Академия героев. Эволюция

      Лицо напротив вновь лишилось статичности, но это едва успело привлечь внимание Тодороки. С трудом поднятые руки, сохранение целостности которых стало бы для всех врачей в будущем настоящим испытанием, породили поистине поражающее все умы неистовство ледяной стихии: у самих стен строения стали расти высоченные ледяные ограды, бесконечно стремящиеся к темнеющему небу и огораживающие двоих от десятков тысяч пар глаз.       Сущий Мик: МАТЬ ТВОЮ! РЕИСЭЦУ! ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ!       Всемогущий: ИЗ-ЗА ЭТИХ ЛЕДЯНЫХ СТЕН МЫ МАЛО ЧТО МОЖЕМ ВИДЕТЬ, НЕ ГОВОРЯ УЖЕ О ЗРИТЕЛЯХ.       Айзава: ПРИДЕТСЯ НАМ, НАСКОЛЬКО ЭТО ВОЗМОЖНО, ПЕРЕДАВАТЬ ПРОИСХОДЯЩЕЕ. ПОКА ЧТО ТОДОРОКИ ПРОСТО СТОИТ, ОЖИДАЯ ХУДШЕГО ОТ РЕИСЭЦУ, РУКИ И ЛЬДЫ КОТОРОГО ВСЕ ЕЩЕ СТРЕМЯТСЯ К БОГУ.       Всемогущий: ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ЭТОТ ПРИЕМ НЕ УГРОЖАЕТ НАМ И ЗРИТЕЛЯМ, И СТЕНЫ, КАЖЕТСЯ, ТЕРЯЮТ СКОРОСТЬ РОСТА.        — К-Канхьо, — окликнул его Шото, замечая, что он дрожит, но не от холода. — Перестань... Тебе же больно.       Но снова слова лишь повисли в воздухе. Руки Канхьо бессильно опустились, лицо больше исказилось от той боли, которой разразилась левая рука, а из горла вырвался сдавленный, едва слышный вскрик.        — Слишком поздно, — тихо сказала наполовину выбеленная фигура, вновь проводя изувеченными руками призывающие силы льда движения. Зыркнув на Шото глазами, которые, казалось, ярче вспыхнули внутренним ледяным огнем, он вновь приподнял руки. Кровавые ожоги чуть засохли, но явно не благоприятствующие восстановлению движения разрывали горелую плоть, заставляя ее кровоточить и окроплять цемент замерзающими красными каплями. За тянущим движением руки последовала завеса белого дыма — отделился слой от ледяной стены — и начала вращаться вокруг арены, как разгневанный призрак.       Канхьо жмурился. Жмурился и скрипел зубами от сильнее вгрызающейся в руку боли, которую принесло второе такое же движение, уменьшившее ледяную крепость и увеличившее ледяной вихрь.       Сущий Мик: ТАК! ТАК! РЕИСЭЦУ КАК ОБЫЧНО ЧТО-ТО СОБИРАЕТСЯ ДЕЛАТЬ! ПРИЧИНЯЯ СЕБЕ МУЧИТЕЛЬНУЮ БОЛЬ, ОН СЛОЙ ЗА СЛОЕМ ОТДЕЛЯЕТ ОТ ОКРУЖАЮЩЕЙ СТЕНЫ ЛЕД И ПУСКАЕТ ЕЕ В ВИХРЬ ВОКРУГ СЕБЯ И ОППОНЕНТА! АХАХАХАХА РЕНЗУ-У-У!       Отдельным окошком Рензу выставил последние секунды песни Эльзы «Где же ты?»       Шаги переставлялись, следуя определенному кругу; торс гнулся, пытаясь охватить всю округу, а руки — болящий и почти несуществующий — продолжали слой за слоем отделять лед и увеличивать теперь уже настоящую метель, которая с каждой секундой выла все громче и громче, не суля ничего доброго.        — Что ты делаешь? — приходилось кричать, чтобы словам была дана возможность дойти до адресата. Шото закрывался руками, тщетно пытаясь защититься от набирающего обороты ветра, который в основном бушевал в окружившей арену пурге.        — Помогаю тебе, — было ответом, но чересчур спокойным, если пропустить усилия и боль в голосе.       Всемогущий: ОТ ЛЬДОВ ПОЧТИ НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ, НО Я ТЕПЕРЬ ЕДВА МОГУ ВИДЕТЬ ПРОИСХОДЯЩЕЕ СКВОЗЬ ЭТУ ЖЕСТОКУЮ МЕТЕЛЬ.       (Черт бы тебя побрал Канхьо что же ты за человек такой что ты вообще задумал и что ты собираешься делать СЕЙЧАС?!)        — Остановись! — закричал Тодороки громче, но воющая непогода на этот раз жадно заглотила слово, подобравшись, словно хищник перед атакой, когда Реисэцу вытянул вперед руки.       Сущий Мик: МЕТЕЛЬ НАЧИНАЕТ НАКРЫВАТЬ ИХ ОБОИХ!       Айзава: РЕИСЭЦУ!       Но он не слышал.       Тодороки закрылся руками когда казалось бы сделавшиеся плотными порывы ветра нависли над ним и обрушились, но подозрительно долго ничего страшного не происходило. Открытые разноцветные глаза лишь дали увидеть ледяной белый туман, который со всех сторон окружал его и спешил в одну точку, неестественно минуя его, словно боясь причинить вред. Заглатываясь силой, более могущественной, чем она, вращающаяся пурга яростно моталась и трепыхалась, словно противясь неумолимому пленению; колоссальная, смертоносная, она сжалась до состояния маленького шара, находясь там под НЕВЕРОЯТНЫМ атмосферным давлением,       (ЧУВАК, НЕ СМЕЙ КИДАТЬ ЭТУ ЛЕДЯНУЮ ХРЕНЬ В НЕГО, ДОГОВОРИЛИСЬ?)       (Он этого не сделает!)       который существовал лишь между ладонями Реисэцу.       (Количество льда, вмещенная в одну сферу, просто поражает воображение. Атака такой мощи может повлечь за собой последствия даже более ужасные, чем от «Девятого круга».)       Про-герой 1: Вы видели это? — голос человека звучал испуганно.       Про-герой 2: Он... Он только что сумел уместить целые тонны льда в один крохотный шарик...       Про-герой 3: Эта вьюжная сфера отлична от всех предыдущих: она светится, вы видите? Она светится голубым светом!       Бледные, блеклые ленты холода кочевали между вытянутыми ладонями Реисэцу — то были жалкие остатки льда, которые жадно продолжала заглатывать причуда, увеличивая свою и без того невероятную мощь. Держа оледеневшей рукой (и уцелевшей) сферу, обожженной он накрывал ее.        — «Замерзшая звезда», — было озвучено голосом ровным, уверенным, лишенным и капли усталости, которую должно было принести все вышеописанное представление. — Шото, все зашло слишком далеко. — Прямой взгляд, к которому прибавился уже и третий глаз в виде сферы, вызвал мимолетное, но почти непреодолимое желание сбежать.       Сущий Мик: РЕИСЭЦУ! РЕИСЭЦУ, СЛЫШИШЬ? НУ-КА БРОСЬ ЦАЦУ, ТОЛЬКО НЕ В НЕГО, А ТО УБЬЕШЬ НАСМЕРТЬ!       Фуюми: Что?! Нет!       Нацуо: Нет... Канхьо на такое не пойдет...       Обожженная рука сменила обледенелую, дав последней возможность расслабиться и повиснуть ненужным грузом. Сфера, даже не колыхнувшись, целиком и полностью оказалась в одной руке, которая выла от каждого движения, но зато сохранила природную подвижность во всех суставах. Мука вновь исказила лицо Канхьо, но в глазах, которые сделались незнакомыми из-за всех физических изменений, помимо боли стало читаться что-то еще, что не понравилось Шото.       Старатель: ГЛУПЫЙ МАЛЬЧИШКА! ТВОЙ ВРАГ ГОТОВИТ ПРОТИВ ТЕБЯ СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ ПРИЕМ, А ТЫ ПРОСТО СТОИШЬ И СОВСЕМ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕШЬ!       Всемогущий: НЕПОНЯТНО, ЧТО́ ЗАДУМАЛ ЮНЫЙ РЕИСЭЦУ, НО У ТОДОРОКИ ОСТАЛИСЬ БУКВАЛЬНО СЕКУНДЫ, ЧТОБЫ ЧТО-ТО ПРЕДПРИНЯТЬ И НЕ ДАТЬ ЕМУ ДОСТИЧЬ ЗАДУМАННОГО.       Но было уже поздно.       