***
— О боги. Ты в костюме. Сабито приподнимает брови, метнув колкий и быстрый взгляд на своего друга. Тенген тихо присвистнул, одобрительно ухмыльнувшись и безусловно смешно (Томиока никогда не вслушивается) пошутив про то, как маленький неказистый мальчик стал охренительно красивым мужчиной. Ренгоку же просто оптимистичнее, чем обычно, нахмурился. — Да, — кивает тот, присев рядом с молодыми людьми на стул. Повернувшись к рыжеволосому, он тихо вопросил, — Тут есть цветочные поблизости? — Опаньки, — губы Сабито дрогнули в ехидной усмешке, — Я сейчас все правильно расслышал? Узуи, сидящий слева от него, тут же склонился над ними, опершись о спинку впереди стоящего стула. Прилизанные гелем пепельные волосы прибавляли какой-то лощеной роскоши в деловой вид, делая его взгляд по-лисьему прищуренных глаз в разы наглее (хотя казалось — куда еще больше?). — А я думал, от кого это так розовой блевотной аурой повеяло. Оказывается, это наш маленький озорник. Ренгоку, они так быстро растут. — Ты не можешь подарить ей букет на церемонии, — заметил блондин, пересекаясь взглядом янтарных глаз с учителем физкультуры. — Я хочу подарить после, — равнодушно пожимает плечами тот, понизив тон, когда впереди него сели другие учителя. — Возле парка, напротив прачечной, неплохой магазин, — отвечает рыжеволосый, а Узуи одобрительно мычит, — Уж поверь на слово, на твои девяносто семь йен наскребут тебе пару лепесточков. — Моя зарплата выше твоей, — бросает Томиока так, будто эти слова не значили для него ничего. Сухой факт вместе с равнодушием учителя физкультуры заставили Сабито нервно дернуть щекой. — Какой же он дерзкий, — почти с восхищением произнес Тенген. «Шинобу: сенсей» «Шинобу: Вы где?» «я: в спортзале, уже сижу на месте» «Шинобу: вот как» «Шинобу: сегодня Вас не было на воротах, поэтому я безусловно воспользовалась ситуацией и накрасилась чуть ярче обычного» «я: вот как» «я: на твое счастье, я взял с собой салфетки» «Шинобу: ого, мне показалось или это блеснуло Ваше чувство юмора, сенсей?» «Шинобу: умеете в сарказм?» «я: нет» «я: у меня действительно с собой салфетки» «Шинобу: слышали о том, что чувство юмора — признак умного человека? ^.^» Сабито косится в телефон друга, почти презрительно приподняв верхнюю губу, а затем довольно громко прыскает в кулак, когда видит последнее сообщение от девушки. — Определенно не про тебя, — низко гогочет он, и Гию недовольно метнул на него взгляд, отвернув от него телефон. Рыжеволосый поднимает ладони перед собой в примирительном жесте, — Виноват. Прости. — Что такое? — тихо вопрошает Узуи, слегка толкнув рядом сидящего преподавателя секции кендо. Молодой человек пожал плечами, а после тоже пихнул локтем в Томиоку. — Да малая у него остроумнее его раз в триста шестнадцать. — А, ну это не новость вообще, — фыркает тот, и устремляет взгляд на сцену. Высокий рост позволял разглядывать все, что произойдет на сцене поверх спин рассаживающихся по местам учеников. Томиоке, если не брать в расчет миниатюрность Кочо, не составило труда найти в толпе третьеклассников мелькающую сиреневую заколку. Он, может быть, и шутил бы насчет ее роста, если бы умел. Или если бы Шинобу не испепеляла его взглядом и не дразнилась в ответ каждый раз, когда он неосторожно коснется этой темы. Но тема ее роста — негласное табу в их отношениях, равно как и разговоры о том, что его серьезно недолюбливают в школе (что неправда, разумеется). Томиока вполне себе осведомлен о последствиях таких диалогов, поэтому в сегодняшних обсуждениях этого дня тактично умолчит свои наблюдения о том, насколько же маленькой она смотрится рядом с остальными выпускниками (это слишком низко для него). Заметив учительский взгляд, девушка слегка приподняла уголки губ и легким кивком поприветствовала его. Не обманула. Накрасилась ярче обычного. Глаза стали