Валентинка

      Женька не любила спать в чужих, незнакомых местах, даже к съёмной квартире привыкала месяц, пока стала нормально высыпаться. Зачем тогда согласилась на предложение Егора? Просто не осталось сил ни на действия, ни на споры. Спохватилась было, что про Ромку совсем забыла, не предупредила, да и теперь не сможет — телефон сдох, а зарядку у хозяина квартиры она попросить постеснялась. Потом вспомнила, что друг её сегодня у родителей, на семейном торжестве, больше похожим на светский раут, играет роль приличного сына интеллигентной семьи, не до Женьки ему. Перевернулась на другой бок. Думала, что так и пролежит с выпученными в ночь глазами до утра. Может, оно и к лучшему, уйдёт по-тихому пораньше, чтобы больше не сталкиваться с Егором. Только усталый, эмоционально выжатый организм требовал своего. Женька заснула.       Егор, хоть и был в своей постели, ворочался не меньше Женькиного. Холодный пятнадцатиминутный душ помог избавиться от физического проявления его возбуждения. Да только на хаос с чувствами водичка так не действовала. Мелькали перед его закрытыми глазами картинки прошлого вечера, хоровод водили такой, что голова кружиться начинала. Это сейчас не про недопеттинг на полу, не про физику тел, скорее про химию.       После своего предложения «остаться на ночь» Егор встал, помог подняться Женьке. Вдвоём они навели порядок в коридоре. Женька разулась, аккуратно выставив свои ботинки носами к двери, неуверенно переминалась с ноги на ногу, не зная, что делать дальше. Он по-хозяйски сновал туда-сюда, стелил постель на диване в гостиной, которая была одним большим пространством с кухней. Предложил гостье перекус — отказалась, попросила воды. Егор налил два стакана, один протянул ей. Женька, всё ещё торчавшая в коридоре, словно боялась сменить локацию, уселась со стаканом в руке снова прямо на пол, прислонилась к стене и пила холодную минералку маленькими глотками. Сел рядом.       — Почему ты в меня влюбилась?       — А почему ты влюбляешься в того или иного человека? — вместо ответа Женька задала встречный вопрос.       — Ну… — Егор замялся, пытаясь подобрать правильные слова, а потом понял, что честность важнее красивой фразы. — Я — визуал, ведусь на внешность…       Женька помолчала, а потом сказала:       — А я тебя почувствовала… Ещё не видела, но уже всё про тебя знала… Будто когда-то давно забыла и вот теперь вспомнила…       Услышь он это от кого другого, рассмеялся бы в лицо от такой пафосной фразы. Но Женькин голос, её чувства будто вместе с воздухом попадали сразу в кровь, растекались по всему телу, заставляли верить. Егор покрутил в руках недопитый стакан и сказал:       — Пора спать. День был очень длинным.       А потом ему выпало ещё одно испытание. Женька, которую Егор вместе с выданными ей его футболкой в качестве пижамы и новой зубной щёткой, была отправлена в ванную первой, через некоторое время позвала:       — Егор!       Она впервые за всё время назвала его по имени. Ему понравилось, как она его произнесла, естественно грассированное «Р» буравчиками вкручивалось в виски, отчего начали колоть кончики пальцев. Ни разу за все двадцать восемь лет жизни Егор так не реагировал на своё имя, сказанное другим человеком. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, насупился, изображая таким образом равнодушие, и пошёл на голос. Женька, высунув голову из двери, спросила:       — У тебя есть чем намазать губы?       Губы, точнее то, что от них осталось после его истязаний, являли собой картину «Жертва изнасилования». Егор сжал челюсти и кулаки, коря себя за слабость и необузданный порыв, сто֝ящие девушке нормальной физиономии, метнулся к аптечке, а уже через минуту протягивал ей тюбик «Бепантена»:       — Только это.       — Будем надеяться, что поможет. — Женькина голова снова скрылась за дверью ванной.       От воспоминаний снова пересохло в горле. Женька, почему нельзя сделать так, чтобы по утру ты стала Евгением? Егор скинул ноги с кровати, резво зашагал к холодильнику и только посреди гостиной опомнился, что не один в квартире, замер. Медленно повернул голову в сторону дивана. Женька лежала на боку, выпростав из-под одеяла одну ногу, которая даже в темноте отчётливо была видна на белом пододеяльнике от кончиков пальцев до крутого изгиба бедра. Спала сном младенца, не опасаясь того факта, что за стеной мужчина. Егор смотрел на неё, понимая, что хочет, чтобы она осталась в его жизни. Он бы с удовольствием ходил с ней за руку гулять, в кино, показывал свои любимые места, разговаривал на всевозможные темы и даже просто молчать было бы с ней не напряжно. А Женька всегда была бы рядом, смотрела на него своими раскосыми глазами и любила бы его только за то, что он, Егор, существует. Теперь он понимал Макса, своего друга ещё со школьных времён, единственного человека из прошлого, который знал о Егоре всё, любившего приговаривать: «Я так рад, что у меня есть младшая сестра. Это — мой самый родной и близкий человечек!»       Женька проснулась от ароматного запаха свежеприготовленной еды, на вскидку омлет и тосты, отчего рот сразу наполнился слюной. Она сомнамбулой пошла на запах, потирая ещё закрытые глаза:       — Ромочка, чем меня кормить будешь?       Посуда звякнула, Женька вздрогнула и враз очнулась. Егор, сдвинув брови к переносице, смотрел на неё через плечо.       — Я… — её глаза забегали, — я в ванную.       И умчалась в указанном направлении резвой козочкой. Ромка, значит. Егор вернулся к своему занятию, а именно нарезанию колбасы, но осознание, что помимо него есть ещё мужчина, который готовит Женьке завтрак, неприятно кольнуло куда-то под лопатку. О чём он вообще думает?! Ещё ревновать бы начал!       После скромного завтрака, который прошёл почти в полном молчании, Женька вызвалась помочь ему с посудой. Она вымыла тарелки и чашки, протёрла стол вокруг раковины, и, когда уже вытирала полотенцем свои руки, Егор не выдержал. Он взял в ладони её лицо, провёл большими пальцами по грустно опущенным уголкам рта. Хотел прикоснуться к её губам, которые с такой страстью вчера целовал, ещё помнил их вкус и податливость. Как он мог так ошибиться? Сейчас, при свете дня, это виделось, даже нет, ощущалось абсолютно чётко — перед ним девушка. Без макияжа, с растрёпанной стрижкой и в помятой футболке на широких плечах, но девушка. Почему же он не понял этого вчера? Потому что самому в тот момент хотелось верить в это чудо, сидящее перед ним, осознание того, что оно смотрит на него так влюблённо, затуманило разум.       — Первая любовь — это как ветрянка, — Женька, всё ещё удерживаемая его руками, заговорила, тихо, спокойно, будто просто рассуждала вслух. — Нужно переболеть один раз, чтобы выработать иммунитет.       Егор молчал. Он не хотел быть её ветрянкой, не хотел, чтобы его имя ассоциировалось у этой девочки с болью. Но она уже есть — эта боль, и не только в её сердце.       — Ты не думай, я справлюсь, — Женька словно прочитав его мысли, спешила успокоить, не хотела навешивать свои «проблемы» на него, — и у меня всё будет хорошо.       — У тебя обязательно будет всё хорошо.       — А ещё я научусь делать минет с проглотом, и вот тогда ты точно будешь кусать локти.       «Чёрт, она ещё и шутить умудряется!» — пронеслось у Егора в голове, а сердце сжалось и тупо заныло.       Женька покрутила головой, высвобождая своё лицо из его ладоней, с силой вжалась в Егоров торс, что даже дышать больно стало, спрятала голову на плече.       — Поставь музыку, — попросила она.       — Какую?       — Подходящую под ситуацию…       Егор вдохнул так сильно, что вышел свист. Нашёл в телефоне нужную песню, подключился к колонке, и уже через минуту квартиру наполнили звуки «Lonely day»*:

