Красное Пальто

      Когда Марк бронировал билеты на самолёт, он почти спал. Из-за Саши график сильно сместился, и теперь он ложился совсем поздно — примерно в час. Последние недели вышли нелёгкими, но его подбадривало то, что каникулы должны пройти продуктивно и со многими делами удастся покончить раз и навсегда.       Марк вышел из комнаты, чтобы налить себе воды. Интуитивно он понимал, что Женя будет его караулить. С момента её приезда это стало своего рода нормой — Женя поджидала его всегда и везде: на выходе из туалета, когда он собирался уходить, когда приходил, когда не запирал дверь в комнату. Так и случилось — она стояла у плиты, варила кофе и курила. Марк до сих пор не мог привыкнуть, что она сбрила волосы и теперь на голове красовался синий ёжик.       — Тебе разве не в пять вставать? — поинтересовалась она вместо приветствия. Марк закатил глаза.       — Потом отосплюсь.       — На том свете?       — Ха-ха. Я не хочу сейчас грузиться твоими советами, так что давай не будем.       А Женя очень любила раздавать советы. Не люби она рисовать, это точно стало бы её работой. Ходила бы по бизнес-тренингам на предприятиях и делилась своим мнением.       — Я две недели пытаюсь поговорить с тобой, Марковка. — Марк прыснул. Даже в полутьме он заметил, что Женя виновато отвела взгляд. — Ну хорошо, неделю. Привыкала ещё к повседневности.       — И как тебе повседневность? — спросил он, отхлебнув из кружки.       — Как и всегда, очаровательна в мелочах. Я вовсе не хотела что-то тебе советовать.       — Ой ли? — Марк не верил ей ни на грош. Женя слишком красноречиво переглядывалась с Машей всё это время. На их озабоченных лицах так и читалось: «Нашему маленькому мальчику нужна помощь, он совсем не справляется».       — Я беспокоюсь. Мы постепенно теряем друг друга. И у меня возникло ощущение, что это началось ещё очень давно.       — У меня всё в норме, я со всем справляюсь.       — Вот именно, что «Я». — Марк раздражённо поджал губы. Только интервенций ему сейчас не хватало. Она ведь упомянет мать, точно упомянет! Он чётко видел имя матери в её глазах. — Изоляция оправдана лишь в качестве короткой паузы, но… с течением времени она отравляет. Так что не бойся людей и особенно не бойся просить о помощи.       Марк допил и вымыл кружку.       — Вау, — Произнёс он, пытаясь собраться с мыслями. От разговора веяло острым дискомфортом, таким, что захотелось покинуть кухню и закрыться в комнате. — Вы меня как-то не так видите. Если я могу сделать всё сам, зачем мне привлекать других? Например, вы не убираете за собой после завтрака… мне это не нравится, но мне не сложно после школы подмести и всё такое. Зачем тратить время на уговоры, если гораздо проще и эффективнее взять дело в свои руки?       — А почему это проще? Тебя разве не задевает несправедливость? — Женя явно его провоцировала. Конечно, Марк понимал, что она просто хочет его понять, но махать перед ним его старой версией… это неприятно резануло.       — Несправедливость принять гораздо проще, чем выяснять с людьми отношения, — выпалив это, Марк поспешил уйти к себе. Разговор должен был рано или поздно случиться, но Женя застала его врасплох. Подкараулила-таки.       Марк не помнил, как уснул. Он рухнул на кровать, а дальше… зазвонил телефон. За окном ожидаемо темно и тоскливо. Марк продрал глаза и понял, что энергии у него ноль. Даже к телефону тянуться не хотелось, чтобы посмотреть, какие идиоты могут звонить в такое время. Но иначе музыка не утихнет… Дисплей высветил незнакомый номер.       — Слушайте, рекламщики, если вам нравится, как вас кроют матом, то пожалуйста, продолжайте звонить в четыре утра, но…       — Mark, is it you? — Он резко умолк, услышав английскую речь. Повисла тяжелая пауза. — Ma-ark?       — How did you get this number?       — Asked friends of my friends of my friends… I think you got it. Griselda. — Марк уткнулся лицом в подушку. Ну почему Джи Джи надо было кому-то его сообщить? Он, конечно, не просил держать свой номер телефона в секрете, но… Ладно, злиться на неё смысла не было. — I got into making music. That’s cool, right?       — Music? — Марк убито потёр глаз. — It's four a. m. and you're calling to talk about some damn music?       — What? Where are you?       — In Moscow.       — Is it… Russia? Am I right?       — Yeah, good boy. That's it, I need to sleep.       — Wait! — Ник сказал это так громко, что Марк аж подпрыгнул. — Why the fuck did you leave?       — I wanted to.       — So… when’ll you come back?       — Why does that bother you? — Марк еле унял в себе раздражение. Зачем он продолжает этот пустой разговор?       — Well, I'm getting out soon. The rehab program is about to end.       — Nick, we broke up. I don't want to see you or listen to your fucking music.       — Don't you dare! You have no idea what kind of shit I went through because of you, only the thought that this is all not in vain, but for us…       Марк резко прервал звонок. Только этого сейчас ему не хватало — вновь утонуть в том дерьме, из которого он только-только начал выбираться. Ник либо отрицал очевидное, либо не видел ничего смертельного в том, как скверно закончились их отношения. Либо… да быть того не может, чтобы осознавая всё, Ник мог считать, что их отношения должны продолжаться. Что он вообще мог подразумевать под «я начал увлекаться музыкой»?       Марк не мог уснуть долго. Только написав ему в конце: «What do you want to tell me about music?», он смог высвободить тяготившую его мысль и отрубиться в сон.       Посмотреть ответ Марк долго не решался. Дело было не столько в нежелании попасть под очередную промывку мозгов, сколько в страхе увидеть от Ника что-то разумное, что-то правильное, хорошее. Когда Марк отправил его лечиться, он искренне хотел, чтобы последняя связывающая их вещь могла пойти на пользу и Нику, и ему самому. Марк считал это своим последним долгом, чтобы при случае всегда себя успокаивать и говорить, что он сделал тогда всё, что от него зависело.       Ему вдруг стало стыдно. Марк осознал только сейчас, что он подспудно хотел, чтобы Нику реабилитация не помогла. Возможно, в нём сидел злой мотив доказать себе полную непригодность Ника как человека, способного выстраивать с людьми отношения, упростить его, схематизировав до абсолютно отрицательного значения.       Ник тогда упал в глазах Марка очень низко. Он украл даже не его деньги, ладно его, Марк давно привык смотреть сквозь пальцы на опустошения своих личных заначек, а деньги его матери, которая доверила их на покупку подарка для Винсента. Марк должен был ему выбрать подходящую доску для сёрфинга. Но вместо этого отчим остался без подарка, мама писала ему кучу гадостей, на эмоциях обвиняя во всех смертных грехах, неизменно добавляя, что это был их последний шанс сблизиться и укрепить доверие, а Ник валялся на кровати в полном неадеквате, эйфорично нашептывая, что целуется сейчас с Богом.       Тогда Марк впервые захотел избить человека. Он сдержался, ведь в тот момент Ник уровнем развития тянул на трёхлетнего ребенка. Всё равно ничего бы не понял. Разревелся бы и убежал прятаться от него в шкаф.       И только Джи Джи смогла помочь Марку выплыть. Она приняла его, утешала и настраивала на то, чтобы он отпустил эмоции и включил голову. Марк много в те дни гулял с ней и с её придурками-друзьями, курил и медитировал. Даже жил с ними, потому что не мог вернуться к матери.       Он осознал, что проблемы нуждались в решении, иначе они так и остаются проблемами, сосущими из него жизнь. Так Ник и угодил в рехаб-центр. А с мамой… он не видел никакого другого пути, кроме как разорвать их отношения, построенные на её иллюзиях и ожиданиях. Получить разрешение на то, чтобы уехать, Марк смог только от Винсента. С ним пришлось не менее тяжело. Лишь когда Марк прекратил врать и выдумывать, и начал говорить правдиво, тот смог войти в его положение и согласился подписать нужные бумаги, как один из родителей. Наверное, он решил, что отъезд пойдёт ему на пользу. А может, не хотел, чтобы Марк под ногами путался со своими проблемами.       А теперь Ник позвонил ему. Зачем? Пока Марк не оказался в школе, вопрос никак не мог выйти из головы. Но затем он отвлёкся, и отвлёкся надолго, до самого вечера.       А всё из-за Саши.       Стоило Саше попасться на глаза — Марк начинал думать только о нём. И это было бы романтично, но только причина была не в «ослепляющем великолепии» Саши, а в его тяжёлом характере.       Марк ещё мог понять нежелание Саши показывать, что они вместе, в пределах школы. В принципе, он и сам не хотел привлекать чужое внимание. Однако когда они оставались наедине — не менялось ничего.       За почти две недели, которые они провели… с особым статусом отношений (Марк даже не мог взять в толк, а пара ли они), ситуация только обострялась.       Саша постоянно, упорно и резко его обламывал, навязывая какое-то другое, непонятное ему видение их общения. Максимум, на что Саша мог согласиться — это поцелуи, и то… Марку казалось, что делал он это со скрипом. И палила Сашу не только твердость губ. Если ему удавалась коснуться его рук или груди или как-нибудь передвинуть — Саша телом всегда был напряжен и от этого внутреннего давления едва не подрагивал. А глаза его были не просто прикрыты, как у нормальных людей во время поцелуя, а крепко зажмурены. Всё это было до такой степени стрёмно, что Марк терялся. Он никогда с таким не сталкивался. Возбуждение пропадало тут же, и он отстранялся, некоторое время смотря куда угодно, только не на Сашу. Марк хотел забыть об этих ужасных эпизодах и никогда их не вспоминать. Кто бы мог подумать, что проблемы могут возникнуть на таком поприще?       Марк допускал, что, возможно, по нему слишком хорошо видно, как сильно он хочет физической близости, и это может отпугивать. Но он… не вёл себя нагло, не давил, не игнорировал, не негативил. С Сашей точно было что-то не так.       