***
Это неизбежно происходит снова, как раз когда воспоминание постепенно отходит куда-то вглубь головы, не крутится навязчиво в мыслях. Это не его вина, на самом деле, потому что Флэш — мудак. Питер ничего не сделал, кроме как защищался, но, к его сожалению, именно отец Бек заворачивает за угол и прекращает драку. А вот отец Бек стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на распростертого на бетонном полу Питера. Это был первый раз, когда Питер увидел его после того инцидента, и больше всего на свете он ненавидит те навязчивые мысли, которые снова буйствуют. Он поднимает голову, замечая, что святой отец приближается. Питер сглатывает. Он попал в дерьмо, причем во многих смыслах этого слова. Флэш отправляется дальше, и Питер слышит настойчивую просьбу присоединиться к отцу Беку в его кабинете. Только это вовсе не просьба, потому что, если бы это было так, у него был бы выбор. Но ничто в его тоне не говорит о том, что у Питера есть этот выбор. Это тот же самый тон, который он слышал, когда отец Бек «просил» потрогать себя после того, как выпорол его. Питер не ослушался тогда и не собирается ослушаться сейчас. Итак, он снова оказывается сидящим напротив отца Бека, и совершенно не может оторвать взгляд от стола, где воспоминание о том, как он склонился над ним, крутится в глубине его сознания. — Драка? Питер, серьезно? — Флэш первый начал, — бормочет он, наконец отрывая взгляд от темной столешницы и сосредоточившись на чем-то более безопасном. На окне, где солнце светит сквозь витражные стекла и виден красочный силуэт Святого, молча оценивающего его. Питер снова поворачивается к Беку. С таким же успехом можно посмотреть дьяволу в глаза. Это был просто толчок, но это не имеет значения. Это не то, зачем он здесь, и он это знает. Они оба это знают. Отец Бек мог бы подойти к Флэшу и избить его до полусмерти, и все равно виноват был бы Питер, потеющий в этом неудобном кресле. Он просто притворяется нормальным, и Боже, вот что это делает с ним. Вот что заставляет его сорваться. — А можно мне просто уйти? Клянусь, конфликтов больше не будет. Лицо Бека застывает, и он пристально смотрит, прищурившись. Просто так, маска исчезла. — Я буду, — Питер сглатывает, — я буду хорошо себя вести. — Я думал, ты уже обещал мне это, — спокойным голосом говорит Бек, но Питер видит, как дрожат его руки. Он складывает их под подбородком. — Но вот вы, мистер Паркер, снова здесь. Это почти похоже на то, что именно этого вам и хочется. Ох, да пошел ты. Питер держит рот на замке, потому что если он его откроет, то, вероятно, именно это и выпалит. — Или нет? — Нет, сэр, — говорит Питер сквозь зубы. Он сжимает кулаки так сильно, что ощущает как в ладони впиваются ногти. — Я хотел бы вернуться в класс. — Ты можешь идти. Ох. Питер разжимает кулаки. Может быть, Бек понимает, как облажалась их последняя встреча. Вот, что они сделали? Это было ненормально и определенно не по протоколу. Он, вероятно, просто пытается спасти свою задницу, и что бы там ни было, Питер будет молчать. Он сам виноват. Он также надеялся, что все это не выйдет дальше этого кабинета, что Бек не станет докладывать о том, как он наказал Паркера. — Спасибо, сэр, — говорит Питер с нервной, вымученной улыбкой и встает. Он ловит взгляд темных глаз Бека и сразу понимает, что все будет не так просто. Это почти заставляет его остаться на месте. — Но после твоего наказания. Ах. Ну вот и все. — Нет, — пытается препятствовать Питер, потому что что-то в нем ломается. Он не может сделать это снова. Боже, это так унизительно. Когда тебя шлепают, как ребенка, это уже достаточно ненормально. Не нормально возбуждаться и покорно идти в руки своего несправедливо-привлекательного монстра-священника во время упомянутой порки. — Ну же, отец Бек. Я даже