выразительнее. От природы гладкую, ухоженную кожу обдал холеный блеск на скулах. Вишневые губы смотрелись свежо и гармонично. Как всегда. — Нет, конечно, не спорю, — шепчет ему на ухо Сабито, проследив за его взглядом, а затем насмешливо приподнял брови, — Губа не дура. Но имей совесть, посмотри куда-нибудь в сторонку. Постыдился бы. Томиока на секунду перевел недовольный взор на друга. Из динамиков мощных колонок послышались первые аккорды гимна школы. Почти одновременно поднялись со стульев ученики, следом за ними потянулись учителя. Директор, поднявшийся по лестнице сразу же после того, как прозвучали последние слова торжественной песни, неторопливо взобрался на сцену. Его правильные, почти женские черты лица, обрамленные темными прядями, совершенно не выдавали в нем авторитетного и уважаемого человека. Однако выдавал голос: необъяснимо мягкий и сильный, точно отцовский. Все присутствующие слушали речь Оякаты-самы едва ли не с придыханием. Монотонный, спокойный голос каким-то образом не вводил в уныние — его хотелось слушать. Однако на самом деле, по мнению Гию, в выпускной церемонии…мало чего особенного. Речь директора. Речь учителей. Сам он не выступал — с публичными выступлениями завязал еще со спектакля о Спящей красавице в средней школе (позор не смыть, по крайней мере, пока у него в друзьях существует Сабито) (почему-то он играл Малефисенту). Речь лучших учеников. Шинобу, разумеется, одна из них — причем настолько, что со своим тонким голоском и от природы поставленной речью шла к стойке с микрофоном первая. — Кочо Шинобу, класс полыни. На девичьем лице — ни капли смущения. Взгляд по обыкновению лукав, изогнутые пушистые ресницы сегодня особенно выразительно обрамляют насмешливый прищур. — Оглядываясь сейчас назад — и, кажется, только вчера пришла в старшую школу как первоклассница, — начинает она, а после, будто предаваясь ностальгии, прикрыла глаза с легкой улыбкой, — Эти три года пролетели незаметно для меня. Она стоит на носочках, и от напряжения в икрах порой опускается на пару сантиметров вниз, но, недолго попружинив, вновь устремляется ввысь. Томиока бы действительно пошутил на эту тему, если бы умел. Но сейчас наблюдает за ней так внимательно, как никогда раньше — и в этот момент, кажется, впервые приходит к настолько очевидной мысли. Настолько безукоризненно красивая, по-лебединому статная, аккуратная и миниатюрная — Шинобу не могла не стать идолом школы. Он видел, как ей пишут парни, видел, как особо смелые признаются ей лично, безбожно краснея и протягивая записки. Она могла бы встречаться с самым популярным и дико харизматичным старшеклассником, купаться в лучах всеобщего внимания и в принципе наслаждаться школьной жизнью — потому что достойна всего этого. А засмотрелась на строгого, молчаливого, откровенно скучного учителя физкультуры. И либо Гию действительно спас мир в прошлой жизни, либо у его девушки чертовски странный вкус на мужчин. — …Школа дала мне многое, это были лучшие годы моей юности. Я усердно старалась почерпнуть все, что она дала мне. И постараюсь в будущем не предать эти знания забвению. Я хочу поблагодарить своих учителей… Взгляд фиалковых глаз скользнул по задним рядам. Наткнувшись на Томиоку, девушка улыбнулась. -…Мне подарили много новых воспоминаний, — взор слегка смущенно метнулся в другую сторону, — Я хочу оказаться ученицей, за которую вам не будет стыдно. Спасибо вам большое. Понизив тон и отпрянув от микрофона, она умолкла. За кротким кивком головой последовали сдержанные аплодисменты. Гию медленно и звучно похлопал в ладони, внимательным взглядом провожая девушку, плавно двинувшуюся на место. Спустя пару мгновений разноцветная заколка скрылась среди спин одноклассников. Ровно в то же мгновенье молодой человек потерял интерес к церемонии в целом — однако, все же из уважения