Что есть правда?
От любви до ненависти один шаг, так же говорят, верно? Один резкий фатальный шаг, и былые чувства покоятся в пылающих руинах. Всего один, – и место нежности и трепета занимает неутолимая жажда реванша. Чуть менее пяти лет назад Фолл совершенно осознанно сделал его. Сначала первый – импульсивный и порывистый, но, по правде говоря, самый трудный, сопряжённый с рядом сомнений и навязчивых воспоминаний. А потом второй, уже более уверенный и взвешенный; спланированный, как протестная акция против ещё не угасших сентиментальных чувств и против осколочных ран, что были ими оставлены. И вот он уже не заметил, как бежит. На такой скорости, что не рассмотреть пролистываемых диафильмом лет и людей. Бежит и не оглядывается, и совершенно не помнит куда бежит. И зачем бежит?.. То ли от себя, то ли к кому-то, чьё лицо уже смутно помнится. И, наверное, ему стоило бы остановиться. Потому что погряз в этой ненависти, как в смрадной трясине; теперь уже не отмыться. Потому что страдают те, кто страдать не заслужил. Потому что он выдохся в этом колесе беличьего бега и устал, жутко устал… Но ноги его продолжают совершать рефлекторные движения, а разум продолжает стремиться неизвестно куда. Будто в очередной раз уверяя: мол, Макс, подожди, потерпи, вот только ты увидишь её – сразу всё вспомнишь, сразу поймёшь, что все пройденные мили того стоили. И правда. Верно. Сейчас Макс смотрит на неё и осознаёт, что всё действительно было не зря. Что эти испуганные синие глаза, уставившиеся на него, как на само воплощение коварного подвоха, стоили всей беготни, всех мучений и всех ни в чём не повинных жертв. Мия. Мия стоит каждой крупицы его фанатичной ненависти.***
— Первым моим указанием в качестве нового владельца агентства будет ритуальное сожжение этого безвкусного стола, — буднично произнёс Фолл, оглядывая опротивевший предмет мебели, — Так и запиши в своём ежедневнике, - «разведение костра». А ему было весело, Мия это отчётливо видела. И, зная Макса, она могла поспорить на всё имеющееся у неё в собственности: как такового прилива веселья он совершенно не ощущал. Приличия ради или во имя разряжения обстановки (что априори невозможно), – он не так уж и старался замаскировать своё злорадное удовлетворение, или что там она видела в оскале Фолла ещё минуту назад. — Думаю, первой, кто сгорит на этом костре, буду я. И только уже потом этот прелестный столик, — невесело усмехнулась Мия и уставилась в ежедневник, чтобы сделать пометку о самосожжении. Для верности и во благо собственного спокойствия записная книга была отставлена на пресловутую деревянную столешницу, что уже стояла в очереди на испепеление. Нечто подсказывало девушке, что свободные руки ей ещё пригодятся… Ну что ж, кажется, сейчас с уверенностью можно было сказать, что Питерс привыкала. За какой-то ничтожный час она начала адаптироваться к присутствию того, кто лишь отдалённо был похож на её любимого Фолла. Потому что тот человек, что в данный момент с намеренной медлительностью приближался к Мии, вызывая у неё неконтролируемое желание скрыться в самом дальнем укромном уголке, не мог быть её Максом. От этого мужчины необходимо держаться как можно дальше. Этого мужчину стоит бояться. — Нет, — с лёгкой насмешкой протянул он, обходя угол стола, — Ты слишком полезна, чтобы пускать тебя в расход так скоро. Мартинс рекомендовал тебя, как одного из самых лучших специалистов, которых он встречал. И либо в его жизни был крайне скудный выбор, либо ты действительно чего-то стоишь. — хмыкнул Фолл, — В любом случае, я найду тебе достойное применение. Не сомневайся. Вызов. Намеренная провокация, удачно снабжённая наличием двойного смысла. С немалой долей нервозности, девушка ухмыльнулась, чувствуя, как по иссушенным жилам растекается жидкий сплав отравленного азарта и страха. И это ощущалось, как жизнь. Как та старая, всеми позабытая Мия, что неустанно восторгалась, рисковала, возбуждалась, боялась, веселилась и просто… жила. И это всё благодаря появлению Фолла? Несомненно. Так что, если Макс хочет противостояния – он его получит. Точно. По крайней мере, Питерс была уверена в этом на протяжении того малого времени, пока мужчина оставался на достаточно далёком от неё расстоянии. Жаль, что это не продлится долго… — Ох, — наспех смастерив глазки легковерной дурочки, Мия сложила губы в чёткое и призывное «о», делая при этом несколько шагов назад. Приманивая, играя. И вот она – ответная провокация, на которую Макс, не отрывающий цепкого взгляда от рта девушки, повёлся. Что же ты делаешь, дура? Ты же пожалеешь… — Если ты будешь определять мою роль в компании, то, держу пари, я буду кем-то вроде персональной подставки для ног. Или, может быть, мне повезёт стать твоей личной массажисткой, м? Как считаешь? Тем более, опыт у меня уже имеется и… — Помолчи, — сквозь зубы прорычал Фолл, и, в момент преодолев оставшееся расстояние, одной рукой схватил Питерс за шею, — Ради собственного блага помолчи. Не для того я здесь, чтобы терпеть то, как ты дерзишь. Мия набралась показной храбрости и постаралась улыбнуться; выдавить из себя хоть одну достойную её положения фразу. Вот только Макс сразу же прекратил её усилия. Сдавил посильнее глотку до ощущения зудящей горечи во рту и притянул девушку ближе к себе. — Предупреждаю, Мия, я на грани и практически не отвечаю за себя. Пожалуйста, не открывай свой милый ротик, если не хочешь об этом пожалеть. Из-за замутнённых поволокой глаз и собственных неровных вдохов девушка не различала ни изменений в лице мужчины, ни достоверной чёткости издаваемых им звуков. Но отчего-то ей казалось, что отдалённо прошипевшее на фоне «я этого не хочу…» было не фантазией. Это было чистосердечное. Судорожно хватая ртом воздух, Питерс попыталась кивнуть, но мужская ладонь, упрямо сдавливающая горло, не позволяла сделать лишнего движения. Глаза Мии слезились, что мешало рассмотреть широкую гамму эмоций на почти нечитаемом лице Фолла. Она попыталась сморгнуть влажную пелену, но эти попытки сразу потеряли свою ценность, как только картина действительности начала темнеть и терять свои последние очертания. — О-от… отпусти-и… — хотелось простонать о пощаде, но Питерс, задыхаясь, едва шептала побелевшими губами. Её трясущиеся руки хваткой будущего мертвеца цеплялись за сжатые на шее пальцы Макса. Они не поддавались, и тогда Мия схватилась за выглаженный воротник его белой рубашки, своими острыми ногтями пытаясь оставить на смуглой коже царапины и борозды. — Ладно. Пожалуй, хватит, — Фолл резко отпустил шею Питерс, и она, согнувшись, зашлась в сильнейшем приступе кашля, — Я же говорил, что ты ещё понадобишься. Нельзя ломать тебя так скоро. — бесстрастно процедил он. Сквозь истерично бьющийся в ушах пульс, Мия с трудом различала слова, произносимые Максом. По скорости своей сравнимый только с бегом вод горного родника, – ток крови, вскипевшей в голубых венах, создавал ощущение, что из-за нарастающего давления её тонкая кожа вот-вот лопнет. Колени дрожали и подкашивались, будто бы решив станцевать в ритме лихорадочного буги-вуги, а сбитое дыхание застряло тошнотворным комом в глотке. Бедную Мию всё-таки сломали. Вот так просто. Одной рукой. Ты пожалеешь себя, когда будешь наедине с собой. Только для начала выживи. Видимо решив, что минутной передышки для Питерс более чем достаточно, Фолл запустил пальцы в собранные волосы девушки и рывком привёл её в вертикальное положение. И она наконец смогла увидеть его глаза. Так близко и ясно, что стоило об этом пожалеть. Грозовую серость, вытесненную чернотой мутных зрачков, оттеняли лопнувшие капилляры. В острых внутренних уголках скопилась непрошенная влага; ресницы слиплись и потемнели. Отчаяние и ненависть с жадностью поедали склеру и роговицу, делая болезненную гримасу мужчины ещё более безумной. Своим воспалённым взглядом Макс описывал каждый дюйм на лице Мии, впитывая. Считывая. Фиксируя в своей памяти. Питерс не могла не вглядываться в его глаза. Не могла пропустить того момента, как две слезы жуткой симметрией пролегли на высоких злых скулах и сошлись на подбородке. Не могла упустить из виду то, как он по-детски зажмурился, чтобы не позволить себе лишнего. Мия не могла не заметить самого важного: ни одна она была сломана. — Ты так сильно изменилась, — его хрипловатый голос и странная улыбка привлекли внимание девушки к губам Фолла, — Новая фамилия, новое среднее имя, новый цвет волос. И этот сучий характер. Что ещё нового я пропустил в тебе, Мия? Может быть, новое семейное положение? — скривился Макс, а его пальцы, запутавшиеся в светлых волосах, сжались, причиняя новую боль. — Увидишь, — сипло произнесла