***
Немало дней прошло с того момента, с того самого вечера. А если быть точнее-около недели. В их промежутке не было чего-то увлекательного или выдающегося, дабы была возможность позже припомнить это в компании друзей или просто наедине с самим собой во время бессонной ночи, которые в последнее время становятся всё более и более редким явлением из-за недетской усталости. Как же не хватает былой бодрости, очень недостаёт. Не было вовсе никакого желания посвящать своё свободное время абсолютно любому делу, так без исключений каждая вещь, каждая мысль и каждое действие напоминало о нём, о тех взаимных моментах близости, по которым ты никак не можешь окончить тосковать, так и не сумев насытиться ими. Каждый день, каждый час не выделялись абсолютно ничем, представляли собой бесцветную массу, которую хочешь не хочешь, а разобрать не сумеешь. Абсолютно всё стало каким-то, что-ли обычным, въевшимся и смертельно скучным. Истратило свою суть, напрочь, стало полым. Даже те самые чувства более не казались чем-то необыкновенным, что до сей поры невозможно было описать даже при лишнем желании. Хотя, если поразмыслить, и сейчас не сумеешь, настолько они монотонны, настолько притворны и не искренне, когда рядом больше нет той ласки, тех радостных потоков, выражающихся в слезах, той близости и той любви. Ничего из этого не осталось, только с сей поры горькие, ранящие душу воспоминания. Необъяснимо, если бы он всего-навсего раньше разузнал о том, что проживает в одном месте с создателем панацеи. Не исключено, что удалось бы избежать несчастья, накрывшего маленького призрака беспросветной волной, как когда-то накрыла странника водная гладь Голубого Озера. Маленький призрак, без авантюризма, без такого привычного себе нетерпения пару несчастных минут назад закончил прокладывать маршрут на карте, то и дело путаясь, да и вовсе не получая от самого процесса всего того удовольствия, которое посещало его ранее. Вышеописанное можно было определить даже по тому, как небрежно свёрток пергамента был закреплён на поясе вместе с остальным потрёпанным своей тяжкой жизнью снаряжением, так и сяк болтающимся при быстрой ходьбе. Добрая половина коридоров священных Архивов была выучена на зубок из-за длительного пребывания в них и нескончаемой беготни из-за той или иной суеты, которая имела наглость появиться в самый неподходящий момент. Не без того, чтобы такие моменты вовсе были, ведь день состоял лишь из обхода окрестностей, возможно, помощи мадам Мономоне или Юстасу, но всё-таки. Перед носом то и дело пролетают крошечные медузы, что были не больше мизинца, то и дело врезаясь в обитателей Архивов и вызывая лёгкую щекотку. Где-то в другом конце виднеется незнакомец, который забрёл сюда сравнительно недавно в плачевном состоянии и на которого сосуд так и не обратил ни капли своего внимания, ведь не самая простая задача изготовления снадобий или лечения чумы легла на Юста, который, на удивление, не жаловался, по всей видимости посвящая себя увлекательному своей персоне делу. Неподалёку от жилых комнат парит леди Мономона, проверяя резервуары с кислотой, о предназначении которых, судя по всему, имели представление лишь наставница и её ученик. Нет, это неверное выражение, так как впредь об этом знает лишь одна грезящая, которая в эту пору не кажется столь доброжелательной и милой дамой. Никак не хочется иметь ввиду, что она кардинально изменилась в лице, совсем нет. За той завесой подавленности, горя и печали не удавалось разглядеть что-то ещё, что-то родное, уютное, из-за чего она ранее напоминала пример хорошей, любящей матери. Ранее так было, но не сейчас. Преодолено уже около трёх поворотов и одной развилки, прежде чем маленький призрак сумел наконец-таки добраться до жилых комнат, при том стараясь не попадаться на глаза проживающих в этом месте персон. Он не стыдился, не боялся, он просто-напросто не желал встречаться с кем-то, кто сумеет отвлечь его от поставленной цели: от выполнения обещания, которое он по сути дела дал сам себе, но от сего оно не становилось менее значимым. Да и в принципе перестал с такой охотой пересекаться с кем-либо, закрылся совсем, словно чужой, словно очутился ни с того ни с сего здесь пару минут назад и в панике перебирался украдкой во всему зданию, опасаясь всего и вся. Как бы то ни было, тот набрёл до нужной комнаты, отворив дверь и проходя, натягивая на фарфоровое личико притворное подобие жизнерадостности и нетерпения. -Квиррел-Квиррел!- Раздался радостный голосок со стороны входа, когда малыш подбежал к стоящему у письменного столика страннику, раскрывая перед собой карту и демонстрируя свои труды. -Я проложил маршрут, пойдём скорее!- Продолжал голосить тот, схватив жука за руку и уже начиная чуть ли не бежать в сторону выхода, но напрасно. За ним не последовали, пройдя лишь пару коротких шагов и отпустив крохотную лапку, заставив рыцаря обернуться, немного сжимая в руках свёрток и невольно демонстрируя стискивающее его в своих когтях напряжение. На лице возлюбленного читалось не менее выдающее себя напряжение и неудобство, которые, благо, стёрлись с его физиономии довольно стремительно. Кажется он, как и до этого, сумел разглядеть фальшивость его эмоций. -Да, конечно, мне только нужно собрать снаряжение, подождёшь немного?