***
После этого дня жизнь будто налилась новыми красками. Солнце стало светить ярче, птички стали петь громче, а настроение с каждым днём становилось всё лучше и лучше. Потому что в тот же вечер, когда они все разошлись, Адриану пришло сразу три оповещения. О том, что Лука подписался на него в ответ в тик токе. О том, что Лука каким-то хреном нашёл его инстаграм и тоже на него подписался. И о том, что: Этот пользователь хочет отправить вам сообщение: «Да уж, оператор из тебя высший класс!»» И Лука с Адрианом начали переписываться. Сначала их сообщения ограничивались простыми «йоу чо как я эчпочмак» один раз в два дня, а потом Лука, сам того не замечая, начал писать Адриану чаще. А Адриан, собственно, был абсолютно не против. Они могли переписываться часами, обсуждая, какой цвет волос подходит Джаггеду Стоуну больше или почему в радуге семь цветов. Агрест, в первую их встречу стеснявшийся и постоянно краснеющий, в переписке не стеснялся выражать свои мысли. Наверное, это было потому, что Лука не видел его лица, а значит, Адриан мог в любой момент отложить телефон и, плюхнувшись на кровать, покричать в подушку от самых различных чувств. Потому что Куффен был единственным, кто с момента пропажи матери смог заставить Адриана что-то чувствовать в такой степени и в таком количестве. Общение с Лукой заставляло Агреста улыбаться даже во время контрольной по физике. Не то чтобы он переписывался с ним на уроке, но после того, как они начали общаться, Адриан взял за привычку носить телефон в кармане джинс и ставить его на режим вибрации. А потому иногда, когда он чувствовал, что телефон звенит, в голову сразу прокрадывались мысли о том, что, возможно, это Лука интересуется, как у него дела. А Адриан на перемене сможет ответить на его незамысловатое сообщение односложным предложением, не добавляя историю о том, как Агрест, замечтавшись о Куффене, перепутал формулы и решил как минимум одну задачу неправильно. Лука бы посмеялся. Адриану нравилось общаться с Лукой, даже несмотря на то, что Куффена в его жизни появилось чересчур много. Тик ток, инстаграм, мысли — везде был Лука с его завораживающими глазами и милой улыбкой. Адриану нравились те глупые смайлики, что Лука любил ставить в конце предложений. Ему нравилось, что Лука понимал его шутки и, если они его рассмешили, он мог писать километровое «ахахпхазпзахпах» и кучу ржущих эмоджи пока телефон не сядет. Адриану нравилась грамотность Луки, его философские мысли в три часа ночи, его искренность и честность. Ему нравился Лука. Но не в том любовном плане, о котором можно было сперва подумать. Куффен нравился Агресту, как самый настоящий друг, с которым можно пойти и в огонь и в воду. Да, сперва Адриан мог часами терроризировать себя, по десятому кругу смотря одно и то же видео Луки в тик токе и думая о том, какой он красивый. Но, пообщавшись с ним лично, блондин понял, что «бабочки в животе» были самовнушением, что ли. С Лукой хочется общаться, на него хочется смотреть, о нём хочется думать. Но Адриан не позволил бы себе влюбиться. Не сейчас и не в него. А те чувства, которые возникали, когда Агрест с любопытством разглядывал видео Куффена, были не более чем любовью фаната к кумиру. За последние месяцы Адриан много занимался самокопанием и наконец смог определиться со своими чувствами. Ну или думал, что смог. Он хочет и он будет общаться с Лукой. Но влюбляться? Нет. Этого он не планирует.***
