***
— Я не хотел. Мне… жаль. — Тихо сказал он, и Изуку не мог понять, что сейчас скрывается за этой маской. Его глаза скрыты под тенью и чёлкой, что сейчас закрывала половину бледного лица из-за того, что Альфа склонил голову. Альфа склонил голову перед омегой, перед Мидорией. На улице слышен приятный уху шум шелеста листьев цветущей сакуры, чьи прекрасные розовые лепестки, сорванные порывом ветра, кружатся в хаотичном, но таком прекрасном танце. Сердце омеги пропускает удар, когда на его плечо, мягко опускается грубая широкая ладонь. И всё что он может сказать лишь… Снова дует ветер. Его голос и ответ заглушает всё, но его слышат и падают на колени, едва вздрагивая всем телом.***
Когда Мидория зашёл в раздевалку, то он никого не увидел, даже Бакуго. Мидория чувствовал себя не очень, но не заострил на этом внимание, и пошёл в душ, надеясь, что ему станет лучше. Парень встал под прохладные струи воды и стал мыться, ему что-то послышалось, когда он намыливал шампунем свои мокрые кудри. Веснушчатый прислушался и продолжил, ничего не услышав. Дыхание учащалось, в глазах мельком рябило чёрными точками, голова кружилась, а живот крутило, кололо, словно что-то пытается связать в тугой узел все его внутренние органы. Из-за этих чувств, омега поспешил выйти из душевой кабинки, а после наведаться к Исцеляющей Девочке, если она всё ещё в академии. В любом случае, ему нужно поторопиться. На ватных, полусогнутых в коленях, ногах, Мидория опираясь о стенку рукой, шёл к своему шкафчику с вещами. Всё что на нём было, так это полотенце на бёдрах, поэтому, ему не составило особенного труда. Он накинул на себя рубашку и натянул на бёдра боксеры из геройского выпуска Всемогущего с принтом. Потянулся к штанам, как вдруг в глаза всё поплыло и завертелось и Мидория понял, что падает, но он не слышит звука падения на пол, не чувствует его холод. Вместо этого всего, он чувствовал умопомрачительный аромат и горячие руки, что поймали его. Кто это? Что это за чувство? Мидория весь дрожал и слышал над собой чьё-то тяжёлое дыхание, почти гортанный рык, сносится с уст того, кто сейчас его держит. Кудрявый пытается разглядеть в мутном силуэте хоть что-то знакомое и сильно напрягает зрение. Он видит. Видит эти красивые волосы разных цветов, что встречаются друг с другом, ровно на середине головы. — То…тодороки…кун? Что ты здесь делаешь… разве ты не долж… — парня прервал поцелуй в губы. Это шокировало его, но ненадолго. Омега внутри парня вопила об Альфе. Она хочет Альфу, а альфа хочет Омегу. Но хотят ли сами парни этого? Кто знает, сейчас, ими правят инстинкты. Мидория приходит в себя от укуса вокруг набухшего соска. Он пытался отстранить от себя одноклассника, но сейчас, всё что он мог против альфы, так это сдаться и отдаться, так как сил не было ни в руках, ни в ногах. Но почему он должен сдаваться? Кто это сказал? Изуку не хочет, а значит, он будет пытаться изо всех сил. Он не позволит взять вверх над собой верх течной Омеге и отдаться Тодороки, своему другу, который в таком состоянии, скорей всего, из-за феромонов, ведёт себя так ужасно. Но Тодороки действительно хотел этого. Хотел Изуку, присвоить его себе и топить его в своей любви. Но сейчас он причинял столько боли, хоть и неосознанно — Тодороки-к-кун… остановись… — едва прошептал парень. Тодороки словно и не слышал его, всё так же продолжая трогать омегу под собой горячей и холодной руками, срывая с тонких губ зеленового очередной стон. Альфа расцеловывал оголённый торс омеги. Запах Мидории действительно сносит ему голову. Хочется больше. Ему и его зверю мало одних лишь касаний и поцелуев любимого омеги. Когда он начал чувствовать подобное к этому парню? Кажется, с тех самых слов, которые разрушили его барьер от всего мира. С тех самых пор, они стали сближаться, стали друзьями, как всегда говорил сам Изуку. Изуку… С тех пор он стал следить за этим парнем, вроде невзначай, а потом оказалось, что он сверлил его взглядом уже недопустимо долго. — Тодороки-кун! — окликает его дивный голос, улыбающегося, до нельзя