***
— На что ты обиделась? — Студентка первая решилась нарушить тишину, что витала все это время в салоне. Женщина тут же повернулась к ее лицу, будто ждала этого вопроса. — Сама себя выдашь? — Она готова была вцепиться за шиворот девушки и выплюнуть все что думала. — А что сделала ты? Приехала сюда на жалость надавить? А если бы тебя увидели? Пофилософствовать решила, Зигмунд Фрейд недоделанный? — Ее выводило из себя то, как Алена была совершенно спокойна. Ее это злило. Вот в чем они так полярны. У одной — контроль и самодисциплина, спокойствие и рассудительность. Другая же так романтична и ветрена. Планировать все наперед у нее плохо получалось, что больше злило, чем расстраивало. К тому же, нельзя назвать ни одной вещи, что может вызвать в ней равнодушие. Одна идет на поводу своего сердца, другая — разума. — Кстати о Фрейде, ты читала Очерки об истерии? — Нет! — Выпалила, а затем вдруг ахнула от пришедшей в голову мысли. — Ты меня сейчас истеричкой завуалированно назвала? — Ольга даже не обратила внимание, как машина свернула на тропинку, усыпанную брусчаткой. — Нет, но раз тема зашла про него, решила поинтересоваться. — Автомобиль остановился в какой-то глуши. Слишком тихо. Ничего не видно. Только шум мотора нарушал природную тишину этого места. — Куда ты меня привезла? — Она почти кричала. Щелчок. Все двери в то же мгновение были заблокированы, как только преподавательница попыталась выйти наружу. А следом и вся машина заглохла, погружая все вокруг в кромешную тьму. Она начала что-то несвязно выпаливать, скорее самой себе. Все-таки истерия. Шлепок. Ступор. Лишь жгучая боль щеки начала приводить ее в чувства. Сердце кареглазой было готово выпрыгнуть из груди, от злости, что подступает каждый раз все сильнее, как волны на побережье тихого океана перед цунами. Преподавательница выжигала дыру в лице студентки своими внезапно черными глазами. — Если ты успокоилась… — Шлепок. Девушка зажмурилась от внезапности. Брюнетка замахнулась еще раз, но рука была перехвачена на полпути, не давая нанести еще одну пощечину. Челюсть девушки туго сжата, а серо-зеленые уже смотрели вглубь, искря. Брови грубо изгибались на лице. Женщину било сильным разрядом, будто током. Она была готова наброситься на студентку и вцепиться ногтями в лицо, шею. С каждым таким порывом ярости, она вдруг ощутила стягивающее внизу живота желание. Испытывающий взгляд напротив изучал ее. Брюнетка уже позабыла, как почувствовала теплоту тела под своими бедрами, седлая студентку на водительском кресле и вгрызаясь зубами в пухлые губы, жадно оттягивая, а затем углубляя поцелуй. Артамонова схватила вьющиеся локоны, наматывая их в тугой узел, притягивая преподавательницу к себе. Прошлась языком по разгоряченной шее, покусывая пульсирующую венку, разгоняющую жгучую кровь. Без всяких прелюдий. Только сильное желание. Одним резким движением студентка задрала подол шелкового платья Ольги Владимировны, оголяя задницу, которая уже во всю терлась о ее бедра, оставляя на них свою влажность. Она была мокрой насквозь. Самодовольно ухмыльнувшись, девушка сочно шлепнула по ягодице, наслаждаясь тем, как женщина от неожиданности взвизгнула. Присосавшись к нижней губе студентки, преподавательница закатила глаза, наслаждаясь прикосновениями. Алена скользнула пальцами между бедер ко входу, а затем к клитору, размазывая липкую влагу по всему лону. — Артамонова. — Хрипло и одновременно грозно прорычала кареглазая. — Трахни меня уже. Встретившись взглядом с опьяненными, в наваждении, глазами, студентка победно улыбнулась. Отодвинув в сторону ненужную ткань, она глубоко вошла в нее двумя пальцами. Движения приобрели грубость, схожую с животной. Резкие, глубокие толчки сопровождались со смачным хлюпаньем от сочившейся влаги. Студентка не могла разобрать, что возбуждало ее сильнее — разгоряченное лицо брюнетки с размазанной помадой на, распухших от поцелуев, губах или громкие стоны, переходящие в жалобные, но одновременно сладкие крики, или то, с каким желанием брюнетка