пытаясь сосредоточиться на речи ученика. Но, как ни крути, у Масумунэ Руи не получилось завладеть вниманием учителя физкультуры от слова совсем. Церемония закончилась через полчаса (28 минут, если быть точным — да, он постоянно смотрел на часы). Когда ученики начали расходиться по классам, Томиока проворно двинулся к выходу. — Уже собрался? — мужские пальцы ловко цепанули плечо молодого человека — Гию не нужно было оборачиваться, чтобы узнать в этом крепком, профессиональном хвате лучшего друга, — Нам, вообще-то, тоже с учениками надо попрощаться. — Я быстро, — отмахивается тот и пытается не думать о внезапно занывшем плече. — Уж будь добр. Молодой человек молча кивнул и ускорил шаг, оказавшись в фойе на первом этаже быстрее потока учеников, пытающихся протиснуться по лестницам к своим классам. Однако выйти незамеченным у него не получилось. Разумеется. — Томиока-сенсей, — чувствует он легкий тычок указательным пальцем в спину, и медленно оборачивается, готовясь увидеть торчащие над макушкой лиловые крылья заколки-бабочки, — Добрый день! — Кочо, — отстраненно произносит он, но Шинобу видит, как взгляд синих глаз потеплел, — Здравствуй. Фиалковые глаза бегло скользят по всему росту учителя, оценивая внешний лоск его сегодняшнего костюма — он почти уверен, что ее взгляд чуть дольше задержался на бляшке ремня. С вишневых губ не сползала едва уловимая усмешка. — Вы в костюме, сенсей! Я впервые вижу Вас в нем, — произносит она тонко, прикрывая ладошкой щеку. Томиока неловко помялся на месте, оглядывая себя и пожав плечами. — Я ведь учитель физкультуры. — Справедливо. Вам очень идет, чтоб Вы знали, — мягко улыбается она и умолкает. Несколько секунд они молчат, напряженно поглядывая друг на друга: каждый из них знал, что нельзя проявлять чувства на публике, как сильно бы сейчас это не хотелось. Но Шинобу первой нарушает повисшую тишину своим хихиканьем, выставив тонкую ножку вперед и носком школьных балеток дотянувшись до чужих лакированных туфель. — Сенсе-е-ей, — тянет она, поглядывая на него. Спокойного и невозмутимого, как всегда, — Вы будете в спортзале? Я бы хотела попрощаться и с Вами в том числе тоже. Хоть я и ненавидела Ваши уроки, если быть откровенными, но все же — такой день! Томиока еле слышно выдыхает из носа, а затем кивает. — Мне ненадолго нужно уйти. Но через полчаса точно буду на месте. Кочо приподнимает уголки губ чуть выше и, по правде говоря, отчаянно борется с желанием резко дернуть на себя эти идеально сидящие лацканы пиджака и смачно поцеловать учителя в щеку. Плавно развернувшись на носочках, девушка двинулась в сторону опустевшей лестницы, бросив молодому человеку напоследок: — Ну, хоть кто-то придет попрощаться с Вами, сенсей! Мимо проплывающий Тенген одобрительно опустил уголки губ, красноречиво посмотрев сначала ученицу, а затем на учителя физкультуры.***
Шинобу иногда кажется, что, не будь она настолько…неромантичным человеком, с Томиокой бы не встречалась никогда. Томиока и романтика — это не самые совместимые вещи в мире, если быть откровенными. Вообще не совместимые, если быть вот максимально откровенными. Как песок и вода. Балет и тюремный блюз. Писатель фанфикшнов и адекватная личная жизнь. Но вот он, ее уже бывший учитель физкультуры — внешне холодный и отстраненный, как всегда. А вот цветы в красивой оберточной бумаге. Судя по вытянутым рукам — претендуют оказаться прижатыми к ее груди. — Божечки-божечки, сенсей, — улыбается она, пытаясь за улыбкой замять в голосе смущение и легкую нервозность, — Это мне? Так мило с Вашей стороны. Он кивает, наблюдая, как она берет с его рук букет. В самый первый раз, когда он дарил ей цветы из-за своего проступка — это были розы — молодой человек подвергся отчаянному избиению (из-за несрезанных шипов было особенно больно). Во второй раз, на ее День рождения, Сабито