И даже когда Марк просто хотел его обнять — вылезали наружу странные, незнакомые ранее вещи. Саша сначала выставлял между ними руки, сдержанно отпихивая, и лишь потом, видимо осознавая, что у Марка пошлых намерений нет, решался аккуратно приобнять в ответ.       Потом Марк стал размышлять. И чем больше он размышлял, тем неутешительней были мысли. До этого он просто хотел Сашу, Марка привлекало его тело, экспрессия, но он никогда не задумывался о том, как Саша себя ведёт… по-настоящему в таких ситуациях. Застенчивый или раскованный, страстный или холодный… У Марка были уже отношения, и эротика была чем-то донельзя естественной, она сама приходила, причем в первые же дни. Он сразу же получал информацию и никогда о ней не думал, никогда её не прогнозировал. Джи Джи озорная и веселая, любит грязно шутить в процессе, любить надевать много браслетов и бус, разукрашивать тело и представлять, что они то ли ацтеки, то ли бразильцы с карнавала. Ник в первый же день отношений заявил, что любит, когда его бьют по щекам и говорят, какое он ничтожество. Марк вздохнул. Ник такой Ник.       А Саша… вдруг это и есть его нормальное поведение? И ему просто хочется ставить себя так, что ему это совершенно неинтересно и даже раздражает. Наверняка девушки готовы были это терпеть, учитывая… кто такой Саша в общем и целом. Или им даже нравилось? Если его подозрения верны, то Марк сильно сомневался, что у них что-то получится. Даже несмотря на чувства.       Марк не хотел инициировать скандал, так как боялся импульсивной реакции Саши, так что реализовывал недовольство косвенно. Как-то вечером он предложил помассировать Саше ноги и… когда ему неохотно разрешили, начал ощупывать их, усиленно изображая возбуждение. Марк хотел убедить его, что он футфетишист. Поначалу Саша нервно смеялся, аккуратно пытаясь высвободить ступню, но потом, осознав, что происходит, густо покраснел, отпрыгнул и назвал его ненормальным. Вскоре, видимо, устыдившись своей реакции, сел назад и тихо попросил прощения. Марку стало за себя так стыдно, что он не осмелился сообщить, что пошутил.       В общем, всё было странно, неправильно и совсем не так, как ожидал этого Марк. Обычно отношения строятся по некоему сценарию, а в их случае они как будто заморозились. И самое странное — Саша молчал. Сколько Марк его помнит, он всегда начинал активно возмущаться и наезжать, если что-то его не устраивало. А теперь — либо тишина либо стремительный перевод темы.       Наверное, повлияло сообщение Ника, неприятный разговор с Женей, непонятки, в какие-такие отношения он влез, но приехал Марк к Саше в дурном настроении. Он застучал, нет, забарабанил в дверь с одним единственным желанием — услышать, что думает Саша на их счёт. Не хочет всё ускорять — так и быть, привык так себя вести — либо пусть с этим что-то делает, либо им не по пути, пожалел о том, что предложил отношения, так как осознал, что не справляется с ними — пожалуйста, Марк был готов понять и принять, но только, если ему открыто это сообщат.       Саша открыл дверь не сразу. Точнее даже не открыл, — так, с вопросительным видом высунул в коридор голову, явно не собираясь его впускать.       — Мы разве не на пятницу договаривались? — озадачил вместо приветствия. Марк взглянул на экран телефона. Сегодня был только четверг. Совсем всё в голове перепуталось.       — Да, накосячил, но не суть… ты впустишь меня?       В ответ Саша сделал страшные глаза.       — У меня сейчас отец.       — И… чем вы заняты? — Марк переминался с ноги на ногу, красноречиво глядя на дверь. Такая большая проблема впустить? Он же не кусается.       — Финансы обсуждаем.       — Кто там пришёл, Александр?! — услышал он громкий мужской голос.       — Никто! Уже уходит!       — Никто? — опешил от такого ответа Марк. Саша опустил взгляд.       — Ты же не думал, что я буду знакомить вас?       — Не думал, — Марк развернулся, собираясь уйти. Не станет же он подрывать доверие к словам Саши и оставаться ему назло?       — Э, ты чего, — Саша перехватил его за рукав. — Всё в норме? Увидимся завтра?       — Ладно.       Некоторое время Саша стоял, механично гладя его плечо, и думал о чём-то своём. Потом кивнул и махнул ему рукой.       Марк не захотел возвращаться домой, чтобы не натыкаться на считывающий взгляд Жени и на неловкие расспросы Маши, как там у них с Сашей. Она их застукала за одним из неловких поцелуев, когда хотела попросить помощи с алгеброй. Марк усмехнулся. Сначала он разозлился на Сашу за то, что не запер за ними дверь, а потом решил, что у него дома лучше вообще не собираться.       Марк решил пошататься по старому-доброму центру, раз уж выдалась свободная минутка. Иногда ему нравилось пускать камни-блинчики на Чистых Прудах. Главное, в уток не попадать.       Тогда Марк и прочитал ответ от Ника.       