Пляски Кабуки

      Спустя неделю после собрания Чонгук понял только одно — народ труслив до такой степени, что готов верить всему, что говорят вокруг, слепо следуют твоим указаниям, лишь бы не оказаться за бортом. Страх — это тот самый двигатель, что заставляет слабых тянуться к сильным. Уверен, что не такого эффекта ожидал Намджун, когда объявлял о слиянии Домов. — Так и чего ты хочешь от меня? — не поднимая от бумаг головы, спросил Чонгук у мужчины. — Я хочу стать частью твоего Дома, Чонгук-доно, — вновь кланяется новоприбывший Отец одного из кланов. Смех да и только.       Старики приходят обивать его пороги в надежде, что Ямагути тоже решат разделить свое влияние с кем-либо. Позор. — Частью? — усмехается краешком рта Чон и наконец поднимает глаза на мужчину. — А нахуя мне ты и твой дом, который до этого дня пятки вылизывал какому-то вакагасира в Сеуле, лишь бы тот у тебя бары в Корее не отбирал.       Чонгук отбрасывает ручку и откидывается на спинку стула, скрещивая руки на животе. — Ты же понимаешь, что-то, что сделали Мацуба и Адзума — это просто тактический ход одного несчастного вакагасира, что потерял своего хозяина и не более? Мне нет нужды подбирать таких доходяг как ты и твой клан… — Да как ты… — мужчина подается чуть вперед, но видя, как Чимин запустил руку под пиджак, тут же останавливается. — «Как я» что? Смею говорить тебе в лицо, что ты и твой клан — отбросы? Ну, — он пожимает плечами и широко улыбается. — Проще простого. Лишь потому что ты действительно грязь из-под ногтей, ничто, жалкое подобие якудза, порочащее это звание. — Ты еще пожалеешь об этом, — скалится мужчина, подбирая руки в кулаки и отступая назад. — Еще не дорос до того, чтобы быть настоящим лидером.       На такое высказывание Чонгук смог лишь рассмеяться и помахать тому ручкой, искренне надеясь, что более этой рожи в своем доме он не увидит. — Чимин, — бесцветно произносит Чонгук, закуривая. — Скажи, а ты вот каждого недоумка будешь пускать в мой дом, м?       Пак склонился в низком поклоне, пряча глаза. — Простите меня, Чонгук-доно, такого больше не повторится. — Надеюсь, Чимин… — Чонгук выпускает струйку сигаретного дыма. — Очень надеюсь. Кстати, что там с этой бабой?       Чимин выпрямился и вопросительно посмотрел на босса. — Той, что послал Намджун к нашим спермотоксикозникам и вынюхивал информацию уже хер знает сколько. — Пока только стало известно, что она является одним из его генералов. — Ты, блять, серьезно? — Чонгук поднял на Чимина свой тяжелый темный взгляд, щурясь и искренне надеясь, что его вакагасира сейчас действительно решил проявить свои самые веселые стороны, в противном случае, это… — Ты думаешь, что за неделю я бы и сам не догадался, что такое дело Намджун поручит только тому, кому доверяет всецело?       Чон резко встал из-за стола и за два шага пересек комнату. Он костяшкой указательного пальца поднял голову Чимина за подбородок, заставляя того смотреть прямо в глаза. Пак шумно сглатывает, чувствуя, как в горле пересохло, а в голове неприятно зашумело. — Ты серьезно считаешь, что можешь спустя неделю сказать мне, что знаешь о ней только то, что я, блять, и без тебя знаю?       Он не переходит на крик, не повышает голос: его речь сухая, прямая и монотонная. Заставляет нервно дернуться и опустить глаза. — В глаза смотри, — на щеке Чимина заалел след от пощечины. — Я даю тебе один день на то, чтобы найти ее и привести ко мне. Только один день, слышишь?       Чимин, заглядывая на самое дно черных глаз, отвечает свое уверенное «Да». Он привык — Чонгук не терпит слабости, не терпит неповиновения, не терпит проколов. Пак знал, чем закончится эта история с «она его генерал». Также Чимин знал ее имя, знал, что у девки этой нет ни родственников, ни друзей кроме тех, что она обрела в Мацуба-кай.       Пак даже знает сколько ей лет, но отчего-то хочется растянуть тот самый момент, когда Чонгук касается его, стоит рядом и дышит тем же самым спертым воздухом, наполненным сигаретным дымом и чувством превосходства. — А теперь пошел вон отсюда, — Чон развернулся на пятках и отошел к небольшому барному столику.       Чимину, как и всегда, остается только смотреть на широкую спину своего босса, бросать восхищенные взгляды на его профиль, обрамленный слабыми лучами осеннего солнца, что неловко пробиваются сквозь серые тучи.       Как и всегда, ему остается лишь дышать, надеясь, что рано или поздно вокруг закончится воздух — вокруг него, в его легких, во всем мире, — и он погрузится в один прекрасный сон, где он рядом с ним. С самым властным и сильным мужчиной на проклятой планете.

