And the freedom, of falling, A feeling that I thought was set in stone. It slips through my fingers, I'm trying hard to let go, But it comes and goes in waves. It comes and goes in waves And carries us away.
Капли разбиваются о стекла с глухим стуком, разлетаясь неаккуратными брызгами, и стремительно слетают вниз по гладкой поверхности под действием ветра. Джин словно бы убегает от шторма, но тот не отстает, наступает на пятки, точно хочет присвоить себе, будто бы Киму в нем самое место. Отчасти так и есть, парень принадлежит стихии больше, чем сам себе. Его воспоминания соответствуют погоде. Намджун в тот день не пришел его провожать. Когда двери дома Кимов открылись, и на пороге оказалось лишь трое человек, Сокджин не удивился, Юнги бы действительно отгрыз голову Наму, если бы тот уехал с Джином в аэропорт, а Мина оставил во дворе. Поэтому Ким решил, что Джун будет ждать его уже в Инчхоне и не слишком нервничал из-за этого. Он попрощался с родителями, пообнимался с друзьями, а Куки и вовсе затискал до счастливого писка, пообещав, что скоро вернется. Однако, в аэропорту его никто не ждал, а телефон Намджуна оказался «недоступен или вне зоны действия сети». Младший не появился, даже когда Сокджин уже поднимался по трапу самолета, как в лучших сопливых мелодрамах, и Ким сгрыз себе губы до крови, начав переживать за парня. — Намджун в порядке? — первый вопрос, который Джин задал, дозвонившись до Чонгука и рассказав о том, что он долетел без происшествий, даже уже приехал в свою съемную квартирку и выпил чай с хозяйкой. — Мы утром заходили за ним, но его дом закрыт, а машины нигде нет, — Чон на экране телефона неуверенно жевал губу, очевидно, тоже переживая за старшего друга. — Юнги-хен сказал, что вечером никто так и не приехал… Сокджин действительно переживал, Джун не выходил на связь несколько дней, его телефон так и оставался выключенным, а дома не было ни души. Ким начал думать о страшном, о том, что младший попал в больницу или его похитили. Мысли крутились в голове сумасшедшим торнадо, не давая чего-то определенного, только раздражали и пугали еще больше. Все прекратилось двенадцатого сентября, в тот день, когда Намджуну исполнилось девятнадцать лет. Нервы Сокджина просто сдали и он задался целью перебрать всех Ким Кёнмин, которые только есть в Америке. К счастью ли, но их оказалось немного. Уже на шестой странице в фейсбуке он узнал ту самую девочку с фотографии в комнате Намджуна. Не узнать было сложно, ведь фотография была совсем свежая, сегодняшняя, а рядом с милой девчушкой шестнадцати лет стоял ее старший брат, улыбающийся до очаровательных ямочек. Красноречивая подпись «братишка вернулся» говорила сама за себя, а все волнение Кима отошло, словно вода при отливе. Он дрожащими пальцами тыкал по клавиатуре телефона, на автопилоте скинув ссылку на фотографию в общий чат и отключил телефон. Намджун в полном порядке, а Джина просто предали. Ким усмехается своим мыслям, включает дворники, дождь усилился, и теперь потоки воды по лобовому стеклу закрывают обзор, грозя стать причиной аварии. Сокджин не помнит, как в тот день оказался у моря, зато помнит, как раздирал собственное горло в оглушающем крике, как слезы бежали по щекам, сдуваемые только резкими порывами морского ветра, а редкие парочки, гуляющие по пляжу, неодобрительно косились в его сторону. Джину было откровенно плевать на то, что могут о нем подумать, собственная боль раздирала грудную клетку, выворачивая ребрами наружу, а бабочки, некогда щекотавшие своими крыльями, теперь нещадно резали внутренние органы. Кольцо, висящее на тонком шнурке, казалось камнем на шее, неподъемной ношей, грозящей сломать позвоночник, стоит лишь попытаться подняться с горячего песка. Но Джин его не выбросил — рука не поднялась, как и каждый раз после этого на протяжении всех пяти лет. То, что было дальше, Ким вспоминает с нервным смешком, потому что он того времени напоминает себе Беллу из «Сумерек», просидевшую в апатии целую вечность, разница лишь в том, что Джину просидеть не дал Юнги. Способ, которым Мин это сделал, оставлял желать лучшего, но зато сработал, и Ким перестал целыми днями вести себя как зомби и пялиться в одну точку каждую свободную минуту, разбивая себя мыслями о том, что он сделал не так. Однажды Сокджину посреди ночи позвонил плачущий Чонгук, сумбурно болтающий о чем-то, захлебываясь собственными слезами. Ким потратил добрый час на то, чтобы привести младшего Чона в чувства, а через видеосвязь это нереально сложно, у Джина сердце разбилось в тысячный раз от невозможности обнять мальчишку и позволить ему слезами залить свою футболку, лишь бы не в одиночку переживать все это. Когда Куки успокоился, он рассказал, что Юнги окончательно рассорился с родителями собрал вещи и уехал в Тэгу, сказав об этом Чонам, лишь когда уже был в автобусе на полпути к новому месту жительства. С того дня Сокджин каждый день созванивался с Чонгуком, не давая почувствовать себя одиноким и даже не задумывался о том, что ему это помогает тоже. Ким настолько погрузился в учебу и заботу о чувствах Чонгука, что даже не заметил как пришел декабрь. Он