Oh, great that you asked! That's the Mark whom I love. As for music... remember when you told me that to be happy, a person's gotta do their own thing? And since I can't buy more happiness with money, I decided to try something else. It's just reeeeeally boring, and those ridiculous art clubs are the only thing around. At first, I wanna rap about drugs&stuff, but then I realized that this wouldn't work for you. So, listen to my piano and immerse yourself, geek.       Дочитав, Марк тяжко выдохнул. Сбылись его худшие ожидания — Ник и впрямь стал тянуть на нормального. К сообщению прилагалась аудиозапись с не в меру скромным названием magnum opus of mankind. Марк не сдержался и прыснул.       Как он и ожидал, творение Ника — какофония, которую невозможно слушать в адеквате.       Собравшись с духом, Марк написал ответ:       Of course, this is certainly a masterpiece and I’m very glad, but we gotta dot the i's and cross the t’s. We will no longer be together. I am saying this very seriously. You ain't need to make anyone (especially me) your motivation, but yourself.       Он отложил телефон и улёгся на траву с чистой совестью. Вечерняя Москва очень красивая. Ему нравилось, как подсвечивали деревья и прожектора плавно меняли цвет. От этого и низкие тучи, прикрывающие ночное небо, постоянно переливались, точно перламутр. Нужно быть максимально здесь и сейчас, чтобы поймать момент полного спокойствия и красоты. А далее — растянуть его в бесконечность.       Марк заставил себя блаженно улыбнуться. В конце концов, у него остаются моменты, когда он достигает абсолютного внутреннего спокойствия. И был бы он сейчас у Саши, кто знает — смог бы он найти этот островок в океане сплошного напряжения?       Гулял Марк долго. Любил он это дело, глазеть на вывески, на людей, уворачиваться от проезжающих ребят на электросамокатах, рассматривать фасады зданий, представляя, как их прокомментирует Женя. «Да наша Москва совсем молодая, глупая, а вот съездим-ка мы за вдохновением в Мезоамерику — такое ощутим…» Особенно ему нравилось тормозить у мест с огромными очередями и прикидывать, что там такого крутого. Сначала Марк угодил в корейское кафе, переполненное эмоциональными девушками, потом оказался в баре, послушал живую музыку, поаплодировал и ушёл. Слово «зевака» — это точно про него.       Может, он и не был бы против компании… Заряд на телефоне, как назло, кончился в тот момент, когда Марк набирал Машу. Кажется, ему пора домой.       И тут Марк влип в настоящее приключение. Всё ещё пребывая в состоянии философской полудрёмы, он приложил телефон к считывателю турникета метро… Когда створки неожиданно не распахнулись, Марк очнулся. Очнулся и похолодел от испуга. У него не было ровным счетом никаких денег. Только карта на телефоне. А телефон разряжен.       Марк тревожно ощупал карманы. Он не верил, что захватил провод, когда на всех парах мчался к Саше. Так и оказалось. Марк нервно усмехнулся, осматриваясь по сторонам, ища хоть какие-то зацепки. Ну и головоломку подкинули.       — А сколько сейчас вообще времени? — прошептал он неизвестно кому. В метро было подозрительно пустынно. По привычке Марк нажал на кнопку блокировки, ожидая, что время высветится на экране телефона. А, точно. Тогда он стал озираться по сторонам. На огромных настенных часах над кассой показывало двадцать минут первого. Если ему не изменяет память, метро закрывается примерно в 0:40, а значит, для решения загадки «Как попасть в метро» ему отведено двадцать минут.       Марк сразу себе сказал, что никаких паровозиков. Во-первых, людей слишком мало, во-вторых, это неправильно. Он же не бунтарь какой-то.       Но что-то делать надо. Марк на всякий случай отошёл к выходу, чтобы не светиться.       Может ли он дойти до дома пешком, ориентируясь по дорожным указателям? Пока что это был единственный возможный вариант. Что ещё он может сделать? Прикрепиться ко дну автобуса, косплея GPS-датчик? Маловероятно. И ходят ли вообще автобусы в такое время? Марк высунулся из метро, осматривая город, который в одночасье превратился из парка развлечений во что-то холодное и незнакомое. Даже смех подвыпившего мужика зазвучал фальшиво. Подсвеченные здания, огромный пустой перекрёсток… Марк словно угодил в один из своих ночных кошмаров, где стоит голый на сцене.       Может, пробраться в какое-нибудь здание и попробовать там переночевать? А утро вечера мудренее? Идиотские мысли летели в голову одна за другой, пулемётной очередью. Марк сел на каменную скамью и крепко призадумался, прокручивая в голове варианты. Чувствовал он себя плохо. Очень плохо. Ну не может же он начать ходить по кафе и просить зарядить ему телефон?! Марк прыснул в кулак. Да это всё равно что просить милостыню. А он скорее умрёт, чем будет сидеть где-нибудь на коленях с протянутой рукой. Отлично, ещё один дурацкий вариант — посидеть в переходе, заработать себе на проезд. Марк покосился в сторону стоящего неподалеку Макдональдса. Ещё и поесть хочется.       