Что наша жизнь? Игра!
Громоздкие часы, циферблат которых занимал практически половину настенного пространства кабинета Мии, показывали десять утра. Чёрт возьми, уже десять утра! Самое время работать, ишачить, пахать.. В общем и целом, трудиться не покладая рук!.. Но не сегодня. Сегодня Мия Джоанна Питерс настроена только отдыхать. А иначе как можно объяснить то, что прямо сейчас, в разгар рабочего дня, она крепко спала в позе типичного студента, часами напролёт пишущего свою дипломную работу, – криво расположившись всем корпусом на маленьком письменном столе. Вот он, вполне предсказуемый результат хит-парада беспокойных сновидений, посещающих Мию ни много ни мало – семь ночей. Всё верно, с прошлого воскресенья, отмеченного в календаре Питерс ярко-красной надписью «ад на земле, или хуже уже ничего не выдумаешь», прошло чуть больше недели. Казалось бы, всего ничего. Только вот это время болело и саднило в ней покрепче последних пяти лет. — Ты всё выдержишь, — каждую ночь. Шёпотом. Как мантру, брошенную в полночь. — Ошибаешься, — каждое утро и тем же самым шёпотом. Вот только горькая усмешка на потрескавшихся губах твердит, что аффирмации и мантры – это то ещё дерьмо. Было глупо полагать, что появление Макса в Филадельфии – невинное совпадение. Мия отпетая идиотка, но никак не наивная дура. Из пятидесяти штатов для порабощения сферы развлечений Фолл выбрал именно Пенсильванию, уже пять лет как занятую самобичеванием Питерс? Ну да. Конечно. Мия ни за что в это не поверит. Вероятность охренительно мала и составляет чуть больше, чем да-ни-черта-подобного. Каким образом они практически пересеклись в его клубе? Каким образом Максу удалось её отыскать? Сказать, что девушка замела за собой следы равно сказать, что президентство Трампа – просто слегка затянувшийся розыгрыш. Она купила новый (пятый) паспорт, сменив фамилию и дату рождения, но при этом не отказавшись от своего имени – не смогла, потому что слабая; на протяжении нескольких месяцев меняла города и отели, прежде чем осесть в изначально планируемой Филадельфии; слёзными мольбами изолировала подруг от рискованных контактов с общими знакомыми… И всё это, чтобы не попасться. И всё это было напрасно. Вы не припоминаете, когда в последний раз Мия проклинала себя за глупость, м? Кажется, пришла пора напомнить...***
Ломаный сигнал селектора прозвучал в кабинете Питерс тревожной сиреной, истошно призывающей покинуть аварийное помещение как можно скорее. Мия вздрогнула, от неожиданности слегка подпрыгнув в кресле, и только со второго раза нажала на крошечную синюю кнопочку. — Мисс Питерс, к вам пришёл курьер. Низкий голос её помощницы тоном караульного офицера быстро отчеканил фразу. Мия ещё раз вздрогнула от леденящего душу звукового контраста и, нахмурившись, недоумённо вскинула брови. Она никого не ждала. — Я не заказывала пиццу. Передай парню, что он ошибся, и я ни за что платить не собираюсь. Девушка уже была готова оборвать связь, как только в динамике селектора торопливо зазвучал замогильный голос Кэрол. — Но, мисс Питерс, это не доставка еды. Курьер должен передать вам цветы. Тут вложена открытка с вашим именем, — помощница сакцентировала внимание на обращении к Мии, отчего Питерс искренне захотелось перекреститься. Да, подарю ей сертификат на курсы вокала, обещаю. Первоначально, смысл сказанных Кэрол фраз обошёл стороной Мию, учтиво помахав ей ручкой. Но потом, спустя пару-тройку напряжённых женских выдохов из громкоговорителя, она поняла. Действительно поняла, но поверить – не поверила. На её имя заказали цветы? Да нет, о чём вы… Бред. Настороженно, со скоростью и грацией то ли крадущегося гепарда, то ли подбитой черепахи, Мия вырвалась из кожаных тисков своего кресла и направилась к коридору. Медленно, не в коем случае не цокая заточенными каблуками. Круглая ручка двери в руке Питерс чувствовалась чуть ли не раскалённой, что было совершенно ненормально, учитывая то, что она была сделана из ледяного, как сердце Кэрол, сплава. — Тебя что, даже перспектива получения цветов пугает? Ты издеваешься? – насмешливый тон Триши раздался заливистой трелью в голове Мии, заставляя её смело идти в полный шаг. — А вот и не пугает. Нисколечко, — чуть ли не скалясь, мысленно ответила подруге она, делая в голове пометку записаться к психологу с жалобами на голоса в голове. Как только Мия открыла дверь своего кабинета, перед её глазами предстала крайне странная картина. Молодой человек, ростом и телосложением в точности копирующий фундаментальный образ Кэрол, вместе с ней пытается удержать такой же огромный букет длинностебельных алых роз. И у них это, как ни странно, не получается… Реакция Питерс в кои-то веки дала о себе знать вовремя: девушка подбежала к ним за мгновение до того, как букет стал неподъёмной ношей и выпал из рук курьера. И будь Мия заурядной, хрупкой девушкой – слабой, как и её внутренняя составляющая – а не единственной в своём роде полувампиршей, она никогда бы не смогла поднять в одиночку такой прекрасный многокилограммовый груз. Но она не была ни заурядной, ни физически хрупкой, и поэтому перекинула через плечо букет размером с эго его отправителя, и попросивши Кэрол расписаться за неё, ушла в свой кабинет под ошарашенные взгляды свидетелей сия чуда. Какая же всё-таки полезная вещь эта суперсила… Хочешь, всю мебель в квартире одним ловким движением руки