бы успешно забыл о собственном дне рождения, если бы не куча поздравлений от их, вроде бы, маленькой компании. В конце месяца Джин не смог прилететь домой. Тяжелая простуда подкосила его ровно за два дня до вылета в Сеул, так что он провел Рождество и день рождения младшего брата валяясь с температурой и жутким кашлем под присмотром хозяйки квартиры, которая тоже осталась одна, потому что ее дочка не смогла приехать из-за работы. Впрочем, Чимин и Тэхен прилетели на каникулы, так что Чонгуку не было так одиноко, хотя макнэ продолжал звонить старшему каждый день, чтобы узнать о его самочувствии. В феврале Джин смог выбить у своего университета недельное освобождение от занятий и прилетел в Сеул, чтобы поприсутствовать на выпускном Чонгука. Младший до последнего не знал, что его хен прилетит, так что будучи на сцене и разглядев Сокджина в толпе, он едва устоял на месте, борясь с желанием побежать к старшему, даже если пропустит торжественное вручение собственного сертификата. Однако, когда выпускников отпустили со сцены, Чон ураганом пробежал мимо гордых родителей, чтобы с разбега броситься к Сокджину в объятия и почти сбить его с ног. В тот день, Хосок на официальную часть опоздал, потому что его с пар не отпустили, но он извинился перед макнэ, притащив его любимых сладостей и пообещав вместе сходить в кино в ближайшее время. Они провели эту неделю фактически не расставаясь и сделали миллион фотографий, даже сняли пару видео на камеру, которую компания подарила Чонгуку на день рождения. Последний семестр выдался особенно сложным и Джин фактически не спал, разгребая завалы по учебе и дописывая диплом, так что никто не был удивлен, когда после защиты у него просто не осталось сил лететь в Сеул. Для него снова увидеть летний город было выше собственных возможностей, воспоминания и так душили похлеще затягивающейся петли, ведь летом у него по сути не было никаких забот, которыми можно было бы забить голову. Сокджин часто ходил к морю, почти никогда не плавал, но много думал, иногда разрушал себя до основания, вспоминая еще не отжившие события лета, точно также как сегодня на пляже. Он получил очень много фотографий от Тэхена, где парни вновь проводили время вместе и наведывались в такие знакомые места. На фотографиях не хватало всего трех человек. Сокджин часто созванивался с Юнги, они вновь болтали часами, как в свое время ночами на крыше школы, только теперь их разделяли миллионы километров и часовые пояса. Джин так ничего ему и не рассказал, Киму хватало грустных взглядов Чимина и подбадривающих смс, ведь Пак единственный кто знал, что произошло с чувствами хена, Сокджин ворчал, но, если честно, был ему очень благодарен. Осенью Джин устроился на первую в своей жизни работу и снова выпал из жизни на целых два года. У него теперь не было каникул и имелось в три раза больше обязанностей, так что общение с друзьями и родителями свелось в звонки по выходным и короткие смс с поздравлениями по праздникам. Свои отпуска Ким проводил также в Канаде, просто валяясь целыми днями на кровати в новой съемной квартирке, что поближе к работе и залипая на очередные нелепые сериалы, где у всех все просто прекрасно до тошноты. Спустя два года, фирма, где работал парень открыла свой филиал в Пусане, и Джин, не задумываясь даже, подал документы на перевод. В Корею хотелось безумно. Тот месяц, который Джину выделили на переезд из Канады и оформление на новом месте парень провел в Сеуле с родителями и прилетевшим братом. Тэхен тогда чуть ли не до синяков забил брата подушкой, за то, что тот снова пропал на два года, младшего Кима за ноги оттащили смеющиеся Чимин и Чонгук, в то время, как Хосок просто ржал в лежа на полу. В тот же месяц они всем скопом поехали к Юнги в Тэгу, первый раз наведавшись к нему целой толпой. Мин ворчал, что не прокормит эту шоблу и спать они будут на полу, но, очевидно, был безумно рад увидеться со всеми друзьями. Они и правда спали на полу все вместе, слушали песни, которые пишет Мин и пророчили ему великое будущее известного композитора. Сокджин готов поклясться, что это были лучшие дни за последние несколько лет. Вскоре Джин снова вернулся к работе и переехал в Пусан окончательно, теперь уже чаще приезжая на выходные и праздники к родителям, иногда совпадая отпусками с каникулами Тэхена, что только радовало младшего. Так и прошли еще два года их жизни. Сейчас у Сокджина снова отпуск и он едет, чтобы провести его в доме родителей, скоро должны прилететь Чимин и Тэхен, они только недавно получили дипломы после пяти лет упорного труда. Также собирался приехать Юнги, на новой студии у него график более чем свободный, так что он решил наведаться в Сеул, чтобы вновь собраться старой компанией. Хосок пообещал что-то придумать, чтобы слинять с работы на недельку-другую, а Чонгук снова учится, мальчишка закончил старшую школу с отличием и поступил в университет два года назад, сейчас у него третий курс, один из самых сложных, но Куки прекрасно справляется. Все в компании им ужасно гордятся. Намджун за эти годы ни одного сообщения не написал. Ким исчез, словно его никогда и не было, будто был