лучше вообще не пользоваться сейчас магией! В-третьих, о чём-то ты умалчиваешь…       — Она встречалась там с Хелен, — потянувшись к своему телефону с намерением позвонить Хоуп, сказал Зальцман. — Видимо, разговор не задался. И не умалчиваю я ни о чём, — добавил он странно оправдывающимся тоном.       Давина, хмыкнув, сложила руки на груди; вся её поза так и говорила: убеждаешь ты крайне хреново, Аларик Зальцман. Но Рик посмотрел на неё таким взглядом, каким, скорее всего, смотрел на своих учеников, когда те пытались оправдать свои глупые проступки ещё более глупыми доводами — не в смысле, как на идиотку, а — как бы правильнее выразиться? — снисходительно.       — Ай ладно, — махнула рукой Давина, — не моё дело, что у вас там происходит.       И, в общем-то, это действительно не её дело — она это понимала. Да и кто она такая, чтобы что-то предъявлять Аларику?       — Сегодня утром у нас состоялся разговор, которого мы избегали несколько лет, — неожиданно для Давины заговорил Рик. — Я избегал, — поправил он сам себя. — Хоуп это просто принимала.       Давина задумчиво нахмурилась, но во взгляде мелькнул интерес. Аларик тем временем начинал всё больше беспокоиться: Хоуп не отвечала на его звонок.       — Это касается прошлого, — тем не менее, он всё равно продолжил говорить, попутно вновь набирая номер Хоуп, — моего и её семьи.       — А-а, — с пониманием протянула Давина. — Я в курсе, что у вас есть какая-то история, но Кол ничего мне толком не рассказывал, — спешно добавила она, заметив, что Зальцман удивился её пониманию. — Я знаю только о Гилбертах, но тоже не особо много. — Она помолчала, прежде чем решилась задать вопрос: — Неужели всё настолько мрачно?       — Не та история, в которую хотелось бы в данный момент посвящать Хоуп, — ответил Аларик тоном, говорящим, что этот ответ нужно счесть исчерпывающим: больше говорить на эту тему он не намерен.       Хоуп наконец-то ответила на звонок. Услышав её голос, Аларик с облегчением выдохнул и улыбнулся — и от этого заулыбалась Давина, потому что по-другому реагировать на такие вещи ей было трудно. Она знала, как прекрасно чувство, когда знаешь, что в твоей жизни есть человек, каждый раз искренне радующийся, стоит ему услышать твой голос (даже пусть чуть недовольный). Знала, потому что в её жизни есть такой человек — Кол; знала, потому что сама являлась таким человеком. Кто бы что бы там ни думал или говорил, они с Колом очень любили друг друга.       Давина пропустила часть разговора Аларика с Хоуп, потерявшись в своих размышлениях, поэтому решила и вовсе не вмешиваться.       — Эта Хелен… — Хоуп замолчала, но Давина была абсолютно точно уверена, что та мысленно обругивала Новак всеми известными ругательствами. — Поговорим дома.       Жена Кола чувствовала себя неуютно и неловко, являясь, по сути, лишней в кабинете; возникало такое ощущение, будто она подслушивает (что, естественно, не так, всему виной — вампирский слух, который улавливал каждое слово Хоуп, доносящееся из телефона). Хотя Рику её присутствие вроде бы совсем не мешало; всё, кажется, как раз наоборот, потому что когда он спросил у Хоуп про ураган, то посмотрел на Давину (Давина же не знала, нужно ли ей что-то сказать или сделать, поэтому просто кивнула, как бы поддерживая вопрос). Вряд ли, конечно, Аларик нуждался в её поддержке, но не сидеть же ей каменным изваянием, верно?       — Никто не пострадал, — поспешила сообщить Хоуп. По голосу несложно догадаться, что она переживает из-за случившегося и чувствует вину. — Несколько улиц остались без света, но к вечеру вроде должны всё наладить, ещё я узнала по поводу снесённого…       — Хоуп, — остановил её Аларик, — ты в порядке?       Его, в целом, волновало в первую очередь именно состояние самой Хоуп, а уж потом всё остальное, в том числе и последствия всплеска магии.       — Да, — не без заминки ответила Хоуп — и ответила совсем уж неуверенно. — Да, — на этот раз ответ прозвучал уже более твёрдо, — в порядке. Хотя, признаться, я ужасно хочу персиков, — тон сделался жалобным, — готова сейчас убить любого за них.       Брови Давины удивлённо поползли вверх.       — Пер… — Аларик, осёкшись, растерянно моргнул. — Персиков?       — Ага! В парке продавали персиковое мороженое, — начала объяснять Хоуп, — но я не хочу мороженое, а вот персиков захотелось. — Она тяжело вздохнула. — Забудь про моё персиковое обострение. Я сейчас буду выезжать обратно в Мистик Фоллс, но мне срочно нужно поговорить с Колом, так что сначала я заеду к ним.       Зальцман вопросительно глянул на Давину: она недоумённо покачала головой, как бы давая понять, что понятия не имеет, о чём речь; Кол не упоминал ни о каких разговорах с Хоуп и, насколько ей известно, был сейчас не в городе.       — С Колом? — уточнил Аларик.       — Да, — недовольно подтвердила Хоуп, — есть некоторые вопросы, на которые мне нужны ответы, и… Эй, Скай, стой! Рик, я перезвоню, а то у меня Скай сейчас из окна машины выскочит!..       Голос Хоуп сменили гудки.       — Скай? — переспросила Давина.       — Персики? — задался вопросом Аларик.       Они произнесли это одновременно, что со стороны выглядело, наверное, забавно.       — Хоуп взяла Скай с собой, чтобы посмотреть, как она отреагирует на Хелен, — пояснил Рик, но Давина не сомневалась, что он всё ещё размышляет о персиках, почему-то поставивших его в тупик. — Все эти фамильярные дела и тому подобное.       Давина кивнула. Она, как и Фрея, тоже многое слышала о фамильярах, но на уровне сказок, не более. К тому же либо она упустила ту часть, где Хоуп нашла доказательства, что Скай — настоящий фамильяр, либо же это так и осталось обычным подозрением. Но Скай на самом деле не сильно заботила её. Давина начинала волноваться: тон Хоуп никак нельзя назвать мирным, когда она говорила о Коле. Что же произошло?..       — Хоуп не любит персики, — на полном серьёзе заявил Аларик. — Вдруг что-то не так и она пыталась подать знак?       Давина не была уверена, что он обращается к ней: невзирая на то, что взгляд был нацелен на неё, смотрел Рик как бы сквозь.       — Персиками? — подумав, всё же отреагировала на слова Зальцмана Давина. Она едва держалась, чтобы не засмеяться. — На что тебе может намекнуть её внезапное «персиковое обострение»?       Аларик с озадаченным видом развёл руками.       — Персиковое обострение, — задумчиво повторил он. — Персики. Это может быть что-то связанное с Джорджией…       На сей раз Давина всё-таки не удержалась от смеха.       — Аларик, мне кажется, что единственный знак, который могла подать Хоуп, — это то, что она-то может и не любить персики, но маленькая девочка, которую она вынашивает, другого мнения.       — Думаешь, стоит просто купить ей персиков?

***

      Поездка в мэрию не казалась Фрее хорошей идеей. Она была неплохо осведомлена о том, как Мэтт Донован относится ко всему сверхъестественному в Мистик Фоллс, так что догадывалась, чем может обернуться встреча с ним. Но Ребекка настаивала на своём, всё твердя, что разговор с Мэттом (именно с Мэттом, а не с мэром, как привыкла называть его Фрея) не будет иметь неприятных последствий. Что-то тут не так. Ребекка была слишком уверена в том, что Донован не воспримет их визит в штыки.       — Ты спала с ним! — сделала вывод Фрея, хорошенько поразмыслив над загадочностью голоса и откровенно намекающих взглядов сестры.       Она поглядела на Ребекку в зеркало заднего вида: та ухмыльнулась, на миг оторвавшись от игры с Логаном.       — Господи! Его жена — твоя подруга… вроде бы, — внимательно следя за дорогой, пробормотала старшая Майклсон, однако не без насмешки.       Ребекка лукаво улыбнулась.       — В те времена ни о какой Эйприл он и не думал. Тогда он…       — Нет, — покачала головой Фрея, — не хочу знать о твоих любовных с ним приключениях.       — Про любовные приключения это ты что-то прям преувеличила! — хмыкнула Ребекка. — Так, увлечение…       Фрея, засмеявшись, снова её прервала:       — Всё, умолкни. Мне вот интересно: в этом городе кто-нибудь ещё остался, с кем ты… не была? Братья Сальваторе, мэр Донован…       Проще говоря, становилось понятно, что времени Ребекка зря не теряла, когда последний раз наведывалась в Мистик Фоллс.       — Хм. — Ребекка призадумалась. — Из тех, кого мы знаем, первый в списке — Аларик. С ним я не спала.       — Окажись оно иначе, было бы крайне… неловко, — задумчиво пробормотала Фрея.       — Ещё Джереми Гилберт, — продолжала перечислять Ребекка. — Тайлер Локвуд…       Машина Фреи остановилась — они прибыли в пункт назначения. Ребекка затихла, отвлёкшись на Логана. Фрея приметила весьма узнаваемый автомобиль на парковке: кажется, в мэрии их поджидала встреча с шерифом полиции. Да и не только… Сегодня же понедельник! По понедельникам собирался городской совет, о чём гласила и вывеска на двери. Приём по личным вопросам начнётся только через двадцать минут.       Не успела Ребекка выбраться из машины, как её тут же окликнули: с противоположной стороны к ним направлялась Эйприл, как и всегда, улыбаясь. Фрее стало интересно: миссис Донован со всеми такая приветливая — или она настолько прониклась дружбой с Ребеккой, что теперь считает всех Майклсонов своими друзьями? Это немного странно, особенно учитывая, что Эйприл, в общем, знала об их семье (не всё, но многое). В любом случае Фрее хотелось бы, чтобы и сам сэр к ним относился так же. Или проявлял бы чуть больше лояльности, нежели сейчас, — не к ним, так хотя бы к Хоуп. К Хоуп, которая прибегла к сильной магии, чтобы защитить его (как мэр часто говорит — Фрея сама не раз слышала) город, даже зная и осознавая, насколько это опасно для неё самой и для ребёнка. Старшая Майклсон, естественно, не собиралась попрекать этим Донована: он, в конце концов, не заставлял Хоуп совершать нечто подобное. Однако поступок её племянницы говорил сам за себя: Мистик Фоллс — дом Хоуп, такой же, каким он является для Мэтта Донована, всей его семьи и любого другого жителя города. И Хоуп защищала свой дом — точно так же, как это делала местная полиция, — но от угроз другого характера. Тогда какого чёрта проявлять к ней враждебность?!       — Совет давно разъехался, — махнула рукой Эйприл, когда Ребекка поинтересовалась, как долго обычно длятся собрания, — там только Гарри, шериф, задержался.       Ребекка заметно обрадовалась.       Миссис Донован глянула на наручные часы и, быстро попрощавшись, вернулась в машину, после чего уехала. Фрея, честно говоря, не могла вспомнить, приветствовала ли она Эйприл, но на прощание всё равно махнула.       — Шериф — это хорошо, с ним тоже можно поболтать, — с улыбкой заявила Ребекка, и в этой улыбке было что-то нехорошее. Как в улыбке барракуды.       Фрея знала, что эта улыбка младшей сестры не сулит шерифу ничего хорошего, так что намеренно попыталась задержаться, сославшись на срочный звонок Килин.       — Я подожду тебя в мэрии, — подхватив Логана на руки, решила Ребекка.       Фрея как могла старалась её остановить, но ничего не вышло. Правда, Ребекка пообещала никого не убивать…       — Ребекка, — не оставляя попыток задержать сестру, крикнула Фрея. Как только Ребекка обернулась, Фрея состроила умоляющую гримасу а-ля тот рыжий кот из старого мультика про зелёного огра — «Шрэк», кажется, — в своё время нравившийся Нику.       — Я же сказала: не стану никого трогать, — беззаботным тоном пообещала Ребекка.       Она уверенно зашагала к зданию мэрии. Логан, сидя на руках матери, с озорной улыбкой помахал Фрее. Надо же, казалось, совсем недавно таким же был Ник… Старшая Майклсон ностальгически вздохнула и набрала номер жены.