насаживалась на ее пальцы и раздирала ногтями ее тело в клочья. — Блять, боже, быстрее, быстрее! — Доносилось между стонами. — Я сейчас… — Она вбирала последний воздух в легкие, закатывая глаза от подступающего, заветного оргазма. Последовала пара последних толчков внутри. Кареглазая выпустила из себя скулеж наслаждения. Пальцы стянуло тугим кольцом, не выпуская наружу. Тело обмякло и упало на девушку, тяжело дыша. Артамонова нежно гладила преподавательницу по оголенным плечам и легко касалась губами висков Оли, мысленно прокручивая все что произошло. — Я только что кончила… Боже, такого у меня еще не было. — Отдышавшись, Ольга все же приподнялась на не окрепших руках и приблизилась для нежного, совсем невесомого поцелуя. Не было сил для чего-то более глубокого. — Ты что, никогда до этого не кончала? — Алена с удивлением посмотрела в глаза брюнетки, а та лишь смущенно отвела взгляд. — Подожди, но у нас же уже было! — Я всегда считала, что кончаю! — Она сама не ожидала от себя таких ощущений. — Но это другое, не то, что я привыкла испытывать! Я даже объяснить тебе не могу. Сейчас было чувство, будто я хочу чихнуть своей… — Женщина покраснела и глазами намекнула на свою промежность. — Оля, тебе тридцать лет, а ты до сих пор не можешь вслух сказать слово «вагина»? — На Артамонову начал накатывать смех, но заметив смущение и некую обиду на лице Ольги, мгновенно изменилась в лице и настроилась серьезно, прочистив горло. — Так, захотела чихнуть вагиной… — Это ощущение было во всем теле, как будто… — Женщина старалась найти сравнение. — Тебе когда-нибудь одновременно все твои эрогенные зоны щекочут… Так, стоп. Почему я тебе это должна сейчас объяснять? Ты что, сама не знаешь? — Знаю, просто хотела послушать чем ты еще, кроме вагины, хотела там чихнуть. — А вот сейчас она уже откровенно заржала. — Да ну тебя. — Горячева стукнула легонько студентку в плечо и перевалилась на пассажирское кресло, надув губки. — Вниз, быстро. — Чего? — Быстро под сидение! — Девушка зашипела в ее сторону, скатываясь под руль. Женщина последовала за ней. Только сейчас до нее дошло, что та имела ввиду. Кромешную тьму все ярче и ярче начали освещать автомобильные фары, приближающиеся к ним все ближе. Девушка чуть приподнялась и краем глаза высматривала из окна. — Ты реально думаешь, что тебя так не увидят? На эту издевку Артамонова лишь шикнула, чтобы та притихла. Брюнетка лишь хихикнула и кивнула. — Да ты прям Эркюль Пуаро и Фрейд в одном лице. — Не унималась кареглазая, слезясь от смеха, но все равно прикрываясь ладошкой. На всякий случай. Алена изменилась в лице, что не скрылось от внимания Ольги. Девушка сглотнула подступившее чувство тревоги, и преподавательница не на шутку испугалась такой реакции. Два автомобиля, один за другим, почему-то замедлили скорость движения рядом с припаркованным на условной «обочине» тропинки. Две машины. До боли знакомые. Она не видела номеров, но чувствовала. К тому же, такое совпадение. Марки, цвет — абсолютная идентичность. Так еще и вместе. Это показалось ей странным. Не только в том, что в такое время суток, кроме них, здесь был кто-то еще. Была бы одна — могла бы предположить, что цель нахождения здесь — такая же, как и у них с брюнеткой, трясущейся под пассажирским сидением. Но две? В такое время, в таком месте. Что-то не клеилось. Так еще и замедлились, будто высматривая. От этой мысли студентка резко нырнула поглубже, как только тонированное стекло черного bmw сравнялось с ее. Не тонированным. Прозрачным и начисто вымытым. Сердце сделало кульбит, как цирковой артист под куполом. Она мысленно молилась всем Богам, чтобы это было простым совпадением. Теплая рука накрыла ее ладонь, и в этом жесте было столько поддержки, что она выдохнула. Мозговой процесс выдавал всевозможные варианты развития событий. Она представляла, как машины проедут мимо и все обойдется, или как из автомобиля выйдут незнакомые им люди, чтобы узнать что случилось и все ли в порядке. И самый худший вариант. От мысли о нем кровь начала застывать в жилах.***
