***
Ольга Владимировна не сразу привыкла к тому, что преподаватели, многие из которых вели у неё занятия в своё время, теперь являлись коллегами, а некоторые и начальниками. Заведующие кафедрами, деканы, вышестоящие лица в различных отделах, например учебно-методического, от которого зависело как ты будешь выживать на этой неделе, ведь расписание составляли именно здесь. Всё же, она довольно быстро вписалась в «высшее общество». Несмотря на все трудности, она была рада, что большую часть времени проводила вне дома. Вроде бы — тоже помещение, а вот содержимое совсем другое. Приятное. А главное в компании людей, а не ящика с перематываемыми картинками. Чем ближе подкрадывался праздник, тем чаще она задумывалась о том что надеть на концерт и дальнейшее продолжение банкета в виде корпоратива. Ещё чаще её посещали мысли о том, что студентка уделяет внимание больше актовому залу, чем её предмету, а может и ей самой.***
Праздничная суета. Артамонова носилась по всему помещению, проверяя способность к работе проводов, микрофонов, проектора, осмотрела дым-машинку и настроила световое RGB оборудование, включила определённый плейлист в качестве фона, пока не началось торжество. Она уступила пульт Петьке с четвёртого курса. Главной для неё задачей встала проверка своей, принесённой не задолго до, электроакустической гитары. Серёга предложил подыграть на своей бас-гитаре, а Данилу Алена силком заставила сесть за барабаны, потому что никого другого, кто так отменно отбивал по тарелкам, она не знала. В паркетном зале выстроилась огромная очередь к закусочным столикам, выставленных в одну большую букву «П». На белоснежной скатерти красовались: свежие фрукты, канапе на шпажках из овощей, сыров и мясных изделий, а также сладости и свежая выпечка. Сотрудники трапезничали, попутно обсуждая предстоящее мероприятие. Удовлетворённость витала в воздухе, создавая в нём особую атмосферу. Из открытого зала плыла фоновая музыка перед началом концерта, и женщина, стоявшая в сторонке у окна, узнала в ней Venus от Shocking Blue. — Оля, иди к нам, — из толпы в её сторону махали пара рук, отчего преподавательнице пришлось знатно попотеть, всматриваясь вглубь, — Валя, выйди к ней, она не видит нас, — Из муравейника протиснулась низенькая женщина в теле, с короткой стрижкой, прошедшей мелирование, а отличительной особенностью Валентины была носка оптических очков на лобной области. Моветон! — Ты чего стоишь тут как неприкаянная, — Валентина Санна выдернула преподавательницу в шёлковом платье, оттенка кремового жемчуга, и накинутого на плечи белоснежного пиджака, за руку, протаскивая к столу и вручая ей пластиковую тарелку, накладывая туда закуски, незаметно всовывая одноразовый стаканчик с содержимым в руку под видом лимонада — шампанское. Перед студентами афишировать об этом явно не стоило, но кому какое дело? Сегодня праздник. Женщина замотала головой, не принимая, — пей, сказала. Расслабься! Валентина была убедительна, и отрицание сменилось на торг, а затем и на принятие, пропуская где-то между — стадии гнева и депрессии, делая глотки, один за другим. Алкоголь щекотал горло пузырьками, сознание слегка мутнело, поднимая настроение. Жидкость быстро всасывалась в кровь, приливая к животу, или чуть ниже, но пока слабо. — Валя, ты чем ребёнка спаиваешь? — Ошеломлённая Нелли Рониковна выпучила глаза на подругу, — Ты бы ей ещё свою Деревеньку налила! — Нель, успокойся, девочка взрослая уже, — обернулась на стоящую возле них Ольгу, — смотри, уже и глазки заблестели, — женщины закатились заразительным смехом и брюнетка присоединилась. — Приглашаем всех в зал! — Дина, запыхавшаяся после марш-броска с первого этажа на пятый, объявила о начале мероприятия, провожая всех в открытые двери актового зала. Ольгу усадила рядом заводная компания, явно отличающаяся особым настроением