Красное Пальто

За два с половиной месяца

      Хрустальная люстра над головой нежно переливалась всеми цветами радуги, отражая свет прожекторов. В камерном оперном театре Санкт-Петербурга стоял приятный полумрак, тени скакали по стенам за головами зрителей, сидящих на бархатных стульях цвета Гранд Каньона, как окрестил его мысленно Марк. И хоть вычурный и пышущий роскошью интерьер в стиле русского барокко так и норовил приковать к себе внимание, забыться в бесконечных узорах золочёных линий, он смотрел только на опущенный пока занавес. Ещё пара минут и начнётся представление — зингшпиль Моцарта «Похищение из Сераля», который он ждал с таким трепещущим нетерпением, что всё утро скакал по номеру отеля, доставая этим Машу. А до этого, ещё будучи в Соединенных Штатах, яростно мониторил сайт театра, ожидая, когда билеты выйдут в предпродажу.       — Прекрати барабанить, — осадила его Маша, шлёпнув по подрагивающей руке. Марк нервно выдохнул и закивал как болванчик, убрав ладонь с кресла и сжав её в кулак на груди. В другой руке он держал пышный букет цветов. — Это же просто выступление, чего ты так распереживался?       — Сто раз тебе говорил, это не просто выступление. Это дебют Вербицкой, а я её обожаю! — шикнул Марк, оттянув душащий его ворот. — Ненавижу рубашки. В них душно, — Маша на это лишь фыркнула. Она и сама не была в восторге от того, что привычный ей брутально-байкерский стиль пришлось променять на вечернее платье, настолько же изысканное, насколько неудобное и открытое. Благо накидка на плечах частично спасала. — Кстати, — он с заговорщицкой улыбкой наклонился к ней, — играет она даму по имени Констанца…       Маша прыснула и с иронией на него посмотрела.       — И к чему мне эта информация?       Марк с показной обидой надул губы и отвернулся. Отвернулся к другой соседке, которая осматривала через бинокль убранство.       Выкрашенные во все цвета радуги волосы собраны в неряшливый пучок, губы в ядрёном фиолетовом, ухо проколото в семи местах, нос в трёх, бровь в двух. Худенькое, практически анорексичное тело обтянуто маленьким алым платьем и обсыпано татуировками разнообразных размеров и стилей. На Джи Джи постоянно косились соседи, ибо она не могла не привлекать к себе внимание.       — At least you heard me? — шепнул ей Марк, нагло вырвав бинокль.       — You spoke Russian, how could I understand you? — отозвалась та, поправив на плече тонкую лямку платья.       — А теперь я ничего не понимаю! — сообщила им Маша, широко улыбаясь.       — Anyway, Verbitskaya is playing…       —I see, — зевнула Джи Джи, откинувшись в кресле. — Constance — Constance, wonderful coincidence. Hold it, — сунула ему в руки буклет с программой. — If you find Jiu-Jitsu and Nicole on the list, I’ll give you a medal, — весело подмигнула и растрепала Марку волосы. — How are you? Fine? — он с улыбкой показал большой палец. Джи Джи вздохнула. Накрыла его ладонь и легонько сжала. — I don't like your way of suffering in silence.       — I’m fiiine, GG, — продолжил улыбаться Марк. Он прислонил к глазам бинокль и стал с интересом рассматривать горельефы обнаженных женских богинь и муз. Джи Джи недоверчиво прищурилась. Явно уходит от разговора. — Thanks for being on my side and not on his like others.       — They don't know Nick well, so they feel sorry for him. On the contrary, your positive attitude often perceived as… frivolous.       — Hm.. I think I am frivolous, — Он не отрывал бинокля от глаз, но улыбка стала горькой. — I’m the best at ruining everything.       — Hey, stop it, — протянула Джи Джи, чувствуя, что и ей самой тоже становится грустно и обидно. За него. Потому что в этих жестоких словах действительно была доля правды. Как бы Марк ни пытался это исправить, он совершенно не разбирался в людях. Всегда видел в окружающих преимущественно хорошее, в то время как себя постоянно ругал и обвинял во всех смертных грехах. Это сильно мешало ему принимать правильные решения и выставлять границы. Отсюда и беды. Джи Джи всегда изумлялась странному сочетанию немного дурачливой жизнерадостности и тотальной неуверенности в себе, сидящей внутри и сильно искажающей картину мира. На дальней дистанции фиг заметишь… На ближней тоже удается не всем, раз даже сводная сестра Марка после случившегося не захотела иметь с ним дел. Да и с матерью его, кажется, тоже не установилось взаимопонимания, раз Марк съехал. Сначала месяц пожил в загородном домике их компании, приводя себя в порядок медитациями, йогой и самогипнозом, затем решил начисто убраться из страны.       — Isn't that right? — глухо ответил он, опуская бинокль. Джи Джи цокнула, понимая, что слова тут уже не помогут, и перелезла к нему на колени. Обхватила руками лицо и нежно поцеловала в губы.       — Вы что творите, поехавшие?! — так и взвилась Маша. До этого момента, скучающе таращась в телефон, она тихо раздражалась на этот чёртов английский, который мешал ей понять, о чём они говорят. А теперь и вовсе возненавидела, так как понятия не имела, что их побудило начать устраивать балаган.       Ведь это уже не в первый раз! Незнакомая ей девушка то и дело срывалась и буквально напрыгивала на брата, начиная душить его поцелуями. А Марк будто только того и ждёт. Ладно такси, ладно кафе, ладно вечерняя улочка центра, но теперь это вообще переходит всякие границы!       — It's a lie, you can handle everything, — прошептала Джи Джи в губы, проигнорировав вскрик Маши и осуждающее шиканье соседей. Марк ответил ей разгорячённым взглядом и стал с явным удовольствием возвращать поцелуй, вцепившись свободной от букета рукой в тощее бедро и придвинув её ближе.       — Менеджер, сюда идёт менеджер! — заколотила их Маша. Марк тут же отпихнул Джи Джи и принял невозмутимую позу. Хихикнув и перевязав пучок, иностранка вернулась в кресло, не чувствуя никакой вины. Ну, а кто виноват, что от печали Марка можно запросто отвлечь таким креативным способом?       — Зрители вокруг злятся, да? — проговорил он краем рта, склонившись к Маше. Та осмотрелась.       — В ярости.       — Понял.       И вот, наконец, на сцену вышел конферансье, огласив начало. Марк нетерпеливо заёрзал в кресле, стиснув подлокотники. Проблемы и внутренние переживания поблекли и отступили за кулисы.       Маша подняла с пола буклет, оброненный братом, и повертела его в руках. Сцена пока пустовала, почему бы не полистать. Раскрыла.       От изумления полезли на лоб глаза. С испугом взглянула на Марка. Тот с воодушевлением смотрел на сцену, явно ни о чём не подозревая.       — М-Марк… — тихо позвала его Маша, кусая губы. Тот вопросительно взметнул брови. — А ты смотрел… кто помимо твоей певицы выступает?       — Нет. А что такое?       Маша выдохнула, всучила ему буклет, и зажмурилась в ожидании бури.       Марк быстро пробежался взглядом по страницам. В одном месте споткнулся, в груди больно ёкнуло, и он рассмеялся.       — Да быть не может, Маш! Просто кто-то с таким же именем и фамилией, — нервно поджал губы. — Ну сама подумай. Это же опера. И я никогда не слышал, чтобы он пел! — но вопреки сказанным словам, глядеть он стал на сцену не с восторженным ожиданием, а с сильным опасением.       — Но ведь здесь его мама!       — И у них отношения не самые лучшие!       — What’s up to you, guys? — Заметив, что Марк снова начал нервничать, Джи Джи решила вмешаться.       — Here, — с трудом начала говорить Маша, указав в сторону сцены, — эмммм… will be his… ex-bestfriend. Their… friendship end… bad.       — Oh… — она перевела удивлённый взгляд на Марка. — You haven’t told me about him. — Тот ответил странным жестом и сполз по креслу вниз. Решив, что допытываться сейчас смысла нет, и если надо, то они поговорят после, Джи Джи похлопала его по плечу. И сосредоточилась на просмотре.       На сцену вышли трое.       — Не-е-е-ет… — Марк смачно выматерился на русском и прикрыл глаза. Он узнал Вербицкую в расшитом золотом алом платье и большим веером в руке. И… узнал Сашу. Хотя тот и выглядел так, словно не желал быть узнанным. Видимо, руководство театра решило, что выдавать альбиноса за испанца уже перебор, и гримёры неплохо так над ним поработали, покрыв лицо, шею и руки слоем тонального крема, придав коже тем самым, более «естественный вид», брови и ресницы затемнили, надели чёрный парик… и добавили жирный штрих в виде пышных усов, сделав его похожим на модного гусара. В любой другой ситуации Марка расхохотался бы так, что его выкинули бы из зала, но сейчас ему совсем не до смеха. Он не видел его целый год. И даже больше. И вовсе не планировал с ним пересекаться. Особенно в этот период жизни. После разрыва Марк чувствовал себя таким уязвимым, таким впечатлительным, и нет ничего хуже, чем неожиданное пересечение с первой любовью. — Какого хрена! Зингшпиль ведь ещё и на немецком! Он что, немецкий знает?!       — Марк, тише, — осадила его Маша. — Если тебе так некомфортно, то лучше выйди.       Замечание его угомонило. Но ненадолго.       — Лучше пусть он выйдет, — продолжал тихо возникать Марк, затыкая уши всякий раз, как замечал, что Саша собирается петь. А когда пошла достаточно милая и весёлая сцена, где персонаж Саши спаивал смотрителя резиденции турецкого Паши, он и вовсе зажмурился, корча такое лицо, будто его пропускают через мясорубку. Лишь когда бывший друг пропадал со сцены, Марк выдыхал и продолжал смотреть как ни в чем ни бывало. А когда пела его фаворитка, так и вовсе начинал умиротворенно улыбаться. — Кстати, партии Констанцы самые сложные среди сопрано во всех операх Моцарта, — по очереди сообщил он сестре и подруге на разных языках. Обе саркастично зевнули.       В двух антрактах Марк пулей вылетал из зала, дабы прийти в себя на свежем воздухе и прогуляться по набережной Невы, любуясь достопримечательностями противоположного берега и… в конце концов, чайками, бесконечными теплоходами, снующими туда-сюда с экскурсиями. Повиснув на парапете, он долго смотрел в подвижные сине-бурые воды, размышляя о вечном… А затем возвращался.       В конце концов, он выстоял. И даже не влюбился. Серьёзно не влюбился. Марк ожидал и боялся этого поворота — особенно когда Саша шутил на немецком — но оказалось, что он куда менее восприимчивый, чем о себе нафантазировал. Так что наградой за выдержку послужили приятное облегчение и гордость.       — Маша, передай ты, — сконфузившись, протянул ей букет, не собираясь показываться Саше на глаза. Ему не хотелось, чтобы тот взглянул на него с ненавистью, но ещё больше он не хотел наткнуться на холодное равнодушие. Пожалуй, Марк чувствовал вину и немного его побаивался.       — Да не бойся ты! — фыркнула сестра, пихнув в бок. — Он всё равно тебя не узнает.       — Не узнает? — растерянно переспросил он. Маша тяжко вздохнула.       — Я сама тебя в аэропорту не узнала, придурок. И до сих пор не узнаю, так что давай, шуруй.       — Нет!       — What are you talking about? — поинтересовалась Джи Джи, ничего не разобравшая в скоростной гонке шипящих букв.       — Неси, — Марк безаппеляционно сунул ей букет в руки и отвернулся, явно намекая, что спорить с ней он больше не собирается.       — Ладно, — Маша недовольно рыкнула и встала с места. Повсюду гремели аплодисменты, спускались с цветами люди и вручали букеты артистам. Шаг, другой, и вот она протиснулась между людьми и вышла к ступеням. Хитро улыбнулась и поправила платье. В голову пришла весёлая мысль, как можно насолить Марку за его двухчасовое капризничанье и требование сделать всю работу за него. Дойдя до края сцены, она резко свернула вправо и пошла прямиком к Саше, который ничего не подозревал и о чём-то спокойно разговаривал с девушкой, играющей служанку Констанцы.       — Эй, Саша! — смело крикнула она ему, прекрасно понимая, что Марк позади сейчас в ужасе. Селиверстов опустил взгляд и с улыбкой опустился на корточки, явно не узнавая в ней ту малявку с дредами, какой она была год назад. Маша протянула ему букет и по привычке зарделась, когда их пальцы соприкоснулись. И тут серые глаза изумленно расширились. Саша убрал ото рта микрофон.       — Маша?! — Она радостно кивнула. — А ты как сюда… — Мысль оборвалась подозрительным прищуром. — Он здесь?       Она резко отпрянула, не ожидав, что вопрос прозвучит так скоро.       — Мне пора, пока! — Маша помахала Саше рукой и чуть ли не бегом помчалась на место, чувствуя, как от стыда пылают щёки.       Чёрт, она сейчас практически выдала брата.       Марк видел, как внимательно Селиверстов следил за тем, куда направлялась Маша. Так что он не придумал ничего лучше, чем как позорно рухнуть в проход, прячась за спинками кресел. Джи Джи прыснула, наблюдая за тем, как он ползком протискивался к дальнему выходу, планируя незаметно слинять. Пожав плечами, она поднялась следом и махнула рукой Маше, дабы не отставала. Так они и двигались. Крайне нелепой процессией, во главе которой значился homo reptilis — человек ползучий. Всё ещё не оправившиеся от публичного проявления чувств почтенные зрители встретили новую инициативу без особого восторга.       — Прекратите этот цирк! — шикнула немолодая женщина, вынужденная залезть на кресло, дабы не очень скромных размеров Марк смог пробраться.       — Я монокль потерял, — отшутился тот. Затем резко замер и обернулся к женщине, сдув с лица прядь. — А ещё я змея. С-с-с-с…       — Ты лучше не привлекай внимание, если не хочешь, чтобы Саша тебя всё-таки заметил! — крикнула Маша, краем глаза наблюдая за сценой. Вроде порядок.       — Мы спасены! — заключил Марк, весело подпрыгнув и стиснув девушек в крепких объятиях. В гардероб ребята сдали только взятый напрокат бинокль — за окном стоял разгар тёплого лета, и пришли они так, налегке. Несмотря на расхожие стереотипы о ненастной погоде Северной столицы, троица шла в нежно-розовых лучах заходящего солнца, обдуваемая лишь прохладным речным ветром. — Я бы вернулся на тот бульвар… которое перед зданием со шпилем, помните? Там у фонтана скамейки классные.       И продублировал то же самое на английском для Джи Джи. Маша закатила глаза. Не то чтобы она что-то имела против этой иностранки… Джи Джи выглядела вполне милой и дружелюбной, однако коммуницировать было невероятно тяжело. Да и Марк, кажется, устал переводить всё вплоть до шуток.       — Я пойду сама прогуляюсь, вы не против?       — Хммм, — Марк скептично почесал подбородок и перевёл взгляд на подругу. — Give me the marker. — Джи Джи порылась в небольшой дамской сумочке и бросила им в него. — Подойди-ка, — Маша нахмурилась и осторожно подошла, не вполне понимая, чего от неё хотят. Марк снял колпачок и, подойдя ближе, начал со смехом водить по шее маркером.       — Ты что делаешь?!       — Если ты потеряешься и одичаешь, добрые люди позвонят на этот телефон, и старший брат придёт на помощь.       Маша прыснула и позволила ему дописать.       — Пока! Я вернусь в номер через пару часов! — махнула она рукой и поспешила назад, в театр, надеясь успеть перехватить Сашу до того, как он уедет. Ей было совестно за то, что она не сумела ему соврать и тем самым поставила в ситуацию неопределённости.       