перетаскай, хочешь баночку с джемом без лишних усилий открой. Разве не роскошь? Красота, за одну минуту уже изрядно отяготившая плечо Питерс, с трудом вмещалась в её небольшой кабинет. Девушка повалила на письменный стол ещё влажные цветы, наплевав на разложенные на нём бумаги, и схватила в руки белоснежного цвета записку. Мия приметила её сразу же, как только открыла дверь – намного быстрее, чем увидела само алое море цветов. На небольшой карточке, источающей ровно тот же аромат, что и розы, величественно покоившиеся на захламлённом столе, было написано не так уж и много. Всего лишь одно предложение на лицевой стороне: «Правдивый разум мой, наполненный тобой, впадает в ложь во всем, что видит пред собой…» И всего лишь одна буква на обороте – «В». И всё. И более ничего не требовалось для опознания хозяина букета. Достаточно лишь золотых вензелей, обрамляющих углы записки. Достаточно было лишь посмотреть на размах жеста. Чёрт, Виктор! Чёрт-чёрт-чёрт… Сгоряча Мия смяла записку в плотный комочек, трёхочковым броском выкинула его в мусорное ведро и рухнула обратно в своё кресло, уткнувшись лицом в свежие, бархатные лепестки. Безусловно, Питерс были небезразличны ухаживания антикварного поклонника. Однако до ощущений слепой эйфории всё же было непростительно далеко. Она не была готова к проявлению открытых знаков внимания, не сейчас. Не сейчас, и чёрт побери, не от него!.. Свежи ещё в памяти воспоминания об их единственном вечере. О касаниях – робких, но настойчивых, как на духу говорящих о его настоящих намерениях. Об улыбках, брошенных друг другу сгоряча. Необдуманно. И о тревоге, о животном, парализующем конечности страхе, что арматурными прутьями сковывало трусливое сердце Мии. Она честно старалась не прокручивать в голове тот субботний вечер. Честно. Но у неё ничего не получалось… Как не получалось забыть открытие клуба «Эверест». Его хозяина и его… хозяйку. Не так давно и, вроде бы, из статей в твиттере, Питерс почерпнула для себя один из зауряднейших способов бороться со своими переживаниями – проговаривать вслух всё то, что не отпускает от себя, принуждая зацикливаться, переживать и многократно обдумывать. Конечно, есть одно серьёзное побочное: окружающие вас люди воспримут это как первый и довольно-таки серьёзный шаг на пути к сумасшествию, но всё же… Это помогало. Из раза в раз Мия приходила домой, садилась медитировать перед излюбленной картиной панорамного окна и рассказывала себе о… конечно же о нём, о чём же ещё. О Максе и о милых ямочках на его щеках, появляющихся каждый раз, когда он смеялся над её дурацкой неуклюжестью. Она не уставала говорить о согревающих объятиях, в которые он заковывал её каждый раз, когда Мия осмеливалась выйти на террасу в недостаточно тёплой одежде. Упоённо твердила о том, насколько же яркими и заметными были следы укусов, разбросанные по всему её телу игривыми метками. Питерс проговаривала каждую мелочь, касающуюся Фолла, и пусть чаще всего это заканчивалось слезами и тотальным душевным раздраем, ей действительно становилось намного легче. Теплее. И, кажется, вот она – снова стоит на пороге остывшей от дневного зноя террасы. Снова греется в этих его нечеловечески верных объятиях. И чувствует, что скорее весь мир в одну минуту горсткой пепла осыплется к её голым ступням, чем эта любовь закончится. Потому что это невозможно. А сейчас, вот уже неделя прошла, как Мия проговаривает совсем иное. На беседу с потрясающим закатным солнцем она приходит с тяжелым сердцем. И с омерзительно резонирующим в груди «я люблю тебя», что было обращено не к ней. За все годы, вплетённые в жизнь Питерс красочными шёлковыми лентами, она не удостоилась такой чести: услышать ответное признание. Ей всегда доставались только жадные поцелуи, счастливые улыбки и благодарный взгляд, вычерчивающий на коже прочную клятву – защитить, спасти и, если понадобиться, без раздумий отдать за неё свою волчью жизнь. Было всё. Вот только этих слов не было. Даже в ту самую ночь, ставшую для них последним совместным воспоминанием, Мия ждала их. Думала, что вот сейчас, с минуты на минуту он прошепчет ей на ушко эти-самые-чертовски-ненавистные слова. Хриплые, волшебные и вымученные. Наивная дура. И Питерс пришла к неутешительному выводу: значит не заслужила. Всё просто. Ничем не заслужила незамысловатого и до жути банального проявления взаимных чувств. И значит она правильно сделала, уступив дорогу той, кто действительно был достоин. Этой суке-Саманте… Частый и чрезмерно резвый стук в дверь кабинета заставил Мию вернуть своё безвольное тело в вертикально положение. Она быстро убрала со своего лица небольшие, приятно пахнущие кусочки листьев и лепестков роз, что уже успели найти себе место на белой коже за недолгое время её моральных скитаний, и села в кресле, положив руки на подлокотники. — Войдите, — довольно строго произнесла Питерс, и уже подумала о том, чтобы убрать со стола неуместно огромный букет цветов, как в тот же миг в комнату бодрой походкой зашёл её начальник. Этот день не мог стать ещё лучше, нет… — Что-то мне подсказывает, что магазинчик цветов через дорогу сделал свою месячную прибыль. Мистер Мартинс не отличался ни поразительным чувством такта, ни, к счастью, плохим чувством юмора. Только от чего-то Мии было неловко обнажать подробности своей личной жизни перед пытливым взглядом его поразительно светлых глаз. С