Академия героев. Эволюция

      Зрители — и стар и млад — радостно галдели и подавались вперед, желая получше разглядеть незнакомого им студента класса «А» Юэй, который уже успел произвести на них ни с чем не сравненное впечатление. Именно осознание, что на него смотрят миллионы зрителей заставляло Канхьо из последних сил держаться и не упасть, пусть для него это было бы простительно и вполне позволительно. Фотоаппараты продолжали щелкать и мигать, журналисты, не выходя за воображаемые им границы, продолжали задавать свои глупые вопросы, а Старатель даже не удостаивал его своим вниманием, чтобы проверить, идет он или уже валяется без сил. Он уверенно, но устало шел вперед, в сторону очень высокой белой стены, над которой концентрическими кругами тянулись и тянулись ряды кресел с ликующими зрителями, что размахивали флаги и держали плакаты, отдавая дань уважения той или иной академии и даже конкретному студенту.       Арена представляла из себя четыре круглых свода, которые поддерживались толстыми цементными колоннами и на которых и были выставлены ряды мест. Под ними по всему кругу висели огромные плазменные экраны, на которых передавались изображения. Под четвертым, самым верхним сводом, было куда больше экранов, а на нем самом было гораздо больше мест, настолько, что даже зоркие глаза Канхьо не могли увидеть их границы. Назревал логический вопрос: а что люди, сидящие там, вообще видят?       Старатель остановился, повернулся к Реисэцу и указал на невысокий четырехугольный блок светло-серого цемента, на котором золотой цифрой красовалась единица.        — Встань туда, — велел Энджи Тодороки, и Канхьо его послушался. Взобравшись на пьедестал, он ощутил, как начинает подниматься вверх: Цементос, ждавший его недалеко, поднимал пьедестал. Вспышки фотоаппаратов теперь были гораздо ниже, чем три секунды назад, но кроме этого Канхьо заметил еще кое-что в архитектуре арены: в кольцевидном строении нашлись места для четырех квадратных башен, высоченных и встроенных в предполагаемых углах арены. На самой вершине, которая уходила к небу, были окна. Должно быть, комментаторы находились именно там. Комментаторы всех четырех геройских академий. Лед, которым он заложил узенький проход, все еще исправно преграждал дорогу оставшимся бегунам, которые наверняка сражались за второе место, поняв, что первое уже занято.       С него стали сыпаться блестящие осколки, а тряска чувствовалась даже на высоком пьедестале: Бакуго, Мидория, или еще кто-то, кто обладает причудой разрушительной мощи.       Лед разлетелся блестящей шрапнелью, а на его месте выросли смотрящие вперед сосульки, создав своеобразную арку. Тодороки, полуобмерзший, дрожащий и насквозь мокрый от пота, вбежал вперед, и тогда бо́льшая часть журналистов обратили взоры фотоаппаратов и видеокамер на него. На вопрос журналистов про хобби Шото ответил коротко и ясно: «Есть и спать». Старатель не стал встречать сына, за которым вбежали другие: Мидория, мокрая Никохон со все еще замороженными крыльями и рогом, растрепанный Йоараши и Бакуго.       При виде Каччана толпа заголдела куда как радостнее, чем при виде Реисэцу. Было приятно видеть победителя прошлого Фестиваля... которого в этом году бил каждый, кому не лень. Слышались крайне восторженные       (бакуго кацуки!)       (привет прошлому победителю! урой их всех!)       (женись на мне!)       (дай мне автограф!)       крики публики. Каччан, злой, как черт, шел вперед медленными, но твердыми и уверенными шагами. Еще хорошо, что ноги не отморозил, однако они все равно болели, как и пах. Пальцы, ненадолго утратив чувствительность, мерзко покалывало.        — ЭТО ЧТО ЕЩЕ ЗА ФОКУСЫ, УБЛЮДОК?! — рявкнул он, и голос из сухой глотки и легких выходил чуть ли не со свистом и хрипом. Адресат грубого вопроса тем временем обильно дымился белым тяжелым дымом. Высушенные волосы и кожа блестели на солнце, а прическа медленно принимала привычную укладку, пусть они все еще были затянуты назад. — КАКОГО ХЕРА ТЫ ТАКОЙ ДИКИЙ?!       