***

      Голос Гарри Харрингтона Ребекка услышала сразу, как только оказалась перед массивными дверьми — входом в мэрию. Шериф отчитывался перед Донованом по школе Сальваторе, плавно перейдя к информации по делу директрисы (уже бывшей) средней школы Мистик Фоллс, Руби Конли, которая загадочным образом исчезла (Ребекка не смогла сдержать ироничной ухмылки) после конкурса «Мистик Фоллс», состоявшегося неделю назад в особняке Майклсонов.       Стоило Первородной услышать свою фамилию, она насторожилась. Харрингтон явно не питал к их семье тёплых чувств, и его подозрения в причастности Майклсонов к пропаже Конли сквозили в каждом слове, о которых открыто он предпочёл не заявлять. Мэтта Ребекка не слышала вовсе — тот всё время молчал. Зато она слышала приближающиеся шаги, которым не придала значения, — и очень зря.       — Могу вам помочь?       Ребекка обернулась на незнакомый голос: за ней стояла молодая девушка с планшетом в руках и выжидающе глядела своими большими зелёными глазами. Видимо, секретарь или ещё какой-нибудь помощник.       — У вас назначено?       Ребекка прислушивалась к разговору за дверьми в конце коридора, а эта секретарша — или помощник, не суть — мешала, как назойливая муха со своими дежурными вопросами и натянутой улыбкой.       — Да, назначено, — бросила в ответ Первородная, продолжая прислушиваться к происходящему в кабинете мэра.       — Могу уточнить вашу фамилию и время, на которое у вас назначена встреча?       Ребекка, едва сдержав раздражённый вздох, снова обратила внимание на девушку.       — Майклсон.       Секретарь мгновенно кинулась проверять календарь, список встреч или чего-то там ещё, что могло бы подтвердить правдивость ответа Майклсон. Она не меньше минуты копалась в записях, но, очевидно, ничего не нашла, зато эту минуту стояла полнейшая тишина.       — Извините, я не могу…       Ребекка опустила Логана на пол и, удерживая его за ладошку левой рукой, правой коснулась плеча секретаря, заглянув ей в глаза:       — Мэр Донован сам назначил мне встречу. И впредь — не задавай свои глупые дежурные вопросы тем, у кого фамилия Майклсон.       Секретарша, продолжая смотреть в глаза Первородной, молчала.       — А то рискуешь стать закуской, — шутливо добавила Ребекка и убрала руку с плеча девушки.       Вот только девушка отреагировала на шутку откровенным ужасом. Вот же чёрт! Если Донован держал на вербене весь полицейский участок, заставлял добавлять её в напитки на заправке, что уж говорить о личной помощнице?       — Она любит шутить, но чувство юмора у неё отвратительное, — влезла в разговор Фрея, чудом услышавшая шутку-предупреждение младшей сестры; она дружелюбно улыбалась секретарше, чей взгляд метался от неё к Ребекке. — Начиталась всяких разных историй о городе, вот и результат, — тихо, словно делилась секретом, добавила ведьма. — Извините её.       Девушку вряд ли успокоили слова Фреи, но всё же она, окинув Майклсон подозрительным взглядом и недовольно наморщив усыпанный веснушками нос, ушла в сторону кабинета мэра.       — Ты и молодец! Решила выставить меня чокнутой? — хмыкнула Ребекка.       — Лучше чокнутой, чем Первородным вампиром. Ребекка, мы пришли сюда с миром, — напомнила Фрея. — Помнишь? «Мир» никак не вяжется с угрозами первому попавшемуся тебе человеку. Не забывай, пожалуйста, что мы в Мистик Фоллс, где каждый второй слышал истории о местных вампирах и принимает вербену. Учись жить без внушения. Тебе это пригодится, когда станешь человеком.       Ребекка хмуро глянула на Фрею.       — Что за нотационную речь ты мне сейчас зачитала? Вы что, с Зальцманом решили сегодня устроить день лекций о правильной жизни? Решили учить меня, как правильно жить?..       — Аларик учил тебя правильной жизни? — посмеиваясь, поинтересовалась Фрея. — Я бы послушала…       Дверь в кабинет мэра Донована медленно распахнулась, оттуда вышел шериф; ненадолго задержался на пороге, когда его окликнула девушка-секретарь, забрал какие-то документы, которые она ему спешно вручила, и уверенно зашагал к выходу, удостоив Фрею и Ребекку лишь коротким взглядом.       — Не нравится он мне. Странный тип, — высказалась Ребекка, как только Гарри Харрингтон покинул здание мэрии.       Фрея полностью поддерживала её.       — Ребекка?       Ребекка и Фрея одновременно повернулись. Мэтт стоял на пороге своего кабинета — там, где минуту назад находился Гарри Харрингтон, — и разглядывал незваных посетительниц. Личная помощница теперь выглядывала из-за его спины, недобро косясь на Первородную.       Мэтт и Ребекка смотрели друг на друга; Фрея не назвала бы его взгляд таким уж дружелюбным, но всё же что-то, привлекающее внимание, в нём виднелось, хотя она не могла точно сказать, что именно. А вот младшую сестру она сейчас могла читать как открытую книгу: в глазах Ребекки читались решимость и… хм, властность.       Тишина затягивалась, и Фрея, чувствуя себя немного неловко, деликатно прокашлялась, вроде как напоминая о себе.       — Шелли, позвони, пожалуйста, мистеру Бриггсу — перенеси встречу на три часа, — попросил Донован, любезно обратившись к своей помощнице, всё так же стоящей позади него.       Шелли деловито кивнула и, задрав голову чуть ли не к потолку, прошествовала мимо Фреи и Ребекки. Мэтт на всю распахнул двери своего кабинета и жестом пригласил двух сестёр войти; подивился тому, как тихо ведёт себя малыш, крепко державшийся за руку Ребекки, — его сын в таком возрасте ни за что не позволил бы себе спокойно стоять на одном месте.       — Не хочу показаться бестактным и грубым, — закрывая двери как можно плотнее (а это он делал довольно редко), произнёс Донован. — Но всё же: что вы тут делаете?       — У нас проблемы, Мэтт, — отозвалась Ребекка, заняв одно из кресел: видимо, в этом же кабинете собирался городской совет. Сидевший у неё на коленях Логан с детским интересом разглядывал новое окружение.       — Не поверишь, об этом я и сам догадался, — хмыкнул мэр, присев на край своего стола. — Майклсоны вряд ли бы решили нанести мне визит чисто из дружеских побуждений.       По губам Ребекки пробежала улыбка, но не особо искренняя.       — Всё дело в твоих прихвостнях в полицейском участке.       — Прихвостнях? — усмехнулся Донован, скрестив руки на груди.       Фрея бросила на Ребекку осуждающий взгляд и решила взять слово:       — Они ведут расследование о пропаже Руби Конли, директрисы средней школы Мистик Фоллс, и постоянно кого-то допрашивают…       — Это их работа, — прервал Фрею Мэтт.       — Да, но мы уже рассказали всё, что знали, — терпеливо продолжила старшая Майклсон, — каждую мельчайшую деталь…       — Да ну? — снова перебил её Донован, но на этот раз откровенно язвительно и чересчур резко. — Прямо-таки всё, что знали? Каждую мельчайшую деталь?       Во взгляде Фреи мелькнуло раздражение. Ей уже не хотелось сдерживать порывы Ребекки решить всё путём угроз — или к чему она ещё там планировала прибегнуть в случае, если мирные переговоры не дадут должных результатов, — но она всё же взяла себя в руки.       — Нас пусть допрашивают сколько угодно, но с одним условием — не трогать Хоуп, — заявила Ребекка, опередив Фрею. — Пускай оставят её в покое, и мы даже можем вызваться — как это сказать? — добровольцами в поисках Конли. Они же ещё её ищут, ведь так?       — Они не могут оставить её в покое, — со странной осторожностью начал мэр. — Она находилась…       — Хоуп покинула особняк раньше Конли, — на этот раз Фрея перебила его. — Она уехала до окончательного завершения конкурса и больше не возвращалась.       — Я в курсе, ваша племянница была на месте взрыва… газа в одном из домов. — Заминка точно дала понять: Донован знал, что на самом деле произошло в доме на Тайт-Скиз-роуд. Или, по крайней мере, имел какое-никакое представление о произошедшем. — Что, так-то, тоже вызывает много вопросов.       — На которые тебе точно не нужно знать ответы, — заверила Ребекка, вновь улыбнувшись хищной улыбкой, не предвещающей ничего хорошего.       Видимо, Мэтт неплохо знал Ребекку, решила Фрея, потому что в самом начале разговора он явно намеревался дать им отпор, с какой бы целью они сюда ни явились, но теперь… теперь он, определённо, готов был им уступить.       Мэр медленно провёл рукой по лицу.       — От меня вы чего хотите? Я не могу просто взять и дать указание не трогать Хоуп Майклсон, потому что… — Он умолк, разведя руками: причин не находилось. Как он объяснит своё решение?       Ребекка равнодушно пожала плечами:       — Придумай.       Мэтт взглянул на часы и поднялся, подойдя к окну.       — Смотри, поделюсь своим планом, — неожиданно воодушевлённо начала Ребекка. — Все, кто занимается делом Руби Конли, начнут постепенно брать больничные на один-два дня, мы это время подержим их у себя, дождёмся, пока вербена полностью выйдет из их организма, внушим…       Донован обернулся к Первородной, пытаясь понять, всерьёз ли та говорит.       — …оставить Хоуп в покое, — всё тем же воодушевлённым тоном продолжала Ребекка. — После чего отпустим. Целыми и невредимыми. Обещаю, — это прозвучало уже более серьёзно, но то, что Ребекка едва сдерживала ухмылку, удавалось разглядеть невооружённым взглядом.       Мэтт всё смотрел на неё, начиная испытывать смутную тревогу.       — Ты понимаешь, что полицейский участок — не моя собственность и я не могу крутить служащими как вздумается?       Логан слез с коленей матери, аккуратными шагами перебрался к Фрее. Ребекка проследила за ним и, как только он оказался у Фреи, угрюмо взглянула на Донована.       — Ты ведь понимаешь, что меня это мало волнует? Ты либо найдёшь способ, разумное или неразумное объяснение, что угодно, и сделаешь всё, как удобнее тебе, либо я начну действовать, как удобнее нам.       Логан потопал к пустующему креслу рядом с Ребеккой и неумело начал взбираться на него. Мэтт задумчиво наблюдал за малышом: тот продолжал карабкаться под наблюдением матери, готовой в любую секунду прийти на помощь, но пока что она терпеливо сидела, предоставляя ребёнку возможность всё сделать самостоятельно.       — Вы же знаете, насколько часто Мистик Фоллс притягивает к себе неприятности сверхъестественного происхождения, — с преувеличенной вежливостью обратилась к мэру Фрея. — Хоуп — одна из тех, кто защищает город от таких неприятностей.       Логан всё-таки взобрался на кресло, вальяжно расположившись на нём. Надо же, в движениях малыша уже легко проглядывались майклсоновские повадки.       — Она и сама является одной из такой неприятностей, — проворчал Мэтт, отведя взгляд от Логана. — Я наслышан о происходящем, — решительным и строгим тоном заявил он. — Мистик Фоллс притянул сюда лишь одну проблему в последнее время — вашу племянницу, а вот уже за ней последовали и остальные.       Он едва не сказал: «Вы, к примеру», — но вовремя прикусил язык. Ребекку и без того успели задеть его слова.       — Ух ты! — Ребекка, качнув головой, недобро рассмеялась. — Смотрю, кое-кто готов принять очередное неверное решение — ты с ними зачастил, знаешь? С тех пор как стал управлять городом, делаешь один неверный шаг за другим. — Она встала и медленно приблизилась к Доновану, заглянув ему в глаза. — Вставляешь палки в колёса директору школы Сальваторе, каждый раз грозясь, что рано или поздно ученики выдадут себя, прочее-прочее-прочее, и неприятности их не минуют, — зловещим театральным тоном проговорила она, всем видом демонстрируя, насколько по-детски для неё выглядят предупреждения мэра руководству школы Сальваторе. — Я не Аларик Зальцман, даже не Кэролайн Форбс, к счастью; я не столь терпелива, Мэтт. А ещё у меня есть плохая привычка: забывать некоторые хорошие вещи. Я могу забыть всё хорошее, что когда-то нас связывало, и устроить проблемы…       — Вряд ли ваша племянница, которую вы прибежали ко мне защищать, поблагодарит вас за это, — ухмыльнулся Мэтт, но в глазах всё-таки мелькнул страх.       Ребекку его слова откровенно позабавили: она заулыбалась и обернулась к сестре. Даже заметив взгляд, послуживший сигналом, Фрея какое-то время никак не реагировала на Ребекку — но долго она не выдержала.