Спустя примерно две недели их постоянного общения Лука вдруг, будто по приколу, написал «го гулять?». И Адриан опешил. С чего бы вдруг Куффену звать его гулять? Тем более зная, кто его отец и как он относится к гулянкам. Агрест не хочет врать другу, а потому пишет всё как есть. Без стеснения, без намёка на то, что хотел бы, чтобы его пожалели. Просто правда и ничего лишнего. Но Луку это не останавливает. «но ты же как-то попал к нам в дом, хотя в тот день у тебя были дела. не пытайся меня провести, адрианчик, я может и выгляжу как идиот, но мозги у меня работают!1!» «Я не говорил, что ты выглядишь как идиот» «а ты очень даже. так что харе ломаться и давай назначай дату. я свободен всегда» И Адриан, несмотря на то, что последнее сообщение Луки не совсем в его стиле, всё равно ухмыляется и идёт искать своё расписание, потому что… ну почему нет? Живём один раз. Да и тем более, прогулять какое-нибудь фехтование вместе с Лукой — пожалуй, лучшая перспектива, которая ожидает его в ближайшем будущем. Да, он вот так просто сдался. Ради прогулки с важным для него человеком. Провернуть вновь свой гениальный план и сбежать с фехтования оказалось легче легкого. Адриан, конечно, боялся, что мсье Д’аржакур заподозрит что-то неладное в его прогулах и не дай бог напишет об этом отцу, но у продуманного Агреста и на этот случай был план действий. Однако он отчаянно надеялся, что применять его не придётся. Приехав в школу, он спрятался за широкой массивной дверью, стараясь не попадаться на глаза знакомым с фехтования, и, удостоверившись, что Горилла уехал, резво побежал в парк напротив школы. Плюхнувшись на первую попавшуюся лавочку, по счастливому стечению обстоятельств самую дальнюю от входа в школу, Адриан стал ждать Луку. Нет, он не опаздывал, просто нервный Агрест прибежал за 10 минут до назначенного им же времени. И, к слову, ровно к 12:25 на входе в парк появилась заинтересованная рожа гитариста. Признаться, тот день был ещё одним чуть ли не лучшим днём в его, Агреста, жизни. Всё смущение, которое было до того, как он увидел Луку, рассосалось в ту же секунду, когда Куффен грузно плюхнулся на лавочку и изобразил умирающего, приговаривая, что Лора с её вечно расстроенной гитарой когда-нибудь сведёт его в могилу. А потом, всё пошло будто так, как должно было идти. Адриан не мог описать тех чувств, что возникли у него в день прогулки с Лукой. Ему никогда не было так спокойно и хорошо в компании какого-либо человека. Он будто знал Луку тысячу лет. Даже с Нино их дружба была не такой будоражащей. С Лукой хотелось шутить, смеяться, бегать под дождём, разговаривать абсолютно обо всём, что взбредёт в голову. Лука был чем-то невообразимым. Частичкой эстетики из Лувра. Самый редкий и ценный экспонат какого-нибудь самого древнего музея. С ним не было недопониманий и неловких пауз. Он мог поддержать абсолютно любой разговор и зачастую сам становился их инициатором. С ним было круто. За эти пару часов Адриан узнал о Луке столько, сколько не мог знать о самом себе. Пускай мальчики только и смогли, что прогуляться вдоль тайных безлюдных переулков, чтобы никакие левые и знающие Агреста люди их не заметили, день всё равно прошёл лучше некуда. Оба вернулись домой в шикарном расположении духа, и оба ещё несколько дней оставались под наилучшим впечатлением от этой прогулки. А потому негласно было решено встретиться ещё раз. И ещё. И ещё. И так, медленно, но верно, Адриан стал сбегать из школы, сбегать с фехтования, сбегать с других своих занятий, лишь бы хотя бы один раз в неделю вновь увидеть Луку и испытать то трепещущее чувство спокойствия. Он не боялся, что кто-то пожалуется отцу — ему уже было наплевать. Ему было наплевать на мнение друзей, отца, окружающих. Единственное, на что ему было не наплевать — Лука. Лука, который единственный из всех его друзей так по-настоящему переживал за его, Адриана, физическое и моральное здоровье. Лука, который сам жаловался на несосредоточенность Лоры или Джулеки, а потом вдруг видел голубя и будто забывал обо всех своих проблемах. Лука, так завораживающе играющий на гитаре несложный мотив на лавочке в парке, как будто для одного Адриана. Лука, знающий все танцы из тик тока от корки до корки настолько, что мог бы без особых усилий станцевать их на скорости 0,5х. Лукалукалукалукалука Если бы Адриан мог, он