нарочитой леностью в жестах и взглядах, брошенных в сторону цветов и их владелицы, Джон сел на небольшой деревянный стул, расположившись при этом ровно напротив Питерс. Закинутая на ногу нога, чуть приподнятый вверх подбородок, как негласные – «ну же, рассказывайте Мия, я внимательно вас слушаю». Возможно это сойдёт довольно странным, но в принятой им позе не было ничего высокомерного или выражающего осуждение. Скорее нечто по-отцовски не одобряющее, твердящее о том, что все мальчики, Мия, хитры и коварны и им, наивная-моя Мия, доверять ни в коем случае нельзя! Знал бы он, насколько был прав… — Исходя из объёма подарка, они сделали квартальную прибыль, — Питерс неловко улыбнулась, глядя, как мистер Мартинс с притворной грозностью сощурил глаза, — Не так давно букет доставил курьер прямо в офис. Теперь теряюсь в догадках, что с этой красотой делать. Самый лучший босс из всех боссов в мире, (по версии Мии, разумеется), в одну секунду сбросил маску строгого отца семейства и, с неописуемым трепетом в движениях, провёл пальцами по ровной линии колючих стеблей. — Наслаждайтесь ею, Мия. Если бы мне подарили такой букет, я бы в прямом смысле пищал от восторга, как маленькая девочка. А я, прошу заметить, даже до взрослой леди с трудом дотягиваю… Сказанные на мечтательном выдохе слова мужчины заставили Мию искренне захохотать. И она продолжала смеяться до тех пор, пока мистер Мартинс снова не приобрел образ первоклассного начальника. Стараясь не испортить макияж своими неаккуратными движениями, Питерс вытерла слёзы, что появились от мало контролируемого смеха в уголках её глаз, и приняла вид под стать своему боссу, – вид безупречного секретаря. — Я бы с удовольствием к вам присоединился, но, к сожалению, много неотложных дел. — он выдержал намеренно долгую паузу и продолжил только тогда, когда нервный тик девушки едва не дал о себе знать, — И одно из них привело меня к вам. Мне нужна ваша помощь. Питерс не заметила, как её руки сами потянулись к одной из роз, нещадно быстро сдирая с неё прекрасные алые лепестки. Мия волновалась, а волнение, как известно, не терпит мирного и спокойного выжидания. Оттого, буквально за несколько мгновений молчания, в войне с дичайшим мандражем и вполне привычным нервозом полегло три несчастных розы. Три из трёх с лишним десятков их сестёр. Дело было в том, что мистер Мартинс никогда, в прямом смысле никогда, не обращался к своей подчинённой со столь серьёзно произнесёнными словами. Он мог поставить цель, которой следовало достичь за считанные дни, мог дать задачу, незамедлительно принятую к исполнению, но не попросить… помощи?.. — Структура нашей компании претерпевает существенные изменения, мисс Питерс. Совсем скоро, а формально уже завтра, у нас появится новый владелец. — начав свою длинную речь с ошеломляющего вступления, Джон встал с неудобного деревянного стула и беспокойным маятником принялся расхаживать по небольшому кабинету Мии. А Мия… А что Мия? Ей оставалось только следить за ним, шокировано раскрыв рот, и не забывать, как дышать, — Не волнуйтесь, вас не уволят. — Мартинс быстро добавил, увидев, с какой скоростью бледнеет обирающая цветы девушка, — Вас переведут, просто переведут. Можно сказать, что вы даже останетесь на своём месте, всё в порядке, я вас уверяю!.. К тому моменту, когда начальник собрал все проговорённые в голове слова в перспективную конструкцию и был полностью готов продолжить, в руках у Мии уже было собрано такое количество лепестков, что впору было и постели нескольких пар новобрачных ими усыпать, и цветочную ванную раз пять принять… В общем и целом, к предыдущим жертвам милых ручек Питерс присоединился ещё десяток таких же. Ну, или не один десяток… — Мне было поручено ответственное задание, мисс Питерс: найти новому руководителю личного секретаря. — и только Мия взяла дыхание, чтобы предложить кандидатуру своей помощницы Кэрол, как Мартинс поспешил продолжить: — Я знаю, что вы хотите предложить, и поэтому спешу сказать, что миссис Уотерс не подходит для этой должности. Нужен безупречный сотрудник, за которого мне не будет стыдно, — Джон перестал мерить шагами кабинет и остановился напротив девушки, резко уперев руки в её стол, — А не будет стыдно мне только за вас. — Но… К-как же вы… Мы же с вами, — Мия не могла подобрать слов, растерянно и быстро моргая, словно в глаза попали не угнетающие новости, а крохотные песчинки, — Как вы без секретаря? Кем меня заменят? — тут же, как по заказу, маленький кабинет Питерс заполнил звук басовитого покашливания Кэрол: она снова по ошибке нажала не ту кнопку на селекторе. И понимание сразу осенило голову девушки, — Значит, миссис Уотерс не подходит для нашего нового руководителя, но подходит для вас, я верно понимаю? И я верно понимаю, что это решение обсуждению не подлежит? Даже если бы Мие заплатили тысячу баксов наличными, она бы не смогла произнести причину своей внезапно вспыхнувшей искры злости. Просто… Просто это, знаете ли, чертовски несправедливо! Когда ты дорожишь работой, вкладываешь каждую из крупиц своей силы в её становление, отдаёшь лучшие годы своей отнюдь не лучшей жизни во благо пунктуальности начальника… а он в ответ без спроса передаривает тебя какому-то новому боссу своего босса, как не по статусу доставшуюся игрушку. И пусть некоторые скажут, что так и должно выглядеть продвижение по карьерной лестнице, для