Марк попытался включить телефон, буквально вдавив в корпус кнопку блокировки, но бесполезно. Что поделать, сам виноват — постоянно сидя за ноутбуком, он всегда забывает про важность телефона.       Марк взлохматил на голове волосы и направился обратно в метро. Ему придётся пройти через кошмар. Он распахнул двери, сжал кулаки и пошёл прямиком к сотруднику метро, сонно зевающему в будке. Либо сейчас, либо никогда.       — Извините, пожалуйста, у меня тут ситуация случилась, телефон разрядился, а на нём карточка… — стараясь не тараторить, проговорил Марк. Поначалу он пытался смотреть прямо на сотрудницу, женщину средних лет с соломенными волосами, но вскоре не выдержал и уставился в пол.       — А чего зарядку с собой не носим? — сотрудница как будто хотела его поддеть. Во всяком случае, Марку так показалось.       — Забыл… Вы… могли бы меня пропустить?       Та обречённо вздохнула.       — Могла бы!       Марк быстро поблагодарил и кинулся в распахнувшиеся створки так, будто это были врата Рая. Примерно так он себя и чувствовал — земной мученик, который наконец-то испытал вечное блаженство. Но это ощущение продлилось недолго: Марк обернулся и ощутил непомерный стыд. Он побежал по лестнице вниз, чтобы как можно быстрее пропасть из поля зрения.       Давно Марк не чувствовал себя настолько беспомощным. Он пытался отвлечь себя рассматриванием пассажиров, пока ехал в метро, но никак не мог выбросить произошедшее из головы. Его жизненный распорядок, оказывается, мог так легко разрушиться, и всё из-за разряженного телефона. А если такое случится, что он загремит в больницу? Что тогда будет с его расписанием, с его деятельностью, с его… долгами перед другими? Марк никак не мог взять в толк, какая в хрупкости человека вообще справедливость. Разумеется, теперь он всегда будет брать с собой аккумулятор, но помимо телефона наверняка есть и другие бреши. И Марк о них не знает.       Ему вдруг захотелось обсудить мысль с Женей. Главное, чтобы она не начала смеяться над его рассуждениями, как это иногда бывало.       Марк осторожно зашёл в квартиру. В гостиной, как обычно, было светло. Насторожило его кое-что другое. В первый раз с того момента, как уехала мама, на кухне было убрано. Марк нечасто обедал и ужинал дома, предпочитая кафешки. Он мог бы на этом начать экономить, но привычка так обустраивать свою жизнь в Сан-Франциско въелась в него глубоко. А Женя с Машей любили заказывать еду на дом или заниматься экспериментами на кухне, поэтому всякий раз, когда Марк возвращался домой, его встречал бардак. И приходилось его самому разгребать, на что он и пожаловался вчера Жене.       Он не верил в то, что Маша с Женей уже спят, поэтому направился к их комнате и постучал.       — Заходи! — бодро ответила ему Маша. Марк прошёл вглубь, стараясь не обращать внимание на то, что сестра ест в кровати печенье. Сама потом будет страдать от крошек. — Как с Са-а-ашей погулял? — протянула она, явно довольная тем, что всё знает.       — Как ф Фа-а-афей погулял? — передразнил её Марк. Маша сползла по кровати вниз и пнула его в ногу. — Ты думаешь, что не получишь сдачи? — Смеясь про себя, Марк схватил Машу за лодыжку и потянул, собираясь сбросить её на пол.       — А-а-а-а! Мама, помоги, абъюзят! — заверещала Маша, схватившись за край матраса.       — Чего тут у вас? Без меня веселитесь? — Женя толкнула дверцу балкона и с интересом заглянула в комнату.       — Это не веселье, это издевательство! — притворно захныкала Маша. — Вот тебя не было, а он постоянно надо мной издевался!       — Ну да, конечно, — Марк сжалился и отпустил её.       — Конечно! Ты постоянно из-за углов выскакивал и пугал меня!       — Это было всего один раз. — «И было смешно», — добавил Марк про себя и обернулся к Жене. — У меня к тебе вопрос.       Та с удивлением поджала губу и приглашающе махнула ему на балкон. Марк и бровью не повёл, увидев на подоконнике бонг.       — Будешь?       — Нет, — Марк покачал головой. — Я тогда школу точно просплю.       — Ну и что с того?       — Да ничего. — Он едва сдержался, чтобы от раздражения не цокнуть. — Я уже настроился на своё расписание.       — Не понимаю, почему Лена этого не видит, но вы с ней иногда так похожи, — Женя с улыбкой откинула голову, стукнувшись об окно. — Так что там у тебя?       — Ты убралась на кухне? — Женя кивнула.       — Спасибо. — Выдавил из себя Марк и вернулся назад. Купить что-нибудь по дороге у него не было возможности, так что пришлось рыться по холодильнику в поисках остатков. Одно единственное яйцо и горбушка. Сойдёт.       Пока нагревалась сковорода, Марк ходил по кухне взад-вперёд и без конца косился на дверь в комнату Жени. Он понимал, что её желание убраться на кухне было не просто так. Женя хотела ему показать, что умеет слушать. И… Марк улыбнулся. Это немного грело душу.       