Питерс, с трудом скалясь в ответную, жестокую ухмылку мужчины. Эта бравада, оборванными кусочками склеенная в папье-маше, была ничем иным, как защитной реакцией Мии. Не собиралась она ему ничего показывать, да и в принципе показываться больше не желала… Правда, об этом ей ещё придётся поразмыслить, когда уровень кислорода в организме придёт в норму. Фолл отстранился от неё так же резко, как и приблизился. Не ощутив держащей опоры, Мия потеряла равновесие и нашла его только тогда, когда, оступившись наткнулась на тот самый, жуткий деревянный стол. Как можно быстрее она старалась прийти в своё исходное состояние, но дрожь, снедающая её непослушное тело, срывала все планы. Поэтому, едва Питерс присела на одно из кресел, на котором ранее сидел, кажется, чёртов Рэймонд, она прикрыла веки и для надёжности закрыла глаза вспотевшими ладонями. Если бы рядом сейчас оказалось её пышное пуховое одеяло – да даже засаленный и истёртый плед – Мия без раздумий нырнула бы в его объятия. Потому что больше всего на свете сейчас хотелось спрятаться. Туда, где темно и где её не будет видно. Где на неё нельзя будет взглянуть, как и невозможно будет схватить, встряхнуть и ударить. Но раз под рукой ничего не было, кроме, собственно, самих рук, ей осталось лишь прикрыться ими и воссоздать уютный мрак безопасности, где сейчас не было никого, помимо… — Почему именно Филадельфия, Мия? Почему не Лос-Анджелес, Хьюстон или Чикаго? Почему ты не переехала в Англию или в Австралию? — раздражённый мужской голос разорвал непрочное затишье, и Мия, раскрыв свои ладони, с осторожностью взглянула на Фолла. Стойким ледяным изваянием, – он стоял лицом к окну, открывающему обзор на серебристую панораму города. И Мия, также пленённая бесподобным видом, только отнюдь не городским, разглядывала Макса со спины. Потому что была дурой. Безнадёжной, травмированной, психически нестабильной дурой!.. До сих пор ощущая острый привкус его удушающей хватки на своей шее и представляя следы, что были ею оставлены, Мие невыносимо признавать, но… боже. Боже, как же сильно она по нему скучала!.. И даже после его выходки, и даже после десятка, сотен, тысяч его будущих выходок, – будет скучать. Всегда. Да. Хороня его в собственной памяти, будет скучать по своему Фоллу. Но нет, не по этому бешеному животному, что с пеной у рта, кидается на неё, чтобы перегрызть глотку и услышать заветных треск мягких тканей. А от него прежнего ничего и не осталось, Мия это видела. Только этот размеренно-напряженный жест правой руки, метрономом отщелкивающий ритм похоронного марша. И только искусная маскировка. Идеальное лицо. — Хотя какая разница к чёрту разница. Я бы и там тебя нашёл. Макс обернулся, за секунду поймав рассеянный взгляд девушки, явно зная, что она за ним наблюдала, и твёрдым обещанием отчеканил: — Я бы везде тебя нашёл. Питерс отвернулась, села вполоборота, чтобы он не смог увидеть, как её лицо медленно, дюйм за дюймом искажает боль утраты. Рот раскрылся в немом крике; мышцы лица хаотично сокращались. И слёзы, будто всё это время только и ждавшие отмашки волной хлынуть из глаз, увлажнили поалевшие щёки. Надо же, а ей ведь казалось, что ещё несколько лет назад она осознала тот факт, что потеряла Фолла. А оказалось, нет. На самом же деле она теряла его прямо сейчас. Теряла и оплакивала. — Мои любимые роллы, — прошептала Мия. Наспех стерев влагу с заплаканного лица, она повернулась к Фоллу с улыбкой, не предвещающей ничего здорового. Затем, не вставая с сидения, ухватила бежевые лодочки за шпильки, сняла их и поставила рядом с покоившимся на столе блокнотом. Ох, ей так надоели эти неудобные туфли… — Что? — Макс нахмурился, наглядно продемонстрировав, что услышал чистейшей воды бред. Он не спеша отходил от окна и приближался к девушке с такой неуверенностью, словно эти мягкие шаги делал за него некто другой. — Филадельфия. Мои любимые роллы. — фыркнула Мия, и сразу же приметила то, как быстро мрачнело и без того не светившееся радостью лицо Фолла, — Так значит что-то от прежнего тебя всё ещё живо, — его приподнявшаяся бровь свидетельствовала о требовании объяснений. — Ну, раз ты до сих пор не воспринимаешь моих шуток. Это значит, что обида и ярость ещё не всё сожрали в тебе. Он промолчал, устало усмехнувшись, и уже без опаски, твёрдой походкой направился к ней. — Макс, — утомлённо, на выдохе. Потирая переносицу указательным и большим. Потому что в Мие уже не осталось никакой прыти, рвения к борьбе и бессознательных инстинктов. И ничего уже не хотелось… кроме ответов. — Что ты задумал? Я не хочу притворяться, что ты, стоящий передо мной, не больше, чем случайность. — Так не притворяйся, — сказал он легко и подошёл совсем близко, — Просто не бери это в голову. Не усложняй. Ты всего лишь моя новая секретарша. Я всего лишь твой новый начальник. Просто так вышло, и тебе стоит это принять. — Просто так вышло… как оригинально. — фыркнула Мия и посмотрела на Фолла снизу вверх, пальцами перебирая бантики на своих лодочках, — Кто я такая, чтобы сомневаться в твоих словах. Я всецело должна тебе доверять. Тем более, после всего, что произошло… Но Макс сделал вид, что не расслышал акцента, чётким курсивом выделенного в саркастическом тоне девушки. Не говоря ни слова, он протянул руку к шее Мии, и аккуратно дотронулся до воспалённой кожи. На ней остались следы недавнего телесного контакта, Питерс это чувствовала. Видимо, именно этим следам и было посвящено внимание мужчины. На секунду лицо Фолла исказилось, и вот он уже не больной ублюдок и не выращенный плетьми законченный садист. Всего один момент – и будто бы он жертва. Херня это всё. Макс стиснул зубы до проступающих на скулах желваков, едва только девушка отшатнулась от него, почувствовав жжение будущих ссадин. Только потом Мия увидит в зеркале зреющие багровые кровоподтёки и округлые синяки, только потом станет бороться с желанием выцарапать серые глаза при первой же представившейся возможности. Потом. Сейчас же Мия чувствовала лишь отвращение. Ей не сдались дешёвая имитация сожаления и обманные манипуляции касаниями. Пошёл он к чёрту. — Объясни. Мне. Сейчас же. Фолл. — прошипела Питерс и крепко ухватила широкое запястье, отводя ладонь Макса прочь от своей шеи, — Я знаю, тебе же хочется рассказать всё, что ты задумал. В фильмах это так и работает: плохой парень годами сочиняет свой плохой план, и в конце концов, в подробностях рассказывает его. Так что я прошу. Хотя нет, не так, — не отводя глаз, выверенным, пропущенным через сито тоном произнесла девушка. Да, она старалась его зацепить, пусть и детскими методами, но задеть, заставить выплеснуть на себя хотя бы малую долю его нефильтрованных мыслей, — Я требую, Макс. Иначе целевая аудитория тебе этого не простит. — Я не ослышался? Плохой парень? — Фолл просмеял услышанное и завёл ту руку, что только отнял от кожи Питерс, за спину. Словно обжёгся, — Не думаю, что у тебя есть право что-либо требовать от меня. Так что запомни, — Макс приблизился к её лицу, и они едва не соприкоснулись губами, — Игрушки, Мия, могут только развлекать, но никак не требовать. А в голосе его и свинец, и латунь, и жидкая сталь. И всё это металлическое переплетение слов и ненависти сплавилось в один пулевой снаряд и попало в прикрытое хрустальной бронёй тело Мии. Попало контрольным, прошло навылет. — На сегодня твой рабочий день окончен, — сухо резюмировал Макс и направился в сторону выхода, — Сдай ключи на пост охраны, когда придёшь в себя. Ты плохо выглядишь. Мия, равнодушно уставившись взглядом в ту точку, где ещё минуту назад стоял мужчина, прореагировала на сказанное им лишь нервным подёргиванием уголков губ. — Жду завтра в бывшей приёмной Эткинса в восемь утра. И не опаздывай, на тебя действует особая система дисциплинарных взысканий. Фолл обернулся через плечо и, помедлив ещё пару секунд, вышел из комнаты. На этом всё. Антракт. Всем артистам требуется выйти на поклон. А главная актриса, окончательно распрощавшись со своей напускной смелостью, в гордом одиночестве сидела за длинным деревянным столом. Голова девушки с глухим стуком опустилась на истёртую временем столешницу. Лицо её выражало безмятежность и тихое умиротворение. И только чистые слезинки, солью окропляющие дубовый массив, обличали глубокие внутренние язвы и нарывы. В сознание раскалённым металлическим штырём врезалась одна единственная мысль, кричащая его голосом. Игрушки, Мия, могут только развлекать, но никак не требовать.***
