Валентинка

      Неделю с Валентинова дня Ромка ходил, поджав губы, и психовал без всякого повода. Хотя нет, у него было целых три повода. Во-первых, в тот вечер Вайзенберг только чудом не огрёб от злющего Димаса («Ромочка, ты сказал, что мне просто нужно отдать игрушку. Никакого уговора на сдвинутого мужика, который мне костюм испортил, не было!») Пришлось откупаться немаленькой суммой. Во-вторых, Женька стала похожа на привидение, молчаливое и жуткое. Она не билась в истерике, не лила слёз и не буха֝ла, просто смотрела, как из параллельного мира, на Ромку своими зелёными глазами и вздрагивала от каждой вибрации своего телефона. В-третьих, что самое главное, очная ставка, на которую он возлагал большие надежды, провалилась. Точнее, провалилась его затея предъявить Женечке натуральную личину Забавина и избавить её наконец от глупых мечтаний. Волшебник оказался настолько красив, крут и харизматичен, что Ромка, не будь у него стыда и Женьки в подругах, готов был предложить ему свои розовые упругие булочки прямо там, на улице. Тот не был крупным в плане телосложения (а именно на этот тип он залипал и вёлся), единственно что высокий, но от Забавина на версту веяло силой, мужской, хищной, такому хотелось подчиняться и желательно несколько раз за ночь. Ромка с раздражением поправил шелохнувшийся в трусах член. Капец, если даже от мыслей о Волшебнике так разбирало, что ж он тогда с людьми вживую делал?       Женька стояла на перроне метро, прислонясь плечом к колонне. Перед ней топтались жаждущие попасть в вагон первыми, девушка вздохнула, обвела глазами всё разрастающуюся толпу и уткнулась в свой телефон. Уже неделю она стойко игнорила Волшебника, наблюдая только за растущим количеством непрочитанных сообщений от него. Накрыла её необъяснимая апатия, не разочарование, не раздражение, просто ничего не хотелось делать. Будто с того дня у неё полностью разрядилась батарея, а подзарядка была недоступна. Сил хватало только на то, чтобы присутствовать на занятиях (именно присутствовать — информация, не задерживаясь, просачивалась сквозь неё, как через сито). Женька снова вздохнула, листая чат университетской группы. Людей на платформе всё прибывало, указывая на скорое прибытие поезда. Поэтому, когда над ней нависло тело, загораживая свет плафонов, она даже не дёрнулась. А вот игнорировать пальцы, крепко сжавшие её запястье, уже не стоило. Женька набрала в лёгкие воздуха, резко вскинула голову и оцепенела — перед ней стоял Волшебник и пристально смотрел ей в лицо. Женька стала медленно выдыхать, сдуваясь, как шарик, в то время как её зрачки расширились от паники до размеров радужки.       — Судя по реакции, ты знаешь, кто я. — Голос был твёрдый, но не злой, немного усталый и от этого кажущийся глухим. — Я прав, Единорожек?       У Женьки в ушах зазвенело, а потом загудело от прибывающего на станцию поезда. Толпа зашевелилась, притискивая Волшебника к ней ближе, а она только и могла, что тупо хлопать ресницами, отбиваясь от возвращающегося упругим теннисным мячиком вопроса «Как?». Как так случилось, что они встретились? Как он смог её узнать? Как теперь быть?!       Забавин тоже был немного шокирован такой случайностью. Это ж надо было чтобы машина заглохла именно возле этой станции метро, в которое он не спускался уже пару лет. Молчал, рассматривал виднеющиеся из-под шапки и красного палантина части лица: нос с лёгкой горбинкой, вытянутые к вискам светлые глаза в густой опушке русых ресниц, высокие, острые скулы, рот, слишком широкий и пухлый для такого худого лица. Губы скрылись за слоями намотанного на шею шарфа, показывая, что парень перед ним чувствует себя неуютно, растерян и явно шокирован этой встречей. Именно по этому красному палантину Забавин и узнал Единорожека. Он видел его в тот день, уткнувшимся, как и минуту до этого, в телефон, дышащим на свои замёрзшие пальцы, глаз сам зацепился за это яркое пятно. Но сразу не сопоставил, не сложил одно с другим, потому что, идя за подарком, не рассчитывал на что-то неординарное (это сейчас не про подарок). Это было бы слишком сказочно, зефирно-романтично, чтобы после стольких месяцев виртуального общения, решившись (ну, как решившись — Единорожек его в открытую вывел на «слабо») на встречу в реале заполучить сразу два подарка: и вязанного мишку, и красивого парнишку, самолично шагавшего к нему в руки.       Женька, сбросив, наконец, с себя оцепенение, зашевелилась, пытаясь освободить свою руку, которую всё ещё держал Забавин, но тот лишь сильнее сжал пальцы и дёрнул её на себя:       — Ты куда-то спешишь?       И ей бы обмануть, но стоящий перед ней мужчина действовал на неё, как удав на кролика — полностью лишал воли. Голова в ответ на вопрос сама закрутилась из стороны в сторону, обозначая «нет».       — Тогда, может, выпьем кофе?       Волшебник так и не отпустил его руку, словно боялся, что Единорожек снова сбежит, растворившись в толпе. Вёл парня за собой, мечтая не о посиделках в кафе, а о том, с каким бы удовольствием запихнул бы его сейчас в такси и увёз к себе на квартиру. Не знал о нём ничего, не видел толком, даже голоса не слышал, но тянулось к нему то, что в книжках звалось душой, и во что Забавин уже давно не верил. Тот шёл, но как-то нехотя, будто сдерживало его что-то. Ну хотя бы поговорить можно?       