призраком, которого видел только Сокджин, о нем иногда вспоминали вскользь, между делом, в диалоге или пересматривая старые фотографии, но никто не мог ничего сказать. Чимин же быстро переводил тему, заботясь о чувствах Джина, не позволяя воспоминаниям причинить боль. Пак и правда очень заботливый и внимательный, вот только он не знал, что старшему не нужно напоминать о Намджуне, он и так никогда не покидает его головы, только кольцо в кармане начинает жечь кожу, даже через ткань, стоит кому-то произнести имя прежнего владельца. Сокджин доезжает до дома довольно быстро, прекрасно ориентируясь на знакомых улицах, ворота его двора открыты, специально, чтобы не пришлось выходить и открывать самому. Ким заезжает внутрь и краем глаза видит родителей, вышедших на летнюю веранду, дождь все еще сильно бьет каплями по крыше машины, так что парень решает, что ворота можно закрыть и позже. Джин подхватывает вещи из машины и быстро идет к дому, стараясь не подскользнуться на мокрой от дождя траве. Объятия родителей как всегда самые теплые на свете, возвращают в детство и избавляют от всех проблем, будто их не было вовсе. Уже не хочется рассказывать про завал в офисе, начальника придурка и «дружный коллектив», больше напоминающий клубок ядовитых змей. Поэтому Сокджин просто пьет чай на кухне и слушает о том, что мама посадила какие-то новые лилии, которые цвели до самого сентября, отца повысили на работе, а еще нужно будет обязательно съездить в Танджин к бабушке с дедушкой, они ужасно соскучились по своим маленьким-взрослым внукам. — Когда Тэхен прилетает? — Джин улыбается с последней реплики мамы, он сидит уже в домашней одежде на своем любимом стуле на кухне, хочется болтать ногами, как он часто делал, когда ему было пять, но теперь ноги твердо стоят на полу и болтать ими не получится при всем желании. — Завтра у них с Чимини вылет, — мама тоже улыбается и пододвигает сыну плетеную корзинку с печеньем, она немного недовольна тем, что Джин отказался от еды, но парень действительно не голоден, даже не смотря на пять часов пути. — Мне звонил Юнги. — Он должен приехать завтра утром, — кивнул парень, Мин договорился остановиться в доме у Кимов, потому что появляться в собственном не захотел, все же он расстался с родителями на не очень хорошей ноте, да и контакт не поддерживал от слова совсем. — Юнги сказал, что будет снимать квартиру с каким-то другом, которого привез из Тэгу, — женщина покачала головой, но увидев что Джин нахмурился, продолжила. — Боится, что его родители быстро узнают, что он у нас дома и придут устраивать «семейные драмы», Юн-и так это назвал. — Он не говорил, что собирается привезти кого-то из своих друзей, — Сокджин чуть склонил голову, по правде говоря Юнги ничего и не рассказывал о своих новых друзьях, говорил только о парнях со студии, с которыми неплохо общается, но везти кого-то с собой в Сеул, чтобы познакомить со старой компанией, совсем не в его духе. — Может быть, он завел девушку и решил ее с вами познакомить, но не хочет портить сюрприз, — женщина пожала плечами, повернув голову в сторону звонящего телефона Сокджина, лежащего на столе рядом с парнем. — А вот и Юнги, — хмыкнул Ким, даже не пытаясь встать из-за стола, нет ничего страшного в том, что мама услышит их разговор, Джину иногда кажется, что она созванивалась с Мином чаще, чем с собственным сыном. — Привет. — Привет, приехал уже? — Юнги, судя по голосу, улыбается, а дождь стучит по стеклу, где-то на заднем фоне, значит друг тоже уже в Сеуле. — Да, недавно, — начинает Джин и уже планирует спросить вежливое «а ты?», когда его перебивают. — Отлично, дуй на наше место, мы тоже скоро подъедем, — Мин даже не дает Сокджину высказаться или элементарно спросить «мы — это кто?», просто сбрасывает звонок, заставляя старшего тяжело вздохнуть. — Он всегда был таким? — Джин задает вопрос, скорее сам себе, чем матери, которая тихонько посмеивается. — Всегда, — вместо всех отвечает отец, появившийся на кухне, до этого он чем-то занимался в гараже. — Поедешь на своей машинке или возьмешь пикап? — Ты его еще не продал? — у Сокджина сердце в пятки уходит, стоит родителю напомнить об этой машине. Ким не садился за ее руль все пять лет, даже не приближался, слишком больно было вспоминать о том, сколько всего с ней связано. — Нет конечно, он же твой, — мужчина улыбается уголками губ, вытаскивая с полки ключи и бросая их сыну. — Я ездил на нем пару раз, но ничего не трогал, там все как было, даже какие-то фотографии в бардачке оставались, кажется. Сокджин сглатывает, он слишком хорошо помнит, какие именно фотографии там остались, те что они с Джуном сделали в последнюю летнюю ночь, которую парень провел в Сеуле. Там не было ничего непристойного или пошлого, они просто фотографировались вместе, а на шее Джина расцветали яркие засосы. Ким не знает, почему решил оставить эти фотографии в Корее, может быть просто забыл их забрать. Это оказалось большой ошибкой, ведь если отец видел эти карточки, то… — Я их не смотрел, просто открыл бардачок, а там их штук десять валяется, — мужчина правильно понимает внезапную бледность сына и спешит опровергнуть его опасения, а Сокджин только кивает. Если бы папа и правда видел фотографии, он бы не говорил об этом так спокойно, так что остается ему только верить. Парень смотрит на ключи в своей руке и чуть сжимает их. Пять лет достаточный срок, чтобы перестать впадать в истерику от воспоминаний? Сокджин искренне надеется, что да. — Я возьму пикап, — уверенно говорит он, поднимаясь из-за стола. — Нужно будет доехать до заправки. — Я залил в него бензин только что, — отец улыбается, а парень обнимает его, благодаря, и быстро убегает на второй этаж, чтобы одеться теплее, погода все же не радует.***