от всех остальных. Свет внезапно погас, а после, незамедлительно, включилась подсветка сцены красного оттенка, растворяющегося в пелене тумана. Все заворожённо наблюдали, предчувствуя появление ведущих. Горячева искусала все губы и немного слизала часть помады языком, потому что ждала присутствие лишь одного человека, высматривая везде знакомый силуэт глазами. Данила нарушил тишину зала барабанной дробью. Все замерли. Дождавшись выхода ведущих и включения торжественных фанфар, улизнул за кулисы — настраивать подругу и Серёгу на хорошее выступление. Зал зааплодировал появлению двух фигур на сцене, и — вступление — Добрый день, уважаемые педагоги и гости нашего праздника… Казалось, что пройдёт вечность, прежде чем ректор закончит свою пламенную речь. Гости данного мероприятия уже знатно утомились, а интерес с каждой минутой начал стремительно падать. — После таких проповедей ему бы концовку «и воспарим на небо», — Елена Владиславовна глумилась всевозможными образами, лишь бы скрасить эту нудятину. — Валя, держи меня, — давясь от смеха, Рониковна закрывала покрасневшее лицо, — держи меня, Валя! Оля, не слушай этот бред старческого маразма! Оля и не слушала, она просто наблюдала за двумя картинами — абсурдной на сцене и сатирической — рядом с ней, отчего смешнее было вдвойне. — Огромная благодарность Глебу Анатольевичу за наставления, мы ценим вашу заботу! И мы начинаем, дамы и господа! — зал наполнился бурными аплодисментами, встречая первый зажигательный номер под не менее будоражащую музыку. За кулисами тревога. Кто-то переодевается, застревая в узких костюмах, другие параллельно тому, как повторяют свои слова, подправляют макияж. Артамонова была спокойна, только потели ладони, которые она то и дело вытирала о чёрные брюки. Не хватало ещё, чтобы влага испортила минорный аккорд. Даня похаживал по гримёрной, каждый раз проверяя какими они выступали по счёту. «Четвёртые» — убеждался, но через мгновение — забывал, повторяя всё сначала. Команда из пяти девочек закончило своё выступление, возвращаясь к ребятам за кулисы, пребывая в абсолютной эйфории. Пятнадцать минут пронеслись, как две. Трое ребят уже были наготове, когда их объявят. — А сейчас, встречайте, на сцене великолепная тройка, которая не оставит Вас равнодушными. Под Ваши бурные аплодисменты! Туман стелился по сцене, рассеиваясь в разные стороны под ногами молодой группы. Ольга вжалась в кресло всей спиной, а тело пустило по коже мурашки от сильного эмоционального возбуждения.«Сильно болит голова, но сколько еще так? Я потерял, наверное, все слова И не вижу смысла попадать в такт Ты снова не со мной Ты снова у кого то на руках Изменяешь мне с другим или с другой Или как дитя летаешь в облаках»
Четыре четверти, пульсация триолями. Вверх-вниз, вверх-вниз — звучно, два глухих. Боевито, но романтично. Музыка вызывала жгучий трепет. Каждое слово музыкальной композиции отзывалось сладкой дрожью во всём теле. Капелька пота стекала по щеке барабанщика. Он задавал ритм, многократно повторяя фигуры. Никакого натяжения, только работа кистей рук. Ля-диез мажор — обращение в мажорное трезвучие. Пару мгновений и началась овация. Отбивали ладони все, а студенты, подскакивая на местах, выкрикивали «Браво!». — Какой напор у Артамоновой с Карповым, — обращалась Рониковна к Ольге Владимировне, но внимание так и осталось прикованным к сцене, — ты ведь ведёшь у них? — Да, — она так же была очарована, но параллельно этому чувству, женщина ощущала затягивающийся узел в районе груди, — то есть, нет, — коллега взглянула вопросительно, изгибая бровь, и эта деталь не ускользнула мимо карих глаз, — у Артамоновой — да, — наконец, вылетело из неё, провожая взглядом исчезающую фигуру со сцены. — Шампанское дерьмовенькое, Оля, тормозишь, — миниатюрная ладошка легла на плечико, легонько постукивая, — сегодня мы будем пить мартини, — Горячева запротестовала, но слабо. Казалось, надави на неё, и она будет согласна на что угодно, — нет, мы будем пить мартини, это не обсуждается!***