Броском Канхьо отправил светящуюся вьюжную сферу (движение вызвало несколько разрывов горелой ткани, которые прошили руку режущей болью) вертикально вверх, заставив ту оставить за собой сверкающий морозный след. Чудовищная мощь, содержащаяся в ней, породила в момент полета резки ветер, который кольцом разнесся по округе, заставив все края арены со стороны Реисэцу и его одежду мгновенно заиндеветь, а Тодороки поежиться от обдавшего его обжигающего холода, который прошиб его до костей. Вокруг Канхьо, который остался с поднятой рукой, что дымилась стужей, разрастался лед — вырвавшаяся капелька той силы, что сейчас летела прямиком в набухшие тучи.       Сущий Мик: И... И ЧТО ЭТО БЫЛО?       Всемогущий: РЕИСЭЦУ ЗАЧЕМ-ТО ИЗБАВИЛСЯ ОТ СВОЕЙ АТАКИ. НЕУЖЕЛИ ОН ПРОСТО ВПУСТУЮ РАСТРАТИЛ СТОЛЬКО НАКОПЛЕННЫХ СИЛ?       Айзава: ЭТО БЫЛ БЫ НЕ РЕИСЭЦУ, ЕСЛИ БЫ ВСЕ БЫЛО ТАК ОДНОЗНАЧНО. ВНИМАТЕЛЬНО СЛЕДИТЕ ЗА НЕБОМ.       И в одночасье разразился гром, который заставил всех подпрыгнуть и подумать о ранней весенней грозе, но мысли насчет последнего улетучились из-за отсутствия молний.       Киришима: Ребята... — Красноволосый указал на небо, которое теперь стали снимать на больших экранах.       Всемогущий: ГОСПОДИ...       Какое-то бельмо показалось на сплошной серости, что нависала над их головами, и стала расти прямо у всех на глазах, сливаясь с другими пятнами, появившимися чуть позже, и перебивая всю видимую часть облаков, и принося с собой сгущающиеся сумерки.       Сущий Мик: ОН... ОН ТОЛЬКО ЧТО...       Айзава: ОН ТОЛЬКО ЧТО ЗАМОРОЗИЛ ОБЛАКА. — И от заключения Сотриголовы все присутствующие похолодели от ужаса. Начавшаяся было паника среди зрителей было приостановлено следующими словами: — В ЭТО НЕВОЗМОЖНО ПОВЕРИТЬ, НО РЕИСЭЦУ БУКВАЛЬНО ДЕРЖИТ ВСЮ ЭТУ ГОРУ ЛЬДА В НЕВЕСОМОСТИ СВОИМИ КРИОКИНЕТИЧЕСКИМИ УСИЛИЯМИ, И, КАЖЕТСЯ, МОЖЕТ ДЕРЖАТЬ ЕЕ ЕЩЕ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ.       Всемогущий: ЭТОТ ЛЕД... ЕГО РАЗМЕРЫ СОПОСТАВИМЫ С РАЗМЕРАМИ ВСЕГО ЭТОГО СООРУЖЕНИЯ...       Леденящий ужас сковал одновременно всех присутствующих, оставив им лишь возможность следить за дальнейшим развитием событий. Тодороки Шото, вновь загнанный в тупик, стоял с запрокинутой головой и изучал заледеневшее небо, с которого не смела падать ни единая льдинка. Канхьо стоял с поднятой рукой, окруженный морозом, и смотрел на Шото с мукой, которую вызывала боль от ожога.        — Сколько раз... — проговорил он, пытаясь придать голосу ровности. — Сколько раз ты выходил из подобных ситуаций с помощью привычной силы?        — Н-нет, — вымолвил Шото, вновь посмотрев наверх, но уже с явным ужасом. — Нет, Канхьо! — широко раскрытые глаза уставились на человека, от которого сегодня было чересчур много потрясений. — Ты ведь не сделаешь этого! Даже ты на такое не способен!        — Да? — выгнув черно-белую бровь, спросил Канхьо. От движения мимических мышц на лице всколыхнулись снежинки. — И это говоришь ты, который почти все месяцы пытался узнать мои секреты? — поднятая рука чуть приспустилась, отчего Шото (и не только) на леденящий душу миг бросил взгляд в небо, чтобы убедиться, что лед все еще высоко. Эти глаза напротив, что особенно выделялись на фоне полумрака неоново-голубым сиянием вокруг зрачка, слишком глубоко заглядывали в душу, и Шото увидел в них...       