Сокджин подходит к автомобилю очень медленно и осторожно, словно это не кусок железа, а живое существо. Хищник, способный наброситься на парня и разодрать его в клочья, ощущается это именно так. Однако пикап не набрасывается, он стоит неподвижно, пока Джин подходит и открывает водительскую дверцу. Салон пахнет чистотой и совсем немного воспоминаниями, сердце колотится, как бешеное, но парень пытается глубоко дышать, чтобы усмирить его темп. Руки ложатся на руль, оглаживают жестковатую, чуть стертую кожу и это, вопреки всему, успокаивает. Ким поворачивает голову в сторону пассажирского сидения, легким фантомом пролетает воспоминание об улыбающемся Намджуне на том самом месте, он закрывает половину лица камерой, пытаясь сфотографировать своего, без пяти минут, бойфренда. Сокджин невольно переводит взгляд на бардачок, где должны лежать эти фотографии, дрожащая рука тянется сама, раньше, чем Джин решает, хочет ли он видеть их сейчас. Судя по всему, хочет. Парень открывает бардачок и достает из него неаккуратный ворох карточек, их явно больше десятка и Ким хмурится, потому что должно быть их явно меньше. Парень переворачивает фотографии и брови его взлетают вверх — они не те. На карточках Тэхен и Чимин валяющиеся в обнимку на траве, Чонгук со скейтом в руках, Хосок на фоне заката и еще много каких кадров, но тех самых карточек, словно и не было. Сокджин перебирает их с недоумением, каждый раз предвкушая что вот за этой фотографией Тэхена, катающегося на спине Чонгука, обязательно начнутся те кадры. Но они не начинаются. Вместо этого там фотография Чимина на водительском сидении пикапа, он что-то вкладывает в откинутый козырек. Ким знал, что младшие брали пикап, Чимин сдал на права еще на втором году обучения, Джин был не против, а о фотографиях в бардачке даже не подумал. Парень с замиранием сердца откладывает фотографии назад, и тянется к солнцезащитному козырьку. Стоит ему его опустить, как на колени падает аккуратный бумажный конверт, квадратной формы. На обратной стороне ровный подчерк Пака и лаконичная подпись «только для Ким Сокджина». Старший откидывается на сидении, едва приоткрыв конверт, потому что видит там стопку из нескольких карточек, улыбка сама лезет на лицо, потому что Пак Чимин — заботливый и очень предусмотрительный мальчишка, которого обязательно надо отблагодарить. Джин не смотрит фотографии, но кладет конверт во внутренний карман куртки, больше он их на виду не оставит.***
Сокджин думает о том, что все это уже было с ним когда-то, он стоит у самого края заброшенного класса, глядя на виднеющийся город ощущая ярчайший приступ ностальгии. Разница лишь в том, что сейчас не начало июня, а Чимин и Тэхен не возятся на заднем плане, вытаскивая из пакетов еду и раскладывая ее на импровизированном столе. Прохладный осенний воздух заполняет легкие, побуждая глубже дышать, это помогает не провалиться с головой в новый круг воспоминаний о том, что произошло пять лет назад. — Давно не виделись, хен, — Юнги подходит почти бесшумно, как всегда, и в этот раз Сокджин вздрагивает, он не услышал приближения парня из-за ветра и все еще сеющего дождя. — Напугал, — Джин поворачивает голову и отвечает на протянутую руку Мина рукопожатием, правда потом почти сразу притягивает младшего в объятья, он сильно скучал, ему можно. Парень отвечает, сильно сжимая ребра Кима, словно пытаясь их сломать, но Джин только фыркает. — Я не один приехал, — проговаривает Юнги отстраняясь и чуть кивает в сторону пространства, находящегося за их спинами. Сокджин улыбается, стараясь выглядеть максимально дружелюбно, раз уж Юнги действительно привез своего друга или даже девушку, как предположила мама. Ким оборачивается готовясь к новому знакомству, но замирает как вкопанный, стоит ему встретиться взглядом с глубокими карими глазами. Слишком знакомыми. Руки повисают вдоль тела, как плети, неспособные хоть немного подняться. Дрожь пробегает по телу неприятной волной, а где-то в глубине головы снова сиреной орет истеричка, которую Сокджин не слышал уже добрых пару лет. — Розовые волосы, до сих пор? — срывается с губ, одновременно с тем, как Ким неосознанно делает шаг вперед, чтобы теперь быть на расстоянии вытянутой руки с человеком, стоящим напротив. За пять лет этот парень сильно изменился, стал намного выше, шире в плечах и в целом перестал быть худощавым подростком, даже стрижку сменил, на безумно идущую, вот только цвет остался все таким же едким и неестественным. — А у тебя все еще широкие плечи, хен, — Намджун смотрит