***

      Давина вернулась в особняк, где, кроме Эмили, всё ещё никого не было. Обычно Провидица практиковалась в прорицании, но сегодня, судя по количеству книг, всерьёз увлеклась теоретической частью. Однако когда Давине удалось мельком прочитать названия литературы, которой Эми окружила себя со всех сторон, то стало понятно, что та, по-видимому, решила отвлечься от одной своей особенности и побольше изучить другую — эмпатию. Что ж, тоже хорошо.       Слух Давины различил шум двигателя и шорох шин, затем — звук захлопнувшейся двери. Она выглянула в окно и заметила Хоуп: выглядела та… озлобленной (может, и не озлобленной, но точно раздражённой). Вампирша покосилась на Эмили, но, скорее всего, Эми не слышала, что к дому подъехала машина, потому что слишком увлеклась чтением, да и могла просто не обратить внимания — дома ведь почти никого не было, мало ли кто мог теперь вернуться.       Давину охватило какое-то недоброе предчувствие. Ей очень хотелось, чтобы Эмили всё-таки как-то заметила решившую заехать в гости Хоуп (желательно до того, как та войдёт в дом), прочувствовала бы её эмоции… Но Давина помнила, как Эми поделилась с ними очередной странностью, касающейся Хоуп: её (и лишь её!) эмоции она не ощущала.       Дверь хлопнула, и через секунду Хоуп очутилась в гостиной. Нет, всё же она зла. Очень-очень зла…       — Привет, — робко поздоровалась Давина.       Хоуп угрюмо глянула на неё, поудобнее перехватив какую-то папку. Эмили, оторвавшись от книг, тоже пробормотала что-то похожее на «привет», однако это прозвучало так тихо, что Давина не была уверена, что не ослышалась, а Хоуп, она подозревала, и вовсе ничего не услышала.       — Где Кол?       Вот так: грубо и без всяких приветствий.       Давина нахмурилась. На её звонки Кол не ответил, а домой она ехала с мыслью, что Хоуп с ним уже связалась, потому так целенаправленно и направлялась сюда, уверенная, что встретится с Колом.       — Он уехал сегодня утром. — Давина смотрела на Хоуп с сомнением. — Ты… не звонила ему?       Кажется, Хоуп разозлилась ещё больше. Эмили тихонько взяла несколько книг (столько, сколько могла унести) и незаметно выскользнула из комнаты.       — Куда уехал?       Бывшая Клэр развела руками:       — Без понятия, он не отчитывается…       Хоуп раздражённо вздохнула и, покачав головой, устремила на неё пристальный взгляд.       — Думаешь, я поверю в это? Поверю в то, что ты пребываешь в неведении? — Голос стал повышаться. — Давина, какого хрена вы делаете?!       Давина смотрела на Хоуп, огорошенная внезапной свирепостью, совсем не понимая, о чём та говорит.       — Вы убили Зою. Знаешь, я, узнав об этом, подумала, что, вероятно, на то была причина, хотя из-за этого обозлилась Элайза, которая сейчас больше всех хочет расправиться с нами! Конли и Эмберсон? Ладно, и тут были причины. Но теперь? Теперь я узнаю об этом, — Хоуп швырнула папку на журнальный столик. — Объяснишь? И не надо говорить, что ты ничего не знаешь. Я ни за что не поверю в это!       — Смерть Зои — случайность, Хоуп, — бросив на странную папку недоумённый взгляд, пробормотала Давина: она никак не могла сообразить, что случилось, а поведение племянницы продолжало удивлять. — Конли и Эмберсон пытались выкрасть Гриморию и собирались…       Хоуп жестом остановила Давину, кивнула на папку — и Давине ничего не оставалось, кроме как замолчать и взять её. Бывшая ведьма пролистывала фотографии, отчёты и прочие записи в гробовой тишине; её взгляд с каждой новой страницей, с каждым новым снимком становился всё мрачнее, но она упорно продолжала изучать материалы.       Хоуп с лёгкостью догадалась, когда Давина добралась до фотографии, на которую ей самой немногим ранее указывала Хелен, потому что пальцы жены Кола задрожали.       — Я не понимаю… — Давина глянула на Хоуп глазами, полными неверия.       Но она понимала. Она понимала, что в этой папке и на что всё это указывает. Просто не хотела верить.       — Где сейчас Кол? — снова спросила Хоуп, но уже более настойчиво.       — Я не знаю, — убеждённо ответила Давина.       — Я не верю тебе! — окончательно потеряв самообладание, гневно крикнула Хоуп. — Давина, ты единственный человек, кому он доверяет больше чем кому-либо, это всем известно. Ты не можешь не знать! Кол пропадает днями напролёт — и ты ни разу не поинтересовалась, где и почему?! Да чёрта с два!       — Хоуп, я действительно не знаю! — оправдываясь, воскликнула Давина. — Он… он говорил, что у него дела, потом встречался с каким-то старым другом, — растерянно бормотала она в попытках вспомнить каждую мелочь, которую Кол рассказывал о своих поездках. — Я… — Дрожащие пальцы продолжали перелистывать снимки. — Это не мог быть Кол. Нет же, нет… — Давина взглянула на племянницу. — Это не он. Не может быть…       Хоуп не сводила глаз с Давины всё это время: та походила на котёнка, загнанного в угол, но даже это не унимало гнева самой Хоуп.       — Тогда где он сейчас, Давина? — Взгляд её словно обжигал, голос звучал резко и разил, как клинок. — Где он сейчас? Где был вчера? Неделю назад?       Давина лишь качала головой.       — Я идиотка, — усмехнулась Хоуп, гнев всё так же продолжал бушевать в ней. — Я ведь чувствовала, что случится нечто подобное. Потому что так всегда происходит, когда речь идёт о Коле. Мне нужна была всего лишь информация, но в глубине души я знала: если вы начнёте искать, вы не остановитесь, вы пойдёте дальше. Давина, в самом начале я обратилась к тебе, не к Колу, не просто так, но ты, конечно, об этом даже не подумала. Конечно же нет! — Гневная тирада постепенно превращалась в слабое бормотание. — Мне нужно было и вовсе обойти вас стороной, не впутывая, потому что глупо было надеяться, что ты станешь что-то скрывать от него. Я глупая, наивная идиотка, потому что решила, что ты, как и всегда, сможешь остановить Кола, если он начнёт переходить границы. Но я ведь всё равно чувствовала, — Хоуп выглядела сейчас такой неприятно удивлённой, будто всё никак не могла поверить в глупость своего поступка, — что рано или поздно именно ваша помощь выльется в очередную проблему…       — Хоуп, я ничего об этом, — Давина слегка взмахнула папкой, — не знаю! Будь я в курсе происходящего, то уже давно бы…       Она замолчала. Хоуп выжидательно смотрела на неё.       — Я бы остановила его, — неуверенно закончила Давина, пока в её мыслях звучал голос Сильвии: «От прежней Давины Клэр ничего не осталось. Ты стала такой же, как и Майклсоны». Она бы остановила? У неё был ответ на этот вопрос — и он нашёлся сразу, без всяких долгих раздумий. Но… ей не нравился ответ; ей не нравилось то, что он нашёлся так быстро.       «Некоторых всё же неотвратимо тянет к дикому состоянию, возникающему из смерти и разрушения, а не к свету. Так может, ты одна из них?»       — Я столько раз жалела, что втянула всех — вас всех, не только тебя и Кола — во всю эту историю с культом, Давина, что ты вряд ли можешь себе представить, — на этот раз Хоуп заговорила без капли злости, голосом, преисполненным отчаяния и сожаления, и так тихо, что, не обладай Давина сверхъестественным слухом, вряд ли бы расслышала её. — Мне нужно было сразу всё это остановить, но вместо этого я позволила вам впутываться дальше. Я позволила — и вот к чему всё привело, — это Хоуп сказала уже главным образом себе.       — Ты не смогла бы нас остановить. — Голос Давины впервые за эту странную встречу звучал настолько твёрдо. — Меня — может быть, но Кола — ни за что на свете.       — Но ты бы смогла, — возразила Хоуп. — Ты всегда могла, разве нет?       «Не теперь, не сейчас», — едва не вырвалось у Давины, но она вовремя себя остановила, хотя слова так и рвались наружу.       — Я хочу, чтобы вы уехали, — заявила Хоуп. Она посмотрела на Давину с такой неизбывной горечью, что та, уже собираясь возразить, не смогла. — Я точно знаю, что, если попрошу Кола об этом лично, он ни за что не послушает…       — Хоуп, я… — Давина угрюмо взглянула на папку, которую всё ещё держала в руках: у неё возникло ощущение, словно та стала намного тяжелее, чем секунду назад. — Я не могу этого сделать.       Она не хотела этого делать.       — Давина! — В глазах Хоуп появилось предостережение.       — Он не согласится! — стояла на своём Давина.       — Так заставь, пока не стало всё хуже некуда! Ты взгляни, нет, взгляни ещё раз на всё это, — Хоуп кивком указала на папку. — Восемь человек, Давина! Восемь! Они работали с культом? Да и чёрт с ними! Они держались в стороне — вот что главное. Но Кол их убил. Мы осуждаем культ за невинные жертвы, но поступаем ничуть не лучше. Пока что никто из этих людей ещё не успел провиниться. Не перед нами.       Давина смотрела на папку, на торчащий из неё уголок фотографии, которая грозилась вот-вот выпасть.       — Если всё это — дело рук Кола, я узнаю, что происходит. Я обещаю тебе, что узнаю. — Каждое слово было пропитано сомнением. — Но даже не подумаю заикнуться об отъезде, Хоуп. Я не буду выдумывать причины — такое и придумать-то невозможно! — для… побега.       Во взгляде Хоуп снова вспыхнул гнев.       — Значит, я найду эти причины. Впрочем, нет, — она сухо рассмеялась, — мне и искать-то их не нужно — они же прямо перед носом. Я почти всю свою жизнь доказываю людям, что фамилия «Майклсон» — это не только зло и хаос. Я обеляю имя этой семьи каждый день своей жизни. Изо дня в день, — делая акцент на каждом слове, медленно проговорила Хоуп, продолжая гневно смотреть на Давину. — Это был мой выбор? Да! Знаешь, почему? Потому что я видела, что моя семья, вся моя семья, заслуживает этого. Я видела и знала, знала наверняка, что в каждом всё ещё есть добро, что бы и кто бы там ни говорил или думал. Я пытаюсь доказать, что Майклсоны — это не только злодеи в чьих-то кровавых историях, которые писались много веков. И только Кол — только он один из всей семьи! — взял и всё перечеркнул!..       — Он хочет защитить тебя, помочь! — Одному Богу известно, сколько Давине потребовалось сил и отваги, чтобы решиться прервать Хоуп и вступить с ней в спор, потому что как бы хорошо она ни знала племянницу, но в этот момент та выглядела так, словно готова разорвать всех на кусочки. — Он…       — Он не защищает и не помогает, а всё портит, Давина! Не Фрея, не Ребекка, а Кол. Все мои старания, усилия, которые я трачу на исправление всех тех ошибок, что они совершали сотни лет подряд! — Хоуп снова сорвалась на крик. — Пока вы продолжали жить своей беззаботной жизнью, я разбиралась с прошлым, которое преследовало и преследует меня до сих пор на каждом шагу! И если Кол думает, что может помочь, убивая направо и налево, то не стоит утруждаться. Я лучше обойдусь как-нибудь без вас, без вашей помощи! — Она замолкла, глубоко вздохнула. — Я ясно выразилась?       Давина молчала; где-то там, глубоко-глубоко в душе, она радовалась тому, что Кола сейчас здесь нет. Она молчала и ждала — ждала, что Хоуп одумается; ждала, что Хоуп пожалеет о своих словах. И на секунду — нет, на какие-то доли секунды — гнев Хоуп действительно уступил место сожалению. Но то были всего лишь доли секунды, гнев оказался сильнее.       — Я ясно выразилась? — повторила свой вопрос Хоуп.       — Более чем, — Давина старалась не показать, насколько было обидно всё это услышать, но голос предательски дрогнул.       Хоуп враждебно посмотрела на папку — в её глазах снова мелькнуло сожаление.       — Когда Кол вернётся, передай ему, что я хочу с ним увидеться. Мои звонки и сообщения он игнорирует.       — В этом вы с ним очень похожи, — куда более обидчиво, чем того хотелось, бросила Давина.       Хоуп ничего не сказала, но определённо хотела; её взгляд ненадолго застыл на Давине — не гневный взгляд и не сожалеющий, но такой, что обида Давины, которая невольно поселилась в её сердце после всех слов Хоуп в их с Колом сторону, испарилась.       «Пока вы продолжали жить своей беззаботной жизнью, я разбиралась с прошлым, которое преследовало и преследует меня до сих пор на каждом шагу!»       Хоуп развернулась, чтобы уйти, и почти тут же наткнулась на Ребекку (Логан спал у неё на руках) и Фрею. Давина удивилась, увидев сестёр мужа, потому что не слышала ни того, как подъехала машина, ни их шагов, вообще ничего. Видимо, они с Хоуп настолько увлеклись спором (кого ты обманываешь, Давина? Это была ссора, не иначе), что она впервые за всё время после обращения в вампира смогла не обращать внимания на какие-то посторонние звуки, потому что и дураку понятно, что совсем не слышать их она не могла.       Фрея и Ребекка выглядели глубоко потрясёнными и, кажется, пытались подобрать правильные слова, которые необходимо сказать в сложившихся обстоятельствах. Наверное, они что-то слышали (если не всё, то явно многое, хотя, судя по выражению лица Первородной, она слышала куда больше старшей сестры). Или же слова племянницы задели Ребекку куда сильнее, чем Фрею, в чём Давина, правда, сомневалась.       — Хоуп… — единственное, что решилась произнести Ребекка.       Хоуп обернулась к Давине, ещё раз взглянула на неё, после чего покинула особняк. Ребекка была готова последовать за ней, но Давина её остановила:       — Лучше не стоит. У неё сегодня не лучший день.       «…Я разбиралась с прошлым, которое преследовало и преследует меня до сих пор на каждом шагу!» Слова Хоуп никак не выходили из головы. Давина давно не верила в совпадения, а потому не сомневалась, что тема о прошлом, о том, насколько же тяжело Хоуп давалась жизнь с этим тяжким грузом не её ошибок, была затронута вовсе не случайно. Что там говорил Аларик? Они с Хоуп коснулись прошлого? Вероятно, разговор, который состоялся между ними сегодняшним утром, сильно повлиял на Хоуп, потом ещё Хелен с новостями о Коле. Всё это навалилось в один момент и, скорее всего, стало для Хоуп чем-то вроде критической точки. Отчасти по этой причине Давина и не могла злиться на неё; отчасти — из-за того, что понимала чувства Хоуп. Фамилия «Майклсон» действительно накладывала тень. Вероятно, по этой же причине Ник в свидетельстве о рождении — Мальро-Гриффит, а не Майклсон. Вероятно, по этой же причине Хоуп решила не давать своей дочери двойную фамилию, хотя могла бы, и это было бы решение в её стиле, которое Аларик, естественно, поддержал бы (он ведь всегда её поддерживал, они все это знали).       — Ты действительно не знаешь, что происходит? — Фрея пальцем указала на папку, которую Давина всё никак не могла выпустить из рук, а та всё продолжала тяжелеть. Она смотрела на Давину — во взгляде читалась поддержка, и Давина несказанно удивилась: получить поддержку со стороны Фреи она совершенно точно не была готова, не в этот момент, не в такой ситуации.       Давина, помедлив, покачала головой и виновато глянула… на Ребекку. Неважно, во что ввязался Кол, но он потянул за собой Марселя. Боже, да он потянул за собой их всех!..       Из папки всё-таки выпала фотография и отлетела к камину. «Как будто сама напрашивается, чтобы её сожгли», — подумала Давина и усмехнулась странности своей мысли. Она разглядывала снимок с телом мёртвой ведьмы очень-очень долго, потом внезапно нахмурилась и подняла фотографию с пола — внимание привлекло кольцо (перстень, точнее) на безымянном пальце левой руки убитой.