***

— Тору, — Намджун поворачивается к девушке, что следует за ним. — Ничего не слышно о делах Чонгука? — Нет, Намджун-сан, совсем ничего — залег на дно. Уже неделю его прихвостни словно попрятались: ни поборов в наших заведениях, ни шантажа, ни каких-то грязных делишек с его стороны. Странно… — Тэхен, ты уверен, что у Ямагути сегодня встреча с китайской мафией? — Абсолютно, у меня нет каких-либо оснований не доверять своему источнику.       Сегодня Ямагути встречается с лидером группировки из Китая, чтобы заключить сделку на поставку одной из самых крупных партий героина за всю историю. Такого количества наркотиков в Японию не привозили даже во время внутренних диверсий американских солдат в военное время.       Об этом ему сообщил Богом, поклялся, что там будут люди, которые имеют отношение к расследованию дела об убийстве семьи Тэхена.       Безусловно, Ким не столь глуп, чтобы слепо верить словам простой ищейки, однако у того были неоспоримые аргументы: от исхода расследования данного дела зависит независимость Кореи и выход ее из Империи. Двенадцать часов назад — Какого черта, Богом? — Тэхен мелко ежась кутается в широкий воротник пальто. — Мы не могли встретиться завтра? — А что, якудза все же спят? — веселится легавый. — Я думал вы, как вампиры, не спите, пьете кровь простых граждан и завлекаете в свои сети красоточек. — Ближе к делу.       На улице третий час ночи, мелкий дождь вперемешку со снегом, холодный ветер, и Тэхен очень хотел бы оказаться сейчас дома, в кровати. — Завтра люди Чонгука едут в порт, чтобы встретить китайскую банду. Их представлять будет Лу Хань — местная кровавая звездочка, первый поставщик наркоты по всему миру, — настроение Пака резко изменилось, и это заставляет Тэхена дернуться. Но теперь уже не от холода. — Они встречаются там, чтобы заключить сделку о поставке в Корею около двадцати килограммов героина и какого-то еще наркотика. Это будет разрушающих размеров поставка… — Так, погоди, — Тэ потирает переносицу. — Да, наш клан не занимается наркотиками, но нам как бы насрать на то, сколько в итоге этой дряни приедет в Японию. Серьезно, при чем тут я? — При том, Тэтэ, — Богом закурил, — что Лу может знать историю гибели твоих родителей. — Гибели? — нервный смешок невольно вырывается из груди. — Их убили, Богом… — Думаешь, просто так? Твои родители были каким-то образом связаны с той почти забытой историей об одном чинуше, что хотел сбежать из Кореи в военные времена. Их убили не просто так, Тэхен, — сигаретный дым мешается с холодным воздухом, превращая пар в густые клубы. — Это было заказное убийство. — Ч-что? — в ушах резко загудело, голова стала чугунной, а язык прилип к небу. — О чем ты? — Я не могу тебе сейчас раскрыть всех подробностей, Тэхен, — в голосе Богома чувствуется какое-то… сожаление? Ему жаль Тэхена? — Прости. Я действительно хотел бы посвятить тебя во все детали, но не могу. Пока не время… — Что ты знаешь?! — руки сами вцепились в лацканы пальто Пака, и Тэхен силой припечатал мужчину к стене, слегка приподнимая того на носки. — Если ты что-то знаешь, то просто говори…       Злость, та самая — всепоглощающая, терзающая Тэхена столько лет, наконец-то вырывается наружу. Она застилает глаза, неумолимо быстро утягивая за собой в бездну. Он столько лет искал, рыл носом землю, вынюхивал у каждого, даже захудалого бродяги хоть что-то, информацию хоть о ком-то, кто мог знать о случившемся в тот год в Тэгу. Ведь понятно было, что к ним пришли тогда не просто солдаты, не просто военные, голодные до женского — его матери, — тела.       