бы дал Луке все награды и премии мира. Оскар за его актёрскую игру, когда мама звонит уже под вечер и испуганно спрашивает, где он находится, а Лука без стыда врёт, что зависает у Лоры на квартире, хотя на самом деле ржёт с мемов про котов с Адрианом Агрестом в подземном переходе. Грэмми, за его искусную музыку и умение преподнести её даже в дождливую погоду на всё той же несчастной лавочке так, что кровь застывает в жилах от восторга. Нобелевскую премию, за его открытие, мол, если урок фехтования заканчивается в 16:00, то твой телохранитель приедет как минимум на 10 минут раньше, а значит, в 15:50 ты должен прятаться в школе, чтобы не спалиться. И всё остальное, даже если таких наград нет: лучшая улыбка, лучший смех, лучшие глаза, лучший друг, лучший человек. Несомненно, Лука был лучшим человеком. Они гуляют на протяжении месяца, и до сих пор об их общении не знает никто, начиная от Джулеки и заканчивая Нино. Всё, казалось, идёт шикарно, пока в один день Лука внезапно, буквально за 10 минут до назначенного времени, когда замёрзший (потому что Натали говорила надевать куртку теплее!) Адриан сидит на многострадальной лавочке, говорит, что не придёт, толком не объясняя причины. А потом всё повторяется. Неделю всю хорошо, неделю Лука пропадает. Неделю они общаются, неделю Лука не заходит в инстаграм. Неделю они лучшие друзья, неделю Адриан тихо плачет в подушку, потому что всем, кроме вечно пропадающего Луки на него наплевать. Адриан с огромным трудом выдавливает из себя грустную улыбку, когда Нино, вроде как, его первый лучший друг, обеспокоено, но так не по-луковски спрашивает, всё ли в порядке. Адриан игнорирует вопрос. Ровно так же, как и игнорирует всё вокруг. Даже Маринетт, безответно в него влюблённую, которая с милейшей улыбкой и полнейшим стеснением в голосе спрашивает, сможет ли Агрест прогуляться после школы. Нет, не сможет. Потому что с Маринетт неинтересно гулять. С ней не о чем говорить. Ее, как всем кажется, милое стеснение и заикание не вызывают должной заинтересованности. Она вся не такая. Влюблённая в образ. В того, кого создал Габриэль Агрест. Не в того, кого отчаянно пытается разбудить в себе Адриан и кого уже давно вдоль и поперёк узнал Лука Куффен, а в того «идеального мальчика с обложки». Всё вокруг не то. Все вокруг не те. Адриан злится на жизнь. Злится на отца за его безразличие, на Маринетт за ее стеснение, на Нино за его поддельную заботу и, в конце концов, на Луку, который, став наконец единственным лучом солнца в беспросветной тьме сознания Адриана, внезапно исчез. А потом так же внезапно появился, даже не объяснив причину своей пропажи. Создаётся впечатление, что Куффену просто выгодно молчать и вечно исчезать, а потом снова возвращаться. Без объяснений, без эмоций. С одной милой улыбкой, делая вид, что он всю неделю заходил в инстаграм и яро переписывался с Адрианом. Делая вид, что Адриан не сидел всю неделю половину ночи, закутавшись в одеяло, и бессмысленно пялясь в окно, будто надеясь, что Лука сейчас появится на ближайшей крыше, как грёбаный супергерой. Безразличие Луки и его пропажи Адриан терпит недолго. Он не тот человек, который будет высказывать всё, что его не устраивает, но в данной ситуации промолчать не выпадает возможности. Он не позволит Луке, который стал ему настолько дорог, что Агрест уже с трудом называет Нино своим лучшим другом, водить его за нос. Адриану стало слишком уж важно общение с Куффеном. И ему, как надеялся первый, тоже. Так что пусть Лука будет добр либо общаться с ним нормально и как раньше, будто они век друг друга знают, либо пусть Лука исчезает и не возвращается больше. Плевать, что будет тяжело. Адриан привык страдать. Поэтому в одну дождливую пятницу, когда Адриан в очередной раз сбегает с фехтования и несётся на всех парах в парк, игнорируя слетающий шарф, их с Лукой ждёт серьёзный разговор. Куффен сидит