Вечерело. После фееричного мероприятия большинство преподавателей уже покидали родные стены университета, усаживаясь в заказные автобусы. Ресторан «Облака» забронировали ещё в сентябре. Страшно представить что сегодня будет происходить, но сейчас именно тот момент, когда можно позволить себе расслабиться и насладиться вкусной едой, выпивкой и, в конце концов, общением. Что она точно не собиралась делать, так это возвращаться домой ровно к восьми вечера, Дмитрию об этом она даже не собиралась говорить. От размышлений женщину отвлёк знакомый голос, подзывал к себе, наконец, быть вовлеченной в веселье и коллективе. В автобусе образовался один развлекательный уголок из определённого круга, всю дорогу преподавательницы дурачились, перемывали косточки некоторым студентам, в шутку, да и просто делились личными проблемами. Задорная коалиция из десяти человек явно планировала сегодня зажечь.***
— Мне понадобилось меньше недели, чтобы услышать такое краем уха, Оля, — рыжеволосая женщина тщательно потирала тонкие пальчики белоснежной салфеткой, оставляя на ней влажные следы от пролитого мартини, — все что происходит в этих стенах — с высочайшей скоростью разносится по чужим ушам. Ты даже представить себе не можешь, насколько студенты могут быть глупы и опрометчивы, когда рассказывают что-то преподавателям, — салфетка скомкана и больше не пригодна, но продолжает таиться в руках. Впитывает, но уже не напиток, — Бог с ними, с этими студентами, преподаватели то куда, — голос повысился, приобрел более эмоциональную окраску, а лицо медленно стало сливаться с волосами Рониковны. Горячева вся сжалась на словах о студентах. Неужели Алена, а если и не Алена, то ее узкое окружение, которое, она была уверена, что в курсе о их нестандартных взаимоотношениях, способны о таких вещах транслировать в массы, а уж тем более преподавателям? Она понимала, что Рониковна безусловно права, что это все вполне может раскрыться, начать громко обсуждаться, высмеиваться. Об одной лишь мысли, что на них будут тыкать пальцами, у женщины разрывалось все внутри, жгло огнем. Поднести бы к ней спичку, она бы в одночасье взорвалась. Погорела бы от стыда. На секунду задумавшись «А почему?». — Так а чего в итоге то, Нель? Уволили его? — Валентина всегда слушала в пол уха, как и в этот раз, разливая напиток в бокалы для мартини. — Валя, я сейчас о чем говорила? — Рониковна выдержала тяжелую паузу после имени подруги, мысленно себя успокаивая, чтобы не нарушить эмоциональный фон, поскольку чувствовала, что раздражение начало подступать к ней в виде стянутых в ниточку губ и громкий выдох через ноздри, — он не выдержал давления от ректора и всей этой шайки гиен, сам ушел. А Карина отчислилась. Все, вопрос закрыт, — салфетка упала на стол. В молочном клатче пиликнуло оповещение, а ощущение, будто раскаленная игла воткнулась в грудь, разжигая все внутренности. Преподавательница с трудом сглотнула подступившую тошноту, сама не понимая чего вдруг испугалась. Потянувшись за телефоном, она заметила всплывшее сообщение от студентки — «Веселишься?» и уже на полпути, чтобы разблокировать и ответить — вернула телефон на место, в клатч. Будь на нем десятки замков — она бы непременно закрыла его на все. «Не думай. Не думай. Только не думай об этом». И натянув довольную улыбку, вернулась к приятной беседе. В кругу этих людей она чувствовала себя такой живой. Человеком, которого выслушают, не осудят, не окинут презрительным взглядом и не растопчут в труху, вдобавок после — брезгливо вытрут обо что угодно, лишь бы не оставить от нее ни следа существования. — Девчонки, за Вас! — после недолгих распитий главную заводилу компании — Валентину, как магнитом тянул танцпол, а за ней и всех остальных, кто дошел до пика кондиции.***