И теперь, буквально чувствуя запах приближающейся разгадки пьянит, кружит голову, заставляя сильнее прижимать Пака к стене, хотя тот, очевидно для соображающего Тэхена, не виноват. — Я знаю ровно столько, сколько нужно, — Пак роняет взгляд на костяшки пальцев, что были прямо перед его глазами. — Отпусти меня, Ким, я все равно не знаю самого главного — мне нужно больше сведений, чтобы я смог ответить на твой вопрос. Вся же остальная информация носит государственный характер. Чтобы ты понимал степень серьезности моих намерений могу сказать только одно — Корея имеет все шансы на выход из Империи, шансы стать независимым государством.       «Независимым государством», — эхом в голове. Тэхен медленно опустил руки и сделал шаг назад, стараясь прийти в себя. — Независимым?.. — полушепотом переспросил Ким. — Именно, — Богом одернул ткань пальто и поправил шарф. — Поэтому, просто приезжай к двум часам дня сюда, — он протянул мужчине клочок бумаги с адресом. — перехватите Ли до людей Чонгука. Как угодно: хитростью, силой, уговорами. Главное — не дай им встретиться. Сейчас       Они приближаются к порту, тому самому, куда прибывают грузовые судна, под завязку набитые контрабандой и наркотиками. Именно здесь чаще всего лидеры кланов принимают грузы, которые не проходят через таможню, которых не видят ни правительство, ни представители правопорядка. — Хосок, видно что-нибудь? — спрашивает Намджун у Чона, который чуть высунув голову из-за угла, высматривал людей Чонгука. — Вижу троих, китайцы. Еще недалеко стоят пять человек — китайцы, японцы или корейцы — не понятно. — Неужели, мы опоздали? — с испугом в голосе спрашивает Чанель. — Не переживай, даже если сюда приехали люди Чонгука, то они не станут размахивать катанами и стрелять по нам. Развязывать открытую войну сейчас не в его интересах, — мягко улыбается Намджун, успокаивая товарища. — Да и к тому, — дополняет Хосок. — Нас здесь тоже не кот наплакал.       Он игриво подмигивает, и даже Тэхен выдыхает расслабленно, вспоминая, что помимо этой группки из Хосока, Тэхена, Намджуна, Чанеля и Тору, есть и другая группа поддержки. А уж там-то самые что нинаесть настоящие, жадные до крови, вояки, которые не дадут в этот день случиться непредвиденному дерьму.       Серое небо плачет мелкими осенними слезами, заставляя людей ежиться и прятать оголенные участки кожи от неприятного ветра. Ким, выдыхая пар, задумчиво посмотрел туда, где тихо, о чем-то переговариваясь, стоят трое китайцев.       Неужели, один из них и правда владеет информацией о гибели его родителей? Неужели, перехватив сейчас Лу Ханя он приблизится, да что там, сделает свой первый шаг навстречу к правде, раскрытию самого горького и трагического в его жизни преступления?       Намджун сделал первый твердый шаг, выходя из укрытия. Троица резко развернулась, наставив на него дула автоматов. — А ну, стоять! — орет первый. — Кто такие? — отзывается второй, привлекая внимание кучки, стоявшей неподалеку.       Намджун поднял в примирительном жесте руки и тут же расплылся в дружелюбной улыбке. — Друзья, — громогласно начал он. — Мы здесь не для того, чтобы помахать кулаками. Мы узнали, что у вас есть замечательный товар, а у нас есть — лучший купец. Потому мы здесь… — Ким Намджун, — слышится со стороны знакомый голос. — А чего это ты заходишь на мою территорию?       Чон Чонгук — как всегда идеален, открытый лоб, с зачесанными на правый бок волосами, темно-серый костюм и такое же пальто, небрежно накинутое на плечи. Тэхен отводит от него взгляд, испуганно замечая, как невольно начинают потеть ладони и тревожно колотится сердце.       Смотреть на этого человека с каждым разом становится все труднее, все болезненнее и… страшнее. Тэхен не может объяснить, откуда берется этот страх. Из-за взгляда темных, цвета самого крепкого в мире кофе, глаз; из-за этих острых черт лица, что превращают молодого мужчину в самого устрашающего в мире якудза; из-за его фигуры — крепкой, подтянутой, всегда облаченной в идеальный костюм? Тэхен не знает, да и уточнять не хочет — страшно.       