на всё той же, скрытой за деревьями, с которых уже опали все листья, лавочке, но без гитары. Он рассматривает фонтан и что-то бубнит себе под нос, а потому вздрагивает, когда Адриан плюхается рядом. — Вы сегодня припозднились, — сообщает Лука, мигом собравшись, но даже не смотрит на Адриана, всеми силами пытающегося пригладить волосы и поправить шарф. — Наоборот, это Вы пришли слишком рано, — отвечает Агрест. Куффен, наконец, оборачивается и, осматривая потрёпанного Адриана, улыбается. От этой улыбки по венам вновь растекается тепло и спокойствие, но Адриан вспоминает, о чём хочет поговорить, и спокойствие сменяется волнением. Первые полчаса они вновь ходят по тому же маршруту тайных переулков, куда нормальные люди (особенно в такую погоду) предпочитают не соваться. Разговор ведётся ни о чём, но Лука явно ощущает, что Адриан отвечает на отвали. Но почему-то игнорирует это. Видимо, чересчур сообразительный и догадливый, он желает сделать вид, что всё как всегда, а не решать проблему. Но когда какой-то слишком отрешенный для пятницы Адриан вдруг абсолютно беспалевно делает вид, что не услышал один из вопросов Луки, хотя тот задал его достаточно громко и чётко, Куффен решается начать диалог первым: — Адриан, почему ты сегодня такой несосредоточенный? — А каким я должен быть? — спрашивает он безэмоционально, глядя себя под ноги, пока они плетутся вдоль узкого и безлюдного переулка, освещаемого тсуклым светом заходящего солнца. — Таким, каким хочешь. Я просто пытаюсь сказать, что сегодня ты слишком отдалённый, будто не хочешь со мной общаться. — А ты хочешь со мной общаться? — в лоб спрашивает Адриан и резко останавливается, глядя на Луку. Он смотрит ему прямо в глаза, пытаясь изучить каждую эмоцию, несмотря на то, что это невероятно сложно из-за воспоминаний о бессонных ночах и нескончаемых истериках из-за мелочей. — Что за глупости. Хочу, конечно! — Лука отвечает уверено, хотя взгляд всё же отводит. Слишком проницательный, он будто понимает, к чему клонит Адриан, но по-прежнему гнёт свою линию и старается этого не замечать. — Тогда почему ты пропадёшь каждую неделю? — Агрест спрашивает прямо, чётко и ясно. Лука нервно сглатывает и переводит взгляд обратно на Адриана, пытаясь сосредоточиться. — Я не совсем понимаю… — О нет, ты всё прекрасно понимаешь, — перебивает его Адриан, — Лука, не строй из себя идиота! Ты исчезаешь отовсюду буквально каждую неделю. Ты игнорируешь мои сообщения, не отвечаешь на звонки и не заходишь ни в одну соц.сеть. Что происходит? — голос неосознанно повышается. В груди будто накапливается огромный ком из обид и недопониманий, — Если я тебе надоел, скажи прямо, потому что я устал. Лука молчит. Но его выражение лицо непробиваемое. Он будто негласно просит Адриана продолжать свой монолог. — Почему ты молчишь? Почему вы все всегда молчите? — спрашивает Агрест, на этот раз уже будто сам у себя, и тут же затыкается, понимая, что сболтнул лишнего. Лука удивлённо распахивает глаза и кивает головой, мол, продолжай. Адриан тупит где-то с секунду, взвешивая все «за» и «против», а потом всё же срывается. Даже если после этого разговора они навсегда перестанут общаться, Адриану всё равно станет легче, ведь он выскажется не абы кому, а человеку, который, пусть и недолго, но был ему дорог. — Я устал от этого, Лука. Меня никто никогда не слышит, а когда я спрашиваю что-то, все молчат. Все. Абсолютно. Никому нет дела до меня. Никто никогда не интересуется как у меня дела или как я себя чувствую. Если есть возможность, они почти всегда меня игнорируют. Будто я никто. Пустое место. Или какая-нибудь лужа. А я не хочу быть лужей, — голос начинает дрожать, — Я хотел почувствовать себя нужным. Интересным кому-то. Я хотел, чтобы обо мне беспокоились. Чтобы со мной общались, потому что со мной интересно общаться, а не потому что я сын Габриэля Агреста. И я встретил тебя. Я