теперь чуть сверху вниз, а улыбается все так же, с ямочками, и Сокджин тянет губы в улыбке в ответ тепло и искренне. Кима окутывает знакомое чувство дежавю, а в голове словно ураган пролетают все воспоминания того лета, словно и не было этих пяти лет. Они снова рядом. Джин счастливо улыбается целых полторы секунды, прежде чем одним точным движением впечатать свой кулак в нос младшего. Намджун отшатывается от удара и зажимает рукой пострадавшую часть лица, сквозь пальцы начинает сочиться ярко-алая кровь. Сокджин встряхивает рукой, сгоняя напряжение с пальцев, нос он младшему не сломал, но больно сделал, это точно. Опешивший Юнги подлетает к старшему, оттаскивая в сторону, но Джин и не хотел бить еще, хотя нутро буквально выжигает гневом. Ким злиться за предательство, за молчание, за то, что объявился вот так просто, все то, что копилось внутри пять лет сейчас закипает лавой по венам. — Ты что творишь?! — Мин шипит преграждая путь Киму, а сам Джин и не заметил, как снова попытался приблизиться к Намджуну, видимо, чтобы продолжить начатое. — Все в порядке, я заслужил, — младший запрокидывает голову, пытаясь успокоить кровотечение, однако это не помогает и через пару секунд он сплевывает немного крови, вытирая губы рукавом. — Зачем ты его притащил сюда? — цедит Джин сквозь сжатые зубы, поворачивая лицо к Мину, чтобы заглянуть ему в глаза. — Чтобы вы поговорили, а не били морды друг другу, — в той же манере отвечает Юнги, и Сокджин злится теперь и на него, потому что парень даже близко не предполагает, что между ними произошло, но лезет, чтобы «все исправить». Ким уже открывает рот, чтобы вылить на Юнги все, что он думает о его игре в великого миротворца, который на самом деле не понимает ни черта, но слова застревают в горле, когда он смотрит Мину в глаза. Он знает. Юнги все знает, это отчетливо читается по выражению его лица. — Он тебе рассказал, и ты решил помочь ему, — выдыхает Ким, издав тихий смешок, Сокджин злится и стряхивает руки друга с себя. Он ожидал, что Юнги встанет на его сторону, но видимо ошибся. — Я знал уже давно, — спокойно говорит Мин, совершенно не нервничая, он больше не удерживает Джина, но все еще готов схватить, если тот снова полезет в драку. Намджун все еще стоит в стороне, пытаясь смыть кровь с лица водой из маленькой бутылочки. — Откуда? — Сокджин сощурил глаза, он не думал, что Чимин мог выдать Юнги эту тайну специально, ведь Пак не рассказал об этом даже Тэхену. — Сам такой же, — хмыкнул Мин и на секунду на его лице появилась кривая ухмылка. — Сложно было не заметить как вы смотрите друг на друга, может быть и не понял, если бы сам не чувствовал то же. — Ты был влюблен в парня? — глаза Джина расширяются до невозможных размеров, он никак не ожидал получить такое признание от лучшего друга, ведь Мин ни разу не давал ни малейшего повода, чтобы усомниться в его ориентации. — Я и сейчас в него влюблен, — выдохнул младший, почесывая затылок. Сразу видно, что ему неловко говорить об этом, но Ким слишком шокирован, чтобы думать о неловкости друга. — Почему ты мне ничего не рассказал? — Сокджин задает вопрос и прикусывает язык под насмешливым взглядом Юнги. Ну да, будто он тоже рассказал Мину о своей маленькой проблемке с Намджуном. Можно считать, что они квиты, ну и придурки. — Это не взаимно, — тихо выдыхает младший, но Джин все равно слышит и закусывает губу. Он совершенно забыл про Джуна, который где-то в стороне уже кое-как остановил кровь и пытается оттереть разводы с лица носовым платком. — Я думал ты был влюблен в Давон, — пытается пошутить Сокджин, ему становится неловко от этого разговора, парень одновременно и хочет, и не хочет знать, в кого так сильно втрескался Юнги, подсознательно боится, что в самого Джина, такой груз вины Ким на себя брать просто не в состоянии. — Давон уехала, — Мин поводит плечами, бросает беглый взгляд на старшего и отступает на шаг, словно увеличивает дистанцию между ними. — А Тэхен попросил меня, научить его стоять на доске. Тэхен. Имя младшего брата отдается в черепной коробке звонким нестихающим эхо. Человек, в которого Мин Юнги влюблен около десяти лет, это Тэхен. В голове данный факт не желает укладываться, по-прежнему звуча как что-то нереальное, потому что Джин в глубине души был готов услышать имя любого человека в их компании, даже свое собственное, но никак не имя Тэ, которого Мин, казалось, даже всерьез не воспринимал, постоянно подшучивая и подначивая мальчишку. Ким решает взглянуть на друга, ожидая увидеть в глазах задорные огоньки, намекающие на то, что старшего обманули, как младенца. Однако Юнги смотрит настороженно, словно ждет удара, но его не следует, вместо этого Сокджин глубоко вдыхает и медленно выдыхает, пытаясь собраться с мыслями. Они ведь совершенно не с этого начали. — Зачем мне нужно поговорить с ним? — Джин коротко указывает взглядом на Намджуна, желая вернуться к первоначальной теме. Гнев уже спал, но Киму не стыдно, за то, что он врезал младшему, тот ведь и правда заслужил. — Ты знаешь далеко не все и считаешь его последней скотиной, но это не так, — Юнги чуть улыбается, понимая, что лед тронулся и есть