***
Прошло два месяца с тех пор, как близнецы Дак впервые очутились на пороге особняка Скруджа МакДака. С тех пор много, что успело измениться в их жизни. Что уж говорить, изменилось всё. Во-первых, не стало мамы. Для детей, никогда не задумывавшихся о хрупкости жизни, это было настоящим потрясением. Ими завладело глубокое отчаяние, хотя ранее оба даже не знали бы о том, что существует такое чувство, как отчаяние. А ещё горе, безнадёжность, скорбь… Делла с Дональдом были тепличными цветками, которые в один миг суровая реальность закатала в асфальт. Возможно, они бы сошли с ума. Сбежали из дома. Обошли бы весь мир в поисках душевного спокойствия и гармонии, уверенности в завтрашнем дне. Но их не пускал Дакворд. Так нелепо и обидно. Дакворда наказала слушаться мама. Перестать слушаться маму, значит признать, что её слова неважны для них. Признать, что она никогда не узнает о их баловстве. Признать, что её для них не стало… Этого утята допустить не могли. Мама всегда говорила, что по-настоящему близкие люди всегда остаются в сердце. Даже когда кажется, что больше никогда их не увидишь. Так мама говорила им про папу. Сами они его уже помнили достаточно скверно, но Гортензия всегда уверяла, что она знает, что он всегда будет с ними. И, когда мама была рядом, утятам и впрямь казалось, что незримо папа всегда рядом. Гортензия была мамой и папой. Гортензия была для них целым миром. Слишком мало времени прошло, чтобы Дональд с Деллой забыли всё, что говорила им мама. Поэтому она всегда была рядом с ними. И это их успокаивало. Не заглушало щемящую тоску по свету в добрых материнских глазах, но давало уверенность в том, что никто не уходит безвозвратно. А ещё они были друг у друга. И это тоже было величайшим сокровищем. Утята с детства привыкли делить боль и радость друг с другом. Однако, они были не единственными, кого затронуло это великое горе — потеря близкого человека… Дядя Скрудж, который хоть и пытался показаться бездушным скрягой, с первого знакомства казался утятам некой константой. Наверное, потому что таковым он являлся для мамы. Они всегда жили, словно на вулкане. Бесконечная беготня, поездки, игры, смех, перепачканная одежда, усталые мамины вздохи, звуки кипящего на плите супа… Вокруг всегда бушевал ураган из бесконечных дел, но стоило приехать дяде Скруджу, как бурная деятельность тут же притихала. Мама уже не была главой семьи и любящей матерью одновременно. Ей было, на кого опереться. Хоть ребята ещё и были маленькими, но многое уже понимали не хуже взрослых. Маме было тяжело. Но в то же время она чувствовала себя необыкновенно счастливой. А дядя Скрудж становился таковым рядом с ними. Конечно, когда он уезжал, всё снова становилось на круги своя, но эти дни были для них всех невероятно тёплыми и прекрасными. И сейчас всё рухнуло не только для двух маленьких утят. Дядя Скрудж был раздавлен. Ребята чувствовали это, пытались как-то сблизиться, но тот лишь надёжнее запирал все замки к своему сердцу. Он делал для них всё, они ни в чём не нуждались. Но душевного равновесия найти всё равно не мог. Он никогда не боялся опасностей. На своём веку Скрудж многое успел повидать, многое пережить. Гортензия не всё знала о его жизни. Она знала лишь ничтожную малость. А он о ней узнал всё. Вытащил по крупинке. Потому что Гортензия не боялась открываться. А он боялся. Казалось бы, множество людей любят, привязываются, а ему страшно. Потому что все, к кому он привязывался, в конце концов оставляли его ни с чем… Или с разбитым сердцем и двумя детьми. Да, Гортензия всегда была самой оригинальной в их семье. Поэтому в один прекрасный день на пороге кабинета самого богатого селезня в мире, в его офисе, материализовались два утёнка. Они с любопытством разглядывали всё вокруг, периодически не забывая и потрогать. Скрудж, буквально двадцать минут назад прилетевший из Будапешта, где в подземных катакомбах под Дунаем искал очередные приключения, впал в некоторое замешательство. — Привет, дядя Скрудж, — улыбнулась Делла, смело проходя в кабинет первой. Дональд от неё не отставал. — Как вы оба сюда попали? Тут пускают только по пропускам, — изумился МакДак. — Никакого мошенства, — заверила Делла. — А где Дакворд? Близнецы переглянулись. — Дома, наверное, — пожала