***
– Ну как я выгляжу? – Сокджин с видом модели Гуччи дефилирует по квартире в обтягивающих стройные ноги черных кожаных брюках, стильных лаковых ботинках и расстегнутой аж на четыре верхние пуговицы полупрозрачной серой рубашке с металлическим блеском. На тонких длинных пальцах красуются несколько колец с цветными камнями, а крепкую шею подчеркивает серебряная цепь с винтажным кулоном. Джин стреляет подкрашенными темными тенями глазками в вооброжаемую аплодирующую толпу, а Хосок от этого зрелища пополам складывается от смеха. – Ты что, собрался отбить у Чимина парня? Посмотри на меня, я вообще иду как бомж, – Чон покручивается перед Джином в любимых рваных джинсах и спизженной у Кима футболке с героями Марвел. – Какая разница, в чем напиваться? – Какой ты скучный, – закатывает глаза Сокджин, – я же должен показать Чимину, что зря он выебывается своим мужиком, ведь обладатель самого шикарного бойфренда здесь только ты. Джин пафосно поправляет выжженные осветлителем волосы, и Хо не может удержаться, чтобы не чмокнуть этого придурка в пухлые, чуть подкрашенные красным тинтом губы с привкусом малины.***
Субботним вечером в Singularity как обычно полно людей, ведь по выходным в баре всегда живая музыка и скидки на коктейли. Джин и Хосок развалились за столиком в ожидании ЧимЧима и его спутника, наслаждаясь выступлением весьма неплохой начинающей рок-группы. Хоби постукивает изящными пальцами по столу в такт драйвовой мелодии, и на первый взгляд кажется абсолютно спокойным и расслабленным, но на самом деле глубоко в душе парня затаилась необъяснимая тревога. – А вот и мы! Знакомьтесь, ребята, это мой парень, Мин Юнги. Юнги, это Чон Хосок и Ким Сокджин, мои придурковатые друзья-голубки. Уверен, вы подружитесь! – Чимин сияет ярче всех цветных прожекторов в этом баре вместе взятых и нежно целует своего любимого в щеку, а у Хосока в глазах темнеет и все внутренности скручиваются в один тугой узел. Парочка усаживается за столик к Хосоку с Джином, и Хоби сразу же чувствует на себе пожирающий взгляд тех самых «двух черных омутов» напротив. Только бы не утонуть. Снова. Чон готов биться головой об стену, пока мозг не вытечет из дырки в черепе. Все равно он очень сомнительно выполняет свою функцию, раз Хосок не сумел распознать в новом парне Чимина своего бывшего, зная его работу, интересы, вкусовые предпочтения, пусть и только на словах, но все же имея представление о его внешности. Да, некоторые детали не совпадали. Например, Юнги, которого знал Хосок, в отличие от возлюбленного Пака, терпеть не мог зеленый чай и пил только черный кофе, фисташковому мороженому предпочитал шоколадное, не курил, носил одежду преимущественно ярких цветов и никогда не красил волосы, ведь натуральный угольно-черный шел ему как нельзя лучше. Чона пару раз посещали странные сомнения, но он тут же прогонял глупые мысли, ведь такое, как думал парень, только в кино бывает.***
Если бы у них спросили, почему они расстались четыре месяца назад, ответы были бы полностью противоположными. "Просто он меня не любил", – сказал бы Хосок. "Просто я любил его слишком сильно", – сказал бы Юнги. Их отношения были крепкой дружбой, к которой как-то совсем незаметно добавились первые неловкие, а затем нежные и чувственные поцелуи, жаркие ночи со сдавленными стонами и расцарапанными в кровь спинами, крышесносные ласки и остывший кофе на завтрак. Кто-то восхищался парой и считал «Юнсоков» образцом идеальных отношений. Кто-то завидовал их счастью. А Хоби терзали мысли, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тревога усилилась, когда Мин устроился на работу в музыкальный магазин и сблизился с его владельцем, а заодно решил, что появляться дома совсем не обязательно, лучше же все свободное время проводить с Намджуном. Хоби, конечно, понимал, что Намджун платит Юнги неплохие деньги, и зависают они вместе чаще всего по работе: Джун начинающий музыкант, и ему часто нужна помощь со сведением треков, а Юн неплохо в этом разбирается, но никак не может найти работу в этой области. Только вот бушующую ревность никакими оправданиями не прогнать. Хосок стал реже писать Мину милые сообщения и отвечать на его звонки. Его объятия