🔥🧊
Этого не могло происходить. Это было настолько ужасно, что просто не могло быть взаправду: теплящаяся жизнь, превращающаяся в обычный лед — даже в эпоху причуд это было чем-то, находящимся за гранью реальности, но как бы ни протестовал против истины загнанный заяц в виде разума Тодороки, серебристая светящаяся белизна продолжала словно выходить из головы Реисэцу, беспорядочно ползая по прядям и начисто окрашивая черноту в снежное серебро, преимущественно на правой стороне головы, как и доселе блестящие от льдинок ресницы и брови. Редкие и невидимые мелкие родинки на лице превращались в белые льдистые точки, которые давали начало крошечным, налезающим друг на друге снежинкам, что появлялись россыпью под правым глазом, на скрытой одеждой теле и руке, которая ужасала больше всего ввиду ее медленного превращения из плоти и крови в навеки схваченную воду, и сам Реисэцу, который, казалось, не чувствовал никакой боли от таких трансформаций — лишь надвигающуюся смерть.❄️
Двоякие ощущения поглощали мир. В то время как каждая клетка левой руки буквально орала от невыносимой боли и смердела паленым мясом, правая словно исчезала, начиная от кончиков пальцев и обзаводясь своим собственным весом, что тянул уцелевшую от заморозки плоть. Это было похоже на онемение запредельной степени, но хорошо хоть согнутую в локте руку успел выпрямить, чтобы через секунду вся сложная анатомическая конструкция, что позволяла в любой желаемый момент совершать такие простые движения, схватилась арктической голубизной, сквозь которую при желании можно было рассмотреть пол или стены. Такое уже было. Один раз, много лет назад, и ему было невыносимо холодно, хотя сейчас он даже не дрожит и нет намека даже на гусиную кожу, но это не отменяет той уместной, но все равно очень сильно мешающейся паники от приближающейся смерти, ведь превратиться в кусок льда все равно что умереть, не так ли? И ему не нужно полностью оледенеть: если лед доберется до жизненно важных органов, то смерть наступит еще до полного замерзания. Нацуо: Канхьо! КАНХЬО! — Беловолосый вскочил, схватившись за голову и лихорадочно мотая ею в попытках что-нибудь придумать. — КТО-НИБУДЬ! ТАМ ЧЕЛОВЕК НА ГРАНИ СМЕРТИ! Рей: Эта смерть... — страшное слово сорвалось с языка раньше, чем успело обдуматься. Странное демоническое существо из снега и льда словно лезло наружу: рука Канхьо и снежная лапа зверя слились в единую плоть. И тварь этому явно радовалась. Всемогущий: НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ ЮНЫЙ РЕИСЭЦУ НЕТ! КАК ТАКОЕ ВООБЩЕ ВОЗМОЖНО? Сущий Мик: АЙЗАВА ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ! ТВОЙ УЧЕНИК ПРЕВРАЩАЕТСЯ В КУСОК ЛЬДА! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ! СОТРИ ЕГО ПРИЧУДУ! Натужный стон с выдохом вырвался из горла вместе с клубочком пара. Светящиеся глаза широко распахнулись, словно Реисэцу получил удар в живот. Айзава: ЭТО СЛИШКОМ РИСКОВАННО. Я УЖЕ СТИРАЛ ЕМУ ПРИЧУДУ И ЭТО ПРИВЕЛО К ПОДОБНОМУ ИТОГУ. ЕСЛИ Я СОТРУ ПРИЧУДУ СЕЙЧАС, ТО ИТОГ ДЛЯ РЕИСЭЦУ МОЖЕТ БЫТЬ ФАТАЛЬНЫМ. Тодороки на больших экранах наблюдал за происходящей картиной, чувствуя мучительное отчаяние из-за своего бессилия. Всемогущий: НО МЫ ДОЛЖНЫ ЧТО-ТО ПРИДУМАТЬ И СПАСТИ ЕГО ПОКА ЕЩЕ ЕСТЬ ВРЕМЯ! — Канхьо, — выйти хотя бы из-за своего ледяного укрытия, чтобы уже своими глазами видеть напротив белеющую фигуру, было всем, что он мог поделать. — Канхьо, это все уже слишком серьезно. — Но слова остаются неуслышанными, зато дальнейшее словно происходит из-за них: Реисэцу вновь резко выдыхает и начинает тяжело дышать, а этот кошмар, происходящий с ним последние несколько мучительных (и леденящих) секунд, останавливается, оставив пошатывающий рассудок безобразие в виде слитой воедино живой плоти и безжизненного льда. Лишь уже имеющийся лед мелко