— Алло, — из динамика мобильного телефона раздался голос Эмили, и в этот момент Питерс поняла, что выдавить из себя хотя бы одно слово – будет задачей не из лёгких, — Алло, Мия? Не слышу! Да что такое, алло… Мия сбросила вызов, грязно выругавшись сквозь стиснутые зубы. Зря она позвонила, зря. Безмозглая идиотка – всегда совершает импульсивные поступки, которые с течением времени перетекают в длиннейшую череду ошибок с неприятными последствиями. Сейчас девушка сидела на лавочке, рассеянно пиная неизвестно откуда взявшийся под ногами щебень. Местность вокруг была незнакомой: небольшие коттеджи перемежались со странного вида магазинчиками, а напротив огороженной забором с колючей проволокой территории раскинулся полузаброшенный парк. За все годы жизни в Филадельфии Мия не была здесь ни разу, и загадкой оставалось то, как она оказалась тут сейчас. А всему виной были ноги. Да-да, именно эти стройные, не такие уж и прямые, но всё же предательски красивые ноги завели свою хозяйку в один из самых проблемных районов города, будто бы они хотели навлечь на неё ещё больше проблем. Ну да, всё правильно, имеющихся же мало… Плюсом ещё было, что пулей вылетевшая из офиса Питерс, оставила свою машину на подземной парковке... Ненависть к этому дню росла по экспоненте. Раздавшаяся примитивная мелодия рингтона расщепила на атомы парадоксальное умиротворение Мии, и она, прикрыв ладонью одно ухо, чтобы не слышать гула кипучей улицы, приняла вызов. — Да, Эмили, — а голос её прозрачный, не окрашенный ни одним из оттенков эмоций. — Алло, меня хорошо слышно? Ты сейчас звонила, но, кажется, были проблемы со связью и… — Их не было, это я отключилась, — перебила Питерс, не давая развития домыслам. Ей надоело уже и врать, и умалчивать, поэтому отныне она намеривалась быть с подругами абсолютно честной. Ну, почти… — Я набрала тебе, потому что хотела услышать твой голос. Но, как поняла, что не смогу нормально поддержать разговор – сбросила. Прости, что отвлекла. Мия знала, что вероятнее всего её речь слышится, как сплошной поток, состоящий из белого шума и апатии. Это, наверное, могло напугать. Даже по озабоченным лицам случайных прохожих, что вглядывались в её глаза, как в нечто диковинное, было понятно: сейчас она не самым лучшим образом выбивалась из стройного ряда заурядных работяг. — Боже, ты где? — чуть ли не выкрикнула Эмили, и Питерс сморщилась, ощущая, как начинает звенеть в правом ухе, — Что случилось? Голос такой, будто ты умираешь. Ты в порядке? Я сейчас приеду, только скажи, где ты. — Не паникуй, всё более-менее нормально, — также спокойно, но уже с большим энтузиазмом ответила Мия. Не-ври-не-ври-не-ври, — Не нужно приезжать, ты же сейчас на работе. Я сижу на лавочке в каком-то неизвестном районе Филадельфии и с помощью солнечных лучей пытаюсь придать лицу здоровый цвет. Вот. Так что тебе не стоит волноваться. — У меня через десять минут обед, так что диктуй адрес. Я скину его Трише, и мы приедем за тобой. — когда в ответ на своё требование Эмили услышала лишь фоновый шум и выдержанное молчание, она, видимо, решила, что ей нужно чуть-чуть надавить, — Быстро. Иначе я найду способы сделать твою жизнь намного интереснее, чем есть она сейчас. Ага. Ну да. Чуть-чуть. Всего-то ничего, легонечко надавила. Мия хрипловато засмеялась, послушно выслушав злобный спич подруги. Встала с нагретых солнцем деревянных реек и решила подчиниться. Что ж, сориентироваться на незнакомой улице было сложновато, потому что, кажется, девушке сильно напекло голову. Однако, пройдя несколько ярдов вдоль тротуара и посмотрев внимательно по сторонам, ей удалось обнаружить ржавый указательный столб. — Пересечение Таскер-стрит и Джейд-роуд, — спустя минут пять произнесла Питерс в микрофон телефона, и сразу же услышала, как громко вздохнула Эмили. — Меня не обязательно отсюда забирать, я в состоянии заказать себе такси и доеха… Но продолжать смысла уже не было, оттого что из динамика послышались многозначительные короткие гудки. Мнение Мии, как обычно, не учитывалось, а значит ей ничего не остаётся, кроме как взять заранее провальную стратегию и смиренно плыть по течению. Класс. Что же это, как не вредное влияние вредных людей? Через полчаса для Мии была подана карета. Конечно, нескромный белый кабриолет Триши был не слишком-то и похож на конный экипаж, однако лошадиных сил в нём было значительно больше. Плюс? Огромнейший плюс, благодаря которому, на секундочку, девушки прибыли в другой конец Филадельфии ровно за семнадцать минут. До приезда девочек Питерс сделала то, что в случае открытия правды, могло создать невероятный резонанс: в своей бездонной сумке отыскала довольно широкий шейный платок, и туго повязала его, чуть ли не придушив себя. Всё это было необходимой мерой для сокрытия того, на что Мия боялась даже взглянуть. Она помнила обращённый к своей шее взгляд Фолла, ощущала жжение и покалывание, и этого было достаточно, чтобы сделать следы невидимыми для Триши и Эмили. Для обеденных посиделок подруги выбрали центральный кофейный бар Starbucks, где, по авторитетному мнению Триши, шикарные бариста варили не менее шикарный кофе. Мии было совершенно плевать, кто именно будет услужливо улыбаться ей, протягивая горячий напиток. Плевать и на то, какая музыка играла на фоне, и насколько ярким было освещение в кофейне. Главное – это то, что по правую и левую стороны, дружно всматриваясь в шествующих по тротуару людей, сидели её светлая и тёмная ипостаси. И это не изменится. Никогда. — Я не хочу, конечно, торопить тебя, клубничка… — несмело начала Триш, постукивая ноготками по высокой пластиковой столешнице, — Но ты пугаешь. В машине не произнесла ни слова и сейчас молчишь. Я понимаю, что возможно тебе сложно начать речь, но наберись сил, — её ладонь мягко сжала пальцы Питерс, приостанавливая скольжения по зелёному логотипу кофейни на бумажном стаканчике, — Глубоко вдохни и выложи всё на одном выдохе. Можешь со слезами, криками и грязными словечками. Только, пожалуйста, не молчи. После этих слов Мия наконец смогла отвести растерянный взгляд от своего декаф-эспрессо и посмотрела на них, – сначала на выжидающую Тришу, а после на задумчивую Эмили. У Питерс не было особого рвения рассказывать обо всём случившемся и выкладывать все подробности встречи с Фоллом. Это чревато тоннами нравоучений, нешуточными угрозами Фоллу и попытками совершить над ним самосуд в особо извращенной (зная Триш) форме. Да, девушка не хотела больше утаивать ничего от самых близких ей людей, но и вскрывать полноразмерную правду не было выходом. — Вы же знаете, что я перешла на должность секретаря нового владельца агентства, — издалека начала Мия, и подруги наклонились ближе к ней, чтобы разобрать её слова. — Знаем, — кивнув, в унисон ответили они. — Так вот, с сегодняшнего дня я секретарь Макса Фолла, — Питерс замолчала на секунду, формируя слова в заряд картечи, и выстрелила: — Скажу сразу, это не совпадение. Это результат слежки. Наша встреча не была похожа на слезливую сцену с объятиями и целомудренными поцелуями в щёки. — Мия закатила глаза, активно жестикулируя из-за эмоций, — Он сначала сделал вид, что мы не знакомы, но как мы остались наедине… всё сразу изменилось. Макс смотрел на меня, как на заклятого врага. Как и просила Триш, вторую половину своей речи Мия выпалила на одном прерывистом выдохе. Питерс видела реакции подруг, которых так опасалась, и эти реакции, как ни странно, были диаметрально противоположны друг другу. Эмили, глубоко дыша через нос, крепко смежила веки, будто бы упрямо отказывалась видеть перед собой самый жуткий ночной кошмар, что только что воплотился в явь. Триша же наоборот: неприлично широко раскрыла глаза и рот, не громко произнося при этом странные междометия. Выглядело это как приступ вялотекущей истерики, и судя по тому, с каким выражением лица на неё засмотрелся мужчина по ту сторону витрины, – ещё и несколько отталкивающе. Поначалу Мия металась из одной стороны в другую, но девушки никак не реагировали на неё, каждая замерев в своём положении. Так что ей оставалось только потягивать свой эспрессо и ждать, когда спадёт их шок… — Так! — Триша неожиданно вскрикнула, и Питерс дёрнулась, когда почувствовала, с какой силой вцепились в её левое плечо, — Так, я тупая. Я, мать твою, совершенный, чистейший образец идиотки, и я не понимаю. Я, блядь, отказываюсь это всё понимать! Озираясь по сторонам на недовольных бранной речью клиентов кофейни, Мия попыталась успокоить разбушевавшуюся подругу, и прикрыла ей рот ладонью, но она, быстро вырвавшись и отплевавшись, продолжила гневную тираду. — Вот же засранец, паскуда! Да, ты поступила ужасно тупо, порвав с ним, никто с этим и не думает спорить. Но, блядь, долгие годы выслеживать тебя и приезжать спустя пять лет в Филадельфию, чтобы отомстить это… это просто… охуеть можно! Только не Фолл, он