сел на букет лилий (к счастью, Гию предусмотрительно не взял розы). В тот день цветы одиноко ютились в громоздком кубке за победу в соревнованиях по кендо, потому что девушка не захотела брать их домой («Не то что бы моя сестра о Вас хорошего мнения, так что…сенсей, давайте не будем усугублять ситуацию?..»). Но в этот раз было по-другому. — Спасибо, — скромно отвечает она, удобнее укладывая неловко шуршащий букет в руках. И даже слегка алеет, когда Томиока обхватывает руками ее лицо и аккуратно прикасается к щекам губами. — Поздравляю. Ох, этот тон. По обыкновению холодный, настолько играющий на контрастах с ее — мелодичным, елейным. — Вы определенно ждали этого дня, не так ли, сенсей? — улыбнулась она, положив цветы на стол и подходя к молодому человеку практически вплотную, — Теперь Вы официально больше не преступник. Он промолчал, внимательно смотря в фиалковые глаза сверху вниз. Мужские руки по инерции переплелись с тонкими женскими пальчиками. Шинобу ткнулась щекой в лацкан пиджака. — Молчание — знак согласия, сенсей, — прошептала она, отцепив руки и обвивая ими молодого человека за пояс. Томиока что-то промычал. Девушка же с усмешкой выдохнула, ощутив крепкое объятие. — Много Вам сегодня девушек призналось, сенсей? — вопрошает она, и учитель физкультуры слегка отстранился, чтобы взглянуть на девичье лицо. Шинобу не была расстроена, но голос выдавал в ней легкую печаль, — Я слышала, как две третьекурсницы хотят признаться Вам напоследок. — Они уже ушли, — произнес он, вновь прижавшись к Кочо, — Я поблагодарил их. — И все? — И сказал, что у меня уже есть возлюбленная. Шинобу прыснула со смеха. Томиока недоуменно взглянул на нее. — «Возлюбленная». Вы что, играете в дораме, сенсей? Это так глупо звучит… Молодой человек пожал плечами. Про розовеющие щеки девушки он решил тактично промолчать. — У меня большие шансы того, что я поступлю в Осаку. — Это хорошо. — Мы решили, что я буду снимать квартиру там. — Вот как. — Быть может, я буду приезжать только раз в неделю, а то и реже. — Ничего. Тогда я буду приезжать. Шинобу звучно хмыкнула. — Вы иногда даже на выходных работаете, — произнесла она с какой-то почти детской обидой, и Томиока крепко сжал и погладил ее по плечу. — Я найду время. Кочо безаппеляционному тону учителя физкультуры почему-то хотелось верить. Гию не любил говорить в принципе, а если и говорил — то был человеком слова. Это подкупало. Томиока звучал зрело и надежно. — Осака — огромный город, — произносит он, отпрянув от девушки и серьезно взглянув на нее, — Нужно найти квартиру недалеко от университета. Ты будешь часто возвращаться вечером. — Да… — Я куплю тебе перцовый баллончик. Или шокер. Перцовым баллончиком не стоит пользоваться в ветряное время года, — Шинобу нервно улыбнулась, приподняв уголок губ. Томиока же был серьезен как никогда, — Лучше тебе снимать квартиру с кем-то. И не носи неудобных туфель на высоких каблуках. — Хорошо… — И… я долго думал над этим, — упрямо продолжает он, стискивая все крепче в руках хрупкие плечи, — Я покажу тебе приемы самообороны. На выходных. — Хорошо?.. — слабо улыбается она, приподняв брови. Нахмурившийся Томиока ее выражения лица не оценил. — Я беспокоюсь, — произнес он, склонив голову набок, — Кочо. Девушка виновато растянула губы в полуулыбке. — Все будет в порядке, сенсей, — прощебетала та, уткнувшись носом в белую рубашку. От молодого человека по обыкновению пахло по-настоящему мужским, безумно приятным, недешевым одеколоном, — которым никогда не пахнут ее сверстники; и она нередко высказывала свое предположение, что они вместе только из-за этого запаха. — Я учту Ваши советы. Спасибо… Томиока коротко выдыхает и пару раз оглаживает правильный изгиб спины девушки. Шинобу бы в фигуристки идти или в балерины с ее станом. Молодой человек прикоснулся губами к