И перехватить действительно получилось. Набравшись смелости, Маша попросила администратора сопроводить её, и у входа в гримёрную вымолила у менеджера позвать Сашу. Тот явился через несколько минут, вытирая влажные волосы полотенцем. Отмывался в душе от крема и краски.       Увидев её снова, он удивился, но пригласил внутрь, махнув на мягкие диванчики в углу помещения. Там же стояли и приятные глазу широколистные растения в чёрных блестящих вазах.       — Чуть тепловой удар не словил в этом костюме, — кивнул на тяжёлые одеяния, ныне покоящиеся на вешалке. Сам он стоял не в своей привычной форме, которую привык носить после рекомендации её матери: в этот раз вместо жилета плечи обхватывали чёрные подтяжки. Видимо, это была летняя версия костюма.       — Слушай, Саша, — Маша опустила взгляд в пол, — Брата со мной не было. Он собирался, но у него задержали рейс, — сказала она первое, что пришло на ум.       Саша почесал затылок, задумчиво глядя перед собой. А затем неожиданно улыбнулся.       — Славно, — сказал он ей ровным голосом. — Я и знать его не желаю, так что немного… обеспокоился, когда увидел тебя. Но раз всё так, как ты сказала…       — Ага, — перебила его Маша, вымученно улыбнувшись.       — Замечательно. Даже супер, — Саша резко отвернулся, поджав губы. А затем и вовсе накрыл рот рукой. — Как он там? — не выдержав, глухо бросил, прикрыв глаза. Челюсти стиснуты. Желваки ходили под скулами.       — Постарел. Наконец-то нас не считают за ровесников, — ответила Маша. Саша издал смешок. — Нормально, в общем. А ты как?       Он окинул взглядом гримёрную.       — Как видишь, пробую наладить отношения. А вообще не хочу иметь много свободного времени. И без того каникулы слишком длинные.       — А разве не тебя Марк описывал как двоечника и прогульщика?       — Эй-эй, я планку по-прежнему держу, — осадил её Саша. — Но каникулы… каникулы теперь это ад. Дел нет — приходит скука, приходит скука — приходят мысли, а думать я ненавижу. Как-то так…       — Как можно ненавидеть думать?       — А что в этом приятного? Пусть думами психотерапевт занимается. Я и так понимаю, что не святой. Зачем знать подробности?       — Чтобы стать лучше, — ответила Маша, сжав пальцами мягкое сиденье. Ей резко перестал нравиться тон голоса Селиверстова. Он отдавал неприятной агрессией.       — Стать лучше? Ради других? — Саша издал невесёлый смешок. А затем развернулся к ней и опустился рядом, с вопросом заглядывая в глаза. — Или ради чего? Я никогда не делаю того, в чём не вижу смысла.       — Ну хорошо, ты должен стать лучше, чтобы тебе стало лучше.       — Спорщица, — хмыкнул Саша, отведя взгляд. Почесал предплечье. — Вот Марка вывести на спор тяжелее… Бывает, ляпнет что-нибудь, а потом молчит. И делай с информацией что хочешь. Придурок. — Маша почувствовала сильную горечь. Он определённо по нему скучал. И очень сильно. Саша опустил взгляд на часы. Вертикальная морщинка появилась между бровей. — У меня через три часа самолёт, так что… — поднялся с места. — …пора собираться.       — А, да, хорошо, — Маша вскочила следом и посмотрела на двери. Несмотря на то, что когда-то их объединяло долгое кропотливое дело, а именно написание картины, сейчас задерживаться смысла не было. Да и связующего звена в лице Марка нет, так что разговор был неловким с самого начала.        — Я рад, что увидел тебя. И спасибо за цветы.       Тем временем, любуясь видом на Невский проспект, в столовой сидели двое, смакуя пюре и твёрдые тёплые котлеты. И всё за каких-то три доллара. Марк рассказывал Джи Джи о друге, которого она наблюдала в театре, о том, как они долго ссорились, потом долго мирились, о том, как он вляпался в первые чувства, предположив их сначала в нём.       — He is cruel, — обронила она, отпив из гранёного советского стакана. Рассеянно наблюдала, как за окном человек в костюме розового кролика преследует женщину в широких шортах.       — Nonsense! — отмахнулся Марк. — There was no bad intentions. He… just thinks like that. Sees the facts and states them.       — You can justify even the Nazis, — вздохнула Джи Джи. Что-то ей подсказывало, что этот друг занимал куда более серьёзную роль в его жизни, чем пытался обрисовать Марк, постоянно добавляя, что не так уж и плотно они общались, что были у него и другие друзья, да и чувства давно прошли. Во всяком случае, ей сразу стал виден главный кандидат, подаривший Марку столько неуверенности. — Listen, — оборвала Джи Джи словесный поток, — As I can see, you wanna come back to your aunt? — он закивал, съев котлету, даже не кусая её. — Gonna go to the same school? — С сомнением помахал вилкой в воздухе. — Clarify.       — I don't know. I’m not welcomed in that place. Though… — возвёл глаза к потолку. — Liza wants me to return for some reason.       — Liza?       — Former classmate. She wrote to me once, so now we kinda like penpals. The funniest thing is, — он подманил её ближе и хитро заулыбался. — That she and Sasha started dating, but he doesn’t even know that we are chatting.       — You find this funny?       — It’s hilarious.       — C’mon, you definitely miss him.       Марк фыркнул и отодвинул пустую тарелку. Какой-то чумазый цыганёнок подошёл к ним с протянутой ладошкой, и он тут же полез по карманам в поисках мелких монет.       — Is there anything else that draws you? — продолжала допрашивать Джи Джи.       — I can cross paths with Natasha, but I'm not sure... — прикинул Марк, наблюдая, как, позвякивая, летят монеты в чужую руку. — Though there are also teachers. They are smart and nice.       — Admit it, you wanna see him, — поддразнила Джи Джи, сморщив нос.       — You think this is a good idea? — Она уверенно кивнула. Подобная инициатива действительно казалась ей отличной идеей. На Марке явно висел серьёзный гештальт, связанный с бывшим другом и первой любовью. Зачем упускать возможность его закрытия? — Maybe you're right. In the one hand, I literally talked about Sasha for an hour... But on the other hand, how will Sasha take it? He probably doesn't want to see me. Though who am I to react so sharply to me? .. — Джи Джи прыснула. Она подобным вывертам уже и удивляться перестала. — I’ll give it some thought. There's still a month ahead.       — Then... can we remember our past? — Джи Джи взяла его за руку и повела к выходу. Она слышала, что Петербург полон интересных потаённых закоулков. Джи Джи подождала, пока Марк преодолеет последнюю ступень, а потом разбежалась и прыгнула ему на спину, обхватив шею руками.       — Does your dress pulled up in the back? — придерживая её за колени, весело спросил он.       — Let everyone admire me.       Возможно, она будет скучать. Джи Джи точно не знала. Зимой они встречались, но чувств друг к другу не испытывали. Чисто развлекались и познавали вместе Вселенную многообразных смыслов и ощущений. Если бы были чувства… то может, они прожили бы так до старости и вообще стали бы идеальными половинками. С Марком комфортно, понятно, просто… наверное, на его месте она бы не бросила такие отношения и не полетела бы экзальтированно на всех парах навстречу беспомощному козлу Нику, к которому, видите ли, чувства неожиданно вспыхнули. Впрочем, это не её выбор. И за свои ошибки Марк расплачивается сполна.       Неделя отдыха пролетела незаметно. В основном они лазали по подворотням, крышам, иногда захаживали в телефонные будки. Маша наблюдать этого не хотела и, закатывая глаза, всегда заворачивала в магазины. Под накупленные ей сувениры пришлось брать новую полку.       И уже после, провожаемая в аэропорту обратно в США, заглянув в такие близкие и такие далёкие голубые глаза, Джи Джи решила окончательно: скучать она будет.