- Малыш кивнул, мня в ручках бантик на своей шее и всё время смотря куда-то в сторону, в никуда, ведь осознавал, что если вновь будет обращать свой взор на любимого, то невольно задрожит, только вот в сей раз он не почувствует всей заботы, что ему предоставляли ранее. Он наблюдал иногда украдкой за странником, который с чистейшим непониманием осматривал всё что его окружало, изучая, задумываясь, не понимая. -У нас не найдётся лишнего гвоздя для меня?- Эти фразы всегда ощущались колотыми ранами где-то в области груди. -Квиррел, у тебя есть свой, ты хранишь его вон в том шкафчике.- Это не первый раз, когда приходится напоминать страннику о том, кем он является, кто его окружает, что это за место такое чудное-Архивы и даже не редкость, что о его привычках. Он отошёл на пару шагов в сторону и открыл дверцу шкафа, подбирая гвоздь, оценивая остроту заточки и проверяя то, как оружие лежит в руке, немного подбрасывая, как это делают во время приобретения нового, попутно ученик открыто удивляется тому, как привычно и удобно им управляться. Рыцарь не говорит ни единого словечка, лишь махнул ручкой и вышел из комнаты, за ним отправился и Квиррел.***
Витающий в воздухе на протяжении всего пути накал не поддавался объяснению, однако, что не говори, но если судить по поведению каждого действующего лица по отдельности, то этот самый накал грузом на своих плечах мог ощущать лишь сосуд. Он не упоминал про это, обо всём глаголил язык его тела, когда тот, например, без должной надобности утыкался в карту, перебирал пальцы ручек или же пугался любого шороха. При этой картине Квиррел не подавал никаких знаков, означающих, что он находится в курсе неудобства, поселившегося в сознании малыша, который до сих пор не проронил ни слова, пока они вместе брели к месту, где всё началось, выбрав маршрут при котором придётся брести через Забытое Перепутье, о заражении которого, возможно, в скором времени удастся позабыть. Последнее же выражение было таковым по той причине, что единственным и явно не долгоживущим напоминанием о недавнем царствии в этих краях чумы остались останки лоз, которые в данный момент покрывали собой немалую часть сводов. Как не смотри это ненадолго, всё-таки их разложение или съедение какой-либо обитающей здесь живностью это не самый долгий процесс. Помимо сего невольно задумываешься о том, как что-то, ранее имеющее право на своё существование, неважно было ли оно во благо или наоборот, может угаснуть за такой короткий срок. Точно также, как угасает надежда узников темницы Белого Дворца или же как тускнеет с каждым часом желание к существованию при нахождении себя в полнейшем, беспросветном и отчаянном одиночестве. Пока странник, ступая впереди и при том не осознавая, какова их цель на данный момент, осматривал местность с привычным себе любопытством, которое в последние дни прослеживалось у него можно сказать от заката до рассвета и заново практически непрерывно, рыцарь невольно устремлял на него своё внимание. Внимание, полное неведомого сожаления и печали, когда вместе с этим его терзала мука утраты. Казалось бы, вот он, Квиррел, живой и практически невредимый, если не считать, конечно, покосившегося здоровья, что прослеживалось в головных болях и сильной утомляемости. Но нет, своего любимого он более не узнавал в полной мере, от него осталась часть характера, внешний вид, которые до сих пор любил сосуд. Вот только от влечения и прошлого не осталось ни следа, ни намёка, без остатка. Малыш до последнего старался не устремлять взгляд на странника, ведь при малейшем его лицезрении перед глазами вновь всплывала картина утра около дней пяти назад.***
Этот промежуток времени мало чем отличался от остальных промежутков, разве что тем, что маленький призрак вернулся из царства снов куда раньше и, несмотря на все за и против, покинул жука, отправившись к леди Мономоне, дабы разузнать не требуется ли ей помощь да и при том милая беседа за работой никогда не окажется нежелательной. Однако, как только стрелки на часах, которые тут и там встречались на столиках библиотеки, подходили к времени, во время которого Квиррел и приходил в себя после дрёмы, рыцарь без промедлений направился вновь в их общую комнатушку, намереваясь незаметно устроиться в постели рядышком с возлюбленным вновь или же в крайнем случае пожелать доброго утра, не забыв при том одарить щёки странника бодрящими поцелуями. К его изумлению в действительность явился именно второй исход, хотя при том было довольно рановато для сего. -Ты уже проснулся? Так рано- Он сделал навстречу пару-тройку шажков и обхватил тоненькими ручками торс жука, толком не поднимая взора к лику возлюбленного. Однако, в ответ на сей нежданный жест привязанности Квиррел не то что просто вздрогнул, а подпрыгнул, задрав свои руки куда-то к верху и сверля взглядом макушку сосуда. Тот испуганно отпрянул, в самом начале посчитав, что ненароком задел мучительно долго заживающие и ещё отдающие острой болью при давлении отметины. -Квиррел, что с тобой? Вновь стало хуже?- Испуганный, подрагивающий голосок ввёл ученика в ещё большее заблуждение и озадаченность, которые вскоре посетили малыша да в паре с пробирающим до самого нутра потрясением, неприятным, ужасным, которое вводит в парализующий транс всех кого оно посетит. -Откуда вы разузнали моё имя?-***
