Академия героев. Эволюция

      Долгожданный завтрак для смертельно запыхавшихся бегунов.       Если раньше трапезная находилась за пределами арены и была отдельным отстроенным зданием, то сейчас она находилась прямо внутрь арены, прямо на первом этаже, и представляла из себя огромный зал, в дальнем конце которого повара всех лучших ресторанов Токио, запершись в буфетах, готовили для студентов. Большие светло-кремовые кафельные плитки устилали пол, из которого до самого потолка тянулись высокие и круглые колонны, поддерживающие большой потолок. Стояли длинные столы с корзинами, полными фруктов и накрытые белой скатертью, и стояли они рядами с многочисленными стульями. Хоть столы и стулья были одинаковыми для учащихся каждой академии, они были интервально разделены между собой. Студенты Заинеу, одуревшие от голода, поглощали обильные порции дорогих, но бесплатных для них блюд, почти не чувствуя вкуса и показывая себя с животной стороны. Студенты второго «А» Юэй, видя их, дивились: никаких разговоров, ободряющих слов, советов, — ничего такого, что могло бы показывать их близость. Они словно были абсолютно чужими для друг друга, не знающими товарищеского духа.       Студенты Юэй стали разделяться на классы, становясь в очереди к буфетам и занимая места. Дисквалифицированных во время марафона уже давно доставили в столовую, где они сытно поели и теперь дожидались своих товарищей и одноклассников в раздевалке. Уставшие бегуны общались между собой, утешали своих друзей, которые не попали в следующий тур и всячески подбадривали их. Речь больше шла про суровость Реисэцу, который сейчас снова вырубался.        — Нам стоит что-то с этим делать? — в замешательстве спросил Серо, смотря на Канхьо, что спал стоя. Голову он уронил на грудь. Тодороки начал обратный отсчет:        — Три... два... один.       Но ничего не произошло, к его удивлению. Канхьо не проснулся от одного из своих кошмаров.        — Чувак, ты меня слышишь? — решился подойти Серо и помахать перед его лицом. — Видишь? Чувствуешь?        — Чувствую... — сонно пробурчал он.        — И... что ты чувствуешь?        — Как будто я только что умер.       Его одноклассники неловко переглянулись.        — Нужно раздобыть кофе, — решительно сказал Мидория, палец которого минутой ранее подлечил мимо проходящий медбрат. Мужчина послал воздушный поцелуй в виде ярко-алого сердечка, искрящегося малиновыми звездочками, и когда сердечко коснулось фиолетового, кровоточащего пальца, все мгновенно зажило.       Мидория приблизился к дремлющему Канхьо, не без напряжения протягивая руку к его правой кисти. Канхьо что-то бормотал во сне.        — Ща сморозит что-то умное, — сказал Киришима, и Реисэцу сморозил:        — Имею возможность и воспользуюсь ею, пока она не отымела меня...       Услышавшие это разом обесцветились.        — Мудро, да, — сказал Серо, зажимая смеющийся рот рукой.        — Отымела, говоришь... — прошептала Колдунья, стоящая в очереди. Леа Шульц, зажженная вдохновением, медленно повернула к ним голову, не глядя рисуя свой любимый пейринг.       Серо плотно приложил ладони к своему рту, пытаясь не разразиться истерическим хохотом. Деку, неловко мотая взглядом, взял Канхьо за мускулистое предплечье.       Ничего не случилось.       Мидория потянул его к себе. Реисэцу чуть приоткрыл глаза и чисто рефлекторно последовал за ним в толпу.        — Пропустите, пропустите, пожалуйста, нашему другу необходимо топливо, и побыстрее, — извиняющимся голосом возвестил соакадемцев Мидория, пролезая вперед очереди.        — Не думаю, что кто-то будет против, — как бы между прочим сказал Оджиро.        — Только вот найдется ли здесь тот кофе, который он обычно пьет? — озвучила свой вопрос Асуи, а потом все услышали знакомый, режущий слух акцентом голос:        — Реисэцу-са-а-ан!       