***

      Солнце скрылось, в сгущавшихся сумерках на небе алел закат. Внизу плескалось море. Сильвия с особой осторожностью продолжала спускаться, под ногами чуть слышно шуршали мелкие камушки. Её взгляд уловил силуэт: там, чуть ниже, маячивший на сооружённой когда-то давно жителями Палермо маленькой смотровой площадки, которая вскоре стала одним из самых опасных мест в городе. Спуск в этом месте раньше был намного круче, что обернулось гибелью почти двух десятков людей. Двенадцать лет назад здесь погибла пара, пожелавшая провести в Италии медовый месяц: девушка оскользнулась, делая фотографию, её муж попытался её поймать, но ничего не вышло. Вместе они пролетели по импровизированной дорожке несколько метров и рухнули вниз, разбившись о скалы, где их поглотили морские воды. То были две последние смерти, после которых площадку, наконец, закрыли, но запрет на посещение не всех останавливал… Ох, далеко не всех.       Сильвия, достигнув пункта назначения, перевела дыхание. Силуэт обернулся к ней.       — Ты опоздала, — долетел до Сильвии голос с лёгким испанским акцентом, от которого обладательница совершенно точно не хотела избавляться.       — Это ты пришла раньше, Луиза. — Советник хмыкнула. — Как и всегда.       Луиза широко улыбнулась. Сильвия вернула улыбку, но холодную, отчуждённую, даже какую-то дикую — из-за закатных сумерек она походила на ухмылку дьявола. Луиза напряглась, её улыбка теперь стала похожа на приклеенную маску, которую всё никак не получалось снять.       — Как обстоят дела? — поинтересовалась Сильвия.       — Странно, — немного подумав, отозвалась Луиза.       Она, отвернувшись, упёрлась взглядом вдаль: туда, куда закатилось солнце; туда, где виднелось круизное судно, рассекающее ныне тёмные, но чарующе голубые при свете дня морские воды.       Сильвия снова хмыкнула.       — Ты принесла то, о чём я просила?       Луиза медлила с ответом, ощущая пристальный взгляд Сильвии на себе — взгляд, от которого у неё все внутренности словно покрывались льдом. Выдерживать слишком долго взгляд Советника было невозможно, поэтому спустя несколько секунд молчания Луиза неохотно достала из сумки три маленьких, не больше детской ладошки, бархатных мешочка и с особой осторожностью вложила их в ладонь Сильвии.       Сильвия бросила в ответ сухую благодарность. Луиза замялась, пытаясь усмирить своё любопытство, но оказалась не в силах этого сделать.       — Зачем тебе кровь жриц?       — Знаешь, Луиза, любопытство сгубило кошку.       Луиза нервно сглотнула. Страх, возникший сразу после просьбы Сильвии достать кровь жриц и передать ей, становился всё сильнее. Луизу обошла стороной способность к видению будущего, но интуиция у неё была отменная — она чувствовала опасность этой встречи, но не могла отказаться. Тишина, нарушаемая лишь шорохом волн, теперь казалась Луизе зловещей, а не умиротворяющей, как было до появления Сильвии; ветер, лёгкие дуновения которого были очень тёплыми, теперь пронизывал до костей. И ощущался холод — могильный холод, словно все души погибших в этом месте людей вернулись сюда…       — Расскажи мне об Элайзе, — попросила Сильвия.       Луиза содрогнулась от неожиданности и уставилась на Советника испуганными глазами.       — Что… — голос Луизы не прозвучал, а прошелестел, и она прокашлялась. — Что рассказать? — на этот раз громче и чётче.       Сильвия хохотнула так, словно Луиза спросила нечто крайне смешное, и посмотрела так, словно Луизе снова восемь лет.       — Что она делает? Каковы её планы? Её отношения с остальными членами культа? — продолжая смотреть на девушку, как на несмышлёныша-восьмилетку, задала вопросы Советник. — С Беллой и Пандорой?       Луиза беспокойно переступила с ноги на ногу, начав накручивать на палец кончик тёмной косы, перекинутой через плечо.       — Она мало контактирует с другими, в основном это делает Белла. Карлотте предана бо́льшая часть культа. Была предана, — поправила себя Луиза, смотря куда угодно, но только не на Сильвию. — Элайза этим пользуется. Она всё ещё намерена следовать своему плану, но некоторые высказали своё сомнение.       На лице Сильвии показалась заинтересованность; она, продолжая слушать, чуть склонила голову набок — Сильвия всегда так делала, когда ей действительно становилось интересно, Луиза это хорошо знала, — но и от этого жеста Луизе стало не по себе. Сильвия не просто слушала, она наблюдала — за жестами, за мимикой собеседницы.       — Белла ослеплена желанием отомстить за мать, поэтому идёт за Элайзой, — продолжала Луиза. — Элайза знает её слабости, давит на них.       — Беллу не настораживает прошлое её матери и Элайзы?       Луиза вынужденно покосилась на Сильвию.       — Судя по всему, нет.       Сильвия, внезапно утратившая всякий интерес к разговору, махнула рукой.       — А с Пандорой что?       — Пандору всё так же задвигают на второй план, она редко вставляет своё слово. Правда, когда Элайза сказала, что не намерена ждать и хочет отправиться в Мистик Фоллс в ближайшее время, только Пандора решилась высказаться и отговорить её, хотя воспротивились многие. Но на последнем собрании я не видела Пандору.       — Элайза хочет отомстить за свою дочь, как Белла — за мать, но обе они явно не называют это основной причиной, не так ли? Зачем они собираются проделать такой огромнейший путь?       Луиза вздохнула.       — Трибрид. Элайза идёт за ней. Она разрешила убить всех, кто встанет на пути, но трибрида запретила трогать…       — Её зовут Хоуп Майклсон, Луиза. Она не «трибрид», в первую очередь она человек, и её имя — Хоуп. — Глаза Сильвии впились в глаза Луизы. — Элайза давит на желание Беллы отомстить, но именно Хоуп, которую она запретила трогать, убила Карлотту. Что-то не сходится, тебе так не кажется? Есть ещё какие-то причины, доводы? Культ, да ещё и в полном составе, пойдёт на… кого? Беременную девушку, которой они ничего не могут сделать?       — На вампиров, — отозвалась Луиза, чувствуя, как Сильвия начинает давить на неё в попытках докопаться до истины. — Майклсоны, кажется, довольно сильные вампиры — отправляться в одиночку нецелесообразно.       — Чем Элайза оправдывает перед культом свою заинтересованность Хоуп?       Несмотря на напряжённость, Луиза не смогла сдержать усмешки:       — Её существованием. — Она решилась взглянуть на Сильвию. — Ещё культ считает необходимостью вернуть шкатулку. Майклсоны убили Витторию, многие этого не ожидали. Все рассчитывали на иной исход.       — Да. — Советник снова хохотнула. — Да! Они рассчитывали, что хитрость Виттории поможет ей: она заключит магию Фреи в Бездну, добудет семейный артефакт и, возможно, успеет покопаться в голове Хоуп, чтобы ослабить её, после чего вернётся обратно. Жрицам осталось бы лишь чуть подождать, пока Хоуп окончательно не сломается, а потом она уже перестала бы быть настолько сильным врагом. Так ведь? Мне всегда нравилось то, как целый культ способен положиться на кого-то одного, — весьма… забавно. Они упустили одну маленькую, но важную деталь — Карину, которая дала отпор Виттории.       — Витторию убила триб… — Луиза осеклась. — Хоуп.       — Это вам Элайза сообщила? — насмешливо поинтересовалась Сильвия.       Луиза кивнула.       — Виттория умерла от травм, полученных в результате обрушения дома, а оно произошло из-за противостояния их с Кариной магии. Как и сама Карина, — сказала Сильвия. — Знаешь, Виттории повезло. Ей повезло, потому что она была без сознания, когда жизнь оставила её, а Карина держалась до последнего вздоха. В этой девочке всегда было столько силы. Да, всегда было, — повторила она, но так тихо, что и сама себя едва услышала.       — Так артефакт, тот, который нужен был Виттории, — у тебя? — с осторожностью поинтересовалась Луиза.       Сильвия взглянула на неё, не скрывая неприязни — от прежней симпатии к Луизе не осталось и следа, — и проигнорировала вопрос, задав свой:       — Что о ребёнке Хоуп?       Луиза неопределённо пожала плечами.       — Жрицы заинтересованы в силах, которыми обладает этот ребёнок. Полагаю, Элайза видит в нём нечто большее, чем… — Она замялась, что-то обдумывая. — Мне кажется, у неё большие планы на него. Ей даже удалось убедить культ в том, что опасность этого ребёнка напрямую зависит от матери — из-за связи, созданной Карлоттой. Это ещё одна причина, по которой им нужна сама Хоуп.       — Видит нечто большее? — переспросила Сильвия. — Большие планы?       Луиза уверенно кивнула. Сильвия задумалась.        — Элайза что-нибудь говорила о способностях этого ребёнка? Именно ребёнка, не Хоуп.       Луиза покачала головой, но сделала большую ошибку — на миг отвела взгляд в сторону. Советник внимательно наблюдала за ней всё это время, а потому не могла не заметить.       — Ты уверена, Луиза? — уточнила Сильвия, не сводя с Луизы опасно горящих глаз.       Сердцебиение усилилось, шумевшая в ушах кровь заглушала плеск моря. Луиза кивнула — слабо и обречённо, но кивнула, потому что ничего другого ей не оставалось. Её правая рука как-то на автомате поднялась, но ладонь Сильвии схватила её, останавливая.       — Ты и правда думала, что я не узнаю? Что я не узнаю, кто предал меня, Луиза?       Лицо Луизы перекосилось от дикой боли — клеймо, на котором держала свою ладонь Советник, горело огнём.       — Они бы убили меня. Они бы убили меня, Сильвия, — прошептала Луиза.       — О, так вот чего ты боишься? — усмехнулась Сильвия. — Смерти?       — Её все боятся. И ты боишься.       — Я боюсь многого, но чего я никогда не боялась, так это смерти. Так ты уверена, что тебе больше нечего сообщить мне, Луиза?       Во взгляде Луизы, затуманенном болью, промелькнуло смирение.       — Ребёнок — часть большого плана, но главная фигура в нём всё-таки Хоуп Майклсон. И Элайза… это всё Элайза! Она не та, кем хочет казаться. — Из глаз брызнули слезы. — Она не та…       Сильвии стало жаль Луизу. Перед ней будто снова стояла восьмилетняя девочка, оправдывающаяся перед матерью за свой проступок, — именно в такой момент Сильвия в последний раз застала маленькую Луизу; вскоре после этого вся семья Васкес вернулась в Испанию на долгие пятнадцать лет. Сильвия ненавидела Исабель за то, на что она обрекла свою дочь, которая сейчас рыдала от того, что не справилась с поставленной задачей; от того, что знала — ей осталось жить несколько минут. Луиза хорошо справлялась с математическими задачами — она могла бы стать великим математиком, — умела решать наисложнейшие уравнения, прекрасно разбиралась в теории вероятностей. Но Луиза совершенно не разбиралась в теории заговора, да и в целом в людях. Ей нравились цифры, а люди… люди ей никогда не нравились.       — Мне жаль. Мне очень-очень жаль, Сильвия.       Слёзы продолжали катиться из глаз Луизы — зелёных глаз, насколько Сильвия помнила, хотя сейчас они были просто тёмными из-за сумерек.       — Я знаю, — умиротворяюще произнесла Советник. — Но ты ведь понимаешь…       Луиза кивнула, не дослушав: она понимала. И какая-то часть её, какая-то маленькая, но весомая часть даже радовалась такому исходу. Она ужасно боялась смерти, но смерть освободит её — именно этому Луиза радовалась, потому что она устала. Рано или поздно культу всё равно стало бы известно о том, что она тайно действовала против них, хотя на самом деле это не совсем так. Луиза старалась держать нейтралитет. Но она успела предать культ, да, она успела. И Сильвию она тоже предать успела. Она ненавидела их всех. Она ненавидела каждого, потому что они испортили её жизнь, но Сильвия…       — Ты знала, чем это закончится. Ты всегда знала. Ты всегда всё знаешь. Все думали, что Карлотта была опасна. Теперь все думают, что Элайза опасна. Но кто по-настоящему опасен, так это ты, Сильвия. Ты позволяешь другим умирать за твои цели.       Сильвия улыбнулась, в левой руке что-то блеснуло. Луиза успела лишь дёрнуться, как острая боль пронзила чуть ниже груди.       — Мне тоже жаль, Луиза, — прошептала Сильвия, обнимая начавшее медленно оседать на землю тело девушки. — Очень-очень жаль, поверь. Отчасти ты права: я знала, что всё так обернётся. С тобой. Ты — слабое звено, всегда им была. Я с самого начала догадывалась, что рано или поздно ты не выдержишь и выдашь меня.       — Твои попытки всё изменить не дадут никаких результатов, — прохрипела Луиза, борясь с наваливающейся на неё тьмой. — Я знаю, почему ты так уцепилась за трибрида, но она не поможет. — Она подавилась втягиваемым воздухом, продолжая падать; перед глазами запрыгали точки. — Она станет концом.       — Новым началом, — поправила её Сильвия. — Где таким, как мы, места не будет.       Прикрыв глаза, она глубже вонзила кинжал.       — Встретимся в аду, Сильвия, — из последних сил проговорила Луиза.       Советник вновь улыбнулась и сбросила безвольное тело вниз — туда, где морские воды омывали скалы. Следом полетел и обагрённый кровью клинок.       — Непременно встретимся, — прошептала Сильвия чернильной темноте.       И непременно в аду.       Сильвия долго стояла в тишине, а потом отправилась в ночь, навстречу лунному свету, позволив опустевшей смотрительной площадке наслаждаться воцарившемся покоем.