же идеален, он не может… — Ещё как может, — равнодушно уверила Мия, потягивая кофе, — Макс вернулся ко мне не один, а с планом мести. Так что, думаю, он ещё станцует польку на моих костях. — А как же ваша любовь, как из романов Николаса Спаркса? — Триша всматривалась в глаза подруги, — Я всегда думала, что вы каким-нибудь случайным образом встретитесь через лет пятнадцать в старом домике на берегу реки, хорошенько потрахаетесь и после этого сойдётесь. Больше недели, если не считать последнего разговора с Эмили, прошло с последней попытки Мии засмеяться. И вот, наконец, у неё это получилось. — Неплохая фантазия, — Питерс не смогла удержаться от лёгкой самоиронии, под руку идущей с ней по жизни уже много лет, — Но только это не «Дневник памяти», Триш. Это моя жизнь, и она как всегда идёт прямой дорогой через задницу. — Попрошу отметить, что задница-таки огромная, — Триша широко расставила руки, отмеряя ими не меньше трёх футов, — Я бы даже сказала, что это латино-задница. Хрен из такой выберешься, знаешь ли. Девушки сдержанно смеялись, прикрывая откровенно дерьмовую ситуацию лёгкой вуалью веселья. И это было самым лучшим выбором манеры поведения: не рыдать в три ручья, кляня себя за редкостную глупость пятилетней давности. Откровение Мии было воспринято подругами в рамках нормальности, вот только… Вот только недосказанность и напряжение витали в воздухе, сосредотачиваясь где-то по правую руку от Питерс. Там, где сидела притихшая Эмми. — Макс хочет отыграться, да? Но он говорил, что не держит зла… Он же не держит зла, — тихо подавала голос растерянная Эмили, и девушки удивленно осмотрели её, словно напрочь забыли о присутствии подруги за время её молчания. — Что ты такое несёшь? — рыкнула Триша, и попыталась дотянуться до Эмми, но мешала преграда в виде Питерс. — Боже, что я наделала, идиотка… — вцепившись пальцами в свои волосы Эмили шёпотом повторяла себе под нос, не обращая внимания на присутствие других людей. Мия осторожно дотронулась до согнутой колесом спины Эм, не думая вслушиваться в сумбурно произнесённые слова. Даже через ткань рубашки она ощутила, как быстро леденела её влажная кожа. — Эй, что с тобой? Ну же, тише-тише, — Мия притянула к своей груди дрожащую подругу, поглаживая её по спутанным волосам, — Дыши, дорогая. Мы рядом, это простая паническая атака, успокойся. — Не нужно, прекрати. — грубо выдала Триша, но Питерс не остановилась и продолжила растирать леденеющие ладони Эмили. — Ты не слышала? Оставь её. — Не видишь, что с ней происходит? — непонимающе воскликнула Мия, через плечо покосившись на подругу, — У неё сейчас может начаться приступ астмы. Давай же, помоги найти ингалятор в сумке Эм. Но в ответ на её торопливые призывы никаких действий не последовало. Только злое и ясное: — Она это заслужила. Когда Питерс почувствовала судорожные мышечные сокращения тела Эмили и услышала её поверхностное дыхание, она вопрошающе посмотрела на всё ещё равнодушно сидящую Триш. Руки её безвольно повисли вдоль тела, а в глазах было нечто такое, что привело Мию к новому, ещё более крутому витку страха. — Что ты смотришь? — прорычала Триша, и всем своим корпусом подаваясь навстречу Питерс, обратилась к трясущейся в её руках Эмили, — Расскажи ей, что ты наделала. — нетерпеливо, но всё с той же безысходность в каждом переливе голоса требовала она, и Мия искренне не понимала, с чем было связано то, иррациональное, что она смела сейчас наблюдать. — Ну. Говори, давай. — Т-ты у-уже всё поняла, — задыхаясь, Эм попеременно переводила заплаканные глаза на лица подруг: одно – беспокойное и встревоженное, а другое – мрачное, раздражённое. — Поверь, тебе будет лучше озвучить это самой, — с отвращением выплюнула Триш и отвернулась от девушек, продолжив рассматривать шевелящихся за окном прохожих, — Теперь всё становится на свои места. Ты, кстати, не промах. Долго думала, как всё провернуть за нашей спиной или экспромтом всё получилось? — Так, мне это уже совсем не нравится, — Мия поднялась с барного стула, и встала чуть поодаль от подруг, чтобы они обе были в поле её зрения, — О чём ты говоришь? — она повернулась к Трише, но не получив от неё никакой реакции, обратилась к чуть успокоившейся Эмми, — Что происходит? О чём она говорит? Молчание. И только дробный стук зубов Эмили продолжал уверять Питерс, что прямо сейчас, в эти минуты, перед ней разворачивается ещё одна личная трагедия. — Ты наконец возьмёшь себя в руки и скажешь о том, что предала её или нет?! — рявкнула Триша, резко развернувшись в сторону дрожащей девушки, и, случайно задев бумажный стаканчик с кофе рукой, сбросила его на пол. — Прекращай уже, у меня сейчас аллергия откроется на твою жалость к себе. Едва услышав это, Эмили, ранее белевшая с каждым мгновением всё больше и больше, раскраснелась и приосанилась. — Я не предавала! Я и не думала, что он захочет навредить Мии! Он позвонил мне, сказал, что нашёл мой номер в телефонном справочнике. Макс пообещал мне, о-он… — Эмили снова начала задыхаться, и Питерс инстинктивно приблизилась к ней, чтобы оказать помощь, — Нет, не надо, — вот только Эм одним жестом выставленной вперёд ладони остановила её, — Он сказал, что восстановит прежние отношения, что, как только увидит, сразу же потащит её в мэрию за разрешением на брак. Сказал, что л-любит её, и мне надо только немного ему подыграть. — Подыграть? Как? Ты же чёртов шпион, долбанный двойной агент, ты хоть понимаешь это?! — Триша стукнула ладонью по столешнице, и Эмили сжалась из-за раздавшегося грохота, — Нахрена тогда нужен был Виктор? Зачем этот спектакль со свиданием? — Я не знаю, понятно? Я не знаю! Одри, сестра Макса, передала мне приглашения в «Эверест», я даже ни разу не видела Фолла! — чуть ли не кричала разозлившаяся Эмми, вздёрнув острый подбородок, — Тем же днём я познакомилась с Виктором, и у меня просто не нашлось ресурсов противостоять ему… и его обаянию. Мне показалось, что он самая подходящая пара для Мии. В тот момент я даже забыла о нашей договорённости с Максом. — Глупая. Ты всегда была самой слабой среди нас. Триша поднялась со стула и встала рядом с Питерс. Она не скрывала своего злорадства – она выставляла его напоказ. Казалось, ей было противно даже смотреть в сторону плачущей Эмили. — Какая же ирония. Ты всё время строила из себя самую умную и спокойную, а оказалась самой хитрой и слабой. — она замолкла на секунду, а затем вынесла свой вердикт: — Я жалею о том, что ты была моей подругой. А Мия молчала, потому что не верила. Потому что растеряла все слова вместе со сценарием своей жизни, в котором было прописано каждое её действие. Всё, что происходило сейчас вокруг Питерс не могло быть настоящим. Это всё правдоподобная симуляция её страхов, заключённая – как яд в стеклянной колбе – в одном этом чёртовом дне. Всё кончено. — Я не хотела, умоляю, прости меня, — поднимаясь со своего места, затараторила Эмили и впервые за всё это время посмотрела Питерс в глаза. В них солёной водой в океане плескалось отчаяние. — Я свяжусь с ним, я отговорю его от этой мести! Сделаю всё, как нужно, пожалуйста, только верь мне. Но всё было кончено. Да. Мие всё также плевать на то, какая музыка играет на фоне, и насколько ярким казалось освещение в кофейне. Главное – это то, что по правую и левую стороны, всматриваясь в её необременённое эмоциями лицо, стояли две неизвестные девушки. Падший ангел и злобный бес. И это не изменится. Никогда. Правой рукой Мия потянулась к шёлковому платку, туго стягивающему её шею, и под ошарашенные возгласы развязала объёмный узел. — Ну вот и всё. Достаточно, — ухмыльнулась Питерс, глядя на то, как исказились от шока лица Триши и Эмили, —Хватит с меня на сегодня. Вы заставили меня отыграть второй спектакль за этот день. Я устала. Мия подхватила свою сумку с металлической спинки барного стула, и наспех вытащив из кошелька одну стодолларовую купюру, положила её в небольшой ящичек для чаевых, что стоял у кассы. Пусть хоть кто-то сегодня станет чуточку счастливее. Питерс вышла из кофейни, как должное принимая вполне очевидный факт: теперь она действительно осталась одна. Все кончено.***