мило, Мидория.. Т-тодороки-кун…- говорит он так же мило с таким же румянцем на щеках. — А-ах, Тодо… роки!.. — его голос звучит так, словно Шото под водой, а Мидория…где же он… — Тодороки, прек…рати… ха…хва…хватит… - вот. Изуку красный, потный, весь в слезах, без той прекрасной улыбки. Тодороки чувствует, как его отпихивают от Деку. Всё в глазах мутное. Одни лишь мутные силуэты. Кто это. Зачем он забирает Изуку. Тодороки встаёт с пола и нападает на неизвестного рядом с Изуку, но его откидывают в сторону, но парень вновь встаёт на ноги, идя в бой. Он помнит только то, что ему кто-то врезал много раз и то, как кто-то уносит его дорогого Изуку…***
Мидория приподнимает тяжёлые веки. В глазах всё слепит лишь несколько секунд. Тело почему-то болит. — Мидория, ты очнулся. — Послышался женский пожилой голос со стороны — Как себя чувствуешь? Уже лучше? -…да…нем…ного… -ответил он немного осипшим голосом. Сил сейчас не было ни на что. — Хорошо, я вколола тебе супрессанты, поэтому… — женщину прервал визит Бакуго, который так бесцеремонно вошел в кабинет, весь помятый и побитый, на его лице красовались парочка синяков и пластырей, а в руке у него были… сумка и пиджак Изуку… — Вас в учительскую зовут. Сказали на счёт каких-то документов, вы вроде знаете, какие. — Бакуго говорил тихо, размеренно и, как-то, отрешённо, словно смотря сквозь медсестру. Женщина тихо охнула, встала с кресла и пошла в сторону двери, которую загородил альфа, но тут же отошёл в сторону, пропуская мед.сестру. Женщина сказала ему долго не засиживаться с Изуку и ушла, закрыв за собой дверь. Всё это время, на него смотрела пара больших изумрудных глаз. Бакуго посмотрел на омегу так же хмуро, как обычно, но в этот раз, Деку увидел в его взгляде умиротворение и что-то ещё, что-то не знакомое в этих алых глазах. Омега вздрогнул, когда альфа стал двигаться. Блондин положил сумку Изуку на стул, находящийся неподалёку от парнишки и подошёл к зеленоволосому, и остановился перед кроватью, буквально в нескольких шагах от неё. В воздухе повисло неловкое молчание, которое не желал нарушать ни альфа, ни омега. Но это молчание давило на Изуку, поэтому он решился разбить эту тишину. — Это…с…спасибо тебе большое, за то, что принёс мне мою сумку, Кач-чан! Бакуго промолчал, продолжая смотреть на Изуку. В воздухе кабинета воцарилась тишина, а парни находились в неподвижном состоянии некоторое время: Изуку бегал глазами по кабинету, находя в каждой обыденной вещице, что-то мега-интересное, Бакуго так же осматривал омегу словно что-то анализируя. Когда блондин резко сдвинулся с места, к кровати Деку, Изуку вздрогнул, а когда его обняли, широко раскрыл глаза от удивления. — Ка… — прошептал омега тихо, но его тонких губ коснулись чужие, немного обветренные. Невинное касание губ быстро перешло в невинный, а затем и в настойчивый, поцелуй хотелось бы сказать, о чём именно Деку думает в этот момент, ибо мысли как не к стати, вылетели из зелёной кудрявой головушки. Они смотрели друг на друга: Изуку с удивлением, а Бакуго с требованием. И Мидория не смог противостоять этому запаху Альфы, не смог противостоять этому жёсткому, но по своему нежному и приятному поцелую, этим прекрасным рубиновым глазам, которыми он всегда восхищался. И сейчас он тоже восхищается ими. Восхищается всем Кач-чаном полностью. Широкая рука зарывается в мягкие зелёные кудри, слегка потягивая их назад и углубил поцелуй. Небольшие ладошки сжали серый пиджак и к телу альфы прижался омега, глухо постанывая в поцелуй. Но воздух в лёгких не вечен, поэтому парни отстранились друг от друга, тяжело дыша, но оба сразу же замолкли, услышав шаги в коридоре, приближающиеся к лазарету, скорей всего, это вернулась Исцеляющая Девочка. Изуку быстро лег обратно в кровать, натягивая до носа одеяло и сгибая в коленях ноги, скрывая полувставший член. Бакуго хватает свою сумку, садится на стул, перекинув ногу на ногу, так же скрывая бугорок, хоть и широких, штанах, положив сумку на ногу. Дверь тихо на мгновение скрипнула и за ней показалась Исцеляющая Девочка, а за ней и Серо со стопкой бумаг, женщина ему что-то говорила, а тот слушал её со своей фирменной улыбкой. — А? Бакуго? — Серо перестал улыбаться, заметя Кацуки у койки Мидории, на него так же обратила внимание Исцеляющая Девочка. — Всё ещё здесь, Бакуго-кун? — Да. Я уже ухожу. Просто обсуждали с Деку наш спарринг. — Что ж, я рада, что вы стали лучше ладить друг с другом. Серо-кун, можешь положить бумаги на мой стол и идти. — Хорошо! Бакуго воспользовался моментом и вышел в коридор, сказав перед этим что-то, что услышал только Изуку, который тут же покраснел, а сам блондин ухмыльнулся.***