Грусть?       Он был готов дать голову на отсечение, что вместо ликования или хотя бы извечного безразличия он видел в глазах Канхьо самую настоящую печаль.        — Я мог убрать тебя с пути сразу же, — сказал Канхьо, и недавно увиденное в его взгляде теперь приукрасило и голос грустью. — Я мог просто сдуть тебя с пути без лишних церемоний — ты знаешь, что я этого никогда не делаю и всегда иду к цели без лишних слов и раздумий, — но я не сделал этого. Не сделал это потому, что это было бы слишком несправедливо.       Кто-то 1: Что он борет?       Кто-то 2: В каком смысле «несправедливо»? Как он обошелся с Тацуказ, не дав ему и шанса показать себя, помните?       Кто-то 3: Помним, но все равно ничего в толк взять не можем.       Но вот Шото мог. Канхьо был прав: за все эти месяцы он слишком хорошо узнал его, чтобы просто поверить, будто он поступил бы несправедливо по отношению к нему.       Нет, в отличии от зрителей, которые так и думали, Шото знал правду, спасибо догадливости, а также знанию, что Канхьо неровно дышит к словесным ловушкам и двусмысленным толкованиям.        — Ты прав, — сказал Шото, но на удивление толпе, что коллективно додумала себе о благородстве Реисэцу, он был крайне раздражен. — Ты поступил бы очень неправильно... — Опущенный взгляд нахмурился, а потом вперился в чужие светящиеся глаза. — Потому что твой план полетел бы в Тартар! — Заявление Тодороки вызвало новый интерес у зрителей, а у Реисэцу — подобие улыбки, которое не увидела ни одна смотрящая душа, кроме Шото, страх которого от такой реакции почти мгновенно разбавился во внезапно вспыхнувшей злобе, что спровоцировала непрошеный крик полный бессильной ярости: — ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ТВОЙ ПЛАН СВОДИЛСЯ К ТОМУ, ЧТОБЫ ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭТОТ ТРЕКЛЯТЫЙ ОГОНЬ!        — Заставить? — голос Канхьо звучал спокойно несмотря на боль, и вопрос, который в нем звучал и читался на лице, был слишком явный для достоверности. — Шото, я тебя совсем ничего не заставляю. — И хитрая, полная холодного ликования гримаса заставила убедиться, что удивление было лишь чересчур явной театральной маской. — Быть раздавленным заживо или, освободившись от собственных пут ненависти, спастись, — выбор все еще за тобой! — и естественность, с которой с его языка сорвались эти страшные слова, прошибли каждого до костей похлеще всякой стужи.        — Нет... — разноцветные глаза сузились от ужаса, а лицо разом обесцветилось. — Нет, Канхьо... Ты же не думаешь, что...        — Не время для раздумий, Шото, — бесцеремонно оборвал его Реисэцу, побелевшие волосы которого спадали на лицо. — Время действовать, — и обожженная рука перестала дымиться.       Внезапно мир исчез. Исчез так же внезапно, как по мановению волшебной палочки, оставив далеко, невероятно далеко нарастающий вопль ужаса зрителей, которые заметались в приступе животного страха. В этом мире остались лишь он да Канхьо, изувеченная рука которого опускалась вниз как в замедленной съемке ненужным, почти мертвым грузом. Воздух ощутимо потяжелел и стал давить на макушку под весом в тысячу ледяных тонн, которые падали с огромных высот. Этот выродок Сатаны все очень тщательно спланировал, ведь вынудить не то же самое, что заставить, да? Как же хорошо теперь перед мысленным взором видно это лицо гадкое, суровое, ненавистное и (о ужас!) довольное.       