Глубокая и чёрная, как вязкое морское дно, ночь властвовала над спящим городом, и только сигаретный дым да апельсинового цвета озорной огонёк оттеняли её мрак. Подогнув под себя ноги, босая девушка сидела на холодном полу балкона и затягивалась, кажется, уже второй по счёту сигаретой. С каждым жадным вдохом дурманящий табачный смог всё больше въедался в лёгкие, слегка обжигая и щекоча. Подтапливая её тоску. Мия тревожно взглянула на лежащую неподалёку пачку Marlboro Red и закрыла глаза. Как и ожидалось, воспоминания не заставили себя долго ждать. И вот она – совсем ещё юная, двадцатилетняя – озирается по сторонам, кидая под ноги тлеющий окурок сигареты. — Это последний раз, когда ты курила, — девушка вздрогнула, услышав раздражённый мужской голос, — Кажется, я уже предупреждал тебя насчёт этого. Но, что ж, я не удивлён – ты ведь никогда не понимаешь с первого раза. Питерс обернулась через левое плечо и увидела перед собой Макса, стоящего с ржавым гвоздодёром в руках. Его ладони крепко сжимали окислившийся металл до противного скрипучего скрежета, а сам парень неотрывно смотрел прямо в глаза Мии. Злился. — Мне это не навредит, — она отвернулась от него, едва слышно фыркнув, и носком своего белого кроссовка загубила последнюю искру сигареты. — Ах да, как же. Я совсем забыл. Ты ведь полувампир, тебя этим дерьмом не убьёшь. Фолл обошёл Мию, и легонько оттолкнув девушку подальше от себя, чтобы случайно не задеть её, воткнул гвоздодёр под замок разрисованных баллончиком входных жалюзи. Питерс понятия не имела, что происходило в данный момент, но походило всё это на нечто уголовно наказуемое. — Ты, кстати, так и не сказал, что мы тут делаем, — напомнила она, глядя на то, как Макс одним резким движением справившись с запертыми рольставнями, поднял их до уровня середины. — Если хочешь ограбить этот миленький магазинчик, то тебе стоит найти более ловкого напарника. Ты же меня знаешь. — Ты себя недооцениваешь, — усмехнувшись, Фолл галантно подал руку Питерс и, как только она приняла её, резко притянул Мию к своему телу, — Хотя да, ты права. Лучше не брать с собой того, кто оставляет улики. Не прерывая зрительного контакта с ошеломлённой девушкой, Макс кивнул на лежавший в холодном одиночестве сигаретный окурок. Мия чувствовала тепло руки Фолла, что была свободна от тяжелого лома, на своей оголённой пояснице, а потом выше, – под короткой белой футболкой. И вот он – лукавый и нечестный – уже обводит пальцами каждый её позвонок, губами приникает к девичьей шее. — Ты слишком заметная для воровки, — Макс игриво прикусил мочку уха девушки, слегка касаясь языком, — Оделась в светлое, — от его вкрадчивого шепота Мию постепенно ломало надвое. — Не заметаешь следы. И дышишь сейчас так громко, что никакой сигнализации не понадобится для твоего обнаружения. На её распалённой коже победная ухмылка Фолла чувствовалась, как наркотическая эйфория. Как острый аффект. Потому что недостаточно. И потому что не поддаётся разумному контролю. — Я больше не курю. И надеваю только тёмное. — тихо ответила Питерс и чуть склонила голову набок. А голос просящий, жалобный. Не таящий желания. — За большее не отвечаю. Мия понимала, что, если ещё секунду они пробудут в том положении, где от секса их отделяет разве что один лишний дюйм и отсутствие всяческого стыда перед ночной публикой, – от её одежды останутся только воспоминания. Поэтому она была благодарна Максу, когда он, поборов внутреннее несогласие, отпустил её едва балансирующее тело и увеличил дистанцию между ними. — Это подло, не находишь? В решении всех вопросов использовать свою сексуальность… — деланно сощурившись, прошипела Питерс, вновь наблюдая за манипуляциями Фолла над повидавшим виды замком. — Конечно же подло, Мия. — хмыкнул он и хитро улыбнулся, повернувшись к девушке с горящим в глазах азартом. — Но тебе же это никак не мешает. Сейчас Макс выглядел одержимым психом, настоящим безумцем, и Питерс не знала, как реагировать на это: бить тревогу или присоединиться к сумасшествию. И поэтому она, не способная произнести даже слова, смотрела за тем, как её чокнутый бойфренд с металлическим грохотом прокатил гвоздодёр по напольной плитке внутрь помещения, а затем проследовал вслед за ним. — Стой там, — выкрикнул он, и Мие захотелось дать ему подзатыльник за превосходную попытку оставаться незамеченным. — Если, пока тебя не будет, меня похитит какой-нибудь пьяный извращенец, виноват в этом будешь ты. — скрестив руки на груди, подала голос девушка и пнула треклятый окурок. — Раз так, я искренне ему сочувствую. — с наигранным сожалением вздохнул Макс, и девушка прислушалась к странному шуршанию, раздавшемуся за рольставнями, — Не повезёт же бедняге. Сначала ты ему вынесешь мозг своими расспросами, а затем я вырву ноги. Так себе судьба. Питерс маятником ходила из стороны в сторону, высматривая всех тех, кто мог застать их съехавшую с катушек парочку за сотворением чего-то однозначно находящегося за рамками правопорядка. Однако, в полчетвертого ночи даже орущие по углам коты не показывали своего любопытного влажного носа, мирно посапывая где-то в траве. Мия оперлась на разрисованную стену, устав совершать бессмысленные движения. Фривольно гуляющие сквозняком потоки воздуха, как невесомая материя холодили её оголённые ноги, принуждая кожу покрываться мурашками от ощущений лёгкой щекотки. Чувство такое будто какое-то ворсистое насекомое ползёт вверх по голени и… Боже, да это что-то реально ползёт по её голени! Питерс завизжала так громко, как, наверное, не визжала никогда в своей жизни. Топала ногами, стараясь скинуть с себя неопознанного ползучего гада, отряхивала одежду и волосы… до тех пор, пока не увидела мужскую ладонь, держащую её за щиколотку. — Тише! Если за нами прямо сейчас выехала патрульная машина, я сдам тебя без зазрения совести. — Макс выглядывал из-под жалюзи, даже не пытаясь сдерживать смех. — Не волнуйся, — змея бы не смогла зашипеть так, как шипела сейчас Мия, — Я прибью тебя раньше их приезда. Злая на весь чёртов мир, а в особенности на этого ухмыляющегося ползучего гада, девушка оттолкнула с прохода Фолла, и наплевав на его указания оставаться снаружи, юрко поднырнула под железные жалюзи. Неоновые огни, освещающие малую по площади комнатку, световой волной окатили привыкшие к темноте глаза Мии. Она зажмурилась, и потерев сонное лицо, нехотя разомкнула веки. За исписанными баллончиками рольставнями Питерс ожидала увидеть забитые продуктами или книгами стеллажи, но никак не завешанные рамками с чернильными эскизами стены и огромное чёрное кресло. Рядом с этим кожаным гигантом стояли несколько предметов мебели: под стать креслу громоздкий табурет, низкая металлическая тумба с разноцветными флакончиками и крупная прожекторная лампа, сделанная наподобие напольного светильника. Широко распахнутыми от изумления глазами Мия впитывала каждую деталь специфического интерьера тату-студии. Она не верила в то, что происходило, нет. Макс не мог её сюда привести, это что-то на грани фантастики. Он не одобрял её идею, уверял, что не передумает… — Вижу, я тебя удивил, — удовлетворённо хмыкнул Фолл, и Питерс вздрогнула, позабыв, что всё это не прекрасный сон, — Ты что, действительно думала, что мы грабим магазин? Мия многозначительно помалкивала, но, в тот момент, когда Макс, скрестив руки на груди, выжидающе поднял бровь, – вмиг раскололась. — Ну а что? Кто знает, что придёт тебе в голову в следующий момент? Ты так говоришь, будто в это сложно поверить, — возмущённо ответила она, вплеснув руками. Фолл усмехнулся и, покачав головой с выражением лица «она куда глупее, чем кажется», медленным шагом проследовал к рабочему месту тату-мастера. — Так и будешь там стоять? — не без раздражения, но всё с тем же природным лукавством сказал Макс, подкручивая винт на металлической ножке табурета, чтобы опустить его под свой рост. — Или тебе нужно отдельное приглашение? Мия хотела выглядеть отрешённой и даже немного апатичной, но не сдержалась и улыбнулась уголком губ, покорно сдвинувшись с места. Фолл выглядел невероятно мило, когда злился из-за своей же уступчивости. Иногда Питерс казалось, что он готов пойти на выполнение любого её каприза, только чтобы увидеть в синем взгляде счастливое сияние, а не блеклый флёр усталости от нескончаемой погони. — Мы незаконно проникли в случайную тату-студию, или ты знаешь её владельца? — спросила девушка, устраиваясь поудобнее на огромном кресле, пока парень раскладывал флакончики и поправлял провода. — А тебе обязательно задавать лишние вопросы, любопытная? — чуть прищурившись ответил Фолл и рассмеялся, вновь качая головой, — Владелец – мой друг, ты его не знаешь. В соседней стае Мониак с наступлением совершеннолетия принято клеймить юных волков. Это основная работа Коди помимо выбивания этих… — брезгливо поморщился он, но продолжил, — рисунков. — А этот Коди Мониак не мог одолжить тебе ключи, или в этой стае на них наложено табу? — состроила невинное выражение лица Питерс. — Будешь продолжать в том же духе, и я набью тебе что-то гораздо более интересное, чем твой любимый минимализм. Макс поднял с металлической тумбочки татуировочную машинку и, предварительно нажав