Such a lonely day And it's mine The most loneliest day of my life… Такой одинокий день И он мой Это самый одинокий день в моей жизни…

      — Я напишу тебе как-нибудь, — тихий Женькин голос пробился сквозь музыку.       — Конечно, пиши, — сказал он и погладил её по голове.       И оба понимали, что этого не случится. Женька просто не сможет решиться, ведь их общение уже потеряло былую лёгкость, непринуждённость, будоражащую кровь таинственность и нереальность. Они знали теперь слишком много друг о друге, чтобы быть абсолютно раскованными хотя бы в переписке. Она будет часами перечитывать их чат, но так и не посмеет написать даже одно единственное слово. А Егор будет ждать, он же обещал, но первым писать тоже не станет, из принципа, оставляя за Женькой «право первого хода». Да и что он ей мог предложить, кроме новых текстов своих фанфиков? Просто дружбы у них точно не выйдет. Лишь мишка Тедди, сидящий на его комоде в спальне, будет постоянным напоминанием о девушке Жене, которая любила Егора не за что, а вопреки, просто потому, что так сказало её сердце. Видимо, такого ему больше никто не предложит…       Песня доиграла, уступив место тоскливой тишине. Они всё ещё стояли обнявшись, отодвигая расставание, и Егор почувствовал, как его футболка становится мокрой от Женькиных слёз.