Изуку ушёл в общежитие, как только ему стало, лучше и он стал твёрдо стоять на ногах. При виде Мидории, все, кто был на тот момент в холле, начали спрашивать, что с ним случилось, все, кроме Тодороки. Парень сидел на самом краю дивана, подальше от всех и исподлобья смотрел, будто сквозь одноклассников, прямо на Деку. Омега чувствовал на себе пристальный взгляд, но почему-то не осмеливался посмотреть в гетерохромные глаза. Изуку сказал, что ему уже нужно идти к себе в комнату и делать домашнюю работу на завтра, после чего, направился в лифт, но приехал он на чужой этаж. Идёт по чужому коридору, к чужой двери, с табличкой, такого родного имени. Парень постучал костяшками пальцев ровно три раза и опустил руку, ожидая, когда ему откроют. Хозяин комнаты не заставил себя долго ждать и открыл дверь почти сразу. Блондин ухмыльнулся, когда увидел парня, смотря на него сверху вниз. Он пропустил омегу в комнату, закрывая дверь и проходя в комнату за Изуку. Мидория прошёл в комнату, сел на застеленную кровать Бакуго, положив свою сумку рядом на пол. Он поднял взгляд на подошедшего блондина, который загораживал собой свет, из-за чего эмоции на его лице было сложно разглядеть из-за тени. Бакуго почти сразу впивается своими губами к чужим, несмотря на то, что Изуку принял супрессанты, Кацуки всё равно чувствует этот умопомрачительный аромат, исходящий от омеги, хоть и слабый. Альфе отвечают, обнимая за шею и целуя в ответ. Блондин спускается на шею и начинает прикусывать бледную кожу, оставлять на ней засосы, оставлять свои метки. От Изуку всё ещё пахнет Тодороки и Бакуго жутко бесится из-за этого, поэтому начинает, буквально вылизывать шею парня, что бы стереть этот мерзкий запах хрен знает чего, альфа не желает внюхиваться в его запах и запоминать его.***
Бакуго вспомнил, идя по школьному двору, что забыл в раздевалке свой телефон, поэтому, он матерясь про себя, повернулся и направился обратно в здание. Парень чувствовал слабый аромат какого-то фрукта, который становился всё ярче и насыщенней по мере приближения Кацуки к мужской раздевалке. Тогда он осознал, что слышал этот запах зелёных яблок. Он сразу же подбежал к двери и без стука открыл её. Увиденное поразило его до такой степени, что аж венки на шее вздулись и запульсировали. Деку хныкал и плакал под Тодороки, который втрахивал омежку в пол. Изуку пытался как-то отстранить от себя озверевшего альфу, но это получалось ужасно. Из оцепенения Бакуго вывел голос умоляющего омеги прекратить, но его либо не слышали, либо тупо игнорили, что было вероятней всего. Бакуго тут же сорвался с места и оттянул за шиворот Тодороки, отталкивая его куда-то в сторону. Этот засранец почти сразу же набросился на Бакуго с кулаками. Он хоть не был в состоянии использовать причуду, но в состоянии сильно бить и даже царапаться. Тодороки пытался укусить, но Бакуго не позволил ему сделать это, ибо знал, что если в его кровь попадёт жидкий феромон, то ему придёт конец, как альфе, он не сможет противостоять и дальше, против половинчатого засранца. Драка между альфами хоть и была не долгой, но довольно жёсткой, в которой верх одержал Кацуки. Парень подошёл к бессознательному телу и осмотрел его. К счастью, Тодороки не поставил на Деку метку и не кончил в него. Бакуго более ли менее привёл омегу в порядок, надев на него нижнее бельё и штаны, застегнув не все пуговицы на его рубашке. Когда он принёс омегу без сознания к Исцеляющей Девочке, которая очень испугалась за кудрявого мальчика. Кацуки было сложно себя сдерживать всю дорогу до кабинета медсестры и сейчас тоже ему сложно себя сдерживать, поэтому он быстро сбегает подальше от кабинета, подальше от этого запаха. Бакуго заныкался в туалете и снял напряжение. Вернувшись в раздевалку за вещами Деку, Тодороки он там не увидел.***