Питерс это было не повышением – это было ссылкой. — Простите, но как бы мне не хотелось, я вынужден расстаться с вами, — заметив, как поднявшаяся на ноги девушка враждебно сжала кулаки, Мартинс поспешил успокоить её. Он снова ненамеренно выразил свою отеческую заботу: приобнял её, крепко поддерживая до тех пор, пока она не обмякла в его руках. — Мистер Мартинс, но я же не хочу… — Мия тихо хрипела в жилетку мужчины, стараясь не сорваться на неуместные слёзы. — Я не хочу вас оставлять. — Джон. Зови меня просто Джоном, — расправляя своевольные светлые пряди волос, он невесомо поглаживал девушку по голове, — Не переживай, Мия. У сложившейся ситуации есть свои плюсы. Например, мы с тобой теперь перемывать косточки нашему общему несносному начальнику, — негромко засмеялся Мартинс. Мия подняла голову и всмотрелась в его лицо. В уголках светлых, как безоблачный небосвод, глаз обнажили себя глубокие морщинки радости. И невольные слёзы грусти. — Я буду скучать по работе с вами, — Питерс натянула потрясающе яркую улыбку, знающим людям говорившею лишь об обречённости настоящего положения, и вышла из объятий Джона, предварительно разгладив оставшиеся на жилете еле заметные следы слёз. — Думаю, наш новый руководитель не даст тебе заскучать. У него график точно поплотнее моего будет. Я познакомлю вас завтра, так сказать, передам из рук в руки свою драгоценность, — мужчина обаятельно ухмыльнулся, — Что ж, мне нужно идти. Умоляю, Мия, передай хотя бы частичку своего мастерства Уотерс. Не уверен, надолго ли хватит моего железного терпения. К её армейской выправке мне ещё предстоит привыкнуть.***
— Да, я серьёзно, по моим подсчётам не меньше трёхсот кроваво-красных роз, — Мия закатила глаза на очередной радостный визг Эмили и продолжила, — Правда чуть позже их стало штук на двадцать меньше… Но зато теперь я могу принимать ванную с их лепестками. Круто же? Сейчас было уже около полуночи, а девушки только положили начало будничной видео-сессии. На этот раз их было двое, не хватало одной (не трудно догадаться, какой) представительницы овощного Трио. В принципе, ничего нового и неизведанного в этом не было: будь то вторник, пятница или воскресенье – Триша не забывает забываться в объятиях случайного смазливого и, что обязательно, малознакомого паренька. — Мне кажется, я не устану удивляться широте души Виктора, — тихо пролепетала Эмили, и Мие снова пришлось закатить глаза, дабы показать своё отношение к выражению, так отчётливо набившему оскомину на языке. Она совершенно не была уверена, есть ли, хотя бы в зачатке, у такого индивидуума, как многовековой вампир, это прославленная аморфная субстанция, что именовалась душой. — Ты можешь сколько угодно расхваливать его в моих глазах, восхищаться, но… — Питерс выдержала долгоиграющую паузу, чтобы эффект вывода на чистую воду всех грязных секретиков получился как можно более будоражащим, — Но ты не отведёшь моего внимания от своей глупой проделки. Думаешь, я действительно такая идиотка, что не пойму, кто же сообщил Виктору точный адрес моей работы. Моего кабинета, Эмили, — она одной интонацией надавила на имя подруги так, что та в неловкости сжалась, заметно уменьшившись в экране сотового Мии. — Д-да, н-но… — замямлила Эмили, беглым взглядом смотря в телефон, — Но я не могла отказать ему в просьбе, — тут же набравшись решимости, с неким вызовом произнесла она, — И, знаешь ли, имею на это полное право, потому что взяла на себя обязанности быть вашим личным Купидоном. — А я вовсе не нуждаюсь в услугах кудрявого младенца в подгузнике, Эмми! — резко гаркнула Мия, и подруга отпрянула от экрана мобильника, — Если ты ещё хоть раз вмешаешься в наши отношения, — на последнем слове Питерс скривилась, словно на язык попало что-то склизкое, горькое, — я тебе обещаю: купидонова стрела любви попадёт кому-то в зад! Не хватало только призывного «сдаюсь!»: Эмили в побеждённом жесте выставила перед собой руки, и телефон выпал из её ладоней, рухнув вниз с глухим, громким звуком. — Я, конечно, всё понимаю, провинилась и тому подобное, кхм… Но ты в последнее время немного более нервная, чем обычно. Может что-то случилось? Звуки, смысл которых с трудом доходил до Мии из-за манипуляций Эмили над своим телефоном, застали её врасплох. Что, неужели это так заметно? — Меня перевели на другую должность, и теперь я личный секретарь нового владельца агентства. Мне страшно. До жути. Очередная вымученная фантазия и тотальный бред, пришедшие в беспутную голову Питерс, звучали как довольно-таки убедительное обоснование её отвратительному настроению. На самом же деле первопричина заключалась в ином: она так и не рассказала своим подругам о том злосчастном воскресном вечере. Не рассказала и том, кого в тот вечер встретила… А зачем это нужно? Да, сейчас она чувствует колючую проволоку недомолвок, оплетающую её горло так, что иглы до крови в кожу впиваются. Да, она ощущает по пятам следующую тень вины перед Эмили и Триш. Да, бинго. Но всё это вместе взятое намного, намного, чёрт возьми, лучше, чем слышать настоятельные рекомендации к восстановлению отношений с Фоллом. И у Мии кости сводит только от одной мысли о том, в какой ад превратятся новые пыточные старания подруг устроить её жизнь. Умные люди говорят – в одну реку дважды войти нельзя. И Питерс была уверена: лучше она, гонимая собственными страданиями, будет умирать от жары на испепелённым пеклом берегу, чем утонет сразу же, едва коснувшись желанной воды. У Фолла есть женщина, он любит её. И как бы Мии того не хотелось, она в это праздник жизни никак не вписывается. — Поздравляю тебя, это серьёзный карьерный рост. Даже не думай волноваться, ты со всем справишься! — приободряющие слова подруги звучали приглушённым фоном, — Очень надеюсь, что твой новый начальник не окажется кровожадным тираном. — И я, Эмили… И я очень на это надеюсь. Колючая проволока вновь сплелась в невидимый аркан. Только на это раз не от недомолвок, – от предчувствия.***