ничего не сделал. Бек встает. — Положи руки на стол. Ладно, значит, он не шутит. Чем больше он будет препятствовать ему, тем хуже ему будет. Он просто наклонится, ухмыльнется и будет терпеть это, и молиться гребаному Богу, чтобы последний раз. Питер демонстративно снимает с плеч рюкзак и с громким стуком бросает его на пол. Он думает над тем, чтобы спустить штаны, так как это было в прошлый раз, но в конечном итоге оставляет их на себе. Нахуй Бека. Если он хочет, чтобы он разделся, он может сделать это сам. Питер кладет руки на край стола; спина выгнута дугой, ноги раздвинуты, задница выпячена. Бек медленно ходит вокруг него, как хищник, преследующий добычу, и Питер чувствует на себе его взгляд. Он словно оставляет горячий след на его спине. — Я думаю, ты знаешь правила, — тихо говорит Бек. Голос у него хриплый, низкий. Странный. — Спусти штаны. — Тогда снимите их, — говорит Питер, потому что он не должен хотеть этого наказания. Ну что ж, если он просто собирается наклониться и позволить Беку выпороть его, самое меньшее, он должен заставить этого ублюдка действовать по своим правилам. Кроме того, может быть, он помнит, как Бек раздел его в прошлый раз. Так он получит хоть немного удовольствия. — Мистер Паркер, — предупреждает Бек. На мгновение Питеру приходит в голову, что, может быть, он просто отшлепает его так, через брюки. Что, может быть, сказав Беку снять их, он выбесил его. И это действительно смешно. Но затем прямо за его спиной маячит чье-то присутствие, чужой пах прижимается к его заднице, и большие, широкие руки обхватывают его талию, чтобы расстегнуть брюки. Дерьмо. Питер клянется, что чувствует, как Бек дрожит. Его брюки осторожно спущены с бедер, вот они скользят вниз по ногам, и то медленное движение, от которого у Питера кружится голова. Позади него дыхание Бека становится все тяжелее, прерывистым и дрожащим. Питер слышит, как он сглатывает, а затем чувствует, как он отступает. Ну вот и все. Что-то не так, но прежде чем Питер успевает прикоснуться к себе, Бек хватает его за руку. Без предупреждения, просто сильный шлепок, который отдается эхом. Здесь нет ни счета, ни похвалы. Питер вынужден просто закрыть глаза и принимать это снова, и снова, и снова. Один за другим, безжалостно и неумолимо. И Бек выдыхает с каждым из них, что-то шипя себе под нос. Питер забывает считать. Он знает, что его задница вся в красных пятнах. Он помнит, как это выглядело после их последнего сеанса, когда он осторожно снял свое нижнее белье в ванной и взглянул в зеркало. Там, вероятно, уже есть отпечаток в форме руки Бека. По крайней мере, на этот раз он не плачет. Он слишком оцепенел. — Как думаешь, выдержишь еще несколько? — тихо спрашивает Бек, и Питер снова приходит в себя. Его ответ — нет. Его кожа в огне, и уже есть тупая боль, формирующаяся под кожей. Так что ему придется полежать на животе с мешком замороженного гороха, лежащим на заднице. Его ответ — нет. Итак, Питер не может понять, почему он говорит «Да, сэр.» Питер приходит в себя немного позже, стонет в стопку бумаг, сжимая свой член и прогибаясь в спине от каждого шлепка. Это мгновенное высвобождение удовольствия, которое помогает затмить вину за все это. Но как только все закончится, начнется катастрофа. Питер спешит прибраться с коробкой салфеток, стоящей на углу стола Бека. Он избегает смотреть ему в глаза и избегает мягкого тона Бека, когда тот говорит ему, как хорош он был. Он не хочет этого слышать. Он просто хочет уйти.***