— Не отвечает, — крутя телефон двумя пальцами, девушка посмотрела на Уголька, который все это время сидел на кофейном столике и с интересом наблюдал за ней. Удивительные создания. Смотрят так серьезно, будто внимательно тебя слушают, или делают вид, — и ты не отвечаешь, — Алена тяжело вздохнула, — и зачем я с тобой разговариваю? — в ответ лишь многозначительное молчание, вскоре кот и вовсе отвлекся на очередное вылизывание — «Да мне вообще до тебя дела нет». Потягиваясь на диване, студентка все же решила, что пора бы принять ванные процедуры, да поскорее лечь в кровать. Просто лечь. Чувствовала, что опять пролетит много времени в обдумывании. На языке был какой-то кисловатый вкус, то ли ее водят за нос, то ли издеваются, что в принципе одно и то же. Конечно, здравая часть в голове твердила — «Она просто занята, веселится или отвлеклась на что-то. А может кого-то». « — А это еще что за мысли? Она взрослая женщина. Может она уже дома и спит, а я накручиваю черт знает что. — Почему не написала об этом? — Это уже ее дело. — Неужели? А разве так может быть? Ты бы тоже так сделала? — Я не знаю. — Ты знаешь» Девушка мотнула головой — не ожидала, что будет вести диалог сама с собой. «Шизофрении мне еще не хватало. Душ и спать» Выйдя из ванной комнаты, девушка первым делом полезла в социальные сети, в надежде, даже не глубоко в душе, а в ясной и искренней надежде на ответ, что все в порядке. Она в порядке. «Не прочитано, а онлайн» Злость. Обида подступала к горлу. Девушка проходила пять стадий принятия, раз за разом. Снова и снова. «Позвоню? Нет, звонить не буду. Вдруг она дома? Вдруг он дома? Я не буду ее так подставлять!» А в голову тем временем пришла самая наиглупейшая идея. Будь ситуация не такой напряженной, она бы даже не осмелилась на такое. Осмелилась, если бы не было десятков свидетелей в виде преподавателей подшофе. Так еще и на глаза Сусловой попасться было бы опасно. Это же главная мразь! Та еще сплетница. Разве могут чужие жизни быть интереснее своей? Вот кого действительно стоило бояться, и уж точно было рискованно попасть в ее поле зрения. На корпоративе. Преподавателей. » — А если из машины не выходить? Никто же не увидит, что это я — Почему ты так уверена, что сие мероприятие уже не закончилось? — Есть одна вещь. Интуиция называется — Железобетонная же у меня логика. Ладно, поехали»***
Перед глазами расстилался приглушенный свет прожекторов праздничного зала, точнее перед слипающимися, опьяненными и глупыми глазами. Осанку было держать все труднее и труднее с каждым новым бокалом. Мысли в кучу, соображать что происходит было сложно, но и абсолютно ни к чему. Просто весело, просто хорошо. А с каких пор алкоголь в таком количестве для нее стал не таким уж и плохим способом повеселиться? Пьяна и неженственна, а иной раз и вульгарна. Завтра в голову полезут мысли о том, что она отплясывала со многими женщинами и не совсем женщинами, бросала дикие взгляды на кого-то, кто так похож на… Она подумает — «Это была не я». А кто? — С чего бы такой красивой девушке сидеть здесь и грустить, — рядом плюхнулось на стул готовое тело, вальяжно бросая руку на спинку ее стула, отчего кожа покрылась неприятной мокрой слизью, будто положили руку не на стул, а на ее талию, да и еще сжимая крупными пальцами под ребрами, притягивая к себе поближе в объятья. Женщина без толики интереса повернула голову в сторону издающего звуки мужчины. Она его прекрасно помнила еще со времен своего первого курса. Все девчонки из группы нашептывали, что Сергеев к студенткам имеет личный интерес, не глубинный и ничем не подкрепленный, кроме секса. Чем же она заслужила его внимание? Ведь по его мнению женщины имеют свойство скоропостижно портиться после двадцати