Утро среды открылось для Мии с совершенно неожиданной стороны: она не ощущала в своём изношенном теле ничего, кроме нездорового волнения и восторженного энтузиазма. Это наверняка можно было обосновать одним из пунктов классификации психических расстройств, но... Может ли человек чувствовать, что вот-вот его жизнь изменится, засияет новыми красками? Физически - нет, но что насчёт интуитивного уровня? Именно это стойкое ощущение грядущих перемен разбудило Мию с восходом летнего солнца. Едва раскрыв глаза, она резво натянула на себя свою безразмерную розовую футболку и приступила к приготовлению завтрака. И это совершенно не было на неё похоже. Последние несколько месяцев в утреннем рационе неполноценного питания Питерс были разве что свежий воздух и пара дружелюбных улыбок от коллег. Что уж говорить о гигантских сэндвичах размером с половину тетрадного листа... Поглощение невыносимо вкусного завтра было прямо пропорционально его размеру, и поэтому уже через каких-то пять минут Мия с головой погрузилась в поиски нового рабочего образа. Её выбор пал на непрофессионально прозрачное молочное платье чуть выше колена с длинными шифоновыми рукавами. И Питерс обязательно пожурила бы себя за совершенно несвойственную ей легковерность, однако, как ни странно, новая порция самобичевания была для сегодняшнего утра явно лишней. Руководствуясь исключительным автоматизмом в своих действиях, девушка надела наручные часы и впала в немое оцепенение. Украшающие левую руку, они служили не только симпатичным аксессуаром, но и строгим напоминанием о том, что до встречи с новым руководством остался ровно один час. А ведь на дорогу до агентства уйдёт не меньше сорока минут, при условии, если Мии повезёт не попасть в пробки. Зная, что вероятность обнаружения пресловутого везения в бурном течении стандартных будней крайне мала, Питерс на всех порах бежала к своей машине и корила себя за свою безалаберность. — Лети, моя крошка, — вдохнула она и стимулирующе постучала по кожаному рулю, заводя мощный двигатель машины. И она полетела… Это было невероятно предсказуемо, но Мии от этого легче не становилось: по пути в офис она смогла собрать все красные светофоры, дорожные работы и медленно переходящих дорогу пешеходов, за счёт чего, прибыла в агентство за десять минут до начала переговоров. Наспех хлопнув по угрожающе огромному турникету своим изрядно поцарапанным пропуском, Питерс также бегло улыбнулась шокированному охраннику Стиву, и стуча шпильками по полу, полетела к лифтам. — Когда он приедет, я, чёрт возьми, уже поседею! — нервно прошипела девушка, и, не вытерпев, быстро зашагала к двери, скрывающей за своим полотном широкую лестницу. Учитывая этажность здания, в котором находился офис рекламного агентства, ей пользовались так редко, что, по мнению уборщицы, убирать её было вовсе необязательно. Мия неуклюже скользила по пыли ступеней, молясь о том, чтобы к концу пути ей удалось сохранить свои ноги в состоянии близкому к целому, и не заметила, как на очередном лестничном пролёте чуть не пролетела своего формально-пока-ещё-начальника. Он не видел Питерс, что-то эмоционально обсуждая с одним из своих подчинённых, и поэтому у девушки было немного времени отдышаться. — Мис…тер… — обратилась Мия к Мартинсу, как только словила на себе его растерянный взгляд. Дыхание давало тотальных сбой, и судя по улыбке мужчины, это выглядело забавным. — Джон, просто Джон, — осторожно перебил он, и Мия снова заметила в его глазах нечто похожее на отцовскую ласку, — Доброе утро, Мия. Всё в порядке, не беспокойся, ты не опоздала. Как и принято в большом бизнесе, наш новый большой босс вместе со своим юристом задерживается, — будучи пунктуальным до мозга костей, мистер Мартинс не терпел опозданий, и Питерс понимала, чего стоит ему эта подчёркнутая лояльность, — Пойдём в конференц-зал, нужно ещё подготовить кое-какие документы. Приобняв Питерс за талию, Джон направил её в сторону выхода на одиннадцатый этаж и, шагая уверенной походкой, повёл по направлению к двухстворчатым стеклянным дверям. Уже через минуту они вошли в просторный, словно сладким мёдом, – залитый солнечным светом зал для переговоров, где, будто пчёлы в улье, суетились молодые мужчины, ранее незнакомые Мие. «Вероятнее всего, это сотрудники бухгалтерского и юридического отделов. Этих роботов-убийц никто в лицо не знает…» Однако среди безликого множества мельтешащих людей был один невозмутимый человек, что сидел во главе длинного и совершенно неуместного деревянного стола — мистер Николас Эткинс, формально-пока-ещё-владелец «Brownstein Group». Судя по его безмятежному и не обременённому мыслью лицу, мужчине было абсолютно всё равно, что в данный момент происходит вокруг него. Такой эффект восприятия реальности достигается или с помощью