Рубашка Изуку полностью расстёгнута, открывая прекрасный вид подтянутого торса, но всю прелесть портили мерзкие следы зубов и красные отметины, принадлежащие другому, поэтому Бакуго припал к ним губами, оставляя свои следы поверх чужих. Мидория тихо сладко постанывает, выгибаясь в спине дугой, на встречу прикосновениям альфы. Блондин стал стягивать с парнишки школьные брюки, после, откинул их куда-то в сторону, не отвлекаясь от желанного тела. Он спускался ниже, осыпая поцелуями часто вздымающуюся грудь, напряжённый пресс, но когда он дошёл до паха, остановился глядя Деку в лицо и лукаво ухмыляясь. — Похотливый задрот, — прохрипел Бакуго — у тебя встал чисто от моих ласк? — нахально ухмыльнувшись и, глядя на парня исподлобья, спросил хриплым от возбуждения голосом. Изуку ничего не ответил, лишь гуще покраснев и закрыв ладонями лицо. Кацуки хмыкает и снимает боксеры омеги, приблизившись к лицу омеги, альфа тихо прошептал его прозвище, так томно, что Изуку от неожиданности убрал руки от лица и посмотрел на Кацуки, последний воспользовался моментом и поцеловал Деку. Поцелуй получился мокрым и глубоким, со стороны выглядело так, словно Бакуго пытался съесть Мидорию. Деку удивленно вдохнул и распахнул глаза от удивления, почувствовав чужие пальцы, скользнувшие между его влажных ягодиц. Затем проникли внутрь, заставляя омегу выгнуться, словно натянутая струна, что вот-вот лопнет. Кацуки с наслаждением стал спускаться к шее, выводя мокрые рисунки языком, исподлобья глядя в изумрудные затуманенные глаза, спускаясь к тяжело вздымающейся груди. Парень прихватил зубами бледно-розовую бусину, втягивая ёё в рот и посасывая, слушая сладкие стоны. Бакуго хотел утопить Деку в наслаждении, чтобы он хотя бы на некоторое время забыл о том уроде. Поэтому он растягивал его долго и тщательно, чтоб наверняка, чтоб не навредить и не сделать слишком больно пассии, но ведь его терпение не резиновое. Освободив себя от одежды, открывая омеге вид на своё прекрасное сильное тело, усыпанное так же, как и лицо, синяки и пластыри, Бакуго раздвинул стройные ноги Деку, устраиваясь поудобнее между ними и медленно стал входить. Изуку, словно что-то выдавило весь воздух из лёгких, снова выгнулся дугой и Бакуго может сказать, что точно слышал тихий хруст его позвоночника. Медленными толчками он стал входить глубже, нависая над лицом омеги и вновь целуя, уже алые и опухшие губы от укусов и поцелуев. Кацуки пытался сдерживаться, правда пытался, но все его попытки и старания пошли коту и псу и всем другим под хвост, когда до его ушей донеслось томное: — Кач-чан… Всё, крышу Бакуго снесло и он зарычав сбился почти сразу на бешеный темп. Узость и жар просто плавили его член и мозги, отправляя его разум в пучины наслаждения. Жар растёкся по всему телу, словно лава. Хотелось отдаться этому чувству с головой, что, в принципе, парни и сделали. Бакуго стал вколачиваться в тело под собой, сжимая чужие бедра до синяков. Мидория же в свою очередь и плакал и стонал от наслаждения, хватаясь руками за сильную шею, словно тонущий за спасательный круг посреди океана, целуя Бакуго. Изуку стонал парню в рот, обнимая руками и ногами, прижимая к себе ещё ближе, становясь с ним одним целым. По комнате разносились пошлые хлюпанье и шлепки кожи о кожу. Слышалась тяжёлая отдышка альфы, что практически порыкивал от наслаждения, прикрыв глаза и двигая бёдрами быстрее. Слышались пошлые, возбуждающие блондина стоны и скрип кровати. Деку кончил первым, жмурясь и чувствуя, как Бакуго продолжает двигаться в нём, а затем чувствует, как парень выходит из него кончая ему на живот, смешивая их сперму вместе. Кацуки тяжело дышал, вроде даже утробно рычал, размазывая сперму, почти по всему телу, а затем принюхавшись, упал на кровать, рядом с Изуку, обнимая его одной рукой. — Теперь ты пахнешь только мной, Деку. — Прошептал он, утыкаясь и целуя зелёную макушку. Изуку ничего не ответил, прекрасно всё понимая, поэтому он просто удобней устроился под боком альфы и быстро уснул.***