пяти. «Ты явно запоздал». — А кто сказал, что мне грустно? — этот же надменный голос, как маленькая издевка. Отыгрыш за всех тех девочек, о которых были вытерты эти руки. Слегка приподнятая изящная черная бровь. От карих глаз невозможно было скрыть этот интересующийся, но абсолютно пустой взгляд. Этот язык, постоянно выглядывающий из приоткрытых губ, проходящий по основанию багровой плоти. Ольга лишь в очередной раз утвердилась, что мужчины теряют самообладание под ее испытывающим взглядом. Она знала, что многие хотят таких, как она. Ее тело. — Знаете, — он наклонился чуть ближе, создавая в этом жесте интимность, которую чувствовал только он, — мне так показалось. Можно пригласить Вас на танец? Всего один, — это порозовевшее лицо так и излучало нахальную улыбку, и преподавательница уже знала наперед что творится в голове у этого гражданина. Ничего хорошего для нее, к тому же и интересного — тоже. Женщина смахнула с себя невидимые пылинки, привставая со стула и уже направлялась к танцполу, но на полпути остановилась. Окинув взглядом, сидящего на том же стуле преподавателя, через плечо, — особого приглашения не ждите, — и прошла на танцпол, а в мыслях лишь «ну давай, развлеки меня». Преподаватель в ту же секунду подскочил со своего места, догоняя красивый стан этой женщины, что манила его в этот вечер. Ее медленно покачивающиеся бедра под не менее соблазнительный «My All» Mariah Carey. Ольга наслаждалась больше от себя, от того, что чувствовала на себе внимание, пристальное и такое желанное ею в эту минуту, пока в один миг горячие пальцы не начали касаться ее тела, талии, предплечий. Слишком дерзко. Слишком навязчиво. Она лишь усмехнулась про себя, положив нежные руки на шершавый пиджак мужчины. Материал элемента одежды царапал ее пальчики, как еще маленький и не созревший репейник. — Вы прекрасны, Ольга, — мужчина чуть приблизился губами к мочке уха преподавательницы и обдал ее теплым ветерком, с ноткой перегара. Даже она столько не выпила, подумала про себя. На этот комплимент она лишь ухмыльнулась, но вслух ничего так и не ответила, потому что согласилась. Танец создавал присутствие, оживленность. Но где-то глубоко внутри, там, где была ясность и трезвость ума — она была не здесь, и не с теми. Она представляла себя с другим человеком, как ее щека нежится на горячем, обжигающем плече. Она помнила как пахнет эта кожа, помнила каждую родинку на шее и ключицах, помнила в детальных подробностях. Мысленно очерчивала их тоненькими пальчиками и чувствовала под своими прикосновениями мелкую дрожь, а за ней — мурашки, покрывающие все тело и ощущала на себе то же самое, будто ее тело — ее. И в одно мгновение пелена фантазий резко испарилась, как только тяжелые руки начали спускаться ниже талии, к бедрам. Трезвость пришла тогда, когда она ее совершенно не ждала, спустив на землю. Женщина как можно быстрее попыталась отстраниться и уйти из общества этого человека. Лишь взглядом давая понять, что тот совершает глупую ошибку. В ее глазах красной строкой пробежалось предупреждение. В голубых, напротив, недоумение и разочарование. Она же не была против? «Но и не была За». Быстрыми шагами женщина все же вернулась за столик, собирая свои вещи в маленький клатч. Рониковна кивнула ей, понимая, что та приняла решение уйти с мероприятия и не стала препятствовать. Валентина же, противоположно, возмутилась. Нелли лишь одной рукой, легшая на плечо подруги, остановила ту и заставила повиноваться. Валя в ту же секунду замолчала, насупив брови. Нелли поднялась с места, очерчивая накрытый стол, и обхватила молодую преподавательницу за плечи, приобняв и потянувшись за поцелуем в щеку, в знак прощания. Ольга наклонилась, корректируя разницу в росте и повторила этот дружелюбный, даже ребяческий, жест. Махнув Валентине и всем за столом, убежала в фойе, теребя в руках