Невиновные

— Блин, скучно, — протянул Осомацу, лёжа на спине. Один бок был у самой решётки, а другой — соприкасался с ботинком Чоромацу. — Скучно, говоришь? Дебил, мы в тюрьме! Я вообще не понимаю, с какого рожна нам впаяли обвинение в убийстве! Мы друг друга просто поубивать не можем, а нам говорят про убийство Чибиты! — Чоромацу всегда был нервным парнем, но сейчас он особенно сильно распалился. Оно и неудивительно — любой практически нормальный человек на его месте уже разорался бы на всю округу. Ключевое слово — «практически». — Эх, и не подрочить ведь в одиночестве, верно, Чорофапски? — Осомацу усмехнулся, но заорал, когда Чоромацу особенно сильно пнул его с ноги под ребро. — Ребят, заткнитесь, а? — заканючил Тодомацу. Без телефона ему тоже было скучно. — Мне больше интересно, кто это мог сделать и подставить нас. Я бы этому сукиному сыну в жопу затолкал что-нибудь увесистое и широкое… И говорил это Тодомацу с такой же умильной улыбкой. — Я его боюсь. Может, всё-таки он убийца, а мы тут как бонус и приятное дополнение? — спросил тихо Чоромацу у Осомацу, и оба не отводили взгляда от «двуличного дьяволёнка» Тотти. Джушимацу на удивление сидел тихо и спокойно, но только потому что в тюремной камере он не мог заняться любимым делом — бейсбольной биты и мяча тут не отыскалось, да и пространство узенькое. Где же тут поиграешь? — Одно мы знаем точно — один из нас всё ещё на свободе, а это значит, что у нас на один шанс больше выбраться отсюда, — с толикой надежды подал голос Карамацу. Выглядел он убито, но старался улыбаться каждый раз, когда пытался говорить с братьями — здесь всё так же было тяжело выйти с ним на адекватный диалог без унижений. — И что, что Ичимацу на свободе? — Надеешься, что он что-то сделает? — Технически, он мало что может сделать, бред это всё. Всё, что услышал Карамацу в ответ. Жаль, что кроме него, никто Ичимацу в расчёт не брал — он ведь действительно смог бы что-нибудь придумать, он считался самым башковитым с детства поболее Чоромацу. — А я думаю, что братан Карамацу прав — братан Ичимацу хоть и социопат-кошатник, но он нас в беде не оставит, — отозвался наконец-то Джушимацу. За время сидения здесь он почти ничего не говорил, так что его реакция и согласие с мыслью Карамацу заставили остальных если не согласиться сразу, то задуматься над этим снова точно. — Самое главное — не терять надежды, что мы выберемся отсюда, а настоящий убийца получит по заслугам. Мы точно знаем, что Чибита пострадал не от наших рук, — снова высказался Карамацу. — Вот тут согласен — не знаю, кто на него зуб точил, но я бы этому мудаку по роже прописал бы, — вздохнул Осомацу. Не сказать, что он сейчас был готов разреветься от горя утраты, но выражение лица у него уже давно было непривычным. — И кто же теперь нас на халяву покормит оденом?.. — Научишься готовить сам, видимо, хотя я тоже буду скучать. Ичимацу сидел у стены комнаты и гладил рыжего кота. Тот котёнок, которого Ичимацу подобрал пару дней назад, мирно посапывал на подушечке, на диване. На первом этаже мать с отцом копошились у телефонного справочника — обзванивают юридические компании и адвокатские конторы. Сейчас больше всего за пятерых сыновей семейства беспокоились только они. Когда Тотоко узнала, что почти всех посадили за «убийство», то лишь выдала с уверенной улыбкой: «Ну, я почему-то не удивлена — от вас такое ожидалось!» — и вот на основе этого Ичимацу глубоко призадумался. Четвёртый сын всегда был тихим обмозговывателем, который слишком уж сильно уходил в себя в процессе. Он предложил себе хорошенько подумать о ситуации с нескольких сторон — в данном случае, со сторон обвинения и защиты, хотя звучало это достаточно странно, не его же компетенция. Сторона, которая хотела упечь за решётку обалдуев и сделать Ичимацу единственным сыном своих родителей, твердила о том, что эти идиоты действительно бесшабашны. Нет, не просто бесшабашны — у этих нелюдей никогда не было хотя бы намёка на инстинкт самосохранения! Может быть, не будь их всех, то было бы лучше — Ичимацу, родителям, Тотоко, Чибите… Да наверняка всем, чего уж греха таить — шестерняшки всегда были занозой в заднице всего города