плечами Делла. — Он отпустил нас погулять. — Точно? — усомнился Скрудж. Утята фыркнули. Делла запрыгнула на диван, Дональд на стол. — Это ещё что за фокусы, — возмутился селезень. — А ну слезай, балбес. Это тебе не кресло. Дональд мученически вздохнул и, спрыгнув на пол с другой стороны, уселся в кресло самого Скруджа. — Ой, дядя Скрудж, а где ты был? — восхитилась Делла, разглядывая металлический шар с выгравированными на нём различными узорами. — Что это такое? — Положи на место, — сварливо отозвался селезень, вытягивая Дональда чуть ли не за шиворот из-за своего стола. — Вы зачем пришли? Мне работать мешать? — Да хоть бы и так, — флегматично пожала плечами уточка, опуская шар обратно на место, откуда взяла. — Ты же в любом случае будешь ругаться. Такого ответа Скрудж точно не ожидал. Иногда Делла поражала его этой своей прямолинейностью. Подобную привычку огорашивать людей он частенько замечал и за её матерью… — Кхм, — глубокомысленно изрёк он. — Почему сразу… в любом случае? — А что, не будешь? — Так, стоп! — МакДак встряхнул головой, пытаясь понять, что, в сущности, от него хотят. — А ну… Зубы не заговаривать! — Дядя Скрудж, нам скуууучно! — Я клоун, что ли, вас смешить? — Ну дядя Скрудж, расскажи, куда ты летал… Ты путешественник? А почему ты нам раньше об этом не рассказывал? — Да, почему? — Тааааак, — Скрудж почесал щёку, пытаясь сохранить прежний флегматичный настрой и поток мыслей. — Всё. Хватит. А ну марш домой. Оба. — Ну дядя Скруууудж! — Марш, я сказал! Это ещё что такое… Он очень настойчиво подтолкнул обоих к двери. — Чтобы ноги вашей я здесь не видел. Вечером поговорим! — Вечером поговорим, — передразнила Делла, когда дверь за их спинами захлопнулась, и сложила руки на груди. — И что теперь? — Пошли домой, — пожал плечами Дональд. Делла уставилась на него в крайнем возмущении. Тот вздохнул и прошептал двойняшке что-то на ухо. Делла улыбнулась во весь клюв, и они на пару шустро помчались обратно в особняк. Скрудж, наблюдавший за ними из окна в своём кабинете, вздохнул и отвернулся.***
— Это ещё что такое? — обомлел Скрудж. Он резко шагнул вперёд вдоль книжных полок и тростью ухватил за шиворот свалившегося с лестницы Дональда. — Мы хотели что-нибудь почитать, — невинно хлопнула ресницами Делла. Благополучно приземлившийся на ноги Дональд судорожно ощупывал соседствующую с ним полку на предмет, устойчиво помогающий поддерживать равновесие. — Держи карман шире, — фыркнул Скрудж, краем глаза заметивший приоткрытую крышку глобуса. Он подошёл к Делле и протянул одну руку, многозначительно поведя пальцами. — Давай сюда, негодница. — Что? — совершенно натурально изумилась девочка. — Свиток, солнышко, свиток, — ласково улыбнулся Скрудж. Делла разочарованно крякнула, но старый потрёпанный пергамент вытащила из-за пазухи и нехотя протянула его селезню. МакДак получше свернул древнюю бумагу и убрал во внутренний карман плаща. — Ну ты же путешественник, дядя Скрудж! Искатель приключений и сокровищ! Почему ты нам никогда об этом не рассказывал? — надулась Делла. Она резво скатилась с лестницы и уселась на третью снизу ступеньку, чтобы их со Скруджем лица были на одном уровне. — Чтобы поменьше расспрашивали, — огрызнулся дядюшка. — И вообще, кто вам это сказал? — Разве это важно? — Зачем вы взяли свиток? — Это же карта, — коротко объяснила Делла. Потом хитро улыбнулась и заговорщическим шёпотом добавила: — Карта дороги к кладу. Скрудж попытался не выпустить на лицо непослушную гримасу удивления. — С чего ты это взяла? — он снова вытащил свиток и развернул, разглядывая древние письмена на непонятном наречии. Делла пожала плечами, глядя куда-то поверх головы дядюшки. Скрудж резко свернул пергамент и уставился на девочку, прищурившись. — Блефуешь, — констатировал он. Делла пожала плечами. — Как скажешь. Дон, пошли. Он всё равно нам ничего не расскажет. — Погоди… Делла заинтересованно сверкнула глазами. — Ладно, расскажи, что это за слова, а я расскажу о своих путешествиях. — Неравноценно, — покачала головой уточка. — Возьми нас с собой. — Что? — изумился такому исключительному нахальству Скрудж. — А больше вы ничего не хотите? — Мороженое, — бесстрашно кивнула Делла. — А ну марш в свою комнату, оглоеды! — чувствуя, что его вполне себе пока удачно пытаются надурить, прикрикнул Скрудж. Делла резво спрыгнула с лестницы, и они с Дональдом шустро выбежали из библиотеки, переглядываясь и хихикая. Скрудж тяжело вздохнул, возведя очи к потолку. — Святая Кряква, просто невыносимые дети! И как ты с ними справлялась? — выдохнул он в тишину. А потом рассмеялся. Ладно, завтра утром. Всё завтра. Утром.***