номерок от верхней одежды. Накидывая пальто, она развернулась к большому зеркалу, чтобы поправить волосы и посмотреть на свое отражение, где увидела позади себя мужской силуэт, только что подоспевший вовремя. Выругавшись себе под нос, она обернулась и была готова объясниться перед мужчиной и поскорее уйти отсюда, понимая, что сильно задержалась. — Ольга, послушайте, — Сергеев замялся на полуслове, — вы меня извините, я не хотел вас испугать, простите меня за мое поведение? Может, если бы мы познакомились поближе, не в такой сумбурной обстановке, — женщина хотела его перебить, но он не дал ей этого сделать, продолжив, — возможно, за чашкой кофе, вы бы дали мне шанс узнать вас лучше? — Горячева была готова провалиться сквозь землю, от того, что дала этому человеку повод, заигравшись со своим Эго. — Глеб Николаевич, это вы меня извините. Я не должна была себя так вести, поймите, мне не хотелось давать Вам поводов, чтобы что-то продолжать. Давайте забудем эту ситуацию, остановимся на том, что это был просто дружеский жест. Мы хорошо провели время, не более, — мужчина внимательно слушал ее, а брови непроизвольно поползли вверх от осознания сказанного, — и я не вижу смысла нам с Вами встречаться на нейтральной территории пить кофе, — Сергеев закивал с пустыми глазами, соглашаясь, — а теперь, прошу меня извинить, мой молодой человек ждет меня дома. До свидания, — и под громкий цокот каблуков, вышла из ресторана, оставив опешившего преподавателя с открытым ртом позади.***
Девушка сидела за рулем автомобиля, припаркованный на стоянке у ресторана, ругая себя за такую авантюру. Прокручивала в голове всевозможные исходы такой выходки. Просидеть здесь до самого утра она точно не планировала. Она вообще не понимала, почему сидела сейчас здесь и ждала. Ждала, что она будет права в своем предчувствии. Алена наблюдала, как преподаватели маленькими группками выходили из ресторана, громко гогоча на всю улицу, садились в такси, или просто стояли у входа, на перекуре, большими компаниями. Высматривала знакомую фигуру, напрягаясь каждый раз, когда входная дверь распахивалась наружу, а затем чувствовала и досаду, и облегчение одновременно, что это была не Она, а потом вдруг отвлеклась на красивые огоньки в окнах, на выжигающую глаза вывеску с названием ресторана. «Облака». Спустя какое-то время, на улице стало ни души. И как будто все резко упало внутри. Она ошиблась. Ее чувство было обманчивым. Так почему она еще здесь? Не знала. Раздосадованная и злая на саму себя, нашла в бардачке залежи никотина и вывалилась из салона автомобиля, от нестерпимой злости хлопнув дверцей, а затем обмякшая навалилась на нее бедрами, поджигая сигарету, легко сжатую между пальцев. Горячий дым согревал тыльную сторону ладони. Холодный выдался октябрь. Затягиваясь клубным дымом, она устремила взгляд в ночное, безоблачное небо. Как черное полотно, с маленькими блестящими бусинками на нем. Глядя на это, возникло непонятное чувство одиночества. В этой огромной вселенной так сложно осознать свою маленькую роль. Каждая звезда по-своему уникальна на этом небе и в ее глазах. Одна маленькая, другая побольше, и каждая светит так ярко, насколько она может, но даже звезды не горят вечно. Алена усмехнулась этой мысли. Все как у людей. Она и не заметила, что рядом с ней какое-то продолжительное время стоял силуэт и просто молча наблюдал за ней, пока она летала в облаках своих размышлений о жизни. Когда почувствовала чужое присутствие, то даже не одарила взглядом. Она уже знала кто это. Чувствовала. Неясная обида, которая устроилась в ее горле, не давая сглотнуть, брала верх. Женщина подошла почти вплотную, морщась от неприятного запаха жженого табака, обхватила сигарету пальчиками, как что-то мерзкое, и выбросила на асфальт. Студентка даже не противилась этому, а лишь скрепила руки в