нехилой суммы денег, предложенной за компанию, или благодаря неизвестного рода препаратам. Чем же из этого был анальгезирован руководитель фирмы, для Питерс оставалось тайной, покрытой мраком. Поздоровавшись со всеми присутствующими, и конечно же, не услышав от мумии Эткинса не единого звука, выдающего его жизнеспособность, Мия присела на одно из мест за отвратительно безвкусным столом и начала рассортировывать невысокую стопку документов. Ничего сложного не было: монотонные действия в виде просмотра тонн макулатуры составляли ежедневную рутину рабочих будней Питерс, и поэтому она, справившись с поставленной задачей минут за десять, сосредоточилась на созерцании приятной взору картины. Вид, открывающийся из панорамного окна одиннадцатого этажа зеркального небоскрёба, приводил Мию в неописуемый восторг. Величественные и неприступные — каменные джунгли возвышались над плоскостью города, как символ человеческих амбиций и возможностей. Один из таких символов и предстал перед глазами девушки: венец современной архитектуры, под стать тому, в котором сейчас прибывала Питерс. Острый глянцевый шпиль, теряющийся в облачном небе без шанса выйти из пелены в ближайшие часы, пикой венчал вершину недосягаемого здания, завершая его безукоризненный образ. Глядя на серебристо-синий муравейник, свято хранящий в себе ни один десяток маленьких людей, Мия восхищённо улыбалась. Она никогда не могла понять тех, чьи страхи были основаны лишь на колоссальной высоте этих могучих титанов. Ими ведь нужно восхищаться!.. Разумеется, как и всем, во что вложено непомерная доля усилий, идей и мастерства. Сумбурный поток размышлений Питерс прервала резко обострившаяся суета. И суета эта выражалась не в сплошном потоке споров, ведущихся исключительно на повышенных тонах, и даже не в бессмысленном хождении по залу, как это было ранее. Всё выражалось в ином. В десятке взглядов, настороженно уставившихся в сторону входных дверей; в дыхании коллег, что как по щелчку, было снабжено тысячью вольтами напряжения. И все споры, ведущиеся исключительно на повышенных тонах, прекращены. И бессмысленное хождение по залу остановлено. В комнату вошёл темноволосый мужчина средних лет. На широкоскулом грубоватом лице не было изображено ничего, помимо деловитой сухости и скупой решительности. Мия обратила внимание на его смуглые руки, белеющие с такой скоростью, будто бы он что есть мочи сжимал ручку кожаного портфеля. Уверенной поступью он шёл навстречу Джону и вяло вставшему со своего кресла Эткинсу, однако смотрел не на них. Он смотрел на неё. — Добрый день. Рады вас видеть, мистер Харрис. Прошу, присаживайтесь, — Мартинс расслабленно, но при этом не лишаясь впаянного в него профессионализма, приветствовал вошедшего. А кровь в жилах Мии тем временем стыла. Питерс могла дать руку на отсечение: она не знакома с этим, кем бы он ни был, Харрисом. Однако по какой-то необъяснимой причине, от одного пристального взгляда, стальным сверлом пробившим в её теле невидимые глазу бреши, девушке стало предельно ясно – то, что она не знакома с ним ещё не исключает обратного. Потому что на случайных людей так не смотрят – с холодной ненавистью, с нескрываемым омерзением. Так взирают только на тех, кто этого заслужил. Взяв пример со своих коллег, Мия собралась с духом и поднялась с места, чтобы соблюсти обязательный ритуал приветствия. Крепкое мужское рукопожатие длилось не более нескольких секунд, после чего Николас указал Харрису на одно из двух свободных кресел, подготовленных специально для будущего владельца фирмы и сопровождающего его юриста. — Прошу прощения за задержку, на дорогах Филадельфии сегодня творится что-то необъяснимое, — дежурно усмехнулся Харрис и сел на предложенное ему место, поправив идеально выглаженный пиджак, — Пользуясь временным отсутствием моего клиента, хочу представиться тем, с кем не имел чести говорить ранее, — он перевёл изучающий взгляд на Питерс, и ей вновь стало не по себе, — Рэймонд Чарльз Харрис, юрист и главное доверенное лицо мистера Фолла. Питерс не сразу осознала, что происходит. Такое случается: разум, с лёгкостью взяв бразды правления над физической и ментальной оболочками, намеренно отказывается воспринимать действительность, дабы изолировать, обезопасить и уберечь себя от того, что может нанести значительный урон наиболее уязвимой составляющей, – психике. И вот Мия – напуганная яркостью буферных фонарей лань, которая уже через секунду будет рассечена мчащимся навстречу ей локомотивом – смотрит в самые злые глаза, что видела за всю свою жизнь. И такая злоба в чёрных зрачках торжествовала: тихая, ехидная и не смелая… но жадная и не имевшая никакого, мать его, права принадлежать Харрису. Он блаженствовал, он вдыхал воздух с нездоровым остервенением, и даже ноздри его вздувались от рвущегося в лёгкие потока, будто он действительно старался вобрать побольше девичьего отчаяния. А люди, находящиеся вокруг ничего не замечали, и этот факт для надёжности был закреплён на их лицах вежливыми, но вполне натуральными улыбками. Питерс не то испытующе, не то безумно смотрела на них, думая, что обнаружит хотя бы одного человека, кто приметит этот акт препарирования зрением, но всё было тщетно. Из не совсем стандартного и общепринятого присутствующие лицезрели лишь то, что хотели видеть: обаятельного, но излишне самонадеянного юриста будущего владельца