Последнюю же фразу по всей видимости он будет припоминать ещё очень и очень долгое, при том не самое радостное время. Любые тревоги, любое волнение с того самого неприятного мгновения, когда его в каком-то смысле слова отверг любимый Квиррел, отдавали ломотой по всему истерзанному нескончаемыми тревогами тельцу, из-за чего способность вести свою жизнь в том же бодром темпе не представлялась чем-то достижимым, а без ласки, по которой истосковался сосуд, уж тем более. И, опять-таки, из-за сего большую часть дня тот проводил либо в постели, либо изредка выходил в сад или же прокладывал маршруты на картах. Тяжко ему было путешествовать и посещать знакомые места, ведь малейшее, самое крошечное воспоминание острыми, яркими осколками впивалось где-то глубоко, раня, прогнивая, словно убивая. Хотя, заниматься исследованием в паре со странником было не менее мучительно. Он без каких либо сомнений помнил каждый поворот, каждый без исключения закоулочек в мельчайших подробностях, но не сейчас, когда действительность искажается под гнётом забившегося куда-то в потёмки рассудка, прячущегося от бесконечного негатива. Позади и спереди виднелся лишь нескончаемый мрак, без даже самой тоненькой нити просвета. А от сводов раздражающим своим повторением эхом раздавались не поддающиеся объяснению звуки, совмещающие в себе одновременно и рокот, и нечто, похожее на ветер, и гул, и словно шёпот. Он понимал, полностью осознавал, что это лишь треклятый мирок играет на звонких струнках его воображения и следовательно восприятия, но как бы тот ни старался, унять страх никак не получалось, а когда возникло ощущение, словно кто-то шепчет что-то нечленораздельное прямо над его виском, то уж подавно. От этого колкого ощущения рыцарь замотал головой во все стороны, словно пытаясь отогнать от себя это жуткое и при том совершенно не пребывающее в действительности нечто. Безуспешно, так не выйдет, это просто бесполезная трата усилий. После такого маленький призрак позабыв про всё на свете стремглав побежал к страннику, отчаянно прижавшись где-то сбоку и панически жмурясь, при том цепко держась то ли за него, то ли за его пояс со снаряжением. Этого жук никак не мог ожидать, хотя уже предполагал чьё-то приближение к своей персоне, как только уловил частые, торопливые и немного неравномерные шажки, которые становились всё громче. Проходит секунда, вторая, гул всё также не жаждет покидать одного из наших героев, во всяком случае до того момента, когда тот почувствовал лёгкое то-ли поглаживание то-ли похлопывание по своей гудящей макушке, что заставило хоть слегка прийти в себя. Такое приятное и необходимое ощущение заботливых рук, которые убаюкивали тебя во время бессонных ночей, к которым ты ластился и прижимался ещё какую-то неделю назад. Так может показаться при первых ощущениях. Однако ничего не проходит, абсолютно ничего, сравнимо бездействию и, придя в понимание сего факта, в конечном счёте рыцарь отстранился от жука, вновь смотря на его лицо, в его очи, ожидая переживания, поддержки, когда тот продолжает брести к месту назначения. Стеклянный взгляд, безмятежное молчание и, если дозволено так выражаться в подобной ситуации "искусственность". Это был не Квиррел, кто угодно, абсолютно любая душа, но только не он, вне всякого сомнения. Без воспоминаний, словно без души. Малыш еле как плетётся следом, вертя головой, стараясь прийти в себя и не теряться, но это сложно, так сложно! Бестолковое отчаяние обвило его с головы до самых лапок, обездвиживая, парализуя, только вот тот ещё пытается оказывать какие-никакое сопротивление, мысленно брыкаясь, словно пойманный в охотничьи сети дикий зверёк, который вот-вот выбьется из сил и упадёт замертво. -Судя по карте мы пришли?- Знакомый голос его окликнул, более не родной, словно вовсе чужой, который до этого был столь приятным на слух. Сосуд не забыл, он до сих пор помнит успокаивающие реплики, тихое напевание чего бы то ни было во время работы, смех, печали. Гнетёт абсолютно всё из этого без разбору. Сосуд даже не помнит как оказался здесь, ведь не видел ничего дальше трёх метров, может немного больше, ведь всё было покрыто густым слоем мрака. Странник же удаляется в темноту, а спутник его странствий делает нерешительные шажки за ним, выставив перед собой лапки и ощущая кончиками пальцев пыльную стену старинного сооружения, которое отчасти стало отправной точкой всей этой эпопеи. Его карта была исчерчена маршрутами, заметками и всё лишь потому что они успели побывать в большом множестве мест и окрестностей, дабы Квиррел вспомнил хоть что-нибудь, хотя бы немножко. Но ничего не принесло желанных результатов и тот упоминал лишь про смутные отголоски, неподдающиеся расшифровке. И всё это он говорил усталым, лишённым воли ко всему на белом свете голосом. Это последнее место на которое возложил свои надежды малыш и если оно не принесёт результатов, то более ничто не сумеет. Ничто, никогда и ни за что. Внутри же Храм Чёрного Яйца мало чем изменился, если не считать разруху, которая при всём остальном итак была привычна этому месту. Никаких ощущений не осталось от этого места. Ни завесы тайн и загадок, манящих исследователей, дабы их как можно скорее разгадали, ни влекущей за собой атмосферы, которая в то же время каким-то образом была и отторгающей, что придавало храму самой настоящей сказочности. А раньше ты был главным героем этой самой сказки, которому подвластно всё на свете и который может хоть горы свернуть. Но так было очень и очень давно, ты не обладаешь силой даже на то, чтобы вновь ощущать даже маломальски приятные чувства, о чём может идти речь? Ты больше не герой, просто пылинка, как бы банально это не звучало. Малыш видит, как странник осматривает царящий здесь беспорядок и осматривает напрочь разрушенную печать, за которой, естественно, никого нет и не будет. Никого здесь нет, как и их надежд. Как только Квиррел развернулся спиной, то сосуд замер, шумно юркнув в тень, чем привлёк внимание ранее любимого жука. -Куда ты запропастился?