доверился тебе, Лука. Я подумал, что действительно важен для тебя, как друг. Но ты начал пропадать. Вот так просто, не объясняя причины, — Адриан чувствует, как на глаза наворачиваются слёзы, но он смахивает их, — Ты пропадаешь. А потом вновь появляешься и делаешь вид, что всё хорошо, но всё нихрена не хорошо! Объясни, что происходит? Ты хочешь со мной общаться? Потому что, чёрт возьми, Лука, ты мне дорог. Очень дорог. Ты единственный, кто видит во мне личность. С кем я чувствую себя спокойно. Но почему ты так относишься ко мне? — Адриан смотрит прямо в глаза Куффену, хотя толком ничего и не видит — пелена слёз застилает весь вид. Однако это не столь важно. Потому что Лука снова молчит. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы уметь читать мысли. Адриан будто чувствует, что достал Луку. Потому что не может он просто стоять и молчать после такой речи! И он не сдерживается. Медленно опускает голову и тихо всхлипывает, позволяя дорожке из слёз наконец-то спокойно потечь по щекам. Ну вот. Он впервые так доверился человеку, и даже тому на него, Адриана, наплевать. Как всегда. Агрест шмыгает носом, всхлипывает, вытирает слёзы, пытается привести себя в достойный вид, чтобы с гордо поднятой головой уйти из жизни молчаливого Куффена, но не получается. Все чувства. Все обиды, ссоры, недопонимания. Всё, что накопилось внутри, стремительно выходит наружу через поток слёз и отрывистых шмыгов. А потом, следом за слезами, наружу собирается выпрыгнуть сердце. Потому что Лука вдруг чересчур резко сокращает расстояние между ними и обвивает руками плечи Адриана, притягивая к себе. Обнимая так сильно, будто хочет защитить от всего. Их существенная разница в росте довольна заметна, потому что Адриан спокойно утыкается лбом в плечо Луки и продолжает тихо всхлипывать. А Куффен как никогда спокоен. Руки перемещаются на спину, и вот он уже успокаивающе гладит Адриана по спине, сжимая в объятиях ещё сильнее. Они стоят так буквально с минуту. Лука тихо шепчет «чщ-щ-щ», чувствуя, как намокает ткань лёгкой ветровки на плече, а Адриан, отдавшись чувствам, не думает успокаиваться. Даже несмотря на то, что гладит Лука очень мягко и трепетно. А потом Адриан резко обнимает Луку в ответ, зарываясь носом в его плечо ещё сильнее. Цепляясь за его спину, как будто она спасёт его от всех проблем. — Прости, — тихо шепчет Лука в перерыве между одним из кротких «чщ-щ», сожалея о том, что не мог сказать этого раньше. Потому что Лука, такой спокойный и проницательный, но абсолютно не социальный человек. Ему тяжело говорить, выражать свои чувства. Ему тяжело смотреть на то, как Адриан плачет из-за его оплошности. Ему тяжело сожалеть и стыдиться своего поведения, потому что он к этому не привык. Поэтому единственное, что ему остаётся — самозабвенно гладить Адриана по спине настолько нежно, насколько позволяют возможности, надеясь, что он все понимает и без слов. И Адриан понимает. Потому что потихоньку успокаивается, переставая всхлипывать каждые две секунды, и, наконец, поднимает своё лицо, опираясь уже подбородком в плечо Луки. Ничего не поменялось. Они все так же стоят в каком-то безлюдном переулке, с неба медленно накрапывает дождь. А Лука по-прежнему гладит Адриана по спине, хотя тот уже ведёт себя спокойно. — Я…я объяснюсь. Потом, — говорит Лука. Быстро, но четко. — Извольте уж, — отвечает Адриан и, сам того не замечая, начинает улыбаться. Он не понял, что только что произошло и почему он, так сильно обиженный на безразличие Луки, вдруг простил его после пары минут обнимашек, но, по-видимому, все идёт так, как должно идти. Потому что на губах играет тупая улыбка, Лука по-прежнему скрещивает руки на спине, а сердце колотится так сильно, что сейчас выпрыгнет из груди, пробьёт Куффена и улетит в отпуск. Потому что объятья Луки — лучшее, что когда-либо случалось с Адрианом. И он не хочет их прерывать.