темноволосой макушке. Шинобу привстала на носочки, обвивая мужскую шею руками и подставляя лицо. — Я не дотягиваюсь. Томиока смотрит на то, как она приподнимает одну ножку вверх, поднимаясь чуть выше и встав чуть ли не на кончики пальцев ног. Совсем по-девичьи капризничает. Молодой человек послушно наклоняется, цепляя девичьи губы своими. На губах у девушки — вишневый тинт. Окончательно он убедился в этом, когда ощутил сладковатое послевкусие во рту. Вкус вишни — этот бордовый оттенок, растушеванный на припухлых губах, — ощущаются куда соблазнительнее персикового или арбузного, которые она пристрастилась носить в школу в последние месяцы. Он никогда не говорил ей, что это — его любимый цвет на ее губах. Знает — засмеет ведь, задразнит. Дверная ручка дернулась вниз, и учитель физкультуры тут же отпрянул от девушки, устремив взгляд в сторону выхода. У дверного косяка показалось недовольно сморщенное лицо преподавателя кендо. — Ты когда-нибудь закрываться научишься, придурок? — с нескрываемым отвращением произносит тот, потирая глаза — очевидно, успев уловить пикантный момент, — Аргх, Гию… За что?.. Не могли подождать до дома? — Прошу прощения, сенсей, — смущенно кинула девушка, отодвинувшись от молодого человека и взяв цветы со стола, — Я уже ухожу. — Стой, — Томиока схватил ее за локоть, — Останься. А ты, — он взглянул на друга, — Научись наконец стучаться. Что здесь забыл? — Ключи, — с насмешкой произнес тот, звякнув металлической связкой, — Не извиняйся, Кочо. Я рад осознавать, что у этого, — он метнул взор на Гию и красноречиво прокашлялся, -…хоть какая-то личная жизнь присутствует. Шинобу насмешливо приподняла брови, взглянув на учителя. Томиока равнодушно пожал плечами, столкнувшись с ней глазами. — У него у самого нет личной жи-… — Тише будь. Сабито махнул на прощанье рукой и вышел из тренерской. Перед глазами Шинобу почему-то все еще стоял колкий взгляд молодого человека. Гию решительно направился к двери и повернул ключ во внутреннем замке. — Я еще не попрощался с учениками, — произносит он спокойно, покуда за дверью не послышался недовольное ворчание. — Ты мерзкий, чтоб ты знал, — доносится с той стороны двери. Учитель физкультуры внимания этому не придает совершенно, — М-е-р-з-к-и-й! Дождался бы, когда я уйду, прежде чем закрываться! Шинобу хихикнула. Сабито-сан определенно ей понравился — быть может, когда-нибудь они образуют тандем по насмешкам над Томиокой. Уверена — они споются. — Я тоже еще не попрощалась с остальными учителями… — девушка встала на носочки и аккуратно оттерла рукавом едва заметный красный след под его нижней губой, — …Тогда давайте через полтора часа встретимся у ворот? — Не пойдешь праздновать с одноклассниками? — Мы договорились на завтра. — Вот как. Томиока крепко обнял девушку — так, что она даже едва слышно пискнула. Шинобу вновь уткнулась в лацкан пиджака, а затем слегка отпрянула, заметив на черной ткани легкое сияние. «Хайлайтер», — возникла внезапная тревожная мысль у нее в голове. Девушка виновато улыбнулась, тем не менее, вновь аккуратно прильнув к чужой груди, — «Да какая разница». — Если честно, я не хочу уезжать, — осторожно начинает она, и молодой человек что-то непонятно промычал. — Придется. Наш университет не такой престижный, как там. — Разве это важно?.. — вопрошает та, попытавшись поднять глаза на его лицо, но увидев лишь подбородок. — Да. Я учился в Осаке, взяли здесь. И могли бы еще в нескольких частных академиях взять. Учился бы в нашем университете — так не получилось бы. Девушка выдохнула, ткнувшись носом куда-то в области нагрудного кармана. — Поезжай, — продолжает он, заметив ее смятение, и взглянул на ее лицо, — Это Осака. — Страшно, — пожимает плечами она, слабо улыбнувшись, — Я ведь одна буду… — Я помогу с заселением. А у Узуи там живут девушки. Я попрошу его, чтобы