Ещё приятнее было то, что Женя вышла к нему не сразу. Она дала ему время поесть в тишине, собраться с мыслями, сделать промежуточные выводы.       — Вот ты думала когда-нибудь о том, что что-то независящее от твоей воли может тебе всё испортить? Просто ты стараешься, борешься, хочешь управлять своей жизнью, а потом в один прекрасный момент что-то случается и всё — ты ничтожество. — Едва Женя показалась на кухне, Марк начал говорить. Как он и ожидал, она прыснула.       — Ну почему сразу ничтожество! — воскликнула Женя сквозь смех.       — Потому что ты ничего не можешь сделать.       — Всегда можно попросить о помощи, — возразила она.       Марк почувствовал, что у него покраснели уши.       — Всё равно же это зависимость от чего-то извне.       — Не соглашусь. Это дополнительный ресурс. Ты вкладываешься в общение с людьми, в установление связей, и чем больше ты над этим работаешь, тем больше в итоге от людей можешь получить.       — Ну не общаться же мне с людьми, чтобы искать от них выгоды. Это подло. — Марк хмуро и пристально смотрел на Женю. Он же никогда не видел, чтобы тётя таким занималась.       — Ты исказил смысл. Я же не говорю тебе гнаться за выгодой. Но суть в том, что ты общался с людьми, так или иначе тоже поддерживал их — а ты поддерживал, я тебя знаю — и потому вполне заработал своим вкладом и на ответную помощь. Больше скажу, взаимовыручка — это главная идея общества. Откуда вообще в тебе это неприятие?       Марк скрестил на груди руки и поджал под себя ноги. Разговор, очевидно, не вёл, куда надо: Женя упрямо сменила вектор на то, чтобы покопаться в его душе.       — Я просто самостоятельный, вот и всё.       — Так я помню тебя маленьким, ты вёл себя совсем иначе, — покачала головой Женя. — Как вчера помню шастал по квартире и всем давал указания, — прыснула, — Мама, пить тяй! Тётя Зеня, делзи «фотопалат»! А Малк скази сы-ы-л!» — пропищала она детским голоском. — Безумно очаровательный. У меня даже фотка осталась в кошельке. Могу найти…       — Обойдусь.       Чем дальше заходило, тем становилось хуже. Но уходить Марку почему-то не хотелось.       — Я понимаю, что надоедаю тебе все эти недели разговорами, — вздохнула Женя, а затем потянулась и погладила его по плечу. — Просто… у меня есть теория, что у каждого человека есть одна особенная мысль-фикс, которая в нём живет и постоянно о себе напоминает. Такие мы с тобой теоретики, да.       — И у тебя она тоже есть, — договорил Марк.       — Ага. Я думаю, ты заметил, что мы с твоей мамой не были близки. А сейчас, когда она уехала, и вовсе связь не поддерживаем. Я знаю Лену, она переживает за тебя, хочет знать, как ты тут, но… я до сих пор не получила ни одной весточки с вопросом. — Марк слушал, пусть и хотел сменить тему. — Да мы никогда и не были близки. Лена… кхм… всегда была застенчивой, тихой, замкнутой. Мне она особо не была интересна, я-то напротив, люблю общение, активный отдых, как-то себя проявлять. Но я совсем не работала над своей… сентиментальной стороной, поэтому она у меня была плохо развита. А Лена, наоборот, тянулась ко мне. Видимо, считала меня окном в большой мир. Ну… — Женя потёрла нос и отвела взгляд. — Я не очень хочу рассказывать всё в деталях, но из-за моей безответственности она влипла в передрягу…       — Забеременела мной, — закатив глаза, вставил Марк. Женя так и подскочила. Давненько он не видел её такой ошарашенной. — Что? Я знаю, что маме тридцать два, а отца нет. Нетрудно сделать вывод.       — Вот знаешь, кто больше всего не любит умников? Другие умники. — Марк прыснул. Женя, кажется, немного пришла в себя и продолжила говорить в своём любимом неспешном темпе. — Был просто в нашей компании человек один: все знали, что серьёзных дел с ним иметь нельзя, но раз не агрессивный, то и ладно. Не особо я тогда придавала этому значения. А ты… — Женя вдруг с удивлением в него всмотрелась. — Ты же никогда не задавал вопросов про отца. Тебе вообще хочется всё это слушать?       Марк пожал плечами. Его никогда не беспокоил этот вопрос. Кому вообще может быть интересен какой-то безымянный донор спермы?       — Мне на него всё равно. Разве что… всегда было интересно узнать, есть ли у нас какие-нибудь сходства?       — Пффф! Кудрявый как ты, разве что. А так ему до тебя как пешком до Китая. — Марк не сдержал довольной улыбки. — Лена книжек много читала и приняла его, наверное, за невесть кого. Надо было предупредить её или не терять из виду, но ты меня знаешь… — Марк прыснул. Бросить и умчаться на приключения — это точно её стиль.       Женя уставилась перед собой. Казалось, она глубоко задумалась. Марк сонно привалился щекой к столу, наслаждаясь повисшей паузой. У них это точно семейное, он часто наблюдал, как Женя или Маша проваливаются в небытие во время совместных завтраков.       — Но Лена не из-за этого, наверное, так относится ко мне. Просто её решение оставить тебя никто не поддержал. Включая меня, понимаешь? — Марк удивлённо приподнял голову. Он никогда не видел, чтобы Женя смотрела так пристыженно. Поймав его взгляд, она и вовсе прикрыла лоб ладонью. — Неловко… Ты же не будешь считать меня исчадием ада? Просто это столько лет не давало мне покоя, ты вырос таким славным, очень мне нравишься, и сейчас я и представить не могу нашу семью без тебя…       — Да не, не, всё нормально! — прыснул вконец растерянный Марк. — Но это неловко, да… Родная тётя хотела меня абортировать, как мы в глаза-то друг другу смотреть будем, — не сдержавшись, он снова нервно прыснул, сжав что есть силы кружку с горячим чаем. — Ауч! — Обжёгся.       — Вопреки всему я надеюсь, что такая правда может нас немного сблизить, — Женя закатила глаза так, словно стыдилась своей наивности. — Но Лена правда в глубине души хорошая. Она постоянно обвиняла меня в том, что я увожу у неё тебя, но никогда не сдавала меня, чтобы очернить в твоих глазах. Я понимаю, ты крепко обижен на маму, раз так нежданно-негаданно приехал и раздражённо вздыхаешь, когда я говорю о ней… Вот как сейчас!       — Это рефлекс! — отозвался застигнутый с поличным Марк.       — Ну да, конечно, — иронично сузила глаза Женя. — Просто подумай об этом. Она не настолько сильно хотела твою любовь, чтобы рушить связь между нами. Ей явно было важнее видеть, что пусть не к ней, но к кому-то ты привязан, кому-то доверяешь, любишь.       — Мне кажется, ты её идеализируешь.       — Хм, наверное, в этом есть правда, — На его удивление, Женя не стала спорить. — Просто… я бы могла тогда, наверное, попробовать её понять, нащупать в себе… сентиментальность, но я попросту звала её идиоткой. И… — Женя пошла и распахнула окно, — самым удивительным и болезненным опытом для меня стало то, что твоя мама справлялась. Лена ходила в школу до самого конца, прилежно училась, и всё это под градом насмешек от одноклассников, потом каким-то образом смогла поступить в институт и на третьем курсе найти хорошую работу. Я, конечно, нянчилась с тобой время от времени, но представь себе, что такое для человека — жить при полном отсутствии моральной поддержки.       — Мм…       — Ты спишь?       — Нет. Слушаю.       — Кажется, я не умею рассказывать истории.       — Да всё нормально, — поморщившись, отмахнулся Марк. — Продолжай.       Неизвестно, чего Женя хотела больше: высказаться или чтобы Марк её услышал.       — Я некоторое время идеализировала её, как это обычно бывает, когда сначала недооцениваешь, а потом открываешь для себя нечто уникальное, чудесное в человеке. Думала, что Лене действительно наплевать, что она бесконечно стойкая и силой воли может свернуть горы. Но потом я заметила, что такая жизнь медленно, но верно рушит человека. Проще говоря, если камень бросить в бурную реку, рано или поздно он сточится до песчинки. С годами Лена отстранялась всё сильнее и сильнее. Чем она становилась независимее, тем меньше у нас было общего. Она постепенно теряла свою чуткость и нежность… я помню, как ты постоянно приходил за обнимашками к нам с Машей, она давила на тебя нелепым воспитанием, и… мне было больно это наблюдать. Я не могла ей помочь, я не могла толком тебе помочь, и была безмолвным свидетелем. Собственно, вот она, моя главная мысль-фикс — когда хорошие люди остаются без поддержки, они постепенно портятся. Для меня это настоящая трагедия. Я не хочу, чтобы такое повторилось и с тобой.       — И поэтому ты никак не купишь телефон для связи и то и дело куда-то сваливаешь, — вставил Марк.       Женя рассмеялась.       — Подловил! Род проблем, с которыми мы сталкиваемся, часто обусловлен нашими качествами. Но если хочешь… — она внезапно посерьёзнела. — Я попробую сломать этот порочный круг и куплю телефон.       Марк был по-настоящему тронут.       — Хочу.       — Тогда так и быть, покупаю, — с торжественностью сказала Женя. — Ну а теперь, — вдруг её глаза хитро сверкнули. — Перейдём к сладкому. Как у вас делишки с Сашей?       — Всё-всё-всё, мне пора спать! — Марк вскочил и поспешил к себе в комнату.       — Да ты покраснел как помидор! — и даже захлопнутая дверь не спасла его от звука громкого, взрывного смеха.       Перед сном Марк думал. Сейчас маме точно живётся лучше. Как-то раз он в шоке наблюдал, как она визжала и хохотала, когда Винсент закинул её на плечо и потащил в море.       Может, теперь она вовсе не такая холодная, и Женя неверно истолковала их оборванную связь? Может, мама просто не хочет вспоминать своё прошлое и людей из него, и потому оголтело их осуждает? Марк повернулся и без всякой эмоции посмотрел на телефон, настойчиво вибрирующий на матрасе подле него. Тогда почему она ему звонит?       На этот раз телефон звонил долго. Может, маму замучила икота, когда они с Женей разговаривали о ней, и вот она решила выяснить, какого чёрта?       Вскоре Марку надоело терпеть, и телефон он попросту вырубил. В конце концов, ему давно пора спать.       