Центр города на то и центр, кафе на каждом шагу. Женька даже не удивилась, когда Забавин проигнорировал ближайшее. Глянул в окно на переполненный посетителями зал и зашагал дальше. Непонятно, сколько бы они ещё ходили по закоулкам, пока не попалась Волшебнику на глаза неприметная вывеска, вещающая, что в подвале за углом их ждал чудесный, сваренный по старинке в джезве, кофе.       Почти пустое помещение было окутано полумраком и еле слышной соул-мелодией «Sittin' On»*. Забавин, наконец, отпустил Женькину руку, резво скинул с плеч пальто, и она поняла, что ей тоже придётся разоблачиться. Отвернулась, не специально долго возилась с молнией своего пуховика, просто от нервного тремора пальцы плохо слушались. Утешала себя, что это всего лишь кофе, поговорят и разойдутся. Всё-таки некрасиво вот так враз обрывать многомесячное, хоть и виртуальное, общение. Шапка и пуховик отправились на вешалку, красный палантин остался на месте. Нейман оправила взъерошенные волосы, ссутулилась, стремясь скрыть наличие груди и села напротив мужчины с интересом её рассматривающим. Без верхней одежды от его взгляда стало неуютно втройне. Женька с преувеличенным вниманием уставилась в лист меню.       — Тебя как звать, Единорожек? — Волшебник выглядел расслабленным и довольным.       Он улыбнулся, ожидая её ответа, а у девушки от этого лукавого изгиба его губ во рту пересохло.       — Женя, — совладав с не слушающимся языком, ответила она.       — А меня Егор.       Это имя ему очень шло: короткое, но ёмкое, твёрдо звучащее, враз перечёркивая «Альберта Забавина», который казался теперь каким-то клоунским псевдонимом.       — Выбрал?       Обращение в мужском роде разрезало воздух над Женькой невидимым хлыстом. Она дёрнулась, больше от совестливого раскаяния, что обманывает, чем от неприязни, что её воспринимают как парня, и, не глядя, ткнула пальцем в меню. Егор, может быть, и был удивлён её выбором «Кофе по–ирландски», но вида не подал, сделал заказ и вернулся к расспросам:       — Сколько тебе лет?       — Двадцать, — и тут же, спохватившись, зачем-то добавила, — скоро двадцать один.       — Учишься?       — Да.       Он ждал развёрнутого ответа, но Женька упорно молчала, делая вид, что осматривается по сторонам. Она нервно ёрзала на стуле под его взглядом, молясь, чтобы кофе принесли как можно скорее, ведь видела, что Волшебник открыто наслаждался тем, как действует на неё.       Егору нравилась картинка. Нравилась блондинистая стрижка с длинной чёлкой, но открытой шеей, которая, хоть и была скрыта слоями шарфа, обещала быть длинной, нравились немного вытянутые вверх розовые на просвет ушки, нравился его спокойный немного высоковатый для парня его возраста голос, то, как он сутулил худые плечи. Женька отказывался смотреть ему в глаза напрямую, но, когда всё же удавалось поймать его взгляд, видел там искренний интерес и смущение, натуральное такое, не наигранное. И заводила его эта скромность не на шутку. Егор всячески старался разговорить своего нового старого знакомого, может, хотя бы так тот немного расслабится. Принесли кофе.       Женька вцепился в свою кружку двумя руками, вставляя её перед собой как защиту, прихлебнул обжигающий напиток, тут же был наказан — обжёг губы, да, наверное, сильно, раз слёзы на глазах навернулись. Егор подался было к нему, потянул руку, но тот отпрянул, прикрывая пострадавшие губы тыльной стороной ладони. Он заметил это движение назад, осторожность в глазах парня и снова откинулся на спинку своего стула, чтобы не спугнуть ещё больше. Заговорил о фанфиках, что было стопроцентным попаданием. Женька оживился, глаза будто ярче стали. Прошлись по авторам, на которых оба были подписаны, по их последним работам. От разговоров и выпитого кофе с виски тот становился всё расслабленнее, на впалых щеках даже румянец проступил. А когда Женька, засмеявшись, какой-то шутке Егора, откинул назад голову и снова прикрыл рот тыльной стороной ладони, ему на миг перекрыло кислород.       Кофе был хорошим, хоть Женька и обожглась им вначале. От него по телу разливалось тепло, уходило оцепенение, взгляд Егора не казался уже таким пристальный. Они спокойно разговаривали, не касаясь пресловутого дня Валентина. Он шутил, она смеялась. Женька вдруг поняла, что хочет продлить этот момент, быть рядом с ним, пусть даже так, через стол, как можно дольше, насмотреться, наговориться вволю, а потом — хоть потоп. Чашка опустела, зато смелости у Женьки значительно прибавилось (неужто тридцать миллилитров виски, заявленные в рецепте кофе, так подействовали?), теперь она рассматривала Егора, не отводя глаз, не пыталась убегать от его откровенно-заинтересованного взгляда. Он окутывал её, проникал внутрь, высушивая мозги и размягчая кости, и только одежда не давала ей окончательно расплавиться, растечься перед Егором лужицей. Сердце ухало всё тяжелее и громче, с трудом проталкивая по венам ставшую густой кровь. Женька ни о чём больше не могла думать, только об улыбке Егора, голосе Егора, руках Егора… Поэтому, когда через шум сердца в ушах она услышала «Едем ко мне?», просто кивнула головой.