замок, то ли согреваясь от холода, то ли закрываясь перед преподавательницей. Теплые пальчики еле коснулись натянутой, как струна, скулы. И она сдалась. Серо-зеленые в темноте этого города горели ярким изумрудом и от женщины это не скрылось. Ей нравилось наблюдать, как меняются ее глаза и взгляд, под стать ее настроению, как палитра всех оттенков зеленого. Она видела, как менялось лицо девушки, как оно вытягивалось, как поднимались брови, как сужались веки в недоумении или приоткрывались пухлые губы, очерченные в бордовый цвет помады. Ее искренне интересовало, какой спектр эмоций может показать ее лицо. И по этому взгляду, что сейчас сверлил в нее, она все поняла. «Ты заставила ее волноваться за тебя. Как можно так обращаться с этим человеком?» — Только попробуй сказать, что ты не видела моего сообщения, — сухо. — Видела, — виновато кивнув, Оля сжалась внутрь пальто. — Тогда я тебя не понимаю, — девушка пожала плечами, выдыхая последний воздух из легких. — У нас был такой, — женщина подыскивала правильное определение, — щепетильный разговор с преподавателями… — студентка слегка напряглась, поскольку не понимала, к чему та клонит, — мне рассказали, как в прошлом году все узнали об отношениях студентки с преподавателем, — Алена ахнула и кивнула, — и я так испугалась! Было ощущение, будто они говорят о нас, понимаешь? — Оля, — девушку вдруг пробило на широкую улыбку, — ты же знаешь о том, что та самая студентка свой рот на замке держать не могла? Карина мне лично все в красках описывала, как она с Жуковым познакомилась, как у них все это завертелось, но она даже не знала меня. Ты можешь себе представить человека, который не понимает, что о таких вещах, кроме близких людей, никто знать не должен? А ты представь, как у нее развязался язычок, когда она чаи гоняла с Сусловой, — Алену аж передернуло от сказанной фамилии, — эта крыса, извини, конечно, что так выражаюсь, но по-другому я этого человека даже назвать не могу. Могу, конечно, но у тебя уши в трубочку свернутся, вот настолько она в моих глазах низко упала, да не только у меня. Да чтоб в белье в чужом ковыряться, — девушку изрядно понесло, как ее переполняли эмоции, — прикидывается вся такой на одной волне со студентами, а потом тебе зубочистки под ногти вставляет, лишь бы узнать очередную сплетню, чтобы это все потом обмусолить и разнести по стенам универа. У меня слов нет, но я не понимаю к чему ты клонишь! — Горячева слушала этот напал от студентки, понимала и соглашалась с каждым ее словом, но после встречного вопроса в очередной раз сжалась от стыда, но решилась на ответ. — Скажи мне, твои друзья, которые… знают о Нас, они надежны? Ты должна понимать, что это важно для меня, я не хочу терять эту работу, я не хочу, чтобы в тебя тыкали пальцем, чтобы за моей спиной шептались и обсуждали, что их не касается! Ты слышишь меня? Преподавательница впивалась побелевшими пальцами за плечи студентки, ее колотило мелкой дрожью. Из выпученных карих глаз искрил страх, а маленькая пульсирующая венка заметно вылезла на виске. Девушка вытянулась в лице, она еще никогда не видела эту женщину в таком состоянии. — Что касается моих друзей, то я в них уверена, — она кивнула в сторону пассажирского сиденья, чтобы та послушалась ее и села в машину, — и я прошу тебя мне довериться. Если ты будешь мне доверять, то ничего не случится, — женщина остановилась, выдержав паузу. — А если не буду? — А если не будешь, — оглядываясь по сторонам, и не увидев никого в округе, продолжила, — сама себя выдашь, — кареглазая вскинула бровями, в недоумении, до нее не скоро дойдет смысл сказанной фразы, но последовала в машину. Девушка удовлетворительно хмыкнула самой себе и села за руль, — куда тебя отвезти? — Куда хочешь, — преподавательница прыснула и нахмурилась, отвернувшись наблюдать за ночным городом в закрытое окно.