Но как только он расслабился и уже начал видеть всякие образы перед тем, как провалиться в сон, во входную дверь заколотили.       — Да вы, сука, издеваетесь! Я вообще посплю сегодня?! — Марк не сдержался и с шипением выругался. Он не робот, в конце концов! Ему тоже нужен покой!       Марк вскочил и вышел из комнаты в коридор. Кого там нелёгкая принесла? Сашу, что ли? Почувствовал, что они неудачно сегодня поговорили и решил всё сделать ещё более неудачным?       Если это соседи, кричащие, что начался пожар, он попросту их пошлёт и вернётся спать. Пусть Марк и умрёт, зато в счастливой дрёме.       Но случилось как раз то, о чём он весь вечер и раздумывал. Событие такого рода, что оно не зависело от его желаний и воли, и которое разрушило все его планы, старательно продуманные за долгое время.       — Амммм… мама?! — Только и смог выдавить Марк. Это точно была она — с раскрасневшимися от холода впалыми щеками, с русыми волосами, собранными в тугой низкий хвост, со знакомым острым взглядом, в котором так и кипели эмоции. На миг ему показалось, что мама сейчас бросится, вынет из рукава пальто нож и убьёт его. Но вместо этого она кинулась ему на шею и разрыдалась.       Сначала Марк пребывал в ступоре. Он чувствовал, как крепко мама стискивает его, чувствовал как слёзы мочат его футболку, но ничего не мог с этим сделать. Она взаправду приехала? Вот так вот взяла и… приехала? Находится сейчас в их квартире?       Когда реальность вернулась и ответила ему: «Да!», Марк отшатнулся. Сердце забилось в ушах, и вдруг ему стало так страшно…       — Ты… ты чего здесь забыла? Проваливай! — он едва осознавал, что сейчас делает и говорит. Марк попятился, нащупал за собой дверь комнаты и нырнул внутрь, заперев её на ключ.       Бежать. Ему надо срочно сваливать. Он спешно стал искать и кидать в сумку вещи первой необходимости, то и дело косясь на дверь, дрожащую от стука. Выдержит? По идее, должна.       — Ты как себя ведёшь?! Я весь день летела, потом ехала сюда, и ты мне хамишь в ответ?! — Он невольно поморщился от резкого звука её голоса. Ну хоть на русский перешла, и на том спасибо.       — Тебя никто не просил приезжать! Я недостаточно хорошо игнорировал твои звонки?! Ответил хоть на один? Нет! — откликнулся Марк, попутно ища грёбаную зарядку от ноутбука. Чёрт, она же у него в руках! Так, стоит вызвать такси, иначе она может за ним угнаться.       — Марк, а ну сейчас же выйди на разговор!       — Нет! Вали нахуй туда, откуда приехала! — выпалил Марк, про себя считая минуты, когда подъедет такси.       — Да ты обезумел там, что ли?! Я твоя мать, ты не имеешь никакого права так со мной говорить! А ну живо открыл дверь и вышел! — на этот раз дверь тряхнуло особенно сильно. Марк аж подпрыгнул от грохота. Наверное, она ударила по ней сапогом. — Я сейчас МЧС этот ваш вызову, они вызволят тебя силой, ты…       — Лена, Лена, успокойся, пожалуйста… — услышал Марк голос Жени. — Ты всё только усугубляешь…       — Да кто ты такая, чтобы указывать мне! Тебе не понять, что я чувствую! Всю жизнь любила, заботилась, оберегала, а из-за таких моральных уродов как вы и он теперь моральный урод!       — Нахуй иди! — крикнул он ей и прикрыв рот, тихо рассмеялся. Это и впрямь весело, посылать и слушать, как её разрывает от негодования.       — Марк, и ты прекрати!       — Женя, а ты ведь знала, что она приедет, да? — вдруг пришло ему в голову. Господи, а ведь он повёлся. Повёлся на её сладкие речи о том, что никаких весточек, ага. — Специально хотела настроить меня на разговор с ней?       — Нет! — тут же отозвалась Женя, и, понизив голос, добавила: — Не знаю, интуиция, походу, сработала…       — Ну да, коне-ечно, — протянул Марк в ответ. Впрочем, это было уже не важно.       — Марк, в последний раз нормально тебя прошу, давай ты выйдешь, и мы спокойно обсудим наши дела, — Марк на это лишь фыркнул. Мама решила сменить пластинку. Вау.       — Я буду решать, когда мы будем всё обсуждать. И будем ли вообще.       — Да кем ты себя возомнил?! Ты вообще потерял связь с реальностью?!       Марк посмотрел в телефон и с облегчением выдохнул. Такси уже подъезжает. Осталось только прорвать линию обороны в лице матери. Главное, не пересечься с ней взглядами.       Он перекинул через плечо сумку и, отперев дверь, тут же увернулся от рук, желающих его удержать.       — Ты куда намылился?!       — И правда, куда?       Марк отреагировал лишь на реплику Жени.       — Когда она покинет это место, я вернусь. Маша, пока, не переживай за меня! — махнул он рукой показавшейся в коридоре сестре. Она сонно тёрла глаз и явно не понимала, что здесь происходит.       Краем уха Марк слышал, что Женя пыталась удержать маму от погони, но всё равно он буквально бежал, перескакивая через добрую половину ступеней. И только оказавшись в такси, Марк испытал облегчение. Обдумывать случившееся он будет завтра, а пока… ему смертельно хочется спать.