шанс, что парни поговорят и, возможно, оба останутся без более серьезных увечий, чем есть сейчас. — Откуда мне знать, что он не навешает мне лапши на уши, просто, чтобы вернуться в компанию? — Джин складывает руки на груди, приподнимая бровь. Намджун, словно почувствовав, что говорят о нем, напрягся, но все еще не сделал и шага ближе. — Я подписываюсь под каждым его словом, этого достаточно? — Юнги копирует позу друга, выглядит это комично и нелепо, отчего оба сдерживаются, чтобы не засмеяться. Сокджин только кивает, понимая, что поговорить бы пришлось в любом случае, а раз уж есть такая возможность, то лучше выяснить все как можно скорее. Мин поворачивается к Намджуну и мотает головой, призывая его подойти, и тот неуверенно двигается с места. — Я не буду тебя больше бить, но и извинений не дождешься, — Сокджин смотрит на младшего холодно, хотя внутри бурлят смешанные чувства. Теперь, когда Юнги сказал, что Намджун не такой мудак, которым Джин его считает, из своей норы потихоньку начала вылезать непрошенная надежда, а за ней следом тащится тушка уже давно погибшей в мучениях любви. — Я и не рассчитывал, — Ким мягко улыбается, на его повзрослевшем лице ямочки видны еще лучше и смотрятся даже органичнее. Сокджин готов поклясться, что хладный трупик любви только что дернул задней лапкой. Хотя, наверное, ему показалось. — Пожалуй, оставлю вас наедине, заодно перехвачу Хосока и Куки, спускайтесь как закончите, — Юнги кивает собственным мыслям и разворачивается на пятках, противно скрипя маленькими обломками под подошвой. — Постарайтесь не убить друг друга. Юнги уже доходит до дверного проема, отделяющего его от лестницы и оборачивается, гаденько улыбаясь. — И не трахайтесь на диване, на улице не май месяц. Мин скрывается за секунду до того, как в дверной проем врезается полупустая бутылка с водой. Юнги просто мастер создания идеальной атмосферы для разговора, ничего не скажешь. Сокджин чувствует, что у него горит лицо, уши и даже, кажется, шея. Он боится поднять взгляд и столкнуться с глазами Намджуна. Однако младший пару раз кашляет в кулак, привлекая внимание, и Джин смотрит на него из-под челки. Лицо у Наджуна такое же алое как у старшего, если не больше, забавно контрастирует с нежно-розовыми волосами и темной курткой. — Может присядем? — тихо предлагает Намджун, указывая взглядом в сторону их импровизированного стола, и Джин кивает в ответ первым, сдвигаясь с места и присаживаясь прямо на столешницу. Ким устраивается рядом, какое-то время между ними висит неловкое молчание, нарушаемое лишь постукиванием дождя и шелестом деревьев не до конца сбросивших листву, кажется, даже дыхания парней не было слышно. — Юнги сказал, что ты должен мне что-то рассказать, почему молчишь? — выдыхает Ким, продолжая изучать пейзаж за пределами класса, пытаясь заметить приближающихся Хосока и Чонгука, которые должны были прийти с минуты на минуту. — Собираюсь с мыслями, — хмыкает Намджун, также не поворачивая головы к старшему. — Мне казалось, пяти лет было достаточно, — язвит Джин, понимая, что задевает, но ему можно, он вообще-то преданный и оскорбленный до глубины души. Намджун хмыкает, понимая, что камень в его огород вполне обоснованный и сказать в общем-то нечего. — Мои родители развелись около пяти лет назад, — начал младший, глубоко вздохнув, история явно для него неприятная, но рассказать ее следует, поэтому Джин затих, обещая себе не перебивать парня и не задавать вопросов до самого конца. — Был долгий бракоразводный процесс, дележка имущества и нас с сестрой поделили тоже. Кенмин осталась с мамой в нашем доме в США, а я с отцом вернулся в Корею. Папа работал целыми днями и дома появлялся только ночью… В голове Джина тут же возник дом Намджуна, неживой, будто сошедший со страниц журнала, в котором не было личных вещей, фотографий и даже запаха. Теперь он понимал почему, ведь фактически там жил только Джун, но судя по всему парень проводил все свое время либо на заправке, либо в своей комнате. Что-то щелкнуло в голове Кима, и он хотел ударить себя ладонью по лбу, потому что наконец-то сложилась одна деталь, которая не давала покоя. В доме было всего две спальни: родителей и Намджуна, а комната для Кенмин даже не была предусмотрена, как же Сокджин сразу не заметил этого? — Сначала, все было нормально, но потом у моего отца начала съезжать крыша, он стал кричать на меня по любому поводу, даже если я просто уронил палочки. Меня это пугало, но я думал, что у него просто сложный период, ведь он переживал развод, хотя мне не следовало его оправдывать, ведь я так же переживал это, как он, кажется, даже болезненнее, — Намджун сцепляет пальцы в замок и поджимает губы. — Дальше все стало только хуже, отец не просто срывался на крик буквально из-за всего, он начал применять силу. Я получил пощечину за то, что оставил чистую чашку на раковине, и это было далеко не самое страшное. Я стал избегать его: приходить раньше и закрываться в комнате, ночевать вне дома, в гараже или где придется. Перед глазами Сокджина проносится тот день, когда они ремонтировали пикап. Разбитое лицо Намджуна отчетливо отпечатывается