Чонгук переводит свой взгляд влево, замечая людей Намджуна и, ожидаемо, задерживает его на Тэхена. Расплывается в какой-то детской идиотской улыбке, заставляя Кима передернуть плечами. — Тэхен-а! — переходя на корейский акцент, словно специально, начинает Чонгук. — Ты что же, тоже считаешь, что уводить у конкурента партнеров вот так — это нормально? — Мы никого не уводим, Чонгук, — подает голос Тэхен, запуская руки в карманы темно-синего пальто и ежась от ветра. — Мы пришли поговорить и предложить выгодные условия, которые, возможно, подойдут и для тебя. — И для меня? — Чонгук ерничает, прикрывая игриво пальцами уголки рта. — Это… Это так мило, Намджун-а! Нет, серьезно! Ну что же, давайте же тогда обсудим!       Он делает приглашающий жест в сторону корабля, приглашая подняться на палубу. Намджун благодарно кланяется и смотрит куда-то в сторону, приглашая оставшуюся группу своих людей. — Ох… вау! — открыто смеется Чонгук. — А вы как, это, почкованием что-ли размножаетесь? — Спорами, — скалится Чанель.       Из-за ангаров выходит небольшая группа людей под предводительством Мин Юнги — они идут стройным шагом, излучая энергию уверенности, силы, доминантности. Юнги давно не участвовал в хорошей потасовке, его кулаки, честно сказать, уже соскучились по чужой коже, а уши — по звуку ломающихся костей.       Он ведет за собой группу из десяти человек, что входят в состав сразу двух, а теперь уже одного, кланов. Люди, верные Ким Намджуну, доверяющие его плану. Юнги же, он прост в своих намерениях, он доверяет Чанелю, он верит Тэхену, который хоть и младший, но далеко не глупый парнишка.       Они выходят на открытую площадь, минуя контейнеры. Ким встречается с довольным, по-кошачьи хитрым, взглядом старшего и улыбается в ответ. Потому что с таким хеном ему не страшны ни Чонгук, ни его китайские друзья, ни кто-либо еще, потому что Юнги…       Раздается выстрел, затем еще один и еще. Все вокруг хватаются за оружие и быстро озираются по сторонам. Чонгука тут же прикрывает собой рыжеволосый парень, но Чон толкает его, сбрасывая с плеч пальто.       Тэхен же стоит, как вкопанный, не в силах пошевелиться. Перед глазами только снующие туда-сюда мужики, да Хосок, что со всех ног бросается навстречу Юнги. А старший, он, все еще улыбается, щурит свои, по-кошачьи хитрые, глаза, и оседает на мокрый асфальт.       Звуки выстрелов, кровь, крики Намджуна и Чанеля, что отдают команды одну за другой, координируя движения и без того обмельчавшей группы людей.       Кто-то сбивает Тэхена с ног, заставляя все же прийти в себя и посмотреть вперед — люди прячутся за укрытия и стреляют куда-то за гаражи, даже не видя своего противника. Он оборачивается в сторону палубы, где стоит Чонгук с револьвером руке и точно так же, наравне со всеми, отстреливается. Его Чимин уже со всех ног бежит куда-то в самую гущу событий, разбрасывая врагов направо и налево, словно те и не весят ничего. — Это еще что за хуйня?! — кричит Намджун, когда подбирается ближе к Тэхену. Он тоже видит Чонгука. — Это твоих рук дело? Совсем сдурел?! — Я? — удивленно смотрит на него Чонгук, замечая пустой барабан револьвера. — Возможно, если только самую малость. Но это мы выясним позже, когда я сначала выпущу кишки тем, кто сорвал мне сделку, а затем, — хищно скалится, заглядывая в глаза Намджуну. — Скручу твою голову.       И в этот момент Тэхену действительно не хотелось бы становиться врагом Чонгука, потому что то, с какой страстью в глазах он выхватил катану у одного из подчиненных, и с какой хищной улыбкой на лице он проговорил: «И к тебе я вернусь», пробегая мимо Кима, заставляет все внутренности сжиматься. Все, буквально все, что есть у Чонгука, заставляет Тэхена дрожать.       Трепетать       И теперь Тэхену кажется, что дело не только в страхе. Кажется, к горькому чувству всепоглощающего ужаса добавилось и восхищение. Ким обязательно разберется с этим, но для начала он должен разбить пару лиц тем, кто прямо сейчас пытается добить раненого Юнги-хена.