Это происходит снова и снова, все чаще и чаще. Питер уже почти придумал алгоритм для этого. Бек оставляет его одного на неделю, иногда на две, а потом зовет Питера в свой кабинет за самую незначительную оплошность. Большую часть времени это все та же рутина. Бек делает вид, что ему наплевать на все эти безумные отговорки, которые он придумал, чтобы вызвать его сюда, а Питер вполуха слушает и устраивается поудобнее на столе. Но в другие дни Бек, кажется, находится в совершенно другом пространстве. Целая другая планета. Он отстранен, глаза пусты, и когда он говорит, это мягко и полно, это похвала. Рука Бека в эти дни становится тяжелее, а когда Питер уходит, кожа на заднице горит. Не то чтобы Питеру было наплевать, но иногда он оказывается на грани того, чтобы спросить, в чем дело. Это тревожно, вот и все. И да, ему труднее кончить, когда Бек выглядит так охуенно правильным. Но это больше не беспокоит его, не так, как раньше. Не так, как это было в первый раз. Иногда он даже ловит себя на том, что мысленно проигрывает их встречи, как в плохом фильме. Скорее, плохое порно. Бек не трогает его дальше порки. Он просто наблюдает, и, возможно, это должно его пугать, но в уединении, в своих мыслях Питер представляет, что происходит дальше. Он изо всех сил старается не думать о тех ночах, когда он возбужден и отчаянно нуждается в собственной фантазии. Они всегда заставляют его чувствовать себя странно и пусто — и он почти выяснил алгоритм для них тоже. Обычно поздно вечером, когда Мэй работает, а Бек не побеспокоит. К тому времени уже легче забыть, какой он двинутый на всем этом. А потом, в свою очередь, легче вспомнить редкие моменты, когда Бек мягок. Моменты, когда Бек нежно заправляет непослушные пряди волос обратно за уши Питера. Моменты, когда он утирает его слезы большим пальцем. Моменты, когда он разделяет личную улыбку и говорит Питеру, что он выглядит красиво. Кто-то щелкает пальцами у него перед носом. — Земля вызывает Питера Паркера, — Нед машет рукой перед глазами. — Чувак, ты в порядке? Питер падает обратно в реальность. А точнее, к затененному месту под школьным навесом, где они с Недом обычно проводят свободное время. Отсюда открывается прекрасный вид на внутренний двор, и он достаточно далеко от столов для обеда, так что старшеклассники, как правило, не обращают на них внимания. Старшеклассники — может быть, но не отец Бек, который выходит из двойных дверей и почти не смотрит на него. Просто быстрый кивок, от которого у Питера все переворачивается внутри. — Да, — бормочет Питер, и это звучит так, словно он за миллион миль отсюда, даже для него самого. Он хватает свой рюкзак и вскакивает на ноги. Его взгляд следует за Беком, когда он проходит мимо них, направляясь к дверям в восточное крыло. К своему кабинету. — Эй, я догоню тебя позже, ладно? — Что? У нас еще есть тридцать минут в запасе. А куда ты идешь? — Нед собирается встать, но Питер останавливает его, качая головой. — Я забыл, что у меня… Э-э… Назначена встреча. — Встреча? Все нормально? — Да, — говорит Питер, отступая назад и ободряюще поднимая вверх большой палец. — Увидимся после школы? Нед кивает, немного ошарашенный таким поведением друга, а Питер поворачивается на каблуках и пытается не бежать в кабинет Бека, чувствуя что-то вроде волнения где-то в животе. Он сам не знает, зачем это делает. Не совсем. Какая-то примитивная часть его мозга просто подавляет весь его здравый смысл. Он не должен был бежать по первому зову для того, чтобы его отшлепали. У него есть неплохой флакон лосьона на его тумбочке, и дрочить в постели так же приятно, как дрочить с Беком, пока он наблюдает. Но у него не было времени на рассуждения. Или, может быть, это Павловская реакция на то, что его игнорируют. Бек всегда ждет его за своим столом, за запертой дверью. Молчит, но ему и не надо ничего говорить. А надо ли? Они оба знают, почему Питер здесь. Он уже закатывает рукава своей рясы священника, а Питер уже бросает свой рюкзак на пол, чтобы расстегнуть ремень. И за запертой дверью они впадают в другой ритм поклонения.