уже не были такими крепкими как прежде, а поцелуи потеряли былую пылкость. Чон все чаще пропадал в студии, вкладывал все свои негативные эмоции в танец и отдавался работе на 200%. Если Юнги присутствовал на тренировке, Хо специально двигался слишком сексуально, а партнершу прижимал к себе слишком близко и прикасался к ней слишком развязно, чтобы позлить Мина, прекрасно зная, что он терпеть не может видеть кого-то постороннего рядом со своим парнем. Это действовало: Юнги бесился до летящих по кухне осколков посуды и разбитых в кровь костяшек пальцев. А заканчивалось все приклеенными к двери квартиры записками от невыспавшихся соседей с просьбой в следующий раз мириться потише. Когда уже и дня не обходилось без ссор, а примирительный секс перестал действовать, было принято обоюдное решение расстаться. Ни о какой дружбе после этого, конечно, не могло быть и речи. Парни просто пожелали никогда больше не повстречать друг друга и всеми силами пытались начать новую жизнь.***
И вот они снова в том самом баре, где еще совсем недавно отмечали годовщину отношений, но уже каждый с новым человеком. Сокджин не был ранее знаком с Юнги лично, но он в курсе всей этой истории. Он видит, как тяжело его парню находиться рядом с этим человеком, и пытается сделать все возможное, чтобы Хосок чувствовал себя комфортнее: нежно приобнимает за талию, успокаивающе поглаживает дрожащие ледяные руки, оставляет легкие поцелуи на щеках. Чимин уже после двух бокалов пива без остановки трещит, рассказывает Юнги какие-то забавные истории и чуть не плачет от того, как он счастлив иметь такого замечательного друга как Хосок. Чон будто находится в прострации: смотрит без отрыва в одну точку, почти все время молчит и слабо соображает, о чем вообще разговаривают, только заливает в себя стаканы виски с колой один за другим, пока к горлу не подступает тошнота. Парень пулей выбегает в туалет, сославшись на плохое самочувствие, и подставляет принявшее от алкоголя и переживаний зеленоватый оттенок лицо под струю ледяной воды, пытаясь прийти в себя. Но все портит Юнги, который добровольно вызвался присмотреть за Хоби. – А я вижу, ты по мне скучал, – ухмыляется Мин и подходит вплотную к Хосоку, дышит прямо в затылок, от чего тело Чона бросает в дрожь. – Не прикасайся ко мне! – Шипит Хосок, с вызовом глядя в глаза отражению пьянющего и слишком раскрепощенного Юнги позади себя, и, слегка пошатываясь, отходит подальше от бывшего. – Видеть тебя не хочу, я до сих пор не свалил отсюда только из-за Чимина. – Ты никогда не умел врать, малыш, – Юнги мертвой хваткой вцепливается в тонкие запястья младшего, сжимая кожу до побеления и ощутимой боли, впечатывает сопротивляющегося Хосока в холодную стену, перекрывая ему все пути к отступлению. Проводит ладонью по волнистым волосам цвета молочного шоколада, скользит по бледной щеке и изящной шее, пристально смотрит прямо в глаза, из которых вот-вот польются слезы, наслаждаясь беспомощностью младшего. – А ты все так же прекрасен. Тебе безумно идет новый цвет. – Отпусти, или я закричу! – умоляет Чон и действительно хочет закричать, но его в ту же секунду затыкают грубым собственническим поцелуем. Он не отвечает, но и не в силах оттолкнуть мятноволосого, тело будто не слушается. А в голове вспыхивают картинки, которые он давно вырвал из своего воображаемого фотоальбома и сжег дотла. Этот поцелуй совсем как те, что всегда следовали за ссорами и криками и давали силы забыть все дерьмо и двигаться дальше. Как те, которых никогда не было с Сокджином. Как те, по которым Хосок, как бы ни пытался это отрицать, все еще скучает. Он теряет контроль и вгрызается в аккуратные мягкие губы, что еще совсем недавно были такими родными. Чимин не прав: они на вкус совсем не напоминают темный шоколад с вишней и ликером. На языке Чона отчетливо ощущается привкус миндаля, виски и собственных слез. – Ну вот ты и показал, как ты меня на самом деле ненавидишь, – шепчет прямо в губы Юнги, когда шатен, наконец, находит в себе силы оторваться. – Мне тоже до чертиков этого не хватало. – Почему бы тебе не забить на мои чувства, как ты всегда это делал? – голос Хосока дрожит, а слезы бесконечным потоком стекают по