***
Как-то раз они встретили Йеннифер. Чародейка обосновалась в том же городе, что и они. Геральт и Лютик столкнулись с ней на центральной улице у доски с объявлениями. — Геральт, — фиолетовые глаза волшебницы смотрели ровно. Лютика она демонстративно не замечала. — Йеннифер, — в тон ей ответил Геральт. — Неожиданная встреча. Чародейка вместо ответа принюхалась и снова посмотрела на него, но уже изменившимся взглядом. — Расскажешь, что привело тебя в Бан Глеан? Йеннифер внезапно ухватила его за руку и ткнула из ниоткуда взявшейся иглой в запястье. Лютик удивленно воскликнул, а Геральт отдёрнул руку: — Что это ещё такое?! — Проверка, — с невозмутимым видом ответила женщина. — Подумать только, у ведьмака есть соулмейт. С недавних пор я начала углублённо их изучать… По задумке природы, связь создавалась для соединения наиболее близких друг другу людей. Двух половин. А главная цель природы — это… — Йен, — прервал её Геральт. — Избавь меня от своей лекции. — Я ещё не закончила, — процедила чародейка и продолжила. — Главная цель природы — продолжение потомства. Мне стало интересно, отличаются ли дети, чьи родители — соулмейты, большей живучестью? Оказалось — да. А раз и у ведьмака есть соулмейт, то появляется вероятность, что и у меня он может быть… — И ты надеешься родить ребёнка от соулмейта? — закончил ведьмак. Йеннифер не ответила, но глаза выдавали её с головой. Лютик тем временем обратил внимание на объявление, которое она разместила: — Ты ищешь предназначенных? Чтобы ставить опыты? Йеннифер отмахнулась: — Только брать кровь. Как вашу. Геральт внезапно усмехнулся: — Мне кажется, твоя затея обречена на провал. Как видишь, у нас — мутантов и прокаженных чародеек — нет возможности воспроизводить детей. — Он мельком взглянул на Лютика. — Моим предназначенным оказался мужчина. Не думаю, что тебе повезёт больше и ты сможешь воплотить свою мечту. Йеннифер злобно прищурилась: — Знаешь, что меня радует больше всего? То, что, когда ты трахаешь его, задница болит и у тебя тоже. Она развернулась и пошла прочь. Когда она скрылась из виду, Лютик шумно выдохнул: — Обошлось малой кровью. А я боялся… Он замолчал, а Геральт обернулся и, склонив голову набок, посмотрел на него. А потом совсем не к месту поцеловал.***
Их первый раз Лютик помнил до мельчайших деталей. Потому что боялся забыть. А ещё боялся, что он может быть единственным. Помнил, как Геральт целовал его дольше, чем обычно. Помнил, что тот дал волю рукам, гладил тело, зарывался в волосы, прижимал к себе так крепко, что дыхание перехватывало. Геральт был аккуратен, осторожен и необычайно нежен. Действовал так, словно его подменили. Будто бы не было Белого волка — бесстрашного охотника на монстров. Лютик таял под его прикосновениями, плавился как воск и боялся издать лишний звук, лишь бы не разрушать волшебство момента. До тех пор, пока не ощутил Геральта в себе. И пленительное чувство целостности расцвело внутри. Всё встало на свои места. Геральт перестал сдерживать себя: он жадно покрывал тонкую шею поцелуями, ловил частые выдохи и — двигался, двигался — раскрывая Лютика с новой стороны. Слышал его тихие всхлипы, касался нежных губ и белоснежной кожи. И с каждым новым проникновением уходили страхи, сомнения и предрассудки. Они стали нерасторжимыми. Они стали тем, кем должны были. Единым целым. Две одинокие души, так долго разделённые, наконец-то слились в одну.