на педаль пару раз, поднёс её к лицу Мии. Прибор неровно зажужжал, и девушка дёрнулась, всерьёз задумавшись, а так ли сильно нужна ей эта татуировка. — Ты уверен, что получится? — голос Питерс вибрировал подобно механизму в руках Макса. — Я долго тренировался, — без доли сомнения ответил Фолл, завершая последние приготовления, — Да и какая разница, ты же всё равно не видишь, что у тебя на затылке. Мия пожелала в который раз промолчать в ответ на подозрительную шутку Макса, понадеявшись, что так проявляется его волнение. Всё-таки он готовится оставить на её теле вечный отпечаток, что будет значить намного больше, чем несколько капель вбитого под кожу красного пигмента. Незавершённая окружность, четвёртая часть которой прошивала мягкие ткани неприметной пунктирной линией. Это глупый эскиз, простейший и один из самых неказистых, если так поразмыслить, но Мие было плевать на это. Первостепенными являлись задумка и смысл, лежащий на поверхности и припрятанный за этой же самой примитивностью. Окружены, но не сломлены. Эту фразу Фолл повторял из раза в раз, когда кожа с его конечностей слезала кровавыми лоскутами, а сгустки багровой крови мокрыми следами на паркете вели к кровати, где он неделями лежал, восстанавливая былую форму. Он никогда не сдавался, и она не должна была. Никогда. И поэтому, когда вокруг Макса и Мии, двух заживо погребённых – жутко напуганных, измотанных, но навечно влюблённых друг в друга – снова сомкнётся порочный круг острозубой смерти, они всё выдержат. Держась за руки, выйдут через пунктир из очередной западни, и повторят этот трюк заново. Если то понадобится – стократно. — Больно, — тихо захныкала Питерс, ощущая каждый укол часто бьющей тончайшей иглы. Парадокс заключался в том, что зудящая, размеренная боль ей давалась гораздо сложнее последствий разрыва тканей, вывихов и открытых переломов. И даже вампирский яд, постоянно циркулирующий в жилах, не облегчал эту малую долю. — Потерпи, герой, осталось немного, — отвлёкся Фолл и невесомо поцеловал её оголённое плечо, успокаивая. Макс не соврал: уже через каких-то пару минут сеанс иглоукалывания подошёл к своему логическому концу, и парень наклеил заживляющую плёнку на раздражённую кожу шеи Мии. Чтобы свести к минимуму все болевые ощущения, девушка медленно и осторожно разворачивалась к Фоллу, прикрывая голую грудь своей белой кофточкой, и застыла в момент, когда увидела, как Фолл, обнажая мощный торс, неспешно стягивает через голову чёрную футболку. — Меняемся местами, детка, — улыбнулся он и, наклонившись к Мие, мягко поцеловал её в губы. — Теперь твоя очередь. Что? Снова память болит, Питерс? Так это рецидив твоей прошлой жизни. Мия разбавила ночной воздух своим дымным выдохом и зажмурилась. Её глаза слезились, губы кровоточили, а руки сами по себе тянулись к шее. Туда, где горели отметины, что больше были похожи на обширные кровоподтёки засосов, а не на оставленные пальцами гематомы. Много лет назад Фолл уже оставил на коже Мии перманентный след. Интересно то, что прошло уже более пяти лет, а тяга рисовать на её теле у Макса осталась. Только трансформировалась эта тяга в насилие.***
На крошечных часах, висевших чуть ли не в самом углу приёмной кабинета теперь уже Макса Фолла, тикало десять минут девятого. Из-за бессонной ночи и двухчасовой утренней дрёмы Мия рефлекторно отключила прозвеневший конвульсивными зазываниями будильник и проспала ещё добрых пятьдесят минут. Но не опоздала, нет. Ради того, чтобы вовремя прибыть на новый пост ничуть не уважающей себя подстилки ей пришлось изменить свой утренний распорядок и полностью отказаться от макияжа. Выглядела Питерс сейчас, мягко говоря, не блистательно, но это было ей даже на руку: можно потереть заспанное лицо руками и не переживать, что декоративная косметика поплывёт по коже камуфляжными разводами. Вот уже двадцать минут Мия не без пренебрежения во взгляде изучала своё новое рабочее пространство, которое, что уж тут скрывать, по многим параметрам уступало её предыдущему, пусть и маленькому, но всё же отдельному кабинету. Поэтому одно то, что теперь девушке придётся сидеть в проходной в компании противно дребезжащей кофемашины и огромного белоснежного дивана, угнетало и без того далеко не воодушевлённую Мию. Хорошо, что Фолл опаздывал, думала она. Иначе под его тяжёлым взглядом (а он, однозначно, не выпускал бы новую подчинённую из-под своего контроля), Питерс не смогла бы спокойно обустроиться и разложить личные вещи на новом рабочем столе. Этот самый стол, а также удобное офисное кресло, кстати, были единственными отдушинами Мии; одними из немногих симпатичных предметов меблировки во всём этом чудовищно безвкусном интерьере приёмной. Глянцевая столешница без единой царапины на полированной светлой поверхности и ничуть не обшарпанное кресло. Такие, будто бы их только что по частям достали из картонной упаковки и собрали специально для неё. Странно. От главной сплетницы всея офиса и по совместительству своей бывшей помощницы – Кэрол, Питерс слышала о том, что бедная Мэйббел, исполнявшая обязанности секретаря Эткинса, получила межпозвоночную грыжу из-за некомфортного рабочего места. Однако то, что видела сейчас перед собой Мия никак не могло служить этому причиной… Хм, ну что ж, ладно, значит миссис Уотерс как обычно всё утрировала. Питерс протёрла столешницу небольшой бархатистой тряпочкой и расположила пару хрупких фоторамок рядом с монитором. С глади закованных в стекло фотографий на Мию смотрели юные жизнерадостные девочки и прятали в себе самые счастливые моменты её жизни. Те немногие моменты, при воспоминании о которых в груди не щемило сердце. На правом снимке Мия крепко обнимала Тришу и Эмили, и надетые на них шапочки выпускников вот-вот норовили упасть с их голов. В руках подруг развивались маленькие флажки с эмблемой университета, который они с грехом пополам, но всё же сумели окончить. Церемониальные чёрные мантии скрывали женские фигуры за бесформенными балахонами, и Питерс, как сейчас помнила, что в тот день споткнулась о полы накидки не менее десяти раз. Второе фото было сделано на двадцать пятый день рождения Питерс, около двух лет назад. На нем смеющаяся именинница, чьё лицо было измазано во взбитых сливках мстила подругам, закидывая их кремом шоколадного торта. Рядом с этими двумя фотографиями должна была стоять ещё одна - самая любимая в этой скромной коллекции Мии. Та, которую однажды изъяла Триша, не желая выдерживать истерик подруги при одном взгляде на неё. Снимок был сделан на дне рождения племянника Фолла; проказник Шон сам пожелал сфотографировать танцующую пару, якобы чтобы запечатлеть свой самый счастливый день на плёнку. Освещённые только лишь ласковыми огнями праздничных гирлянд, Мия и Макс вальсировали под песню Стинга, что приглушённо звучала из акустических колонок. «— Если прольется кровь, когда плоть и сталь станут одним целым, она высохнет, освещённая вечерним солнцем…» Фолл медленно кружил Мию в танце; она звонко смеялась, когда мужские руки, щекоча костяшками пальцев, касались её кожи. «— А завтрашний дождь смоет её следы. Но эта кровь навсегда оставит отпечаток в нашей памяти». Они были молоды, наивны и слишком влюблены, чтобы их история не выгорела дотла. И только сейчас, по прошествии стольких лет, Питерс могла осознать: всё это было неизбежно. Всё это было правильно. Внезапно в коридоре послышался странный шум и суетливый шорох, так что девушке пришлось насильно вытащить себя из воспоминаний и прервать полный меланхолии ностальгический приступ. Визгливый женский смех, который Мия никак не ожидала здесь услышать, заполнил собой каждый уголок тесной приёмной. Питерс молилась всем богам, чтобы это не было то, что она предчувствовала, но уже через секунду источник шума смог обогнать свой собственный голос, и в комнату бешеным энерджайзером ворвалась высокая рыжеволосая девушка. Молитвы не помогли. — Тише, Сэм. Вслед за штормом ржавых кудрей неспешно шагал Фолл. Казалось, они даже не замечали присутствия посторонних: смотрели друг на друга, словно заворожённые, и не думали прекращать свои игры. — Ты же не хочешь, чтобы тебя услышал весь офис? Макс произносил слова ласково. Слишком, чёрт бы его побрал, ласково, чтобы Мия могла спокойно на это реагировать. Питерс поняла куда ведёт это безумие сразу, как только мужчина подошёл ближе к открыто заигрывающей с ним девушке, и обхватив её бёдра руками, привлёк вплотную к своему паху. — Мне всё равно, пусть слышат, — на выдохе прошептала Саманта в губы Фолла. Дыхание её было сбито то ли из-за лёгкой пробежки, то ли из-за сильного возбуждения. — Я, кажется, оставила след губной помады на