щекам. – У тебя Чимин, у меня Сокджин, зачем ворошить прошлое? – О да, я вижу, какая у вас с этим Нарциссом любовь! – злорадно усмехается старший. – Он весь вечер только и делает, что смотрит на свой маникюр, теребит в руках свою побрякушку на шее и волосы поправляет, что-то я не увидел, чтобы он смотрел на тебя как на объект своего обожания. Готов поспорить, у вас в спальне висит зеркало на всю стену, чтобы твой красавчик мог собой любоваться, пока вы трахаетесь. Хосок и рад бы возразить, накричать на Юнги, наградить его пощечиной, но в словах Мина есть доля правды. Их с Джином отношения вряд ли можно назвать любовью. Да, им комфортно жить вместе. Сокджин бесподобно готовит и смеется так, что даже несмешные шутки Хоби становятся смешными. Его можно поднять в 4 утра, чтобы погулять на рассвете, и не получить пиздюлей. Он не ревнует к каждому столбу и сам не дает поводов для ревности. С ним вполне хорошо в постели, но оба, нужно признать, не сильно расстроятся, если все закончится. Это не те самые нежные, трепетные чувства, как следует приправленные страстью. Скорее броманс с привилегиями. – Прошу тебя, давай сделаем вид, что ничего не было, и попытаемся изображать дружбу хотя бы ради Чимина. Он мой друг, и я не хочу причинять ему боль, – Хосок утирает слезы и пытается привести себя в порядок. Нельзя, чтобы ребята увидели его таким разбитым. Юнги в ответ лишь заливается зловещим хохотом, а затем резко тянет вниз футболку младшего и оставляет бордовый засос под ключицей, где его спрячет закрытая футболка. Игра начинается. Когда парни возвращаются к своим парам, Хосок понимает, что еще несколько часов в этом месте, и он разобьет очередной свой опустошенный стакан о лицо бывшего, а потом осколком вскроет себе вены. Юнги издевается как может: пошло целует Чимина, или скорее просто вылизывает его рот изнутри, а сам краем глаза наблюдает за реакцией Хосока. Победно улыбается прямо в поцелуй, когда замечает до боли прикушенную губу и расцарапанную руку парня. Хоби сам не ожидал, что видеть, как твой бывший целует твоего лучшего друга, может быть настолько больно. Особенно, когда пять минут назад эти же губы остервенело кусали твои собственные. Положение Чона спасает Сокджин. Он благодарит Чимина и Юнги за приятную компанию и хороший вечер, вешает лапшу на уши про какие-то суперважные дела и покидает заведение вместе со своим парнем, что находится в состоянии несостояния. Джин без лишних слов все понимает и позволяет Хосоку побыть одному, не донимает расспросами и не устраивает истерик. Не вмешивается даже тогда, когда слышит глухие всхлипывания за дверью ванной комнаты, где Хосок как обезумевший трет свое тело грубой мочалкой, пытаясь стереть, смыть с себя прикосновения Юнги, довести себя до полной стерильности. Покрасневшая кожа горит огнем даже под струями ледяной воды, тело будто пронзают тысячи острых игл, и Хоби всеми силами пытается не поддаваться накатывающей истерике. Руки покрыты алыми полосами царапин, а губы покусаны до крови в попытках не закричать от собственной слабости и беспомощности. Джин решается заговорить, только когда замечает темно-красную отметку, выглядывающую из-под ворота пижамной рубашки Хосока. – Ты хотел этого? – в его голосе не слышно ревности или разочарования, он звучит скорее обеспокоенно. – Я думал, что больше ничего к нему не чувствую. Ни любви, ни привязанности, ни даже ненависти. Просто ничего. А потом я снова его увидел, и меня будто током переебало, понимаешь? Сначала вспыхнула ненависть, а потом, когда он...– Хосок еле сдерживает себя, чтобы снова не разреветься. – Черт, я такой слабак, я просто не смог противостоять этому. Не смог его оттолкнуть. Сокджин приобнимает младшего и успокаивающе гладит по спине, чувствуя, как футболка становится влажной от чужих слез. Чон снова невольно вспоминает, как по его телу совсем недавно блуждали вечно холодные руки бывшего. Вспоминает полумесяцы темно-карих глаз, в которых на месте былой нежности теперь не видно ничего кроме пустоты. Вспоминает запах фарфоровой кожи, пропитанной все тем же одеколоном с нотками цитрусовых и бергамота, которым Мин пользовался еще в момент знакомства. – Я скучаю по нему.