на подкорке, и старший сглатывает вязкую слюну. — В тот день, когда я познакомился с тобой, я отказался поехать не потому, что ты был мне неприятен, а потому, что мой отец наверняка поджидал моего возвращения, а я не хотел выглядеть на следующий день, как побитая собака, не перед парнем, который мне понравился, — Намджун бросает беглый взгляд на старшего, чтобы уловить реакцию, и он ее видит, Сокджин на несколько секунд перестает дышать. — Тогда я выпросил у Исыль ключи от подсобки и ночевал там. Я знал, что Юнги расскажет тебе правду, догадывался, что ты обидишься на меня, уже начал придумывать как буду извиняться, но ты устроился работать к нам и сразу стал нормально общаться со мной, я о таком и мечтать не мог. Когда ты выходил ко мне сначала, потому что тебя выгоняли, а потом и по своей воле, я был безумно счастлив. Даже тот идиотский поход в бар я храню как одно из самых ценных воспоминаний, ведь тогда я почти решился тебя поцеловать, только струсил в последний момент. Намджун смешливо фыркает, а Ким все еще не дышит, пытаясь переварить полученную информацию и осмыслить. Неужели, младший и правда переживал насилие не говоря никому не слова? Сокджин слишком шокирован этим, чтобы обращать внимание на то, что Джун был влюблен в него намного раньше, чем Джин осознал собственные чувства по отношению к Киму. — Мы стали сближаться и я понял, что пропал, когда увидел тебя у себя дома в своей одежде, знаешь, я никогда не любил это место, не называл его домом, но в тот вечер я подумал, что мог прожить там вечность, если бы только ты тоже остался, — Намджун говорит это спокойно, а Джин пялится на носки своих ботинок, он хочет спросить о том, что тогда случилось на лестнице, но решает держать слово и не перебивать младшего. — Я выпил много тогда, стал смелым, даже предложил тебе спать в моей комнате, не хотелось, чтобы тебя во сне обнимал кто-то, даже Тэхен. Не смейся, но я ревновал тебя буквально ко всем. — Тогда на лестнице…? — Сокджин не смеется как и попросил Джун, но все же нарушает свое обещание, ему слишком хочется узнать. — Я понял, что ты хотел меня поцеловать, но просто остолбенел, а на утро ты вел себя как обычно, я подумал, что это алкоголь так подействовал на тебя, — вот теперь Джину хочется смеяться от всей этой идиотской ситуации, они были просто двумя влюбленными идиотами, которые в упор не замечали чувства друг друга или не хотели замечать. — Почему ты не пришел в последний день? — вопрос сам срывается с языка раньше, чем ким успевать подумать о нем как следует. Парень сразу прикусывает язык, но это не помогает, ведь вопрос уже повис в воздухе. — Когда я вернулся домой, после нашего…кхм, свидания, — Намджун подбирает слова, а старший чувствует, как понемногу краснеет, вспоминая их последнюю совместную ночь, сейчас она видится ему особенно ярко. — Отец не спал, он неплохо отыгрался на мне, когда увидел засосы и запер в комнате без телефона и ноутбука на несколько дней. Я просто не мог написать тебе или кому-то еще, я был так разбит, знал, что ты наверняка возненавидел меня, но ничего не смог сделать. — Я сходил с ума несколько дней, думая что с тобой что-то случилось, — Сокджин поджимает губы, отрываясь от разглядывания ботинок и переводя взгляд на младшего. — Но потом я увидел твое фото у Кенмин, подумал, что ты вернулся в штаты к человеку, которого любишь. — Сестра и была тем человеком, которого я люблю, — Намджун говорит это довольно тихо, но Джин слышит его. — Я, действительно, был в США на мой день рождения, потому что так захотели мама и Кенмин, да и я тоже. На неделю я остался без общества отца, но мне не хватило духу написать тебе, никому из вас. Позже вместе с отцом я переехал в Японию, потому что ему предложили работу там, и я прожил с ним до своего совершеннолетия. Как только срок опеки отца надо мной закончился, я в тот же день улетел к маме и сестре, а потом написал Юнги. Мне показалось, что он сможет меня выслушать и понять, он и действительно выслушал, правда перед этим заблокировал три номера, с которых я звонил и обложил меня трехэтажным матом. Намджун усмехается, и Джин тоже не сдерживает смешок, потому что такое поведение вполне в стиле Мина. — Я восстановился в университете, мама настояла, поэтому задержался в штатах еще на пару лет, хотя Юнги всеми силами пытался уговорить меня вернуться в Корею, он многое мне рассказывал о тебе, поэтому я знаю, что с тобой происходило в общих чертах за эти годы и мне правда жаль, — Намджун не смотрит на старшего и поджимает губы, он будто хочет что-то спросить, но не решается. Сокджин замечает это, однако помогать парню явно не спешит, обдумывая всю полученную информацию. Выходит, что Намджун не так уж и виноват во всем случившемся, разве что в том, что не смог вовремя собрать остатки мужества в кулак и хотя бы позвонить. Ким уверен, он бы поорал, поистерил, но они бы что-нибудь придумали, если бы это произошло пять лет назад. Что делать теперь? Вопрос без ответа. С одной стороны, Сокджин младшего не ненавидит, да и не ненавидел никогда, злился сильно, но не до ненависти. Злости уже нет, только горечь по потерянному времени