твоих брюках, дай посмотрю… Кончиками пальцев девушка торопливо провела по линии поясного ремня и спустилась ниже, дотрагиваясь до ширинки. И тогда Мия почувствовала, что её сейчас вырвет. Нет, она не являлась особо впечатлительной ханжой и нет, её завтрак был свежим, как разреженный воздух в предгорьях Альп. Можно считать, что это простая аллергическая реакция организма на ту потаскуху, что так и норовила встать на колени перед снисходительно позволяющем ей Фоллом. Питерс поперхнулась, намеренно сбивая собственное дыхание, чтобы подавить резко обострившийся приступ тошноты, и потянулась к лежащей в сумочке бутылке с водой. Сделала пару глотков, даже не посмотрев в сторону замолчавших Макса и Сэм, пошли они к чёрту. Обошла письменный стол, и не поворачивая головы, двинулась в сторону выхода, чтобы дать двум похотливым животным совокупиться друг с другом, а не с её не выспавшимся мозгом. — Стоять, — грозный мужской голос пригвоздил Мию к полу, — Мисс Питерс, кто вам позволял покидать своё рабочее место? Мия нашла в себе силы обернуться на стоящего позади неё начальника, и нацепив на лицо гримасу блаженной дурочки, мило улыбнулась его спутнице. — О, мистер Фолл, а я вас даже не заметила, прошу прощения. Вы не один? Питерс не смогла сдержать искренней улыбки, заметив, что опершуюся о мужское плечо Обье начало заметно потрясывать. — Тогда с вашего позволения, займусь отписанными мне бумагами. Если вы, конечно же, не пожелаете использовать мой стол в качестве… Мия не могла понять почему, но она, чуть ли впервые решив сдаться в плен рациональных инстинктов, прервала себя на полуслове. А ведь так хотелось высказать всё, что думает об этом самонадеянном придурке, дать волю нагнетающей изнутри злобе. Но вместо этого Питерс с трудом подавила гневный порыв и сдержалась, потому что сорваться сейчас — равно неоновой вывеской указать на своё слабое место, на которое впоследствии Фолл будет давить с трёхкратным удовольствием. Не жалея ни Мию, ни себя. — Эй, как там тебя? Мэри? — улыбнулась Саманта, и словно оттаяв, направилась к рабочему месту Питерс, — Майя? А ты что тут забыла? Работаешь прислугой у моего жениха? Мия умоляла себя не идти на поводу у вульгарной агрессии Сэм. Она может сколько угодно исходить слюной и скалить свои клыковатые зубы, это её право. Питерс не даст никакой реакции на эти примитивные действия, какими бы хамскими они не были. Но то ли подлинная гнилая натура Обье решила явиться миру, показывая себя во всей красе, то ли свежи ещё её воспоминания о том, как Фолл по вине бывшей бился в агонии, – она решила перейти в активное наступление. — Очень хорошо, что мы сегодня встретились. Я давно хотела сказать тебе спасибо, — Сэм вальяжно присела на угол светлой столешницы, не сводя глаза с Мии, — Благодаря тому, что ты бросила Макса в непростое для него время, мне удалось узнать, что он не только прекрасный лидер и будущий вожак клана, — девушка зло осклабилась и чуть подалась вперёд, — Он ещё и шикарный любовник. Саманта лёгким движением руки, будто бы случайно, смахнула всё, что находилось на рабочем столе Питерс. На пол полетела кипа разносортных бумаг, мобильный телефон и драгоценные стеклянные фоторамки. Достигнув паркета, они разбились на мириады крошечных осколков, но Обье приняла решение не замечать этого. Финальной точкой она вонзила свои острые шпильки в лежащие на полу снимки. — О, надо же… — Мия постаралась сохранить выражение лица безучастным, едва ли перекосившись от звука мерзкого скрежета стеклянной крошки, — А почему же ты тогда такая недотраханная? Как по командному свистку дрессировщика, что способны услышать лишь бешеные шавки, Саманта подскочила к Питерс, моментом цепляясь за волосы. Но Мия была готова к этому: ловко реагируя на звериные порывы оппонентки, она выставила руки вперёд, чтобы при первой же возможности вцепиться Обье в глаза. — Что ты сказала, тварь?! — визжала Сэм, — Я тебе сейчас горло выгрызу. Было бы сейчас более удобное время, Питерс посмеялась бы. Ирония заключалась в том, что когда-то именно Фолл обучил её приёму выдавливания зениц. Интересно, а передал бы он Мие эти чудотворные знания, если бы был заранее осведомлён, что на практике они будут применяться на его будущей… кхм, жене? — Разошлись! — крикнул Макс, и Питерс почувствовала, как пальцы Саманты выпускают её волосы. Мог бы и раньше вмешаться. — Что вы тут устроили? — он повернулся к Сэм и довольно резко толкнул её к выходу из приёмной, — Пошла вон отсюда, если не можешь держать себя в руках! — Н-но, Макс! — нижняя губа Сэм едва заметно задрожала, будто бы она готова была разрыдаться от обиды, — Ты же сам всё видел, она задела меня и… — кажется слова убежали от Обье вместе с самообладанием, и поэтому она, нелепо открывая рот, указывала пальцем в сторону Мии. — Я сказал тебе, пошла вон! — громче прежнего заорал Фолл, — Сейчас же! Если бы сатисфакция Питерс имела лицо, оно бы однозначно один в один походило на краснеющую физиономию порядком потрёпанной Саманты. Невооружённым глазом было заметно, что она еле сдерживалась, чтобы не порвать Мию на британский флаг, но всё же отступала под давлением презрительного взгляда Макса. — Сука, — прошипела Саманта, — Ты ещё за это ответишь. Она вышла из приёмной так же, как и зашла – бегом. Но на этот раз в её размашистых шагах не было ничего игривого или завлекающего. Лишь чистый гнев, идеальное унижение, которое только способна испытать выставленная за порог после яростной перепалки девушка. Мия не знала, можно ли воспринимать принудительное выдворение Обье, как свою личную победу. Возможно, Макс, решив избавиться от лишних свидетелей, самолично займётся усмирением её отвратительного характера. Ну и ладно. Даже если так, плевать. Питерс справится с ним, после событий прошлого утра она готова к любой выходке Фолла. Решит распустить свои руки – значит получит сдачи по тому самому месту, куда так стремилась залезть Саманта, играя с замком на молнии его брюк. Мия, подстрекаемая пылом недавней потасовки, моментально вошла в раж. Ещё не забытые мысли о сдерживании силы собственной злобы отступили на общий план. Как, впрочем, и здравый смысл. — Простите, мистер Фолл, но мне кажется, вы плохо выдрессировали свою суку, — скрестив руки на груди, Питерс приближалась к Максу, — Портит личные вещи, кидается на людей. А вдруг это бешенство? Вам стоит побеспокоиться и отвести её к ветеринару. Мужчина был вне себя, и это было видно по груди, вздымающейся от судорожного дыхания так, будто он только что окончил марафон. Макс смотрел на Мию неотрывно, и она могла заметить, как его злые глаза буквально наливались кровью, краснея с каждой секундой всё больше и больше. — Какая же послушная у тебя дворняжка, — даже зная, что балансирует на острие ножа, Питерс не могла остановиться, — Скажи, мистер Фолл, — злила, выводила его из терпения. И действовала на нервы спящего зверя. — А тебе нравится доминировать над ней? Мия не поняла, что произошло в следующее мгновение: моргнула и вот уже перед глазами перекошенное яростью лицо Макса. Его рука сжимала челюсть и скулы девушки, не дозволяя ей открыть своего рта и выговорить хоть что-то членораздельное. Она оказалась прижата к книжному стеллажу, ощущая, как жёсткие деревянные перекладины упираются в спину и затылок. — Значит ты ещё не уяснила, — Фолл был так близко, что кончиком своего Питерс чувствовала, как кололась его щетина, — Не стоит меня провоцировать. Мия попыталась согнуть ногу в колене, чтобы наглядно показать Максу, что у него, как и у любого мужчины, имеется своя ахиллесова пята, но он тут же припечатал её всем весом мужского тела. Больше у неё не было возможности пошевелиться. — Признаться честно, я хотел извиниться перед тобой. Покаяться, — Фолл слегка отклонил голову, чтобы видеть лицо Питерс, — Перегнул палку. — поднял сведённые брови, сочиняя виноватый взгляд, — Но раз ты напрашиваешься, — и оскалился. — значит, тебе это нравится. В ответ на это Мия, толкаясь и мыча, из последних сил принялась за попытки сбросить с себя вес Макса. Но ничего не получалось, и эти неудачи рисовали на его лице ещё более широкую довольную улыбку. — Говори чётче, Мия, я тебя не понимаю. — Фолл ослаблял хватку на челюсти девушки, не переставая ухмыляться. — Долб… ый... Извращенец! Вот, что это значит! — выплюнула Мия, — Я сейчас же напишу заявление об увольнении. — Вот это да, какая серьёзная угроза, — протянул Макс. Эмоция испуга на его лице была фальшивее всех, что когда-либо доводилось видеть Питерс, — Только, знаешь, ты забыла про одну маленькую деталь. Контракт. — по слогам произносил он. — Тебе не убежать, детка, не в этот раз. Ты будешь