трещит и скрипит на стыках кожи и стылой воды — злобно рычит тварюга, что надеялась наконец вырваться, а Шото стоит и смотрит. Он смотрит на Канхьо, который, казалось, только что невероятным усилием воли загнал вырывающийся наружу ледяной шторм обратно, тем самым отвратив собственную смерть, и который еще никогда так сильно не напоминал... Его? Почти полностью поседевшая правая сторона головы, замерзшая правая рука и обожженная левая. Не хватает лишь гетерохромии, и близнец готов. Всемогущий: ЧУДО, ЧТО ОБОШЛОСЬ. Сущий Мик: ЛЕД ПЕРЕСТАЛ ЗАХВАТЫВАТЬ ЕГО ТЕЛО, И ЧТО-ТО МНЕ ПОДСКАЗЫВАЕТ, ЧТО ЭТО НЕ ПРОИЗОШЛО САМО ПО СЕБЕ, НО ЧТО ТЕПЕРЬ БУДЕТ С НИМ? Айзава: В ЛАЗАРЕТЕ ЕМУ ДОЛЖНЫ БУДУТ ПОМОЧЬ ОБРАТИТЬ ВСПЯТЬ ВЛИЯНИЕ ПРИЧУДЫ... НО Я СОМНЕВАЮСЬ В ЭТОМ. «А ведь от него можно отломать кусочки». Между тем по обе стороны Тодороки по мановению искалеченных (Все же, обморожение и ожог запредельной степени все еще не являются переломами или вывихами, которые препятствовали бы силам.) рук Канхьо выросли ледяные стены; морозный напор, что вырвался из обожженной руки, под тупым углом ударил в пол, подняв стену льда и став толкать ее дальше, на Шото, который сначала пятился назад, но, увидев, что ледяные стены заканчиваются дальше, чем арена, уперся ладонями в надвигающуюся преграду, которая, казалось, не ощутила никаких вражеский усилий. — Бесполезно, Шото, — услышал он Канхьо. — Я могу дуть бесконечно. — Вырвавшаяся из-под правой подошвы нитка инея создавала опору под ногами, но она быстро искрошилась в дробленый лед. — Так что... — НЕТ! — и стена льда разорвалась внутренним импульсом чужой силы, которая громадными обломками метнулась в Канхьо. Последний, однако, даже не шелохнулся: летящие в него льды неестественно сворачивали со своей траектории, минуя основную цель, которая теперь открыто использовала весь широкий спектр своих сил, ибо нужда действовать скрытно за этот день отпала напрочь. — Ладно, — ровно произнес Реисэцу, но Тодороки его интонации не понравились: слишком хорошо он был с ним знаком, чтобы как все подумать, что Канхьо оставил попытки осуществить задуманное, слишком ясно он услышал в его голосе отчаяние, словно Канхьо сейчас собирался прибегнуть к способу, к которому он надеялся не прикасаться. Когда температура воздуха вновь ощутимо понизилась, внимание Тодороки привлекло нечто неожиданное, которое ускользнуло из внимания Рензу и комментаторов: трава, растущая за пределами арены и пышущая изумрудной зеленью, стала видоизменяться у самих стен огромного строения, меняя свой зеленый цвет на белизну по одной линии, которая огибала все строение и заключала арену в круг. Еще через несколько секунд шлейф стал пробегать по замерзшей траве, с каждым мигом прибавляя в четкости, пока совсем скоро у стен не стало полыхать ледяное подобие огня, которое бешено наматывали круги, прибавляя в скорости, силе и размерах. Сущий Мик: СМОТРИТЕ! — к тому моменту высота и скорость вращения чужой атаки (или что бы то ни было) достигали впечатляющих (и крайне пугающих) показателей. Всемогущий: Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО́ ЗАДУМАЛ ЮНЫЙ РЕИСЭЦУ, НО ЮНОМУ ТОДОРОКИ ЛУЧШЕ ЧТО-ТО ПРЕДПРИНЯТЬ, ПОКА У НЕГО ЕСТЬ ТАКАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ. ТЕМПЕРАТУРА ВНОВЬ РЕЗКО ПАДАЕТ. Старатель: ШО-О-Т-О-О! Юки-Онна: Я потрясена. Из Реисэцу в будущем выйдет очень знаменитый герой, который будет в состоянии потягаться с каким угодно Символом Мира. Ледяное неистовство тем временем прекратилось. Метровые стены вращающейся стужи, казалось, сделались тяжелыми и ушли под землю — в белый мерзлый след, который они оставили. — Я хочу, чтобы ты знал: я надеялся, что до этого не дойдет, — почти прошептал Канхьо, а потом поднял обожженно-мерзлые руки к небу, утопив весь мир в жестоком землетрясении.