Весенняя роза
14 января 2020 г. в 10:09
Я знала, что сегодня Александра пойдет в покои султана и этот момент меня не слишком радовал. Во-первых, я успела если не влюбиться, то как минимум испытать страсть к этому мужчине и мне было неприятно от мысли, что его нужно будет с кем-то делить. Да и венерические болячки, вообще-то, никто не отменял.
Впрочем, я утешила себя мыслью, что наложницы поступают сюда девственницами, а налево ходить им нет возможности, поэтому вероятность заразиться минимальна.
Во-вторых, если я хотела родить ребенка, то одного раза для этого могло быть недостаточно. Откуда я знаю, какая фертильность у этой Махидевран? Может, перед тем, как зачать Мустафу, она не один месяц проводила ночи в покоях своего мужа? Кроме того, говорят, еще Айше периодически ходит к султану. Господи, как хорошо, что у меня есть законная ночь с четверга на пятницу, которую не придется ни с кем делить! Надо бы еще и в другие ночи как-то попадать к султану, вот только как?
Остаточные знания педвузика, усугубившиеся тем, что в университете я столько лет вела исключительно историю России, шептали мне о том, что султану нужно иметь достаточное количество детей, в идеале — мальчиков, чтобы потом кто-то из них взошел на трон. Другие мысли мою голову посещать отказывались. Внезапно я вспомнила обсуждение на кафедре, что валиде отправила Махидевран вместо Саши к султану и это спровоцировало один из конфликтов.
«Нет, такого счастья мне не надо, я лучше спокойно подожду своей очереди», — подумала я и решила, что если валиде предложит мне подобное, я вежливо, но твердо откажусь.
Впрочем, внеплановое свидание с мужем мне не предложили и я из любопытства решила сходить посмотреть на то, как Мария наряжает Шуру. Наложница была действительно красивой, но украшения, конечно, были гораздо проще моих. Вскоре Александру повели в покои султана и мне оставалось только надеяться на то, что она не пробудет там аж целых три ночи подряд и не отнимет у меня право уже послезавтра, если не пригласят завтра, пойти к султану.
Этот вечер я провела сначала в компании свекрови: несмотря на то, что мне не хотелось мозолить глаза Айше, я была приглашена к ним для светской беседы, а потом я немного позанималась с сыном: его должны были отдавать учиться и мне было интересно знать, что умеет мой ребенок. Мустафа оказался довольно умненьким мальчиком, но, вполне естественно, хотел играть, а не заниматься.
«Его без меня всему научат, — подумала я. — Мне педпрактики в школе хватило, все-таки, студентов первого курса нельзя сравнивать даже с девятиклассниками».
Но, как ни крути, одной в покоях было скучно.
«Вот потому у них и много детей, потому что заняться долгими зимними вечерами нечем, — подумала я. — Интересно, а я умею читать?»
Я вышла из своих покоев и прошлась по дворцу в поисках каких-нибудь клочков бумаги с записями или текстов. Но на глаза ничего не попадалось, что было вполне объяснимо. Памятуя, что не стоит лазить в этих стенах одной, потому что может случиться всякое, я неожиданно для себя испугалась и прибавила шаг. На очередной развилке я растерялась и, как назло, никак не могла вспомнить, откуда я вышла. Наугад я повернула направо и очутилась на кухне.
На кухне делать было нечего и я решила скорее уйти оттуда, чтобы, ненароком, не быть заподозренной в воровстве.
«Мало ли что? — подумала я. — Может, не положено тут одной по кухням лазить, а, может, мне это не по статусу. У меня в комнате вон, всегда кувшин с водой стоит на случай, если пить захочется, а у султана в покоях яблоки лежат. Интересно, он успеет их съесть, пока они не сгниют, или не осилит столько?»
Но на кухне лежала та вещица, которая обрадовала меня: список продуктов. Взяв бумажку с арабской вязью в руки, я прочитала, что был куплен рис и булгур.
«Это уже хорошо, теперь я смогу посещать библиотеку и читать», — подумала я, скорее положила бумажку на место и выскользнула из кухни.
На следующий день, вполне ожидаемо, весь гарем обсуждал ночь Александры и Сулеймана, вернее, смерть Шуры и рождение Хюррем.
«Ничего нового», — подумала я.
Несколькими часами ранее мне уже успели донести, что Саша-Хюррем сказала своей подруге Марии, что планирует сделать султана своим личным рабом и провести с ним тысячу ночей. Я поблагодарила Гюльшах за оперативность и, расстроившись, присела на край тахты.
Нет, меня не огорчила эта фраза новоявленной фаворитки, как говорится, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, но мысль о том, что и у остальных могут быть такие же доносчики, меня совершенно не радовала.