Акацука! Другая сторона была ровно противоположна первой — без остальных братьев тяжело было представить себя — в какой-то степени удобно представлять себя на их фоне, даже если и представлять нечего, кроме кучи мусора, который всё никак не сгорит… Пришлось отвлечься от своих мыслей, когда внизу послышался голос, незнакомый ему уж точно. Мать и отец говорили с этим человеком взволнованно — что за переполох? Таким образом, Ичимацу пришлось встать с места, оставив на полу Эспи, и пойти в сторону лестницы вниз. Четвёртый сын лениво и медленно спустился вниз и решил заглянуть в гостиную. Там за столом сидело трое людей — родители и незнакомый мужчина. Если родители его не шибко удивили, то появление какого-то незнакомца — уже странно, если не страшно. Кто это, чёрт побери, такой? — Ох, Ичимацу, проходи! — воскликнула Мацуё. Мать семейства за последние несколько дней измоталась так, что без слёз на неё было тяжело смотреть — Ичимацу же держался до последнего. А сам парень медленно зашёл, как-то растерянно кивнул гостю и уселся подле отца. — Это мой сын Ичимацу. Его не было, когда это всё случилось… Ичимацу не смог взглянуть в глаза незнакомцу, снова кивнув, но при этом буркнув грубо прозвучавшее «здравствуйте». — Ситуация и правда сложная. Я уже подготовил договор, но стоимость моей работы будет исходить из того, что в итоге получится. Я не хочу брать деньги за услуги, которые не смогу предоставить, — сказал мужчина, сжав подбородок большим и подогнутым указательным пальцем. — Морикава-сан, мы постараемся выплатить все деньги, которые будем должны Вам, если поможете нашим непутёвым сыновьям! — Мацуё совсем прорвало, и Мацузо лишь вздохнул и обнял жену за плечи — к сожалению, только это он сейчас мог сделать. — Если вы не будете против, то я приступлю к работе прямо сейчас — мне бы разузнать от вашего сына подробности того дня… Ах да, Ичимацу-кун, я не представился тебе как подобает! — Морикава выпрямился, всё так же сидя на месте — это было видно, даже фокусируя внимание на нём. — Хаширо Морикава, частный адвокат, рад знакомству и сотрудничеству! Ах, так вот кто это… — Ичимацу Мацуно, — повторил своё имя и фамилию парень, просто ради соблюдения приличия — мать и отец не одобрят проявления грубости по отношению к человеку, который мог бы им помочь в сложной ситуации. Хаширо вытащил из кожаного портфеля бумаги — контракт, который был передан родителям шестерняшек, и небольшой аппарат — ручной диктофон. На телефон было бы проще записать, но если уж придётся использовать записи, то сподручнее использовать кассеты, уже пронумерованные и подготовленные. — Не будете против, если я и Ичимацу-кун поговорим наедине? — Без лишних расспросов Мацуё и Мацузо ушли с документами на кухню, прикрыв за собой дверь в гостиную. Хаширо чуть улыбнулся, глядя в сторону двери на кухню — ему эти люди нравились на каком-то инстинктивном уровне. В этот краткий миг, когда внимание Морикавы не было направлено на Ичимацу, тот взглянул на адвоката. Хаширо Морикава казался на вид стариком, но весьма молодо выглядящим. Морщины были, да, но они не делали из лица мужчины сморщенную вяленую сливу — их перекрывали глаза, которые и казались уставшими от всего без уточнения, но блестели так, будто Хаширо было где-то лет под тридцать, и жизнь его только разгоралась с новой силой. Волосы расчёсаны и аккуратно уложены на голове так, чтобы прикрыть старческую лысину — кто же не грешит в старости немного полысеть? Пиджак выглаженный, брюки — тоже, воротник серой рубашки скрывал под себе ленты галстука кремового оттенка. В нагрудном кармашке находилась ручка — и как он не боялся, что она протечёт и изляпает всю одежду? — А теперь прошу, Ичимацу-кун — если хочешь помочь своим братьям выбраться из передряги и, возможно, найти настоящего виновника, то расскажи мне всё о своих братьях, о том, как проходил тот день, когда их забрали. Мне нужны все подробности, чтобы я мог начать поиск доказательств. — Хорошо, — сказал коротко Ичимацу. Ему было бы трудно начать долгий рассказ без надобности, но сейчас ситуация поджимала, и в итоге он начал своё повествование на целых добрых два часа, попутно отвечая на вопросы Хаширо.