агентства и чересчур взволнованную секретаршу, эстафетной палочкой и приятным бонусом переходящую к тому же будущему владельцу агентства. Надо же, как хорошо этот подонок устроился!.. — Как-то от одного старого маклера я услышал, что, если в компании вкалывают привлекательные внешностью работники, значит такой бизнес никогда не потерпит крах. Вижу вас, друзья, и понимаю, что мне, чёрт побери, несказанно повезло с новым приобретением. Мие не нужно было разворачиваться, чтобы обратить свой взгляд в сторону того, кто вошёл в зал. Не нужно. Это ведь не имело никакого смысла. Как не имели смысла и те невинные надежды на совпадения, на случайное стечение губительных обстоятельств… на свою свободную безнаказанность. Она правда рассчитывала остаться без карающего внимания Фолла? Правда. Ну что же, значит настала пора выкинуть на помойку свои дерьмовые математические расчёты и приступить к планированию чего-то действительно безошибочного. К примеру, одного шага с моста Бенджамина Франклина… Не во имя сохранения собственного рассудка, а вопреки стойкой жажде взглянуть в лицо знакомому незнакомцу, — Питерс не обернулась и даже не приподнялась со стула, когда почувствовала тёплое жжение в районе одного из шейных позвонков. Знакомо. И ярко. Так ощущается на коже направленный ртутный взор. И сейчас Мия в полной мере осознавала, что, скорее всего, в своей жизни не была права ни разу. И даже десять минут назад, когда думала, что Реймонд Харрис был обладателем самых злых глаз, ошиблась. Потому что поистине самые злые глаза сейчас смотрели на шею девушки и, благодаря поднятым в высокий хвост светлым волосам, изучали маленькую, не видимую с первого взгляда татуировку. Разомкнутый круг. Тончайшая красная линия горела на её коже подобно подожжённому бикфордову шнуру, что вёл к пороховому заряду: пульсирующая грубым трепетом отметка будто бы и вправду ожила, заметив на себе внимание своего создателя. Инстинктивно, скорее повинуясь порыву успокоить болезненные ощущения, Мия провела рукой по раздражённому покрову и вздрогнула, осознав, что дотрагивается до липкой, клейкой влаги. Несколько раз она порывисто и неаккуратно протёрла ладонью место, где всё ещё пылала татуировка, но остановилась сразу же, как только нежная хлопковая ткань коснулась её шеи. А дальше мрак, настоящее помутнение – иначе это назвать нельзя. Потому что кроме пальцев, о боже, этих ловких горячих пальцев, Мия не чувствовала ничего. Надавливая и стирая влагу с саднящей кожи, они настойчиво прикасались через тонкую материю, и Питерс неосознанно склонила голову для удобства мужчины. Ни на секунду, ни на мгновение в голове девушки не возникло вопроса, кто именно сейчас стоял позади неё. Глупым было бы не догадаться, что… — Открылись старые раны, мисс? От низкого, прозвучавшего раскатистым громом голоса, Мия вздрогнула и резко распахнула глаза, которые она посмела прикрыть под действием внезапно настигнувших её ощущений. — Они и не заживали, — хриплым голосом ответила Питерс, не утаивая прямого взгляда от бесстрастных серых глаз Фолла. И только высшие силы знали, чего ей стоил это прямой взгляд… Прямо напротив неё, на месте, расположенном рядом с торжественно ухмыляющимся Харрисом, вальяжно закинув ногу на ногу, сидел Макс, сворачивающий вчетверо белоснежный нагрудный платок. Она успела заметить на нём рисунок из кроваво-алых капель и красных разводов, и хотела было рассмотреть его лучше, но мужчина положил материю на своё законное место – в нагрудный карман пиджака. — Мистер Фолл, признаюсь откровенно, я был бы рад производить столь сильное и, можно даже сказать, шокирующее впечатление на красивых дам, — излишне громко сказал мистер Мартинс и нервно хихикнул. Своей незатейливой шуткой Джон честно попытался разрядить сложившуюся неловкую ситуацию, однако Макс, судя по его каменному лицу, рад этому не был. В то время, как все присутствующие – кто искренне, кто из профессионально выдрессированного чувства такта – смеялись над откровенно средней выдумкой Мартинса, Фолл следил за его рукой, что ласково поглаживала сжатую в кулак ладонь Мии. — У нас ещё будет время. Я поделюсь секретом своего успеха, — бесцветным голосом процедил Макс, и разноголосый смех, гудевший в зале, моментально начал стихать, — Думаю, пора приступать к решению оставшихся вопросов. Мистер Эткинс, у вас появилось мнение насчёт формального изменения устава и операционного соглашения? — Я поручил ведение данных нюансов мистеру Мартинсу и его помощнику Алвину, — флегматично отозвался Николас и жестом указал на активно кивающего молодого человека азиатской внешности, — Мне кажется, они смогут предельно ясно изложить нашу позицию, — на этих словах Алвин закивал в несколько раз усерднее да так, что казалось, Мия сейчас услышит, как, надрываясь, сдаются его мышцы и связки. — Без сомнений, — хищно улыбнулся Рэймонд, переглянувшись с Фоллом, — Итак, предлагаю начать обсуждения с исходного. Да, спасибо, Джон. — сухо поблагодарил он за переданные Мартинсом бумаги и продолжил: — Передо мной лежит подписанный немногочисленными акционерами протокол собрания совета директоров, в связи с чем не считаю нужным… А Мия не считала нужным слушать ничего, что касается основных контрагентов компании и обслуживающих её финансовых организаций. У неё ведь были более важные занятия. Такие как, например, одним взглядом раздевать и