- Неравнодушие, слабое, но всё-таки при нём имелось, благодаря отголосков воспоминаний, способных лишь на это и ни на что более. А рыцарь молчит, словно молчал с самого своего создания и был немым до сего самого момента. Ему стоит попробовать, ведь каждое действие в этот момент, каждый диалог и каждое напоминание может совершить самое настоящее чудо. Во всяком случае в это хочется верить с детской наивностью. Слышен шорох, рывок и оглушительный, словно гром среди ясного неба лязг гвоздей, который со звоном утих, выставляя на обозрение то как ученик Мономоны, позабывший обо всём на свете, отражает удар сосуда, который точно просчитал каждое движение, лишь бы не навредить, не поранить, не потерять из-за ярости к своей персоне. -Что на тебя нашло?!- В этот раз раздался возглас, второй лязг металла о металл и маленький гвоздик отлетает в сторону, пока странник резко вешает свой обратно на пояс, невольно заставляя рыцаря вздрагивать каждый раз. Он после такого поступка на лицо потерял значительную часть доверия к своему подопечному. -К-Квиррел, я хотел помочь тебе вспом- Его резко перебили. -Достаточно,- Впервые за долгое время в его голосе прослеживаются нотки эмоций, однако, совершенно далёкие от тех, на которые рассчитывал кроха. -Спасибо, но ты уже достаточно потрудился, столько, сколько было возможно.-***
Довольно большая часть персон из раза в раз утверждает, что время не лечит и, если быть честным, то их мнение конкретно по этому поводу является ничем иным, как истинной. Время и вправду не лечит и в нашем случае играет не сказать чтобы главенствующую роль, хоть и напрочь забывать о его не самой маленькой стоимости не нужно в любых случаях. Если поразмыслить, то довольно быстро уясняешь, что "вылечить" себя можешь лишь ты, конечно, если ты не слаб моральным духом, или же за тебя это могут сделать близкие тебе люди. Хотя и здесь не без изъянов, ведь таковые есть далеко не у всех на белом свете, всё-таки как ни крути, но на всех хороших личностей просто-напросто не хватит, что в значительной мере печалит. Как бы то ни было, ни то ни другое, к великим радостям, не относилось к одному из наших героев, а если быть точнее к Квиррелу. Отрицать тот факт, что Архивы место подлинно величественное, неизмеримо тяжко, ведь на любой твой впопыхах кое-как додуманный аргумент в миг разбивается в осколочки об жестокую реальность. Чуда, как бы то ни было прискорбно и как бы того ни желала каждая душонка мира сего, не случилось, это было бы слишком просто, слишком сказочно, о сказках сейчас не может быть и речи. Ни для кого не секрет, что жизнь бывает немилосердна и в частых случаях это абсолютно нормально. Сказочные миры прекрасны, беззаботны, в них нет ничего плохого, читая их ты каждый раз предугадываешь истинно хороший конец, потому во время прочтения всякого рода переживания не имеют места быть в компании с тобой, полностью погружённым в очередную историю, коих очень и очень много, которые ты уже наверняка читал и при том ни один раз, я прав? Трудолюбие странника никуда не пропало и тот целыми днями пропадал либо в библиотеке, либо пребывал рядом с мадам Мономоной, слушая её увлекательные рассказы о своих же путешествиях, помогая ей справляться с повседневными обязанностями и всё больше ощущая привычную в прошлом привязанность. Первое время тот даже не понимал откуда та берётся, отчего количество вопросов в его голове превысило все допустимые пределы чуть ли не до боли в голове, а на затылке в области заживающей раны уж подавно. Очередной вечер в громадных стенах Архивов не имел выдающихся отличий от остальных точно таких же, не редко одиноких вечеров, в данный момент он по своему собственному желанию от скуки протирал светильники со светомухами, иногда встряхивая их, дабы их обитатели вновь живо вспорхнули и вновь одаривали тёмные коридоры своим ценным свечением. Надо же, какой малый стимул нужен этим крошечным существам, дабы те вновь ощутили на себе прилив сил и были способны дальше выполнять работу длинною в их ничем не примечательные, монотонные жизни. Одиночество, царившее в пределах нахождения жука не было терзающим, сейчас оно приобретало мирные, деликатные черты, однако, его нежданно-негаданно нарушили, заставив "трудягу" дрогнуть. -И не устал ли ты трудиться круглые сутки?- Мягкий, рассудительный голос посетил его, а затем и его обладатель, что стало понятно по окружившим Квиррела щупальцам, что говорило о парящей практически над ним Мономоной. -Нет матушка, нисколько,- Подал голос ученик, пуская на лице улыбку, когда одно из щупалец трепетно опускается на его макушку. -Как не смотри всё равно всю округу изведал, остаётся время лишь на работу тратить.