работать на меня ещё, как минимум, два года. Радуйся. Та шаткая опора – мысль о скорейшем увольнении, – верой и правдой служившая Питерс последней надеждой её ментального здоровья, пошла гигантскими трещинами. Как она могла быть такой идиоткой, как?.. Мия где-то слышала о том, что фантазии порой могут нивелировать реальное положение дел, но, чтобы такое могло произойти с ней? Не будет никакой свободы. Её ждёт лишь рабство. Со всем отчаянием, что на одно мгновение придало ей физической силы, Мия толкнула от себя Фолла, и он попятился назад, более не сопротивляясь. А Питерс, наблюдающая за тем, как Макс вальяжно располагался на диване, медленно сползала вниз по щербатому дереву книжного стеллажа. — За что? — тихо, практически не слышно. — Глупо задавать этот вопрос, — хмыкнул Фолл, — Время возвращать долги. И за следующие десять минут они не произнесли ни слова. Мия не желала вести дальнейший разговор, и Макс из доброты душевной дал ей перерыв. Он сидел, закинув ногу на ногу, и изучал Питерс внимательными, но апатичными глазами, в то время как она не отрывала своего отрешённого взора от неровностей офисного ламината. — Неужели для нас станет доброй традицией начинать будний день с рукоприкладства? — поморщился Фолл и вполголоса, хрипло произнёс вопрос. Мия сочла его риторическим, и предпочла задать Максу свой. — Кто ты? — она описывала взглядом его помрачневшее лицо, — Ты не… — Не могу понять, о чём ты говоришь. — грубо перебил её Фолл, — Макса, которого ты помнишь, больше нет. Его не стало сразу после твоего ухода, Мия. — пожал плечами мужчина, и на его лице вновь появилась кривая усмешка, — Он погиб в муках. Чувство вины – и в каком направлении не беги, от него никуда не деться – ядовитым дротиком проскользнуло аккурат между рёбер, но Мия не подала виду. Поднялась на ноги и, расправляя образовавшиеся на бёдрах складочки платья, подошла к лежащей на полу груде мусора. Фотографии ещё можно было спасти, так что Питерс присела на корточки и, стала расчищать любимые снимки от кусочков стекла. — Что ты будешь делать дальше? Издеваться надо мной, ты ведь за этим приехал?.. — спокойно произнесла девушка, стряхивая с изображений острое сте, — Тебе же это нравится, да? — Всё что, я делаю, Мия... — Фолл подался вперёд, и склонив голову к плечу, заинтересованно посмотрел на руки девушки, — Всё это исключительно ради моего удовольствия. Ещё один глупый вопрос в твою копилку. Макс встал с дивана и подошёл к Питерс. Присев рядом с девушкой, он стал было помогать разбирать беспорядок, но остановился, только его взгляд уловил детали фотографии, что любовно держала Мия в своих руках. Фолл одним ловким движением пальцев вытянул снимок у её рук. — Фотограф хорошо постарался, — его лицо было нечитаемым, — Я прекрасно помню те моменты. Будто это было вчера. Макс перебирал фотокарточку в правой руке, наблюдая за усыпавшими пол световыми бликами. — Эмили причитала, жалуясь на неудобную мантию и эту смешную академическую шапку. Триша в сотый раз поправляла свой макияж. А ты… Фолл посмотрел в глаза Мии. Протянул ладонь левой руки к лицу девушки и большим пальцем смахнул застывшую на её щеке слезу. Сердце Питерс в этот момент перестало биться. — А ты целовала меня и шептала на ухо, как сильно любишь, — и нежный, как бархат, взгляд отяжелел раскалённым свинцом. Макс рывком одёрнул руку, едва дотронувшись до кожи Мии, и с характерным треском разорвал лежащее в правой руке изображение сначала на половинки, а затем на множество мятых клочков. — Жаль только, что всё это было ложью. Мия сидела на полу, и в жалких попытках собрать оставшиеся от фотографии обрывки, шарила ладонями по полу. Её слёзы, которые как бы не хотелось сдержать — не удавалось, окропляли стеклянные фрагменты фоторамок. Отчаявшись, она сгребла в горсть руки обрывки вперемешку со стеклянными осколками и синхронно с Максом выпрямилась во весь рост. — Какого чёрта, Фолл? Какая, твою мать, ложь? Ты бредишь! — она кричала, крепко сжимая кулаки. Острые и гладкие грани стекла впивались в ладонь, но Питерс не чувствовала боли. Только алые капли крови, стекающие по пальцам, заставили её разжать руку. — Я никогда, ты слышишь, — громко и чётко. Чтобы до него наконец дошло. — Я никогда тебе не врала! — Жаль, что я не верю ни одному твоему слову, — процедил Макс, и Питерс слышала, что его равнодушная интонация была не больше, чем фальшивкой. — Ладно, хорошо, не верь, я это переживу, — в импульсе Мия кинула к ботинкам Фолла красноватое стеклянное крошево, — Но ты не имеешь права клеветать на меня! Питерс схватилась за лацканы пиджака Фолла, пачкая кровью дорогой костюм. Она намеревалась встряхнуть Макса, привести в чувства то, что от него осталось, но очевидный силовой перевес был не на её стороне. Мужчина не двинулся – лишь поморщился, приметив на тёмной ткани багровый оттенок, и встряхнул девушку тем же способом, коим ей не удалось. Мия замерла, боясь сделать лишний вдох. — Раз ты так ратуешь за свою честь, так докажи, что всё это было правдой, — шептал на ушко Мие Фолл, крепче перехватывая её плечи, — Но ты не сможешь. Ты даже сейчас не сможешь сказать мне всё в глаза, — Макс заметно отдалился, но не отошёл от Питерс ни на шаг, — Скажи, что я надоел тебе, как вшивая игрушка, и ты не знала, как от меня избавиться. Скажи, ну же! Грубая ладонь мужчины спустилась вниз по предплечью Мии и сжала запястье её кровоточащей руки. — Разве это то, чего я достоин? То, что я заслужил? — Фолл вновь рванул на себя сопротивляющуюся девушку. Свободной рукой она била по груди Макса, целясь в его физиономию, но ему всегда прекрасно давались увороты от агрессивных выпадов, — Признайся сейчас, давай! — Ты идиот, раз всерьёз так думаешь, — тихо огрызнулась Мия, но эмоции взяли над ней положенный верх. В следующий момент она уже выкрикивала свою исповедь. — Я думала, что без меня у тебя появится хоть ничтожный, но шанс выбраться из того ада, в который я тебя затащила! Ты должен был жить, Макс! — произносила она со всей болью в голосе, пытаясь вырваться из рук Фолла, — Я была причиной всего, я! Ты должен был забыть обо мне, стать счастливым … Её голос понизился до шёпота, а взгляд устремился в пол. — Стать счастливым мужем и отцом. Я бы не смогла, у меня бы не получилось род... — Заткнись, посмотри на меня сейчас и скажи, — прервал её Макс, обхватывая влажное от слёз лицо прохладными ладонями, — Стал я счастливым без тебя или нет? Только Мия приоткрыла рот, чтобы ответить, Фолл, как от шквального огня, ринулся от неё прочь. Увечным зверем в золочёной клетке он метался по комнате, разнося в щепки всё, что попадётся ему под руку. А Питерс ждала. Закрыв глаза стояла и ждала, когда же дойдёт очередь и до неё. Но он не замахнулся на девушку, не ударил. Макс кинулся к смирно стоящей Мии, и, обнимая, прижал к себе настолько сильно, что выверенное дыхание для них обоих стало непозволительной роскошью. — Всё, что мне было нужно – это ты! — Питерс не различала лица Фолла, но по надрывному, сбивчивому крику понимала: он был в шаге от точки невозврата, — Как же ты, блядь, не понимаешь, что это треклятое счастье всегда состояло в тебе, Мия! Выдох. Они стояли, сомкнувшись лбами. Воздуха, что искрами напряжения потрескивал в комнате, было катастрофически мало. — Я бы всё отдал, только чтобы всю свою грёбанную жизнь просыпаться и видеть тебя. — Не надо… — но Мия не знала, о чём просила. Впрочем, это было неважно: Фолл не вслушивался в её уговоры. — Знаешь, если бы передо мной встал выбор: умереть или бросить тебя так же грязно и низко, как это сделала ты, — руки Макса бессильно повисли вдоль тела, выпуская Питерс из объятий, — Я без сомнений предпочёл бы первый вариант. Эта фраза стала для Мии ушатом кислотного кипятка: слова обваривали кожу, разъедали язвами, добирались до костей, превращая их в густое месиво. Не отводя своих разочарованных глаз, Фолл отравлял ртутью каждый сделанный Питерс шаг. А Мия всё пятилась и пятилась назад для того, чтобы как можно дальше оказаться от одного упрямого факта: Макс не врал. Он бы никогда её не покинул. — Ты прав,— кивнула девушка и, развернувшись, бросила горькое лекарство правды, — Это моя большая ошибка. Нужно было сдохнуть, а не сбежать. Мия вышла из кабинета, но самые страшные слова, что пощипывали солью на искусанных губах, так и повисли в спёртом воздухе. Бритвенно-острыми. Невыговоренными. Она ещё исправит свою ошибку. Обязательно исправит…⋮
Мальчик, Дальше, здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ. Но я вижу – ты смеешься, эти взоры – два луча. Ты уйдёшь, когда наешься. Доломаешь. Обескровишь. Сердце, словно медвежонка, За собою Волоча.