Этот голос доносился левее, где не было никого, так что за прилавком сразу был виден низкий мужчина с тонкими конечностями и яйцевидным телосложением. Его глаза, доселе смотрящие на всех небрежно, радостно взирали на Канхьо, который от знакомого голоса чуть приподнял голову. Зубастая и радостная улыбка, над которой были тонкие усики, всё еще украшала лицо.        — Ни в Джапанском, ни во Франзхе не найтись слава аписать, как я рад вас видеть! — радостно возвестил его Бернард Тома, манящим движением руки призывая к себе знакомые лица.        — Какая теплая встреча, однако, — в задумчивости проговорили непросветленные студенты Юэй, с удивлением следящие за ситуацией.        — Ох, вы и представить себе не можете, как вы вовремя, — выдохнула Яойорозу, смотря на Канхьо. На этот раз Мидория просунул руки ему под мышками, поддерживая его. — Ему срочно нужен ваш чудо-кофе.        — Абсалютний кофэ, — промурлыкал Бернард, потирая ус. — Не зря я приехать в Токио... Анетт, Жорж, дарагие маи, вихадите!       Дверь за спиной Бернарда открылась, и из нее изящной, наполненной грацией походкой вышла сначала Анетт в темно-синем бонна, а за ней уже всем знакомый официант с усиками, который, как истинный французский джентльмен, пропустил даму. Что ж, его имя уже было известно. Он был одет так же, как и тем зимним вечером в ресторане. Тома был в строгом костюме.        — У-ля-ля, — мелодично протянул Жорж, смотря на Канхьо. — Реисэцу-сан выглядит малость... потрепанным. И это несмотря на фантастические способности, проявленные с таким блеском, с каким не сравнится блеск алмаза с безупречной огранкой... — Он сложил руки за пазухой. — И Реисэцу-сан нуждается в чем-то, чтобы продолжать блестеть, как прекрасный ледяной алмаз...        — Блистаю тут только я! — вмещался в разговор Аояма, театрально позируя перед ними и остановившись в одной из своих напыщенных поз. Анетт и Жорж, однако, не проявили к нему никакого интереса.        — Наш кактейль, пажалуйста.       Жорж пару раз захлопал в ладоши, которые были обтянуты белыми бальных перчатках. На кухне, откуда они вышли, послышались странные звуки, среди которых можно было различить только журчание наливающейся в сосуд жидкости. Анетт, со своем своим изяществом изогнув руку в призывающем жесте, вызвала из кухни парящий стаканчик из бесцветного пластика, накрытый таким же пластиковой полукруглой крышкой с отверстием наверху. В нем была белая трубочка, теряющаяся в черноте кофе, в котором плавали кубики льда.        — Я разработать на аснове Абсалютний кофэ кактейль... Специальна для вас, Реисэцу-сан! И без сахара, как ви любить.       Но он почти не слышал его, проваливаясь в сон.        — Ему лучше поскорее перекусить и воспользоваться этим двухчасовым затишьем, — сказал Тодороки. — Пусть поспит в раздевалке.        — Какое «перекусить», если он уже почти отрубился? — спросила Урарака. — Пусть выпьет кофе, а потом — все остальное.        — А разве пить этот адски крепкий кофе после марафона — не самоубийство? — спросил Каминари, явно напуганный этой мыслью.        — Ты забываешь, о ком идет речь, — сказал Токоями.       Иида взял у Анетт баночку с кофейным коктейлем и приблизился к Канхьо, который кое-как смог встать на ноги и открыть глаза. Иида протянул ему банку, согнув трубочку так, чтоб Реисэцу удобно было пить.       И он выпил.       Прямо на глазах у всех Канхьо разом наполнился жизненной силой, как чуть раньше в раздевалке первой арены. Мешки, правда, никуда не исчезли, зато ярко-голубые глаза засияли бодростью.        — Спасибо, — живо сказал Канхьо, окидывая всех взглядом.        — Да на здоровье... — шокировано проговорил Иида, смотря на банку: мало того, что Реисэцу за мгновение опустошил ее, так он еще и как-то умудрился...       Высосать кубики льда.       Банка была абсолютно пустой. Еще чуть-чуть, и Канхьо высосал бы и ее, а во рту осталась бы одна лишь трубочка.       (Но это не точно.)        — Реисэцу-са-ан, — заново протянул Тома, смотря на него глазами, полными радости и удивления. — Ваша пабеда проста паразительна. Теперь я ясна видеть, что я не зря праделать такой долгий путь до Токио. Я даже не падазревать, что ви не толька харашо разбираться в кофэ. Еще в самам начале ви паказать всю вашу гениальнасть и сила, каторая аказалась гаразда мащнее, чем я предпалагать. Знаете, я очень агарчиться, кагда вас сбросили в пропасть и испугаться вашей ярасти. Но даже несматря на эта, каждую чашку Абсалютнава кофэ я буду пить за вашу пабеду.       Канхьо был немного озадачен.        — Спасибо.       Бернард засмеялся.        — Вам панадабится многа сил для втарова тура, Реисэцу-сан!       Из кухни по изящному мановению рук Анетт вылетела вторая баночка с кофейным коктейлем. Бернард неуклюже отклонялся и снова нажелал ему и его одноклассникам всего наилучшего и лишь тогда отпустил их. Очередь за едой за это время заметно рассосалась, второй «А» быстро набрал себе желаемых яств и студенты стали рассаживаться за столом. Канхьо, дабы восполнить все силы, взял два блюда: кацудон и рамен. Шото взял обильную порцию собы, которая своим аппетитные видом просто просилась ему в рот. Джиро листала Инстаграм Бриджины Сьозьо: модель выложила фото, в котором она была одета в форму болельщиц, и, радостно улыбаясь, махала помпонами. Описание гласило: «Вперед, Юэй, вперед!» Серо ел сосиски в тесте, внешний вид которых был уморительный: жопки корги. Сладкоежка Бакуго за обе щеки, практически не жуя, уплетал разноцветные моти, шоколадные дораяки и очень сладкие на вид пирожные, запивая весь этот сладкий кошмар колой с тройным количеством сахара. От одного лишь вида его еды мог возникнуть диабет.       Яойорозу создала для него пластырь, которым он покрыл свою переносицу: после того, как это ледяной психопат, словно дикарь, ударил его головой в нос — чего он никак не ожидал, — на нем появилась горизонтальная «трещина», которая равномерно разделила нос. Еще и пах, который все еще ныл и разгорался дикой болью при каждом неосторожном движении. Только сейчас Бакуго стал ощущать между бедер высыхающую и липкую мокроту, — кровь. Гребаные целители, которые должны сейчас его осматривать, еще не собрались.       Он время от времени бросал полный ярости взгляд в обидчика, бодрого на какое-то время, как ни в чем ни бывало кладущего перед собой голубой поднос с едой, которую он стал солить, едва он сел. Теперь все внимание было приковано к нему.        — Твои дела идут как нельзя лучше, — сказал ему Шоджи не без удивления. — Только за первый тур у тебя появилось приличное количество фанатов. Если так продолжится и дальше, то твой мерч, игрушки в виде тебя и прочее будут обеспечены.        — Не хочешь объяснить, как ты сумел проплыть ГРЕБАНОЕ море? — спросил Минета.        — Нет, — просто ответил Реисэцу. Послышался смешок. Канхьо вздохнул: — Ты делаешь что-то, что придумал на ходу, и внезапно это становится главной темой разговора.        — Ну конечно! — воскликнула Урарака. — Как можно за несколько секунд преодолеть такое огромное расстояние под водой, из которой бьют фонтаны?        — А та хреновина с Сеймуром? — напомнил Серо. — Черт. Эта ловушка была такой продуманной.        — Самый сок был на Леднике, — сказал Каминари таким тоном, будто сказанное им никак нельзя было опровергнуть. — Это ж надо было, заманить всех на вершину, а потом создать под ними такие ямы, из которых невозможно выбраться. В эту ловушку, кажется, угодило куда больше студентов.        — Шиндо, — напомнил Иида.        — Этому не стоит удивляться, — сказал Канхьо безразличным тоном, словно вещи, над которыми его одноклассники сейчас охали и ахали, он проворачивал тысячи раз.        — Думаю, ты прав, — согласился сидящий справа от него Шото. Канхьо недолго посмотрел на него.        — Чувак, ты увлекся! — окликнул его Каминари, и Канхьо разом повернулся к нему. Денки взглядом указывал на прозрачную солонку, из отверстий которой, словно белый песок, высыпалась соль, прямо в кацудон. Канхьо перевернул солонку дном вниз и оценил количество оставшейся соли: опустела ровно наполовину. Сняв серебристую крышку, остаток соли он высыпал в рамен под недоумевающие взгляды одноклассников.        — Не увлекся, — спокойно сказал он, размешивая лапшу палочками. — Люблю соленое.       Шум, который по большей части шел от заинеувцев, внезапно стих. Спокойно завтракающий Шото боковым зрением ловил на себе очень неприятные взгляды, которыми его жадно сверлили. Он кинул в них мимолетный, едва заметный взор и убедился, что ему ничего не показалось: все до единого смотрели на него.        — Студент Юэй, гордость академии, герой по особым рекомендациям и сын сильнейшего про-героя, — стал рассказывать Канхьо шепотом, уловив его мысли. Другие их одноклассники погрузились в свои разговоры и не слышали их. — У них масса причин сокрушить тебя, чтобы повысить свой авторитет. — А потом голос Канхьо, что было уже удивительно, пропитался искренним презрением и отвращением: — Прессовать другого человека, желательно известного и желательно на глазах у публики — любимое дело чуть ли не всех учащихся Заинеу. Разве это не отвратительно? И при этом знать, что учителя даже не пытаются это остановить. Одна из причин, по которой я ненавижу эту академию. Там товариществом и не пахнет. Каждый сам за себя и друг другу враг.        — Ты становишься слишком раздражительным, когда не высыпаешься, — заметил Тодороки. — Как бы не натворил делов, как с Шиндо. Ешь поскорее и иди спать. Я провожу тебя.       Реисэцу наградил его небрежным взглядом.        — Тебе лучше беспокоиться о другом, — сказал он и кивком указал куда-то вдаль. — Видишь того черноволосого парня с грустным лицом?       Шото даже приглядываться не пришлось, чтобы увидеть обсуждаемого. Трудно было не заметить лицо, которое, казалось, вот-вот зальется горькими слезами. В глазах была такая печаль, что невозможно было смотреть на него без щемящегося сердца. Парень сидел в сером и холодном одиночестве и молча ел рамен.        — Лучше держись от него подальше, — поделился предупреждением Реисэцу. — Он вынужден быть аутсайдером из-за своей неконтролируемой причуды, которая сильно влияет на людей и порождает в них самое темное желание. Я не знаю, что́ это за причуда, но говорят, что еще в младенчестве он довел своих родителей до самовыпила.       Разноцветные глаза немного сузились. Руки и живот словно сковало льдом ужаса. Невероятная и опасная причуда. Взглянув на Канхьо, Шото заметил, что его безэмоциональное выражение лица сменилось злобой. Он смотрел на одного парня, который перешептывался с соседями по столу. И он, и те смотрели на Тодороки. Кто-то с ужасом, кто-то с насмешкой, кто-то с самым что ни на есть вызовом.        — Плохи твои дела, — сказал Канхьо. — Этот тип обладает причудой, которая во много раз развивает его природное шестое чувство. Ему достаточно лишь взглянуть на кого-нибудь, чтобы узнать о нем если не все, то многое. Теперь он, должно быть, узнал причину твоего рождения, твою историю и спешит распространить эти сенсационные слухи, косаемые даже самого Старателя... Ну что за крыса.       Он снова привлек всеобщее внимание, но на этот раз не чем-то невероятным или умной фразой, а резким замолканием.        — Эй, Канхьо, а ты куда? — непонимающе спросил Киришима, увидев, как Реисэцу отодвинулся назад и встал.        — У меня намечается разговор кое с кем, — просто ответил Канхьо. Взяв нетронутую банку с кофейным коктейлем, он разом осушил ее, после чего уверенно направился в дальний конец зала — к заинеувцам. Разносчик сплетен скрылся за коричневой деревянной дверью — в туалете.       «Отлично. Так даже лучше», — подумал Канхьо, увидев, как за дверью скрываются жаждущие продолжения «товарищи» паренька.       Который ненароком посмотрел на Канхьо.