- -А как же маленький призрак?- После того как прозвучала эта фраза, улыбка бесцеремонно покинула его лик, оставив вместо себя след из сомнений. -Мне не доводилось видеть вас хотя бы в компании друг-друга.- Он не помнил его, совершенно, всё исчезло без следа. Страннику ко всеобщему удивлению удалось вспомнить о том, кем ему является мадам Мономона, что всё это время жажда материнского внимания тяготила его к ней из раза в раз. Он помнил первую ласку, похвалу, замечания и просто проведённое с ней время. Бесспорно не без раздражающих его пробелов, которые заполнялись неимоверно медленно и с еле посильным трудом, но и такому он был безмерно благодарен. Но если отбросить всё что было сказано выше, если просто задуматься, то он не имел на своей изнеможённой памяти сосуда, не попадающегося на глаза ни одной душонке, включая самого жука, пропадающего порой целыми сутками невесть где и заметить которого тот мог лишь в библиотеке или где-то в конце катакомб, когда тот в очередной раз уходил невесть куда, подальше от безопасного местечка, где пребывали остатки выживших жителей королевства.***
Ночью происходят порой неописуемые вещи, которые не способен уловить, прочувствовать, принять каждый на белом свете. Всё отходит ко сну, словно частично погибая и оставляя тебя один на один с этим огромным миром, повергая тебя в лёгкую тревожность от осознания постигшего тебя одиночества и в то же время в своего рода воодушевление тому, как твоё окружение без твоего контроля меняется, будто окуная тебя в совершенно новый, неизведанный ещё никем мир. И лишь компания близкой персоны делает тебя смелее, унимает тревогу, добавляя к твоему существованию уюта, понимания, что ты не одинок в этом неизвестном, новом бытие. Так чудно, так любо, но при том роскошно и непостижимо, от чего печальнее некуда и остаётся лишь дожидаться рассвета, дабы вновь вернуться в свой мирок, дабы больше не бояться ночного мрака. Квиррелу, как неудивительно, это и было непостижимо. В любом случае в данный момент это его особо не беспокоило и он лишь всеми силами старался не поддаваться искушению окунуться в дрёмы. Хотя при таком раскладе, когда тот скрылся в зарослях сада, где царила лёгкая прохлада, пробивающая открытый хитин на дрожь, задремать было крайне проблематично из-за опускающейся к низу катакомб влаги. К ночи в подземном королевстве становилось ещё холоднее, чем было при дневном времени суток. Странник же поместил себя в такое неуютное положение, выжидая, ради того, дабы всё-таки разузнать какой цели ради сосуд покидает Архивы либо с раннего утра и возвращаясь к поздней ночи, пока Туманные каньоны дремлят, или же наоборот. Ему было не столь любопытно, сколько беспокойно, чуть ли не до паранойи и бедолага даже не мог объяснить самому себе почему так происходит. Неужто он ещё мог помнить? Спустя немного-немало его ожидания к внутреннему восторгу оправдались, когда тяжёлая дверь отворилась и из-за неё выглянул крошечный, шугающийся каждого постороннего шороха сосуд, который спустя пару долгих секунд оглядок быстрыми шажками сорвался с места, держа на поясе очень небольшой и крепко завязанный мешочек. Квиррел такой спешки не ожидал и поспешно начал следовать за ним, передвигаясь перебежками и как можно тише, скрываясь в тени, за углами или зарослями, коих в каньоне, к его несчастью, было не так уж и много. Юркий призрак был намного быстрее благодаря своему маленькому росту и опыту странствий, а потому страннику, который был лишён первого пункта, было ой как не просто преуспевать за малышом, порой теряя последнего из виду и погружаясь в пучину короткой паники. Ночью каньоны пробирала своего рода сырость, зябкость, от чего появлялась своего рода отчуждение к этому месту, каким родным бы оно не являлось и как бы сильно ты его не любил, хотелось вновь вернуться в уютную постель и позабыть о том, что недавно ты замерзал в лабиринтах пещер. Этот же факт можно было уяснить глядя издалека на рыцаря, чьи движения не редкость были рваными, сдержанными и скованными, из-за чего странник хотел уже скорее отвести горе-исследователя в Архивы, дабы тот ненароком не простыл следующим же утром. С чего взялось это желание? По какой причине? Ответа он не знал, в его поисках он находился. По преодолению очередного спуска Квиррел опешил, оглядывая всю окружающую местность и вновь упустив кроху из виду. И тот был без каких-либо мешающих сомнений уверен, что ему пришлось бы возвращаться вновь в свою одинокую комнатушку, если бы его внимание не привлёк шорох, источником которого был маленький призрак, который с трудом пробрался через плотно растущие почти впритык друг к другу корни невесть какого растения, которые образовывали своего рода стену, скрывающую проход, который до сей поры ученику не доводилось замечать и тем более пребывать в нём. Он спустился, проверив со всей присущей себе аккуратностью эти самые корни и лишний раз убеждаясь, что если уж рыцарь еле как пролез через них и то с лишними в царствующей здесь тишине звуками, то жук тем более не пролезет, при том сумев не привлечь к себе лишнего внимания. Выборов у него как ни поверни итак было немного и стоило хотя бы попытаться, потому тот принялся расставлять в стороны корни, которые поддавались с таким же нежеланием, какое было у маленького