«То есть если я, допустим, решу перекреститься, то нельзя быть уверенной в том, что меня никто не видел и об этом не доложат мужу или свекрови», — подумала я.
В голове снова засел выбор между «обустроиться в новом для себя мире» и «жили как свиньи, так хотя бы умрем как христиане». Конечно, мученическая смерть смывает все грехи, кроме ереси и раскола, но проверять это лично было как-то страшновато. Посетовав на то, что у римских святых было гораздо больше твердости в вопросах веры, я пошла читать книгу — султан разрешил мне ходить в библиотеку.
Этим вечером к султану на свидание отправилась еще одна неизвестная мне наложница. Фаворитка, вернее сказать: девушка жила не в общей комнате. Но ей повезло не так, как повезло вчера Хюррем: буквально через час девушка возвращалась обратно в свои покои и, как мне показалось, даже плакала. Понятно, обидно возвращаться к себе так быстро, когда та же Хюррем с первого раза осталась до утра, а потом еще и получила богатые подарки.
На следующий день ожидалась моя супружеская ночь. К этому событию я начала готовиться заранее и долго выбирала платье, в котором выглядела бы неотразимо.
— Госпожа, диадему, — со знанием дела советовала Гюльшах. — Госпожа, какие вы выберете сережки?
Мне нравились советы этой женщины: диадема, которая бы мало подошла к моему прошлому голубому платью, с нынешним розовым гармонировала просто превосходно. Взглянув на себя в зеркало я невольно подумала:
«Настоящая весенняя роза, не зря я выбрала именно это платье».
Вскоре пришло время именно мне идти в покои султана. Пока двери медленно открывались, я прислушивалась к стуку своего сердца: оно билось, как бешеное. Мне было невообразимо радостно от мысли, что я снова увижу своего мужа и я решила очаровать его своей красотой.
Двери открылись. Я прошла покои и очень искренне сказала:
— Повелитель, любящая вас рабыня пришла.
Я поцеловала руку султану, Сулейман поцеловал меня в губы и мы снова очутились с ним на ложе.
Утром, как и положено, я была отослана обратно к себе. Больше всего мне хотелось, чтобы я так и оставалась любимой женщиной султана, чтобы он если притрагивался к другим, то не дольше, чем на час, а лучше — еще быстрее, но здравый смысл подсказывал мне, что Саша-Хюррем или Саша-Настя, как я ее почему-то назвала, вдруг вспомнив «Пацанок», не будет столь доброжелательна, как я.
Жизнь потекла своим чередом: Мустафа начал учиться, а в свободное время сражался на деревянных мечах со стражей, я объясняла своему сыну понятия о добре и зле, усиленно пытаясь избежать примеров из XXI века, однако, вскоре мое настроение было окончательно и бесповоротно испорчено валиде, которая объявила, что сегодня вечером в гареме ожидается праздник.
Я помнила по сериалу, что на этом празднике Хюррем будет вести себя не до конца правильно, но повторять ошибок своей сериальной предшественницы я не планировала.
Двери общей комнаты наложниц открылись и мы с Айше, Хатидже и Гюльфем вошли туда.
Естественно, Сашенька смотрела на меня, как Ленин на буржуазию. Еще бы: за четыре дня дважды сходила к султану. Но я еще раз напомнила себе, что должна вести себя пристойнее своей сериальной предшественницы и сделала вид, будто Хюррем не существует.
Все шло более чем прекрасно, пока валиде решила не позвать Хюррем вниз.
«Не надо, не зови ее, пусть сидит у себя наверху и лопается от злости», — подумала я, но, разумеется, перечить свекрови не могла.
Айше попросила Хюррем станцевать для всех присутствующих, что женщина восприняла, как вызов. Конечно, я не была ни разу в стриптиз баре и не присутствовала при танце семи покрывал Саломеи, но догадываюсь, что что-то общее было в этих трех танцах.
— Достаточно, Александра, — сказала валиде, вероятно, тоже поняв неуместность подобных танцев здесь.
— Мое имя — Хюррем, — резко ответила женщина. — Хюррем, так назвал меня сам султан Сулейман. Неужели так трудно запомнить? Хюррем!
— Какая дерзость, — изумилась валиде. — Ты забыла, с кем разговариваешь, бесстыдница? Стража, увести эту женщину в темницу!
Под крики русской наложницы стража увела ее в подвал. Праздник продолжился, впрочем, особой радости уже не было. Вернувшись в свою комнату, я подумала:
«Не так-то просто изменить канон: не я, так кто-то другой сделает все нужное».