Айзава: УСПОКОЙСЯ, БАКУГО. ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ НАЧИНАТЬ РАЗБОРКИ ИЛИ ТОБОЙ САМОЛИЧНО ЗАЙМЕТСЯ СТАРАТЕЛЬ.       Энджи Тодороки, стоя возле нескольких поднимающихся пьедесталов, строго взирал на Бакуго, явно готовясь перехватить все его попытки атаки неприятеля. Грубо фыркнув, он взобрался на указанный Старателем пьедестал немеющими от усталости ногами. Его пьедестал был лишен цифры, как и другие. Им удостоили только занявшего первое место.       И так, один за другим, на арену вбегали оставшиеся бегуны. Некоторые из них остались во льдах Пруда, который заморозил Тодороки. Бо́льшая часть отставших все еще тщетно пыталась вылезти из ледяных ям на Леднике, а какие-то, упрямо не желающие мириться с поражением, застряли в Бушующем море.       Еле-еле набралось шестьдесят четыре бегуна, которых Цементос возвышал на квадратных пьедесталах, что выстраивались рядами. Каждый следующий ряд превосходил предыдущий в численности, имея при себе на один пьедестал больше. Каждый следующий пьедестал, соответствуя месту бегуна, был на несколько сантиметров ниже следующего. Перед Канхьо, чуть ниже него, стояли Тодороки и Мидория, от которых сильно несло их природными запахами. Канхьо же не проронил ни капли пота даже во время марафона: он не пах совсем, словно природа лишила его запаха.       Цементос, убедившись, что он возвысил всех, вышел в середину арены и посреди зеленой травы создал примитивную сцену, которая представлял из себя цементный прямоугольный блок, к которому прилегали ступеньки с одной стороны. Настало время объяснений для правил второго тура.       Прямо на сцене, словно черт из табакерки, буквально из-под земли вылез знакомый всем молодой герой.        — Эй, это же выпускник Юэй! — восторженно сказал один зритель.        — Мирио Тогата, более известный как Лемиллион, — оповестил второй.        — Выпустился совсем недавно, а на его счету уже десятки спасенных жизней, — добавил третий. — Настоящий герой и пример для подражания.       За желтой прозрачной маской виднелась вечная улыбка. К уху, казалось бы, должен был быть прикреплен микрофон, однако Рензу, используя свою причуду, создал невидимый и неосязаемый громкоговоритель прямо рядом с ним.        — Что Юэй, что любая другая академия, — вы все — большие молодцы, — стал хвалить их Лемиллион, и его голос действительно игнорировал всякие расстояния. Его слышал абсолютно каждый зритель и победитель марафона, словно он был в метре от них. Журналисты, которые окружили сцену, теперь в бо́льшей части снимали его, и лишь единицы — студентов. — Забег получился крайне зрелищным и эпичным, вы прекрасно показали себя на первом туре, а ведь впереди их еще два, в котором вам предстоит выложиться на полную еще раз. Однако я вынужден начать с неутешительных новостей: во втором туре участвуют лишь первые шестьдесят четыре студента.       Среди участников и зрителей пробежало перешептывание.        — Предвижу ваш будущий вопрос, — подняв руки, заявил Лемиллион. — «Почему так мало участников, если участвуют четыре академии?» Вам ответит леди Полночь.       Взявшись почти из ниоткуда, Полночь молча и неспешно взобралась на сцену, цокая каблуками. Встав перед всеми студентами, что стояли на пьедесталах, она развела руками:        — Хрен его знает.        — Спасибо, леди Полночь.       И Полночь ушла.        — Но на этом плохие новости не заканчиваются! — объявил Лемиллион, снова завладев всеобщим вниманием. Его улыбка исчезла, теперь лицо было полностью серьезным. — Не перешедшие в следующий тур не получат даже утешительных соревновательных игр, как обычно это бывает. Все, что им сейчас остается делать, так это занять места среди зрителей и искренне болеть за своих товарищей. Ну, а теперь я начинаю объяснять правила следующего тура.       