Квиррела, когда матушка велела отправляться в кровать прямо в разгар очередной придуманной им на ходу игры и чаще всего вся эта ситуация заканчивалась прятками чуть ли не по всем коридорам библиотек или просто в саду. К удивлению первое время выходило делать это бесшумно, но продолжалось это не дольше попыток Юста при встрече усмирить своё высокомерие, ведь спустя пару-тройку секунд, странник, потеряв равновесие и навалившись вперёд, прошмыгнул через преграду, со всей комичностью пробежав в полусогнутом состоянии несколько шагов, совершив одно из тех неуклюжих движений в попытках устоять на ногах, и всё-таки ко всеобщим ожиданиям неизбежного рухнул наземь с последующим за этим действом вскриком, не услышать который было просто-напросто невозможно в такой тишине. Говоря на чистоту, странник вовсе страшился поднять свой взор к верху, ведь ещё при падении тот уяснил, что совершил своё грациозное приземление почти лишь в жалком метре от бледного создания, было это то ли в силу посетившей его совести за слежку, которая давила на его тяжёлую спину и не давала подняться, то ли в силу появившегося из неоткуда смущения, от чего неприятное тепло в области щёк было ощутимо как никогда до этого на его памяти. -Сильно ушибся?- Вопрос, к изумлению горе-шпиона, не был полон презрения, что в значительной мере придавало уверенности и странник наконец поднялся, опираясь на покрытые свежими ссадинами колени, которые в прошлом часто находились в объятиях бинтов или просто ткани для предотвращения появления ранок на уже имеющихся. -Порядок.- Неловко пробормотал тот, уводя взгляд куда-то далеко в сторону, несмотря на то, что они находились в относительно узком коридоре, где не было ничего примечательного помимо вековых сводов. Когда всё тот же смущённый взгляд вновь остановился на малыше, то странник уловил, как тот стоит на расстоянии, немного протянув ручки в его сторону в немом желании оказать какую-нибудь помощь, но при том словно опасаясь подойти ближе чем на пару шажков. И при том оба молчат, ведь никто не может подобрать нужных слов, словно до этого самого момента между ними не было абсолютно ничего, словно те даже не были знакомы. Рыцарь опешил, покосив глазки и еле приметно махнув головой в сторону продолжения коридора в молчаливой просьбе проследовать за ним, а ученик бездумно подчинился, бегом догнав спутника прошлых странствий и сравнявшись с ним, пока последний только сжимает неизвестный свёрток в лапках и ведёт жука за собою. Так много вопросов витало по всей округе в паре со стеснением, которое ощущали оба и с которым пытались бороться, но безуспешно. Конец коридора был относительно близок и по прибытию к его окончанию пред нашими героями предстала средних размеров пещера, которая, судя по высокой траве и зарослям на сводах, принадлежала больше к Садам Королевы, нежели чем к каньону, а немного спавшая сырость лишь больше подтверждала эту догадку. Стоит вновь возвратиться к сказанному и упомянуть, что помимо высокой травы и темноты здесь не имелось ничего более, разве что немного испуганный сосуд и растерянный странник оказались редкими гостями этого богом забытого места. -Зачем мы прибыли в это место?- Ответа не последовало, маленький призрак продолжил неспешно брести куда-то вперёд, лишь больше зазывая за собой неуловимым любопытством, которое начинало терзать лишь больше отсутствием ответа. Трава же была действительно высокой и если жуку она доставала немного выше колена, то малыш тонул в ней по самый пояс, но это по всей видимости ему ничуть не мешало. Помимо этого было сложно отрицать то, что прибытие в это место заметно приподняло настрой крохи, который, стоя в самой середине своего рода поляны, немного ослабил узелок на свёртке, с не такой уж и скрываемой улыбкой сунув часть его содержимого в руки до сих самых пор недоумевающего жука. Этим самым содержимым оказались маленькие неразумные жучки, не превышающие в диаметре и пяти миллиметров и которых чаще всего использовали охотники в качестве приманки, однако, сейчас они им зачем понадобились? -Так вот куда запропастился мой ужин.- Выдал набравшийся смелости от повеселевшего малыша Квиррел, слушая, как задорно и в то же время коротко залился смехом рыцарь, отходя подальше в сторону и пытаясь полностью развязать узелок, что не выходило сделать под гнётом шуточно гневного взгляда и того факта, что ученик Мономоны начинал приближаться всё ближе и ближе, заставляя пятиться и спотыкаться. И вот, когда маленький призрак оказался практически в безвыходном положении, почти прижатый к стене, то тот радостно вскрикнул, кое-как вывернувшись из положения меж стеной и жуком да пустившись в бега по всей поляне, улавливая, как за ним началась безжалостная погоня. Как бы там ни было, жук поспешно остановился, не успев пробежать и половину поляны, ведь под ногами что-то зашуршало, завозилось от пробуждения, которому поспособствовали громкие возгласы и игры в догонялки. И ни с того ни с сего, словно по повиновению волшебной палочки, трава будто загорелась рядом с нашими героями, наводя на ученика секунды беспокойства в силу такого нежданного явления. В любом случае, напряжение быстро спало, ведь свечение исходило от светлячков, которые до сей поры никого не трогали и мирно предавались отдыху в зарослях, и которых по всей видимости помимо