Сущий Мик: ТРЕВОГАТРЕВОГАТРЕВОГАТРЕВОГА!!!!!! О БОЖЕ МИЛОСЕРДНЫЙ НА НАС ПАДАЕТ ГИГАНТСКИЙ АЙСБЕРГ!!!       Айзава: СТАРАТЕЛЬ! СОБЕРИТЕ ВСЕХ ГЕРОЕВ И МАКСИМАЛЬНО СРОЧНО ЭВАКУИРУЙТЕ ЗРИТЕЛЕЙ!       Всемогущий: РЕИСЭЦУ! МАЛЬЧИК МОЙ! ПРЕКРАТИ ЭТО БЕЗУМИЕ ПОКА КТО-ТО НЕ ПОСТРАДАЛ!       Внутреннее метание разрывало душу. С годами отстроенный принцип, это проклятое детское упрямство — все это стояло как крепкая башня несмотря на здравый рассудок и недавний выплеск. Все-таки, да, любой осел позавидует.       Нацуо: ШО-О-Т-О-О!!! БРАТИШКА!       Рей: ШОТО! ШОТО! НУ ЖЕ! СЫНОК! БЕГИ!       Семейство Тодороки было эвакуировано в первую очередь.       Сущий Мик: МАТЬ ТВОЮ ЗА НОГУ ПОЧЕМУ НИКТО НЕ ДОДУМАЛСЯ ДОБАВИТЬ РУЧНОЕ УПРАВЛЕНИЕ СИСТЕМЕ ДИСКВАЛИФИКАЦИИ ЗРИТЕЛЕЙ?!       А голубоглазый и черно-белый Реисэцу Канхьо, виновник всех сегодняшних торжеств и (несомненно) вошедший в историю Фестивалей, внаглую смотрел на друга, абсолютно спокойный и словно донельзя довольный проделанной работой, которая наблюдалась вокруг и наверху, и всем своим видом на внешнем фоне пробуждал в воспоминаниях Тошинори Яги, жить которому оставалось совсем немного, самые страшные воспоминания из Ятоми.       Кажется, первые льдинки уже стали падать?       Трудно сказать это точно, ведь лед приблизился настолько, что стемнело еще больше, видать только эти голубые кольца напротив да вспышки чужих причуд среди зрителей.       (...это твоя сила!...)       (...принять ее всю...)       (...образовали порочную связь...)       (...тем кем захочешь...)       (...которая просто есть...)       (...не превзойдешь всемогущего...) — ДА КАТИСЬ ТЫ К ДЬЯВОЛУ?! — не своим голосом взревел Тодороки, сам не понимая, к кому именно обращается, и встал в боевую стойку, высоко подняв левую руку и схватив правой, с причудой, предплечье, которое тут же стало замерзать.       Крохотный огонек вспыхнул в темноте, но очень быстро взметнулся к небу, набрав силу, скорость и размеры и превратив небо в очень низкую адскую завесу, тем самым выхватив из темноты ужасающее открытие: смертельному льду оставалось совсем немного.       Айзава: ТОДОРОКИ! ТЫ НИ ЗА ЧТО НЕ УСПЕЕШЬ!       Но слова остались неуслышанными. Первые секунды округу окрашивало в пляшущие краски алого заката, но тьма быстро вернула себе былые владения, когда огонь проделал себе туннель и стал насквозь топить лед, пробираясь все глубже.       «Он прав... я не успею растопить весь лед, если не выложусь на полную.»       (КОНЧАЙ УЖЕ БРЕЗГАТЬ И ДАЙ ЕМУ ВОЛЮ!)       Пот солеными ручьями струился по лицу, которое было обращено вниз из-за слепящей яркости огня, что ревел над ладонью и поднимал горячий ветер. Черно-белая фигура напротив почти в панике пятилась назад, закрывая глаза оледеневшей рукой и пытаясь найти себе укрытие от губительной жары.       Сущий Мик: ОН... НЕУЖЕЛИ ОН ЗАСТАВИЛ ЛЬДИНУ ОСТАНОВИТЬСЯ?       Всемогущий: НЕТ, ЛИШЬ СЕРЬЕЗНО ЗАМЕДЛИЛ, НО НАДОЛГО ЭТОГО НЕ ХВАТИТ. НАДО ВЫБИРАТЬСЯ!       