разбирать сидящего перед ней мужчину, что когда-то являлся её личным жизненным ориентиром и смыслом выживания. И только в этом они были взаимны… Фолл невероятно изменился, хоть с первого взгляда это трудно было заметить. Та же длинна волос и тот же их цвет – разве что оттенок изменился, стал естественнее, чуть темнее. То же идеальное атлетическое телосложение, только сейчас Макс был ещё крупнее и крепче, если судить по безупречно сидящему на нём классическому чёрному костюму. И те же небольшие ямочки на щеках. Вот только их приходилось дорисовывать в своей памяти, потому что на его лице не было и намёка на улыбку. Вот, в чём он изменился. Стал строже и жёстче: это видно внешне, если обратить внимание на две глубокие параллельно идущие морщинки меж бровями и на слегка опущенные уголки пухлых губ. Если, прикрыв свои веки, сконцентрироваться на тембре его голоса – огрубелом, рокочущем, металлическом. Если, абстрагировавшись от былого и давно Мией упущенного, увидеть в мужчине напротив властолюбивого бизнесмена, расчётливого дельца. Того, кем он никогда не был и быть не хотел. Вожак. Во всех смыслах. В каждом случайно упущенном жесте руки, в каждом выверенном им слове. С невозмутимой гримасой вселенского спокойствия и грубой мощью в кулаке, держащем в своей ледяной хватке надетый на шею Питерс поводок-удавку. А иначе почему ей так трудно дышать? Соглашение между двумя сторонами было достигнуто меньше через час, что являлось результатом долгих пререканий в течении четырёх предыдущих встреч. В знак формального заключения сделки мистер Эткинс, на время поборовший врождённую ипохондрию, резво протянул руку Фоллу. Традиционное рукопожатие состоялось; ценные бумаги попрятались по кожаным портфелям, а это означало, что скоро мисс Питерс предстоит выдержать самое легкое из всех грядущих испытаний: официально познакомиться со своим бывшим бойфрендом. Сидящий рядом с Мией Джон выжидающе заёрзал на месте и шёпотом произнёс: — Моя милая леди, послушай меня. Сейчас я сведу тебя с мистером Фоллом. Да, он немного странно повёл себя по отношению к тебе, но дай ему шанс. И пожалуйста, — он умоляюще смотрел в глаза девушки, по привычке сжимая её ладонь, — пожалуйста, сделай мне большое одолжение и постарайся остаться в сознании. Ну, или не послать его куда подальше. Когда по истечении пяти минут в огромном зале, привычно резонирующем эхом, остались всего четверо, включая, конечно же, лучшую подругу мисс Питерс – Панику Бешеную, тело Мии начало знатно потрясывать. А что? Ничего удивительного, это была вполне нормальная реакция практически здорового организма на стократно увеличившуюся язву стресса. Тем более, когда эта язва стоит перед тобой во плоти, с надменно приподнятой бровью и едва сдерживаемой победной ухмылкой и ждёт, когда тебя передадут ей в полное и безвозмездное пользование. Надо же, такой ассортимент эмоций на ещё минуту назад неподвижном лице… — Ми-мистер Фолл, как вы и поручали, — Мартинс взял свою подопечную под руку и практически насильно подвёл её – неуверенную и из последних сил упирающуюся – ближе к Максу, — Мия Джоанна Питерс, ваш новый личный секретарь. Трудолюбива, талантлива, отлично выполняет поставленные задачи… Мия не вслушивалась в лестные и положительные отзывы Джона, чувствуя себя пять лет отпахавшей без нареканий стиральной машинкой. Она лишь смотрела в плотоядные серые глаза Макса и безвольно наблюдала за тем, как он по-хозяйски берёт её руку, всё ещё зажатую Мартинсом, и склоняется над ней. — Рад нашему знакомству, Мия Джоанна Питерс. Жду не дождусь работы с вами, — не отрывая от лица девушки своего пронзительного, тяжёлого взора, он оставляет опаляющий поцелуй на тыльной стороне её ладони, — Интенсивной и крайне изнурительной работы. Мия искренне хотела выдать нечто более содержательное, чем хриплое и приглушённое «взаимно», но ничего не вышло. Так, что оставалась радоваться только одному: ей пока успешно даётся выполнение смиренной просьбы Джона. — Я должен вас оставить, прошу меня за это извинить. Мистер Фолл, завтра или, в крайнем случае, в пятницу, я предоставлю вам полноценный экземпляр нового операционного соглашения со всеми правками. Если повезёт, то подпишу его у Эткинса, — Мартинс схватил папку с бумагами со стола и уставился на наручные часы, — Ох, только бы успеть. Нужно ещё догнать Рэймонда и переговорить с ним, — с лёгким недовольством пробормотал он и, лучезарно улыбнувшись девушке, удалился из зала. Едва только стеклянная створка захлопнулась за выбежавшим из помещения мужчиной, Мия отпрянула прочь от Макса на несколько футов, и обогнув длинный по-прежнему отвратительный деревянный стол, уперлась в него ладонями. Такое быстрое и кардинальное изменение обстоятельств, как переход из положения «начальник-секретарь» в позицию «охотник-добыча» не произвело на Фолла неожиданного впечатления. Он ведь так давно этого жаждал. И сейчас этим наслаждался... — Ну что же, мисс Питерс. Помнишь, как пять лет назад ты затеяла эту глупую игру в прятки? — девушка вновь вздрогнула, едва услышав переливы угрожающе низкого тембра его голоса, — Я нашёл тебя, Мия. И теперь хочу сыграть с тобой в кошки-мышки.⋮
Губы плавя в такой ухмылке, Что на зависть и королю, Он наколет на кончик вилки Мое трепетное «люблю». И с лукавством в медовом взоре Вкус божественным наречет. И графу о моем позоре Ему тоже запишут в счет.