Тодороки и Изуку не пересекались в общежитии, а в академии к Изуку не подпускал Бакуго ближе чем на метр. Как бы Тодороки не пытался поговорить с Мидорией или же поймать его без Бакуго, но всё тщетно. Или почти? Произошло настоящее чудо, когда в коридоре он увидел Изуку, несущим книги. Одного. — Мидория. — Окликнул Тодороки омегу, что вздрогнула едва, услышав голос парня и поднимая на него свой взгляд. — Тодороки-кун? — опешив сказал он. — Что-то случилось? — Нет, то есть да. Я хотел бы поговорить с тобой, — парень почувствовал другой запах на омеге, наверное поэтому голос его едва дрожал, а гетерохромные глаза молили — на счёт… — Деку! — позади послышался голос Бакуго. — Поговорим после занятий? — с надеждой спросил Шото у Изуку, глядя на него так, словно скоро что-то надломится в нём. Только сейчас Изуку заметил, как много синяков и пластырей на лице и руках половинчатого, наверное под формой у него то же самое, что и у Бакуго. Не в силах отказать такому взгляду, Изуку кивает и тихо отвечает «Да, конечно». После этого, Тодороки отпихнул идущий на пролом к омеге Бакуго, забирая учебники у зеленоглазого и утаскивая его в класс. Шото грустно. Грустно и больно от осознания того, что он сделал с любимым ему человеком. Ему было ужасно стыдно и он хотел хотя бы извинится за это. Его извинения, скорей всего, будут словно небольшим лейкопластырем, наклеенным на большую рану, не закрывая её даже на половину. И всё равно, Тодороки хочет попросить прощение, попросить не переставать общаться с ним, хотя бы просто иногда переговариваться. <i> Внутри, в темноте, что-то громко и болезненно трескается. *** В школьном дворе Изуку уже ждал Тодороки, но он не осмеливался подходить к альфе ближе, чем на несколько широких шагов. — Я хотел поговорить с тобой о произошедшем недавно. — Начал Шото, глядя уставшими голубым и серым глазами в прекрасные изумрудные. Мидория заметно поменялся в лице — стал серьёзным. На выходе из здания академии, появился силуэт, наблюдающий за этими двумя, не вмешиваясь и так же оставаясь не замеченным. — Я не хотел. Мне… жаль. — Тихо сказал он, и Изуку не мог понять, что сейчас скрывается за этой маской. Его глаза скрыты под тенью и чёлкой, что сейчас закрывала половину бледного лица из-за того, что Альфа склонил голову. Альфа склонил голову перед омегой, перед Мидорией. — Мне так жаль. Прошу, не переставай со мной общаться, Изуку! Знаю, что это звучит эгоистично, но всё же! Прошу… — голос половинчатого перешёл на шёпот и стал дрожать так, словно парень сейчас заплачет. На улице слышен приятный уху шум шелеста листьев цветущей сакуры, чьи прекрасные розовые лепестки, сорванные порывом ветра, кружатся в хаотичном, но таком прекрасном танце. Сердце омеги пропускает удар, когда на его плечо, мягко опускается грубая широкая ладонь. И всё что он может сказать лишь: — Я тебя прощаю, Тодороки…- зеленоглазый осёкся, но потом продолжил, набрав воздуха в грудь — Шото-кун. На выдохе сказал он, со своей милой улыбкой, глядя на Шото так, как всегда. В его взгляде, Тодороки не нашёл омерзения или презрения, всё та же ласка и доброта. Снова дует ветер. Его голос и ответ заглушает всё, но его слышат и падают на колени, едва вздрагивая всем телом. Он плачет навзрыд, как маленький ребёнок, сжавшись в комочек. Внутри, в темноте, что-то громко и болезненно разбивается на осколки. Ладонь Бакуго сперва сжимает, а потом нехотя соскальзывает с плеча Изуку, когда тот подходит к Тодороки, садится рядом с ним на колени и нежно, тепло и так приятно обнимает, что Шото на мгновение замолкает от удивления, а потом обнимает омегу в ответ, начиная плакать ещё заливистей, крепко сжимая пиджак на спине омеги, утыкаясь ему в плечо. Твой запах и ты сам, поистине восхитительны и удивительны.