Утром Скрудж стоял в пустой детской комнате и тупо смотрел на аккуратно застеленные постели. Слишком аккуратно застеленные постели. — Дакворд! — крикнул он, выходя в коридор. — Дакворд! Спустя пару коридоров и тройку поворотов селезень наконец наткнулся на дворецкого. — Дакворд, ты не видел детей? — Видел, сэр, утром. Они рано встали, по моему настоянию заправили постели и позавтракали, а потом пошли играть. — Дети рано встали? Заправили постели? — изумился МакДак. — Да, сэр, — кивнул Дакворд. — И пошли играть? — Именно, сэр. — Интересно. И куда же они пошли? — Не могу знать, сэр. — Серьёзно? — Да, сэр. Но я настоятельно рекомендовал им не выходить из особняка до завтрака. — Правильно, Дакворд, — кивнул Скрудж. — Ладно. В конце концов, я побеждал призраков, пилотировал самолёт, обнаруживал затерянные цивилизации. Неужели я не отыщу двух маленьких наглых утят в своём доме? Полтора часа спустя — Ладно, два маленьких хитрых монстра, — Скрудж толкнул очередную дверь тростью и неторопливо вошёл в библиотеку. — Больше вам негде скрываться. Нет, конечно, есть где, но, исходя из нашей проблемы, это место самое логичное. Поэтому советую вам выйти сейчас, потому что в противном случае я буду вынужден вас найти. И тогда ваша парочка точно не выйдет из комнаты до сентября. — А что будет в сентябре? Скрудж задрал голову и постарался изобразить как можно более нейтральное и менее удивлённое выражение на лице. — В сентябре вы пойдёте в школу, разумеется. До осени вы ещё можете жить здесь туземцами: питаться кукурузными хлопьями, спать под кроватями, лазать по шкафам… — он неодобрительно указал тростью на Деллу, очень опасно пристроившуюся на самом верху книжного шкафа, прямо под потолком. Под высоким потолком. Затем он продолжил: — Не знаю… чем вы там ещё предпочитаете заниматься? — Ну, а может мы не хотим в школу? — крякнул откуда-то с противоположного шкафа Дональд. Скрудж резко обернулся и заприметил второго утёнка. — Тогда вы не оставите мне выбора, — пожал плечами Скрудж. — Вас туда будет водить Дакворд. Дакворд, внезапно возникший на пороге, лишь вздохнул с кроткой покорностью судьбе. Селезень, до того не замечавший дворецкого, дернулся. Потом глухо выругался. Подкрадываться в этом доме позволялось только ему. — Святые угодники, вы все, все трое, вы решили меня с ума свести, да? — сварливо фыркнул селезень. — Вы, — он указал тростью на каждого из утят. — Сейчас же спускаетесь вниз. Дакворд, тебя я попрошу принести завтрак сюда. — Но сэр… Как же так! Завтракать надлежит в… — Дядя Скрудж! Мы не голодны! — одновременно, параллельно с Даквордом, загалдели утята. — Да, Дакворд, сегодня завтрак будет в библиотеке, и мне совершенно плевать, что ты об этом думаешь. А вы, двое, завтрака вообще не заслужили! Давайте, спускайтесь, малолетние шантажисты! Дакворд, оскорблённый в своих лучших чувствах, вышел из библиотеки с тряпкой и подсвечником в руках, с вздёрнутым кверху носом и полуприкрытыми веками. — Мама никогда не говорила, что еду нужно как-то заслужить, — уничижительно припечатала Делла, легко скользя вниз по приставной лестнице. — А ещё она говорила, что заботятся друг о друге из-за любви, а не из-за достижений, — поддакнул Дональд, сползающий вниз чуть менее сноровисто. Скрудж опустил голову. На лоб съехал цилиндр. Внезапно он почувствовал себя просто до абсурдности, до невероятности скверно. Гортензия знала, что значит заслужить обед. И что значит добиться любви. Его сестра знала, что говорит. Селезень, который всю жизнь всего добивался — будь то корка хлеба, дырявый брезент над головой или чьё-то уважение, чья-то любовь — поднял взгляд на двоих утят, в паре шагов стоящих от него и хмуро стряхивающих пыль с футболок. А затем сказал: — Да. — Что да? — подозрительно переспросила Делла. — Да. Вы едете со мной в следующее путешествие. И да. Ваша мать всегда права.