***

      Аларик довольно сильно задерживался. Он собирался вернуться домой пораньше, но всё пошло не по плану из-за… персиков. Правда, сейчас он торопливо направлялся к лифту даже не из-за этого, а из-за странного молчания Хоуп. Аларик был в курсе, что она уже четыре часа как вернулась домой, но последний раз они разговаривали, когда Хоуп только-только направлялась в особняк Майклсонов, чтобы увидеться с Колом. Её последние слова: «Рик, я перезвоню, а то у меня Скай сейчас из окна машины выскочит!..» Она не перезвонила после того, как поймала Скай, и после разговора с Колом — тоже, только написала смс-ку, когда вернулась домой, сообщив, что с ней всё в порядке. Это не похоже на Хоуп.       В квартире пахло яблоками и корицей. Рик догадывался, что разговор с Колом не задался, но теперь удостоверился окончательно: когда Хоуп была расстроена, она бралась за готовку… или обращалась в волка, или дырявила боксёрские груши, но, кажется, теперь эти времена остались позади (по крайней мере, на какой-то период).       Было подозрительно тихо, и нигде не горел свет. Аларик насторожился, а потом расслышал тихое цоканье когтей по полу — Скай вышла ему навстречу, слабо виляя хвостом; в пасти виднелся жёлтый мячик, но собака не спешила отдавать его. И, по мнению Рика, вообще не собиралась его отдавать. Постояв так недолго — виляя хвостом и держа мяч в зубах, — Скай в итоге развернулась и ушла.       Аларик отнёс персики на кухню, приметив на столе аккуратный свежеиспечённый яблочный пирог.       — Хоуп?       Хоуп отозвалась («Я здесь!»), но он не сразу смог сообразить, откуда донёсся её голос — слишком приглушённый. И где — здесь?..       Хоуп нашлась в ванной, причём нашлась во много благодаря Скай, которая лежала на пороге, как самый настоящий сторожевой пёс (Аларику на миг даже показалось, что она не подпустит его к Хоуп).       — Раз уж ты пришёл, принеси мне подушку и одеяло: ночую я сегодня здесь, — недовольно проворчала Хоуп. Она с закрытыми глазами сидела на полу, облокотившись на стену, бледная и уставшая.       Аларик, признаться, не сразу сообразил, в чём дело, и сначала покосился на Скай, решив, что собака с чего-то вдруг не выпускает Хоуп из ванны. Скай, вздохнув, улеглась поудобнее; мячик валялся рядом.       — Я уже трижды пыталась выйти отсюда.       Хоуп открыла глаза и взглянула на Рика: заметила на его лице замешательство, которое довольно стремительно сменилось пониманием.       — Хоуп…       — Нет, три попытки — и все провалились. Меня начинает тошнить, стоит только сделать шаг. Я не выйду отсюда.       Аларик, не сдержав улыбки, сел рядом с Хоуп. Она положила голову ему на плечо и вновь закрыла глаза — ужасно хотелось спать, но Хоуп точно знала, что даже если ляжет в кровать, то всё равно не заснёт. А ещё эта несмолкаемая Виттория!..       — Для двоих тут места маловато. — Зальцман по-доброму усмехнулся.       Он бережно взял ладонь Хоуп, и она, переплетя их пальцы, вздохнула.       — Ты звонила доктору?       Хоуп хмыкнула.       — Зачем? Пожаловаться на токсикоз?       — Раньше всё было не так… плохо, — Аларик был всерьёз обеспокоен.       — Я, уверена, не первая и не последняя с такой проблемой. Да и у меня всё равно скоро плановый приём.       Скоро? Интересно, в понимании Хоуп «скоро» — это через какой промежуток времени?       — Может, тогда попробуешь имбирь? Или что тебе там советовали?       Майклсон аж передёрнуло.       — Не произноси это ужасное слово при мне!       Рик коротко рассмеялся.       — Я не собираюсь следовать странным советам, не подкреплённым никакими реальными доказательствами того, что эти советы действенны и совершенно точно не вредят, — добавила Хоуп серьёзным, почти менторским тоном.       Скай, встрепенувшись, подскочила, что заставило Хоуп снова открыть глаза. Собака покрутилась на месте, после чего улеглась… втиснувшись между Хоуп и Алариком.       — Для двоих места, говоришь, маловато? — посмеиваясь, переспросила Майклсон. — Кстати, о месте. Риелтор звонила, все документы готовы.       Это означало, что им осталось подписать пару бумаг — и дом целиком и полностью в их распоряжении. Пожалуй, единственная хорошая новость за последние несколько дней.       — Разговор с Колом не задался? — с деликатной осторожностью поинтересовался Аларик.       Хоуп некоторое время молчала. Рик терпеливо ждал.       — Я не говорила с Колом, — наконец ответила Хоуп. — Он не в городе. Что, впрочем, частое явление в последнее время. — Она в очередной раз вздохнула. — А как ты понял, что разговор не задался?..       — Пирог, — улыбнулся Аларик.       Он не видел, но ощутил, что Хоуп тоже улыбнулась.       — Не уверена, что получилось. А попробовать… — Она поморщилась. — Я не стала рисковать.       — На вид он очень даже получился. Так если ты не говорила с Колом, то что не так?       — Вместо Кола мне под руку попалась Давина. Ты не представляешь, какие ужасные вещи я ей наговорила, Рик. Я хотела вернуться и извиниться, но, подумав, решила, что сегодня мне лучше держаться от них подальше. Да и я пока не представляю, что сказать, чтобы это перекрыло всё то, что она уже от меня услышала. Всё эта чёртова Хелен со своими расследованиями!       Зальцман не очень понимал, о чём говорит Хоуп, но не перебивал, ожидая, пока она сама всё расскажет, — и она рассказала. Хоуп всё ещё злилась на Хелен, злилась на себя и злилась на Кола, но её злость мешалась с разочарованием и обидой — и с чем-то ещё, но Рику пока никак не удавалось уловить, что это за чувство.       — Хелен заявила, что, случись с ней что-то, это послужит знаком — мы объявили войну «Серене»! Не бред ли?! Она ведь прекрасно знает, что нам культ в спину дышит, тут и без «Серены» хватает забот…       — Она правда так сказала? — Зальцман был неприятно удивлён. Кто знает эту Хелен и что у неё в голове?       — Да. Но, знаешь, скорее всего Хелен понимает, что перегибает палку, — подумав, ответила Хоуп. — В том плане, что «Серена» вряд ли воспримет её гибель всерьёз, даже если это действительно случится с нашей подачи.       Хелен ценна, но не незаменима; одна из многих, пешка на шахматной доске.       — Ты так думаешь? — поинтересовался Аларик.       Хоуп вспомнила те нотки сомнения и неуверенности в голосе Новак, которые ей удалось расслышать.       — Хелен вынесла предупреждение таким же тоном, каким я говорю, что совершенно не переживаю за будущее нашей дочери и не волнуюсь насчёт её магических сил.       Аларику не понравился такой ответ — Майклсон ощутила, как он напрягся. Она подняла голову, мельком глянула на него.       — Хоуп…       — Я недооценила силы нашего ребёнка и переоценила собственные возможности, Рик. Сегодняшний случай в Ричмонде служит тому доказательством. Я не понимала и не знала, как всё прекратить, и не могу сказать, что была под влиянием сильных эмоций в тот момент…       — Но ты ведь была, — возразил Аларик, догадываясь, к чему ведёт Хоуп.       Хоуп демонстративно приподняла левую руку, где на запястье появилось новое украшение. Браслет не сильно бросался в глаза — довольно простенький, без всяких ярких, кричащих деталей.       — Сдерживающий магию? — сразу догадался Зальцман. У Хоуп когда-то был такой браслет — для неё его создавала Фрея.       Хоуп кивнула:       — Надеюсь, с магией он поможет. А вот что делать с эмоциями — большой вопрос.       Аларик нахмурился, но сказать ничего не успел — Хоуп его опередила:       — Я не была под их влиянием в Ричмонде, но в тот момент, когда говорила с Давиной… Рик, я чувствовала такой гнев! Именно из-за этого я и не вернулась, чтобы извиниться: я абсолютно не контролирую себя. До сегодняшнего дня всё было терпимо. Но, кажется, наша связь с малышкой проявляет себя сильнее с каждым днём. Я злилась, мои эмоции передались ей, а от неё — снова ко мне. Гнев усиливался — и усилился настолько, что справиться с ним было не под силу.       Рик не слышал её слов, высказанных Давине, и никак не мог представить, что же такого ужасного Хоуп могла сказать.       — Хоуп, я уверен, Давина поймёт, как только…       — Ты не слышал, что я ей наговорила. Она, может, и поймёт, но, скорее всего, никогда не забудет. Такое невозможно забыть. — Майклсон с сокрушённым видом покачала головой. — Они всеми силами пытаются помочь. Даже если их методы меня не устраивают, это не отменяет того, что они пытаются помочь. Мне помочь, понимаешь? — Она бросила на Аларика печально-виноватый взгляд. — Я ужасный человек.       Зальцман добродушно рассмеялся. Какая глупость! Но голос Хоуп звучал крайне убеждённо…       — Хоуп, ты хороший человек, — возразил он со спокойной уверенностью.       Хоуп слегка раздражённо дёрнула плечом.       — Ты так говоришь, потому что…       — Потому что это правда. Ты очень хороший человек, Хоуп, и Давина это знает. — И добавил чуть шутливо: — Все, кто хоть раз общался с тобой, это знают!       Майклсон, опустив глаза, невесело усмехнулась.       — Уверена, мэр, твой лучший друг или же Джереми Гилберт с лёгкостью убедят тебя в обратном. И это далеко не весь список людей…       — Я с такой же лёгкостью смогу убедить их в том, что они глубоко заблуждаются. Однако я не сомневаюсь, что мне не придётся этого делать, потому что никто из них не считает тебя плохим человеком.       Хоуп отказывалась снова поднимать взгляд, долго размышляя, но когда всё-таки сделала это — в её глазах таились всё те же печаль и вина. Правда, Рик чувствовал, что причиной служила уже не Давина (или же не только она), было что-то ещё.       — Ты долго. — Хоуп решила сменить тему. — Который сейчас час?       — Около одиннадцати, — отозвался Аларик, продолжая гадать о причинах грусти Хоуп. Правда, в глубине души он уже догадывался.       — Ничего себе! — воскликнула поражённая Майклсон: она совсем потеряла счёт времени. — Только не говори, что в школе что-то стряслось…       — Нет, в школе всё в полном порядке, — заверил Рик.       Скай заворчала и положила голову на колени Хоуп.       — Я покопался в книгах, и, знаешь, в некоторых действительно пишут, что фамильяры — это такие же обычные животные, отличающиеся только особой преданностью своему хозяину и более ярко выраженными защитными инстинктами. Впрочем, стоит признать: Скай ещё и довольно-таки умная собака.       Скай завиляла хвостом, поглядывая на Аларика.       — Где бы ты это ни вычитал, это, похоже, правда. — Ладонь Хоуп переместилась с собственных коленей на холку Скай: девушка раздвинула пушистую шерсть и кивком указала Аларику на притаившееся там клеймо. — Потому что Скай — определённо фамильяр.       — Ой, вы, по-моему, родственники, — рассмотрев клеймо получше (полумесяц — не такой, как родимое пятно Хоуп, являющееся отличительной особенностью стаи Полумесяца, но очень-очень похож), сказал Зальцман, старательно удерживая важный вид.       Хоуп слабо толкнула Аларика плечом, выказывая своё возмущение, но не без смеха.       — Ладно-ладно, — ухмыльнулся Рик. — Полагаю, клеймо означает, что Скай — твой фамильяр.       Хоуп не согласилась: их ребёнок — тоже член стаи Полумесяца. А Скай как раз появилась вскоре после того, как Хоуп забеременела (и, к слову, успела подвергнуть малышку опасности, но об этом она предпочла не упоминать). Рик согласился с её доводами — хотя не без ряда но, о которых, подумав и хорошенько взвесив все за и против, всё же решил промолчать.       — Так ты из-за этого задержался? Изучал фамильяров? — поинтересовалась Хоуп таким тоном, каким могла бы спросить: «Тебе что, совсем заняться нечем, кроме подобной ерунды?»       Аларик покачал головой.       — Персики, — со смешком ответил он.       — Персики? — с сомнением переспросила трибрид, чуть сдвинув брови.       — Ты сказала, что хочешь персиков, но их почему-то не оказалось ни в одном из ближайших супермаркетов. Я уж хотел отправиться в Джорджию, честное слово.       Кто бы мог подумать, что достать, казалось бы, не слишком редкий фрукт окажется настолько трудным делом? В итоге персики отняли у Аларика больше трёх часов! Можно было отказаться от затеи и не покупать их, но…       Аларик посмотрел на Хоуп. Учитывая её нынешнее состояние, он отправился бы за персиками (да даже за каким-нибудь неведомым ему продуктом) и на край света.       — Ты что, объехал весь Мистик Фоллс, чтобы купить персики? — Майклсон хмурилась, словно столкнулась с труднорешаемой задачей.       На самом деле ему пришлось выехать за границы Мистик Фоллс, однако Рик не стал вдаваться в подробности своего меленького путешествия, ограничившись кивком. Но, признаться, он не понимал реакции Хоуп… а уж когда заметил слёзы в её глазах, то и вовсе растерялся. Ох, боже, и что он успел сказать не так?..       — Хоуп, если ты уже не хочешь персики, то ничего страшного, — поспешил успокоить её Аларик, всё же сомневаясь, что именно это стало поводом для слёз.       — Ты объехал весь Мистик Фоллс, чтобы купить мне персики, — потрясённо прошептала Хоуп.       Её так сильно поразил поступок Аларика, потому что сама она уже давно позабыла и о мороженщике в парке, зазывающем детей весёлой музыкой и яркой вывеской, и о том самом персиковом мороженом, из-за которых ей захотелось персиков. Хоуп не сразу-то смогла сообразить, откуда Рик узнал о персиках, потом вспомнив, что она, кажется, упоминала их, когда говорила с ним по телефону.       Лицо Хоуп осветилось необъяснимым восторгом.       — Персики, — повторила она, прислушиваясь к собственным ощущениям: никакой тошноты! — А знаешь, звучит прекрасно!       Аларик, засмеявшись, встал и протянул руку Хоуп, помогая ей подняться на ноги. Скай радостно крутилась вокруг них.       — Дай мне минуту, — всё ещё пребывая в восторге, попросила Хоуп.       Скай ринулась из ванны, опередив Зальцмана, но через несколько секунд вернулась, заметив отсутствие хозяйки. Рик, уходя, обернулся: Скай стояла в дверях ванной комнаты, виляя пушистым хвостом, пока Хоуп говорила с ней; потом её голос затерялся в шуме льющейся из крана воды. Усмехнувшись, он отправился на кухню.

***

      Наверное, раздумывал Рик, всё-таки дело в Хоуп — ей удавалось подкрасться незаметно, когда она того сама желала (возможно, не специально, но всё-таки). Или же это шалости их маленькой девочки, которую они уже безмерно любили… Так или иначе, без магии тут совершенно точно не обходилось: не мог он, вампир со сверхъестественным слухом, порой не слышать её! Даже сейчас, когда Аларик полностью погрузился в мысли о магических и эмоциональных всплесках Хоуп, всё равно расслышал её привычно тихие и аккуратные шаги.       Майклсон застыла в дверном проёме, облокотилась на дверной косяк, и она бы вспомнила о чувстве дежавю, но для этого было совершенно не то настроение — слишком счастливое. Да и в этот раз она хоть и молчала, но вовсе не прислушивалась ни к каким телефонным разговорам, а наблюдала за тем, как Рик нарезает небольшими кусочками персики, сладкий аромат которых проник уже, кажется, во все уголки; наблюдала с нежной улыбкой, с тёплыми чувствами, переполняющими сердце. Её очень интересовало, о чём размышлял Аларик в этот момент, потому что точно о чём-то довольно важном, судя по крайне задумчивому выражению лица и озабоченной складке между бровями, появлявшейся каждый раз, когда он вот так задумывался о чём-то серьёзном.       — Ты знала, что существует несколько разновидностей обыкновенного персика? — полюбопытствовал Зальцман. Глубокая задумчивость исчезла. Он поглядел на Хоуп и улыбнулся. — Четыре, если точнее, хотя и тут не обошлось без нюансов…       — Ты, прежде чем купить персики, решил ещё и изучить их вдоль и поперёк? — Хоуп, беспрестанно преследуемая собакой, уселась за стол.       Рик усмехнулся.       — Нет, меня просветили, когда я их покупал, потому что на вопрос «А какие нужны?» я впал в ступор.       Хоуп засмеялась, но определённо заинтересовалась.       — Вот смотри, — начал Зальцман, — есть настоящие персики — бархатистые, с легко отделяемой от косточки мякотью, а есть павии — бархатистые, с не отделяемой от косточки мякотью, ещё есть нектарины — с гладкой кожицей и легко отделяемой от косточки мякотью, ну и брюньоны…       — С гладкой кожицей и не отделяемой от косточки мякотью, — со смехом закончила за него Хоуп. — Не знала, догадалась, — ответила она на вопрос, который Аларик только собирался ей задать. — Какие выбрал?       — Все! — заявил Аларик с наигранно оскорблённым видом, словно предположение о том, что он решил выбрать что-то одно, его задело, и поставил перед Хоуп тарелку с нарезанными персиками.       Майклсон изумлённо посмотрела на него.       — Не знаю, какие ты любишь, — признался Аларик оправдывающимся тоном.       — Ты и не мог знать, — пожала плечами Хоуп, — потому что я их не люблю. Это всё наша дочь, — она указала на свой живот и закинула в рот кусочек.       Зальцман улыбался: улыбался обычному, но такому прекрасному «наша дочь», что каждый раз звучало для него подобно «чудеса иногда случаются»; улыбался тому, с каким удовольствием Хоуп поглощала персики, которые отняли у него три часа и на которые, думал он, можно было бы потратить и целый день, потому что оно определённо того стоило.       Скай недовольно поворчала и покинула кухню — скорее всего, ушла в гостиную спать.       — О чём ты думал? — внезапно спросила Хоуп, на миг оторвавшись от тарелки с персиками. — Когда я зашла, ты о чём-то думал, — пояснила она, углядев в глазах Аларика вопрос. — О чём-то серьёзном и, предположу, не самом хорошем.       — С чего ты это взяла?       Трибрид усмехнулась, заметив снова возникшую озабоченную складку между его бровями.       — Ты хмуришься, когда думаешь о чём-то, что тебе не нравится, и у тебя появляется складка между бровями — как сейчас.       Выражение лица Рика мгновенно изменилось — складка исчезла.       — Не-а, — Хоуп, посмеиваясь, покачала головой, — не успел, я заметила её.       Зальцман вздохнул и вроде как хотел что-то сказать, но передумал.       — Да ладно тебе! — Хоуп съела очередной кусочек персика, потом наколола на вилку ещё один и протянула Аларику. — Расскажи мне. У меня отличное настроение…       Рик, едва не поморщившись от приторно-сладкого вкуса, хмыкнул.       — Пусть таким и остаётся!       Майклсон намеревалась поделиться с ним ещё одним лакомым кусочком, но, услышав ответ, деланно обидчиво насупилась и съела его сама — что, вероятно означало: раз не хочешь говорить, то и персик не получишь, — чем вызвала очередной смешок со стороны Аларика.       — Ты сказала, что не была под влиянием эмоций, когда виделась с Хелен.       Хоуп согласно кивнула, ничуть не обеспокоившись возвращением к этой теме.       — Ты думаешь, что всё же была, — равнодушно констатировала она, догадываясь, к чему ведёт Рик, и заодно поделилась-таки с ним персиком.       Теперь Аларику достался сорт со слегка кисловатым вкусом. Он слышал, что беременных нередко тянет на кислое, и не удивился, если бы именно этот сорт понравился Хоуп больше всех, но, глядя на то, с каким наслаждением она уплетает каждый сочный кусочек, сомневался в её намерении разбираться, что именно пришлось ей по вкусу больше.       — Возможно, немного, — с толикой осторожности сказал Зальцман.       — Эти мне нравятся больше всех, — указав вилкой на несколько кусочков со светлой, почти белой мякотью (те, что самые сладкие), которых осталось на тарелке меньше всех, заявила Хоуп.       Аларик усмехнулся. Хоуп, как и всегда, ломала стереотипы.       — Я совершенно точно уверена, что Хелен не вывела меня настолько сильно, — добавила Хоуп, но задумалась.       Рик молчал. Особого энтузиазма к этому разговору он, честно говоря, не испытывал и предпочёл бы закончить его, так толком и не начав.       Майклсон вдруг поникла.       — Ты не имеешь в виду Хелен, да? — осознала она.       К ней вернулись печаль, и вина, и то чувство, которое Аларик так и не смог точно определить, потому что оно было таким неправильным, что, казалось, каждый раз, когда он готов был назвать, что же это за чувство, оно старательно пряталось, боясь быть озвученным.       — Может, ты и прав, — признала Хоуп — и это признание далось ей тяжело.       Было невыносимо видеть, как радость постепенно угасает в её глазах, и Аларик мысленно корил себя за то, что уступил Хоуп и решился поговорить сейчас. Ведь нашлось бы и другое, более подходящее время!       — Хоуп, я не…       — Всё в порядке, ты действительно прав, Рик.       По крайней мере, перемена настроения не отразилась на аппетите Хоуп. Правда, теперь она продолжала есть персики без всякого удовольствия.       — Ты простил их? — неожиданно спросила Хоуп. В голове стал слышаться голос Виттории. — Мою семью. За всё, что они совершили. Ты простил их?       Аларик, вздохнув, кивнул:       — Да.       Ответ прозвучал просто, легко, без всяких минутных раздумий. Но, быть может, именно простота и лёгкость озадачили (или смутили?) Хоуп, потому что Рик не увидел то, что ожидал увидеть. Поверить ему — она поверила, это он видел, — но легче ей от его ответа не стало.       — Из-за меня?       Зальцман смотрел на Хоуп: на то, как она отводит взгляд в сторону, не решаясь посмотреть на него, на то, как нервно кусает губу, ожидая, что он ответит. Ей было больно. Она всю свою жизнь несла груз прошлых поступков своей семьи, но никогда не позволяла себе дать слабину, лично их в чём-то обвинить или заявить, что она устала исправлять их ошибки, преследовавшие едва ли не на каждом повороте её собственной судьбы. Хоуп не бежала от фамилии «Майклсон», и Аларик знал о её желании заставить мир узреть другую — светлую и хорошую — сторону её семьи (которой по большей части являлась она сама).       Именно из-за того, что Хоуп так уверенно держалась, следуя к этой цели, Аларик не хотел, чтобы она узнала ту давнишнюю историю, о тех деяниях своей семьи. Разве того, что она уже знала, мало? Нет конечно. Сегодня ему пришлось всё рассказать, из-за чего Рик чувствовал себя виноватым. А тот взгляд Хоуп — взгляд, полный огорчения, сожаления, страданий и вины, появившийся после того, как она всё узнала, — он никогда не сможет забыть. Он мог бы тысячи раз в день твердить ей, что всё произошедшее к ней не относится, ей не за что винить себя, но это не помогло бы. Это её семья, и неважно, как давно они сделали что-то плохое, — так или иначе, её это касалось.       Но выдержит ли она?.. Хоуп, безусловно, очень сильный человек, но ведь и у самых сильных есть какой-то предел. Он боялся, что в какой-то момент она просто… устанет и пошлёт всё в тартарары. А Рик хотел, чтобы Хоуп продолжала и дальше бороться за доброе имя Майклсонов, потому что если не все члены этой семьи, то она-то этого заслужила — да, заслужила. И он ни капли не сомневался в том, что Хоуп выиграет эту борьбу — никто другой, именно она. Если сама не потеряет веру в свою семью, потому что боролась она всё-таки не за себя, а за них — всегда за них.       — Не из-за тебя, Хоуп, но благодаря тебе, — ответил наконец Зальцман, подумав, что за своими размышлениями сильно затянул с ответом. — Ты открыла и помогла, нет, нет, помогаешь до сих пор, — исправился он, — видеть совершенно другую сторону своей семьи. Мне этого достаточно, чтобы забыть тех Майклсонов, которых я когда-то знал, когда-то давно, Хоуп. — Рик улыбнулся. — Впрочем, готов поспорить, что они так сильно изменились тоже благодаря тебе.       — Нельзя быть таким милым, ты знаешь это? — Хоуп тоже улыбнулась, стараясь игнорировать хохот Виттории.       Аларик видел, что его слова всё же не уняли её боль (может быть, и не существовало слов, способных это сделать?). Не зря всё же говорят, что не все тайны нужно узнавать, потому что есть тайны, узнав которые, понимаешь, что неведение — счастье, а знание… знание, к сожалению, отнюдь не всегда даёт преимущество, порой оно — всего лишь очередная ответственность, водрузившаяся на плечи. Эту ответственность Аларик водрузил на плечи Хоуп собственноручно. Как после этого он мог не чувствовать себя виноватым? У неё только стали налаживаться отношения с семьёй, возвращаться к более-менее нормальным (ну, «нормальным» в понимании Майклсонов, а не общепринятом).       — Ты как-то раз, — нерешительно заговорила Хоуп, — вспомнил о моём отце со словами: «Эта ненависть, жажда мести… Таким был твой отец. Ты не такая».       Она точь-в-точь повторила сказанное, и Аларик понимал, что дело вовсе не в сверхъестественной памяти — Хоуп сильно задели его слова.       — Хоуп, мне жаль…       — Нет, подожди, дай мне договорить, пожалуйста. Ты до того момента, по-моему, был единственным человеком, который всячески избегал упоминать моих родителей, а потом… эти слова… Я помню, как сильно разозлилась на тебя. — Майклсон замолчала, в её глазах промелькнуло воспоминание. — Я помню, как разозлилась и обиделась, но так же отчётливо помню, насколько сильно ты был напуган. Теперь наконец-то понимаю, почему. Думаю, мне стоит извиниться за свою…       Рик не сводил глаз с Хоуп всё время, пока та говорила, и ему стало очень больно, словно его поразили острым кинжалом в грудь, когда он осознал, что она собралась извиняться за оправданные чувства.       — Нет, не стоит, — прервал он Хоуп, — тебе не за что извиняться, в отличие от меня. Мой страх никогда не оправдает меня. Я не должен был говорить подобное о Клаусе тебе, и мне жаль, что ты услышала от меня такие слова.       Голос Виттории в голове продолжал нашёптывать, тихо и неразборчиво, но всё ещё продолжал, а Хоуп всё смотрела на Аларика и никак не могла понять, как позволила Виттории заронить зерно сомнения. Как она могла допустить это? Как посмела сомневаться в самом Аларике, его к ней чувствах, в их отношениях? И всё из-за кого? Из-за какой-то ведьмы?!       Рик всё смотрел на Хоуп и никак не мог понять, почему она так часто винит себя. И на вопрос «в чём?» находился один ответ: да во всём! Даже за собственное существование. Магическая лазейка, ошибка вселенной. «Можно ли быть чудом и ошибкой одновременно?»       Рик, улыбнувшись, взял тёплую ладонь Хоуп в свою; в его нежном касании чувствовались любовь, надёжность и поддержка.       — Ты прекрасный человек, Хоуп Майклсон. Этой вселенной невообразимо повезло, что у неё есть ты. Как и мне.       Виттория как-то резко затихла, а Хоуп вдруг стало так легко; лишние мысли испарились, разум прояснился. Губы тронула ответная улыбка, осветила глаза. Улыбка, полная искреннего счастья и чистой любви. Майклсон ощущала себя такой счастливой и… свободной! Да, она наконец-то освободилась от Виттории.       Хоуп рассмеялась звонким смехом и поцеловала Аларика. Он сначала удивился внезапной (очередной) перемене её настроения, но такой настрой ему определённо нравился. А потом он всё понял…       — Ты справилась с ней, да? — стоило Хоуп прервать поцелуй, спросил Зальцман.       Хоуп, сияя от счастья, кивнула.       — Да. Думаю, да, мы справились с ней. Мы справились, — ответила она, готовая повторять эти слова десятки, нет, сотни раз, всё ещё не в силах окончательно поверить. Но они точно справились, ведь как иначе объяснить это чудесное чувство свалившегося с души камня?       «Виттория застряла в моём разуме и сводит меня с ума уже на протяжении недели. Она не просто заставляет меня сомневаться в себе, в тебе, в наших отношениях, она внушает мне…» Хоуп тогда не договорила, а у Аларика не находилось ни единой догадки, что же именно Виттория внушает ей (нет, внушала), но очевидно, что нечто далёкое от хорошего.       — Так всё было из-за Виттории. — Рик, улыбнувшись, аккуратно убрал с лица Хоуп прядь, выпавшую из собранных в слабый пучок волос. — Что же она сказала тебе?       Майклсон нахмурилась, но глаз хмурость не коснулась — она просто задумалась.       «Уверена, Аларик Зальцман был безудержно рад, когда ты оказалась в его кровати. Разве ли не это было лучшим отмщением твоей семейке, которая принесла ему столько бед? Подобраться столь близко к их главной слабости».       «После всей той истории ты действительно полагала, что он сможет полюбить тебя?»       «Бедняжка Кэролайн не устояла перед обаянием твоего отца, чем Аларик, к твоему сведению, частенько её попрекал. Ты знала об этом? Интересно, трахая тебя, себя он тоже потом попрекает?.. Или же оправдывается благой местью, при этом совмещая приятное с полезным?»       «Уж кто-кто, а Зальцман знает, что держать своих друзей нужно близко, а врагов ещё ближе. Ты всего лишь оружие, Хоуп. Мощнейшее оружие всего магического мира. Он это понимает, поэтому держит тебя рядом с собой».       Хоуп смотрела на Аларика — он ждал её ответа.       «Но ты можешь доверять мне, Хоуп. Во всём. Как бы страшно тебе ни было, я клянусь, что ты не одна. Просто найди в себе силы поверить в это, хорошо?»       «Я испытываю к тебе очень тёплые чувства, Хоуп. Всегда буду».       «Ты всегда будешь занимать в моём сердце особенное место. Никакие мили между нами не изменят моих чувств к тебе».       «Я любил. И сейчас люблю».       «Если у тебя проблемы — значит, у нас проблемы. Так это работает».       «Не оставляй меня, слышишь? Обещаешь?» «Обещаю».       «Мы справимся. Мы справимся вместе».       «Мы найдём решение, Хоуп».       «Никакая книга, даже самая-самая магическая, нам не указ. С нашей девочкой всё будет хорошо, что бы ни предсказывали первые ведьмы».       «Ни ты, ни наша дочь не способны причинить вред живым людям».       «Наш безопасный дом».       «Сегодня. Завтра. Всегда».       «Ты прекрасный человек, Хоуп Майклсон. Этой вселенной невообразимо повезло, что у неё есть ты. Как и мне».       Он был готов отправиться в другой штат за какими-то персиками, о которых она упомянула совершенно случайно и успела позабыть к концу дня…       — Ничего правдивого, — ответила Хоуп, легонько коснулась губами губ Аларика. — Только, — ещё один короткий поцелуй, — ложь.       Она никак не могла перестать улыбаться, а Рик этому только радовался.       В недрах квартиры зазвонил телефон Аларика — кажется, он оставил его в гостиной. Майклсон не обратила внимания на звонок, несмотря на позднее время (а поздние звонки не могут предзнаменовать хорошие новости); она была слишком занята — ела персики, и Рик, наблюдая за ней с нескрываемой улыбкой, думал, что никто в этом мире не мог есть их очаровательнее Хоуп.       Стоило Зальцману отойти на шаг от Хоуп, как на кухню вернулась заспанная Скай, уселась рядом с хозяйкой и положила голову ей на колени.       — Не хочешь оставлять меня одну, да? — Трибрид, улыбаясь, погладила собаку.       Скай завиляла хвостом.       Хоуп как раз закинула в рот последний кусочек персика, когда вернулся Аларик, старающийся изо всех сил сохранять спокойный вид.       — Мне нужно уехать на… некоторое время.       Хоуп обернулась, но Аларика на кухне уже не было.       — Что стряслось? — поинтересовалась она, совсем чуть-чуть повысив голос — чтобы Рик наверняка расслышал.       — Я не думаю, что стоит волноваться, — ответил Аларик, снова на секунду появившись в поле зрения Хоуп, однако его слова совершенно противоречили его виду. — Джози в Техасе, и ей нужна моя помощь.       — В Техасе? — Майклсон сильно удивилась. — Что она делает в Техасе?       — В данный момент… находится под присмотром местной полиции: её арестовали, — бросил в ответ Рик и опять исчез.       — М-м, ясно, — протянула Хоуп, но потом до неё дошёл смысл услышанного… — Постой, Джози — что?!