— Миха, надо заехать к Хану, перетереть. — Дмитрий Сергеевич вальяжно, нога на ногу, устроился на заднем сидении черного автомобиля. Водитель, Михаэль, взглянул в зеркало заднего вида и смиренно кивнул. Всю дорогу, по брусчатке, с интересом осматривал желтеющие деревья, тихо колышущиеся от легкого, но холодного ветра. Селим, без толики интереса на все происходящее во вне, перебирал в руке деревянные, из красного дуба, четки и проговаривал про себя молитву. — Грехи замаливаешь? — Старший мужчина, оперевшись двумя руками об изголовья кресел, корпусом наклонился вперед и обратился к мужчине восточных кровей. Улыбнулся, пропуская смешок, добавил, забавы ради. — Все не отмолишь. Проехав большую часть пути, он вдруг напрягся. Некий страх затаился у него в ногах, ползя по телу вверх. В отражении зеркала заднего вида было отчетливо видно, как глаза Михаэля судорожно забегали. — Это еще че за тачка? — Дмитрий подскочил, позабыв, что сидит в машине. Ударился лысиной прямо в потолок, и мгновенно зашипел от неприятной боли. — Помедленнее веди! Не хватало еще хвоста за собой лишнего! Селя, твою дивизию, оторвись от своего Кришны, блять! — Вообще-то я мусульманин. — Потом расскажешь, времени нет, записывай номер тачки. — Мужчина схватился за голову, прогоняя варианты, что могло сейчас произойти. Закрался вопрос, а одна ли эта машина? «Только, блять, не это. ОМОНа нам еще не хватало». — С чего ты взял, что там вообще кто-то есть? — Селим подал голос. — Не знаю! Но вроде нет никого, я не вижу ни хрена отсюда! — Может кто-то просто потрахаться решил таким интересным способом. А ты бы попробовал? — Михаэль успокаивал больше себя, чем Дмитрия Сергеевича, хотя и ему бы это не помешало. Предложение заняться сексом в темное время суток в машине, на природе, определенно обрадовало лысого мужчину. Он даже успел отвлечься от неприятных мыслей о полиции и ехидно улыбнуться. — Ладно, черт с ней, не до этого сейчас! Номера записал? — Да. — Завтра наберу Вавилову, пусть пробьет. Так, на всякий случай. — Вертя кнопочный телефон в руке, Дмитрий заметно расслабился. — Дайте-ка Круга включим.***
— Твою ж… — Студентка выдохнула и обмякла в заветном расслаблении. Как камень с души. Но разогнуться все же пока не смогла, растекаясь по креслу, как жидкая субстанция. — Ты, может, объяснишь мне, что это сейчас было? — А это, Оля, я только что сходила под себя. — Это я сразу почуяла. Что за цирк с конями только что был? Артамонова завела мотор и развернула автомобиль на дорожную трассу, со скорым желанием вернуться в цивилизацию. — Слушай, не могу быть уверена, но я только что видела черное бэ-эм-вэ и тигуан. Могу ошибаться, но тебе не кажется это странным? Женщина покорно кивнула, зная на что намекает девушка. И никаких сомнений в ее голове не пробежало. Она больше задалась вопросом «почему?» этого не случилось. Потому что доверилась целиком и полностью. — Тебя отвезти домой или…? — Это не мой дом. И никогда им не был. — Ольге Владимировне хотелось выпустить каплю сожаления. В том, что когда-то считала то место будущим пристанищем, где она могла быть любящей женой, хорошей хозяйкой и заботливой мамой. Только вот, хотела ли она этого всего? Или это всего лишь внушение маленькой девочки ее матерью? «Ты когда замуж выйдешь, внучков мне роди обязательно, Оленька! Я то, не доглядела до нашего. Тьфу на него, паразита. А ты, радость моя, по моим стопам не ходи!» — Оля… — Из тумана воспоминаний ее выдрал переживающий голос. — О чем задумалась? — О маме. — Мама это святое. — И заметив, как кареглазая неохотно кивает, сощурилась. — Поедем ко мне? Кто бы мог представить, что такие простые слова могут осчастливить, поднять тебя с колен и просто обрадовать. На личике Оленьки засияла самая искренняя улыбка. Громкие слова благодарности были не нужны, за нее говорили глаза. Алена их и не ждала. — Но что ты скажешь Диме? — Ничего. — В ход пошла тяжелая артиллерия… — Глаза в глаза, улыбка и громкий смех. Боуи в ушах и теплота на душе.