они приглядели за тобой. Они дружелюбные. — У Узуи-сенсея девушки?.. — Угу. Две пока там. — Их больше двух?.. Томиока что-то мычит. Шинобу тяжело вздохнула, отстраняясь от молодого человека и подняв голову наверх. Затем, недовольно скосив глаза на его груди, покачала головой. — Нет, я не могу на это смотреть, — ворчливо произносит она, потянув черный галстук на себя и затем ловкими движениями распуская его, — Он же совсем съехал! Тонкие пальцы умеючи завязали тонкий лоскут ткани, затянули потуже: так, что Томиоке пришлось хрипло просить о пощаде. Шинобу много раз завязывала галстук на своей форме, много раз завязывала галстук отцу — а вот молодому человеку довелось впервые. От ассоциаций, промелькнувших в мыслях, на щеках проступил слегка заметный румянец. — Ну ладно, сенсей, — улыбнулась та непринужденно, двигаясь в сторону двери, — Увидимся. Пожалуйста, возьмите цветы! Томиока лишь кивнул головой и двумя пальцами ослабил узел давящего на горло галстука.***
Узуи заинтересованно подпер ладонью щеку и чувственно охнул. — Ну разве они не блестяще смотрятся? — подмечает он елейно, стрельнув глазами в направляющихся к школьных воротам учителя и ученицу, — Наш мальчик Томиока так вырос и стал таким… Влюбленным имбецилом. Кошма-ар. — Ладно. Сегодня наконец признаю это, — Кеджуро убрал скрещенные руки с груди и оперся ими о подоконник, — Но да, справедливо, они хорошо смотрятся. Уже поздно критиковать такие отношения, но я уверен, что Томиока знал, на что шел. И верю, что он, как приличный молодой человек, не позволял себе заходить за грань дозволенного со своей ученицей! Сабито и Узуи отвели взгляд в разные стороны, из вежливости что-то тихо промычав. Преподаватель кендо едва смог скрыть ехидное посмеивание. — Да, хорошо смотрятся… — выдал в итоге рыжеволосый. Он развернулся к подоконнику спиной и, опершись о локти, смерил взглядом порыжевшие от предзакатного солнечного света стены. Все трое молчали, покуда Тенген не прыснул от смеха — сию секунду двое друзей устремили взгляды на него. — Он накрыл ее своим пиджаком. Романтик, — издевательски мечтательным тоном протянул он, склоняя голову чуть набок, — Ну какая же она мелкая. Сабито запрокинул голову назад, попытавшись разглядеть картину. В глаза бросилась лишь черная ткань, нелепо свисающая с плеч девушки до середины бедер. — Как думаете, они поженятся? — внезапно вопрошает Ренгоку. Впервые за долгое время можно было увидеть его расслабленное выражение лица и ненахмуренные брови. Этот вопрос был очень в его характере. В его семье брак выступал как мерило любви, и так сложилось исторически: Ренгоку были поголовно однолюбы и партнера для любви отбирали очень притязательно. — Однозначно, — почти одновременно произнесли те, без секунды раздумий. Усмехнувшись, Сабито добавил: — Этого имбецила склеила школьница. Он чисто из принципа возьмет на себя ответственность. Молодые люди согласно покивали. Томиока с Кочо давно скрылись с территории школы — еще минуты две напоследок, правда, стояли и смотрели на то, как солнечный свет заливает серое здание. Сабито улыбнулся, когда увидел, как молодой человек словил ученицу под руку, широкими шагами двинувшись дальше, покуда невысокая девушка с улыбкой шла за ним, нежно улыбаясь. Вторая рука методично давала ему тычки под бок — большой букет фиолетовых цветов нисколько ей в этом не помешал. — Фу, тошнит от того, какой он счастливый, — ворчливо произносит он, однако через несколько секунд тихо добавляет, -…Я буду шафером на его свадьбе. И мне совершенно все равно на вас и ваше мнение. Молодые люди осклабились — и в воздухе повисла смешливая, привычная для них четверых (быть может, теперь и троих) атмосфера. Тенген фыркнул, оптимистично усмехнулся. А затем, игриво подмигнув, непринужденно и с чувством добавил: — Да кому вы нужны вообще, идиоты.