шума привлекло наличие как у странника, так и у крохи приманки, потому обитатели этого места без стеснений приземлялись прямо в ладони Квиррела, без признаков опасения принимая невольно принесённый им подарок. Теперь все стало на свои места. И при этом замеревший в очаровании ученик боится и свободно выдохнуть, лишь бы ненароком не спугнуть таких чудесных созданий, покой которых они потревожили. Но в то же время его привлёк хохот маленького призрака, которого светлячки окружили до невозможности, не давая толком раскрыть мешочек и толпами залетая в него, пока остальная часть приземлилась на плечиках или макушке хихикающего крохи. Этот смех оказался столь близок, что странник ненароком засмотрелся, забыв про обитателей этой полянки вовсе и смотря лишь на сосуда, взглядом, которым он без исключения мог смотреть лишь на него до заражения и в сей момент даже не осознавая сего. Может стоит поддаться? Может стоит просто пойти на поводу ещё только зарождающихся эмоций? Выждав момент, когда светлячки отступили хоть на малость, тот продолжил, всматриваясь в миловидное личико, улавливая каждую эмоцию, стараясь запечатать его в своей памяти, намертво. -Не смей думать, что я с тобой закончил!- И вновь бросился вдогонку, правда сама погоня не сотворилась, так как малыш и шагу не успел сделать, как на него набросились и повалили в высокую траву, из-за чего до сей поры ничего не подозревающие жители сего места вспорхнули в воздух вновь, окружая маленького призрака, который, тихо хихикая, поджал конечности к себе, и Квиррела, свалившегося совсем рядом, который тяжело дышал и пытался тщетно отсмеяться. Образ, этот дивный образ вновь каким-то неведанным образом начал вырисовываться в его думах. Образ крошечного сосуда с аккуратными рожками, чей смех никогда не оставляет равнодушным, чья поддержка и обычное присутствие всегда-всегда привносят красок в ничем не примечательное существование, и который просто-напросто любим. Во время этих размышлений выдохшийся странник вновь почувствовал тепло в области щёк, только на этот раз приятное и трепетное, которое до сей поры не ощущалось. А всё только потому что кроха прильнул лбом до предплечья жука, доверяя, пытаясь вразумить того до самого конца, лишь бы всё стало как раньше. Смех затих, оставив место тихому-тихому рокотанию неизвестных созданий где-то совсем вдали. Светлячки погасли, опустившись в заросли вновь, потому при первых же потёмках сосуд оторвался от чужого предплечья и схватил светомуший фонарь, который совсем скоро стал единственным источником освещения во всей округе. Ученик же слегка привстал, опираясь на локоть, на котором ещё виднелось немалое количество ссадин. -Ты ведь правда вспомнил?- За этой фразой сразу последовал полный надежды взгляд, который распознавался по широко раскрытым очам и немного приподнятым подобием бровей. -Не всё,- Он пролепетал это совсем тихо, стирая пыль на будто фарфоровой щеке и ощущая, как малыш еле уловимо пытается прижаться к тёплой ладони, поддаваясь ей навстречу. -Ещё не всё,- Как только пальцы руки самую малость расправились, то к ней в миг прильнули щекой, мирно закрыв глазки и только сильнее ластясь. -Но, думаю во всяком случае значительную часть.- Закончился монолог фразой с неловкими смешками, когда странник подобрал пустотное создание на руки, дабы возвратить его в Архивы, ведь судя по прикосновениям, отдающим холодом, тот как следует подмёрз. -Квиррел.- -Что такое?- Подал простой вопрос Квиррел, направляясь к выходу и оставляя эту чудную поляну в кромешном одиночестве вновь, оставляя её обитателей в долгожданном покое и ощущая, как маленькие лапки расположились на его верхней части брюшка, а кроха почти засыпал. -Можно я останусь у тебя этой ночью?- -Разве я могу куда-то деться? Конечно тебе можно, не спрашивай больше об этом.-***
Столько мест уже разведано, столько тайн уже не являются таковыми, ведь их разгадали уже давным-давно, пересказывая из уст в уста из раза в раз. Всё преодолено, трудности и невзгоды остались вдалеке, позади в прошлом, которое остаётся лишь вспоминать да и только. Каждый уголок этого чудесного королевства под наименованием Халлоунест стал поистине родным, считался частью твоего гигантского дома, который пусть и не всегда дружелюбен по отношению к тебе, но до невозможности любим, и всё благодаря тому что было, тому что стало. И пускай больше нет опасностей, которые при всём своём нежелании разогревали дух авантюризма как никогда, вместо них осталось долгожданное умиротворение. Но что бы ни было изложено выше, что бы кто ни пытался предъявить, доказать или высмеять, нельзя отрицать непредсказуемость событий и бытия в целом, которое неустанно преподносит сюрприз за сюрпризом раз за разом. -Квиррел, закрой глаза, пожалуйста!