За его спиной, прямо в воздухе, образовался галлографический экран шириной во всю сцену. С левой стороны были цифры, снизу вверх шедшие в порядке возрастания и означавшие места; справа были изображения голов студентов, которые эти самые места и занимали. Линия Канхьо была золотой, Шото — серебряной, Изуку — бронзовой. Все остальные были черными.       Но кроме цветовых различий было еще что-то — рамы, в которых были вписаны изображения студентов, а также изображения синих алмазов над ними. Рам Канхьо насчитал немного. Он сам был в раме, как и Тодороки и Яойорозу. Они означали, что студент, обозначенный таким образом, является героем по особым рекомендациям.       Алмазов же Канхьо нашел четыре: над Тодороки, Бакуго, Мидории и «Харли». Они означали, что помеченные ими студенты были гордостью какой-либо академии.       Но Тодороки был единственным с золотой рамой и алмазом.        — Второй тур называется «Битва наездников», — сообщил Лемиллион. — Суть такова: вы разделяетесь на команды по четыре человека (именно четыре, ни больше, ни меньше) и выбираете себе лидера-всадника, который повяжет себе на лбу повязку с суммой очков, набранных всей командой за предыдущий тур. За определенное количество времени, которое вам будет отведено, вы должны будете красть чужие повязки, зарабатывая себе дополнительные очки. Только те, которые заработают определенный минимум или больше, пройдут в следующий тур. Кстати, в выборе партнеров вы ничем не ограничены.       Что ж, с объяснениями разобрались, а теперь слушайте внимательно: нельзя надевать свои повязки цифрами внутрь или ниже шеи, это карается дисквалификацией, как и намеренное причинение вреда своими причудами. Используйте свои особые силы лишь для того, чтобы задерживать противников и защищать свои очки. Если вы потеряете свои очки или по какой-либо причине ваша «колесница» со всадником распадется, то в этом не будет ничего страшного, однако при потере очков вам придется работать куда активнее, чтобы успеть вовремя набрать необходимую сумму для перехода на следующий...        — ХЭЙ! НАМ ПОЖРАТЬ ДАДУТ ИЛИ КАК?! — услышал Лемиллион чей-то гневный ор.        — Закрой рот, Йоараши, — сказал Шото, стоящий у него за спиной. В ответ Шторм лишь воззрился на него, как на врага народа.       Всемогущий: МИСС ШУТКА ЖЕЛАЕТ СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ. — Его голос звучал удивленно.       Айзава: РЕНЗУ, БУДЬ ДОБР, СОЕДИНИ МЕНЯ С НЕЙ.       Мисс Шутка: АХАХАХА!.. НЕТ, ЭТО УЖЕ НЕ СМЕШНО. ШОТА, КАКОГО ЧЕРТА В ТВОЕМ КЛАССЕ УЧАТСЯ МОНСТРЫ ВРОДЕ РЕИ-КАК-ЕГО-ТАМ-ЦУ? ДА ТЫ ВИДЕЛ, ЧТО ОН СДЕЛАЛ С ПЛЕЧОМ ШИНДО?! АХАХАХА! ЧЕГО Я РЖУ?! КОРОЧЕ, ШОТА, Я ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ ЕГО ДИСКВАЛИФИЦИРОВАЛИ ПО ПРИЧИНЕ УМЫШЛЕННОГО ПРИЧИНЕНИЯ ВРЕДА ЗДОРОВЬЮ СОПЕРНИКА. ЭТО ВЕДЬ НЕДОПУСТИМО, ТАК? А ТВОЙ АХАХАХАХАХА! СТУДЕНТ ЭТО ПРАВИЛО НАРУШИЛ!       Айзава: ПРАВИЛА ЗАПРЕЩАЛИ ПРИЧИНЕНИЕ ВРЕДА С ПОМОЩЬЮ ПРИЧУД.       Мисс Шутка: А ЧТО ЭТО ВООБЩЕ БЫЛО?! ГЛАЗА В ЩЕЛКИ НЕ СУЖАЮТСЯ ПРОСТО ТАК!       Айзава: ЭТО — РЕИСЭЦУ. ПРОСТО ЗАПОМНИ ЭТО. И НЕТ, ОН НЕ БУДЕТ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАН. НО, РЕИСЭЦУ, СЕЙЧАС Я ОБРАЩАЮСЬ К ТЕБЕ КОНКРЕТНО: ТЫ ПЕРЕГНУЛ ПАЛКУ.        — Вы правы, — согласился Канхьо. Стоящие впереди Мидория и Тодороки стали прислушиваться. Журналисты направили на него свои камеры. — Только не ждите от меня извинений... ибо я о содеянном не жалею.       Мисс Шутка: АХАХАХАХА! ШОТА, А ОН У ТЕБЯ С ХАРАКТЕРОМ ХАХАХАХАХА! ЭТО ПЕЧАЛЬНО.       Всемогущий: ДОРОГИЕ ЗРИТЕЛИ И ТЕЛЕЗРИТЕЛИ! НАШИМ ПОЧЕТНЫМ МОЛОДЫМ ГЕРОЯМ СЕЙЧАС ПРОСТО НЕОБХОДИМО КАК СЛЕДУЕТ ОТДОХНУТЬ ДЛЯ СЛЕДУЮЩЕГО ТУРА, А ПОТОМУ МЫ С ВАМИ ПРОЩАЕМСЯ НА БЛИЖАЙШИЕ ДВА ЧАСА!       Реклама началась прямо в висячих плазменных экранах. Словно по команде, стоящие на пьедесталах стали сходить вниз, словно по лестнице. Про-герои вывели журналистов, жаждущих заснять удачные кадры, а шестьдесят четыре человека во главе с Полночью направились в один из узких проходов.