и легкая обида на судьбу. С другой же стороны, влюбленность Джина прошла. Она забылась с годами покрылась пылью и вовсе не подает признаков жизни, разве что сейчас в присутствии Намджуна едва подергивает лапкой, скорее просто напоминая о том, что когда-то была. Все сложно и решить что-то в одиночку, Ким просто не в силах. — Хен, что будет дальше? — Намджун все-таки задает вопрос, но старший ответ на него не знает, поэтому просто пожимает плечами, это все на что хватает сил. — Ты все еще злишься на меня? Ненавидишь? — Нет, не ненавижу и не злюсь, — Сокджин отвечает как есть, он видит, что в глазах напротив начинают одна за одной загораться такие знакомые звездочки, поэтому решает не давать ложных надежд. — Я вообще ничего не чувствую. Врет, но понимает это, когда сердце предательски сжимается, напоминая о себе, при взгляде на погасшие галактики в темных глазах. Сокджину за младшего больно, он многое пережил, чего бы Ким не пожелал никому, но парень до конца понять не может, переживает ли просто по-человечески или былые чувства вновь начинают трепыхаться в попытках ожить. Сложно, очень сложно. — Совсем ничего? — Намджун мягко улыбается, но выходит криво и горько, парень явно рассчитывал на хеппи энд, но реальная жизнь дала весомую пощечину, спуская с небес на бренную землю. Сокджину даже немного совестно становится, хотя в общем-то не за что, сердцу ведь не прикажешь. — Я не знаю, не хочу обнадеживать зря, — Джин признается честно, потому что так правильно, Намджун действительно заслужил этого, если не ответной любви, то хотя бы честности. Джин почему-то не сомневается, что младший все еще любит, возможно он сам сумел бы сохранить это чувство, если бы знал всю правду, но к сожалению, он не знал. — Но у меня есть хотя бы маленький шанс, что ты снова сможешь меня полюбить? — Намджун понимает, что выглядит жалко, словно выпрашивает у старшего любовь, которой для него вообще не осталось. — Один на миллион, — шутит Джин, пытаясь хоть немного сбавить депрессивный настрой, ему, от витающей в воздухе тоски, на стену лезть хочется или завыть. Однако Намджун похоже воспринимает его всерьез и кивает, покусывая губу и собираясь продумать миллион планов того, как заполучить сердце старшего и Сокджина это даже умиляет. Ким выдыхает и решается на отчаянный шаг, тот в котором неуверен ни на один процент, но все же накрывает руку младшего своей и тихо говорит: — Я больше никогда не смогу снова полюбить того мальчишку, который катал меня на велосипеде пять лет назад. Он редкостный трус и придурок. Джин чувствует, что парень замер, кажется, даже дышать перестал ожидая дальнейших слов Кима, словно своего приговора. — Но сейчас рядом со мной не он, — Сокджин поворачивает голову и смотрит младшему прямо в глаза, видя, как его зрачки то расширяются, то сужаются, на самом деле странно, но кажется такое бывает от стресса. Ким сжимает холодные пальцы в своей ладони сильнее, он и сам не уверен в своих словах, но что-то подсказывает, что он говорит то, то должен. — Ты изменился за пять лет, да и я тоже, мы уже другие люди, Намджун. — Это значит что мы…? — Это значит, что сейчас мы просто знакомые, которые знают друг друга через общих друзей, — Сокджин не дал Киму надумать лишнего, расставив все на свои места, но вопреки свои, довольно холодным словам переплел пальцы с пальцами младшего, даже не отдавая себе отчета. — Мы попробуем начать все с начала. С самого начала. Я не знаю к чему это приведет, но я хочу попробовать. — Спасибо, — выдыхает Намджун, поднимая их сплетенные руки и прикладывая к губам, Сокджин чувствует горячее касание на своей коже, но не спешит убирать руку, потому что сейчас это необходимо. Маленькая поблажка перед тем, как они снова начнут играть в приятелей. Ким и правда не знает, чем все это закончится, может быть повзрослевший Джин так и не сумеет полюбить Намджуна или наоборот младший разочаруется в хене. Возможно, если бы Сокджин знал об исходе заранее, он был бы намного увереннее или бы вовсе не предложил этого варианта, но, к сожалению, будущее все еще в будущем, а в настоящем Джин тоже позволяет себе последнюю вольность и мягко касается губ Намджуна в коротком поцелуе, отстраняясь еще до того, как тот успел понять, что произошло. Ким сбегает от младшего в прямом смысле, подрываясь со стола и выбегая из класса, чтобы спуститься туда, где его ждут друзья. Джун не понимает совершенно ничего, все еще ощущая легкое касание губ на своих и медленно спускается вниз. Он хочет спросить в чем дело у Джина, стоящего по левую руку от Юнги, рядом с Чонами, но Мин опережает его. — О, кстати, Джин, познакомься, это мой друг из США — Намджун, — Юнги хитро улыбается, как истинный котяра, подмигивая другу, и Джун замирает на месте, когда Сокджин оборачивается как ни в чем не бывало и вздергивает бровь, протягивая руку. — У тебя… розовые волосы, серьезно? — насмешливо спрашивает старший, а Ким видит, как озорные черти пляшут в его зрачках. Намджуну титанических усилий стоит не рассмеяться и сжать протянутую руку, хотя предательская улыбка все-таки лезет на лицо. Похоже, они и правда начнут с самого начала.