- Протараторил на повышенных тонах расположившийся на коленях жука маленький призрак, когда его вновь возлюбленный уже было закрывал глаза в предвкушении очередного поцелуя. Этот возглас был весьма нехарактерен для такого тихого места в котором пребывала пара. А если быть точнее, то это был тот самый утёс, на краю которого располагалась статуя Лучезарности, она в сию пору была разрушена практически полностью и воспоминанием о Богине остались лишь бесполезные обломки. Поиски выживших по всей видимости никогда не закончатся, но во всяком случае они, пускай и не с завидной частотой, мягко говоря, но приносили успехи. Например, нельзя не упомянуть то, как Юст стал подозрительно часто наведываться в сад, когда в Архивы привели симпатичную жучиху, имеющую особые таланты к выращиванию тех или иных трав. Или же средних лет стражника, которого сумели отыскать в отрезанной части Города Слёз и который, несмотря на свою профессию, сумел найти общий язык с Мономоной наставницей, благодаря своему увлечению к искусству. В любом случае, перечислять всех новоприбывших было бы слишком уж кропотливо, да и эта история посвящена нашим возлюбленным в большей мере. Их прошлое, их настоящее и будущее должны иметь свой отдельный рассказ, а нам стоит вернуться к действующему на данный момент. -Ты думаешь я забыл и то, как во время поцелуя после этой фразы ты пихнул мне в лицо подушку?- Вопросительно выгнул бровь жук, слушая тихий смех и ощущая как кроха лениво поглаживает одну из его антенок. Подобный жест он бы никому не обрадовался одобрить из-за высокой чувствительности и своей уязвимости, что являлось причиной того, почему на его голове ещё с раннего детства красовался платок, закрывающий макушку. Как бы то ни было, лишь рыцарю было дозволено лицезреть Квиррела в таком положении, и судя по всему последний был этому только рад. -Да нет же, это совсем другое!- Ученик "страдальчески" закатил глаза, а затем и вовсе закрыл, готовясь к чему угодно, что может взбрести в голову пустотному созданию. Однако, вместо ожидаемого удара подушкой, до сих пор расположенной под затылком жука, тот почувствовал что-то трудно описуемое, в особенности когда ты лишён возможности разглядеть перед собой хоть что-нибудь. Но первое что приходило на ум при первом же прикосновении, так это нежность. -Можешь теперь открывать.- Долго уговаривать никого не пришлось и Квиррел в миг распахнул очи, после чего удивлённо вдохнул и привстал, ощущая, как его щёки начинают очень стремительно краснеть, в следствии чего хотелось поскорее закрыть лицо руками. Нежный цветок, который он не сумел преподнести любимому ещё в мире яви и о чём он после этого замысла будет сожалеть ещё очень и очень долго, конечно, до этого самого момента. -Как ты сумел отыскать его? Они ведь почти не встречаются, хоть все сады обойди.- Не веря в происходящее проговорил странник, принимая цветок и неосознанно изучая его до мельчайших деталей не в силах избавиться от этой, если достаточно поразмыслить, полезной привычки. -Чумы нет, им больше ничего не препятствует, так и отыскал.- Заулыбался малыш, как только почувствовал аккуратный поцелуй на своем лбу, а после ещё более крепкие объятия, всегда нужные, всегда нехватающие. -Спасибо, малыш.- Квиррел же со всей осторожностью уложил руку с нежным растением на брюшке крохи, боясь повредить тонкие, в некоторых местах даже прозрачные лепестки, которые были словно олицетворением ласки, заботы и даже страданий за родную душонку. Столь безмятежно. Неописуемо спокойно и даже тоскливо, ведь ничто более не тревожит, не подгоняет и не напоминает о негативе, который так или иначе произойдёт в далёком или же ближайшем будущим. А оно и не важно, уже не будет важно никогда, ведь главная цель оказалась достигнута и осталась позади, совсем далеко за тобой, в следствии чего не остаётся ничего иного, кроме как разделения царящего в этом месте удовлетворения. -Я уже засыпаю, но...- Не сумел окончить своё предложение из-за приступа зевоты сосуд. -...давай останемся здесь ещё ненадолго.- Наконец закончил он, направив взор туда же, куда и возлюбленный, а если быть точнее, то к небу, представляющее собой нечто, которое не будет возможно увидеть ни в одном другом месте. Небосвод, приближенный к горизонту, был тёмным, словно ночь так и не отступила насовсем в борьбе с дневным временем, оставив о себе напоминание в виде не самой широкой черты, огибающей округу. В то же время небесная высь была ничем иным, как видом на грёзы, только в совершенно ином положении, которое не было привычно до сего момента, в частности снизу вверх. Другой мир, такой блаженный и чудесный, ты можешь его лицезреть из его же треклятой тени, из его полной противоположности, но при том не можешь в него попасть, совсем, как бы ты того ни желал. Сладкие грёзы более никогда не будут постижимы, хотя, до грёз уже нет никакого дела, если быть честным перед самим собой. Столь приятный глазу пейзаж, чарующий своей сказочностью и невозможностью поражал воображение целиком и полностью, пока заботливые руки любимого Квиррела намертво согревали и заключали в объятия. Всё-таки грёзы не так уж хороши. -Мы ещё несомненно вернёмся сюда, об этом можешь не беспокоиться, но ты уже весь продрог, как и я.- -Точно вернёмся?- -Разве может быть иначе, мой маленький воин?- Завершил жук, поднимаясь и в последний раз окидывая взглядом потухший горизонт, который пытается безжалостно воспламенить небо недосягаемых грёз. Сосуд прижимается щекой где-то у виска, словно даря неосязаемый поцелуй, а странник лишь улыбается, уходя в сторону входа в Кристальный Пик, дабы дать себе и своему родному сосуду небольшую передышку, а после сего отравиться далее в исследование чудесного и неописуемого королевства, красотам которого никогда не будет конца и которое будет звать их из раза в раз и только вместе, ведь по другому никак быть не может.