Холод...       Все силы сейчас были брошены на левую сторону, и ледяная причуда перестала действовать. Оглушительные грохоты, характерные для льда, привлекли его внимание, а беглый взгляд дал увидеть глубокие оранжевые трещины, пыщущие раскаленной плазмой, что горела внутри из-за стройного бело-желтого конуса огня.       Мидория: У него получается!       Каминари: Ну, Канхьо... Он какое-то чудовище.       Шоджи: Он хотел ему помочь с этой проблемой, но готовый заплатить такую цену?       Льдинки продолжали падать. Слышалось шипение, которое становилось громче — лед неустанно наступал несмотря на прожигающий его луч огня.       «Нет нет нет нельзя НЕЛЬЗЯ!»        — НЕТ! — вырвался вопль из иссохшего горла. Все тело горело, словно в лихорадке, но сдаваться было никак нельзя. — ПЛЮ-ЮС У-У-УЛЬТРА-А-А-А-А!!! — и бесконечный поток огня в одночасье окрасился из солнечных тонов в ярко-голубой.        — Синее пламя!        — Даже Старатель не всегда способен показать похожую мощь.        — Этот пацан сильнее, чем я думал.        — Огонь у него однозначно сильнее льда. Даже если он толком не тренировал ее, природа наградила его огненной причудой современного поколения.       Айзава: ТОДОРОКИ! ТЫ ПОДВЕРГАЕШЬ СЕБЯ СМЕРТЕЛЬНОМУ РИСКУ! ПРО-ГЕРОИ!       Сущий Мик: НЕУЖЕЛИ?! НЕУЖЕЛИ ТОДОРОКИ ПОД СИЛУ ОСТАНОВИТЬ ЭТОТ ЛЕД?!       Всемогущий: ДАЖЕ ЕСЛИ И ТАК, ТО ЮНЫЙ ТОДОРОКИ СИЛЬНО ПЕРЕГРЕВАЕТСЯ И РИСКУЕТ СЕРЬЕЗНО ПОСТРАДАТЬ.       «Ну же! Еще немного!»       Последний выкрик. Один последний, черт возьми, выкрик и последние крупицы силы, приложенные к реализации безумной попытки, и ставший было нестройным огненный конус сделал один последний взмах своим раскаленным языком внутри изрезанного трещинами льда. Когда же все прекратилось, ощущались только две вещи: удушающая жара во всем теле, и страшная жажда.       Ослепительный свет упал на поле боя, открыв миру картину в более ясном свете: Тодороки с опущенной головой, тяжело дышащий и оставшийся с поднятой рукой обильно выделяющий всем телом горячий пар, и Реисэцу.       Проигравший этот последний бой Реисэцу.       Очевидно, он пытался удрать подальше от источника такой страшной жары, и настолько, что даже не обратил внимание, что вышел из арены. Он не успел добежать до известного лишь ему и Отцу пункта, потому что от жары страшно кружилась голова, отчего он потерял сознание, успев лишь развернуться так, чтобы не упасть на свои искалеченные руки.       Овации, громкие и искренние (все-таки это было спасением многих жизней), заполнили воздух, в котором витал пар и блестели редкие мелкие льдинки — то, что осталось от «Замерзшей звезды» — ужасающей по своей мощи приема Канхьо, способному, без всяких сомнений, разом превращать целые острова в ледяные пустоши.       Сущий Мик: Н-Н-НЕВЕРОЯТНО... ТОДОРОКИ ШОТО ТОЛЬКО ЧТО НА ГЛАЗАХ У ВСЕХ РАЗРУШИЛ ЦЕЛЫЙ АЙСБЕРГ И СПАС НАШИ ЖИЗНИ! ДРУЗЬЯ МОИ! Я НЕ МОГУ В ЭТО ПОВЕРИТЬ! НЕ МОГУ В ЭТО ПОВЕРИТЬ!       Всемогущий: УВАЖАЕМОМУ СТАРАТЕЛЮ СТОИТ ГОРДИТЬСЯ СВОИМ МЛАДШИМ РЕБЕНКОМ, ВЕДЬ У НЕГО ЕСТЬ ДОСТОЙНЫЙ ПРЕЕМНИК, КОТОРЫЙ ЗАНЯЛ ПЕРВОЕ МЕСТО В ПЕРВОМ В МИРЕ МЕЖАКАДЕМИЧЕСКОМ СПОРТИВНОМ ФЕСТИВАЛЕ. А ВОТ ЮНЫЙ РЕИСЭЦУ...       Айзава: РЕИСЭЦУ ВЫШЕЛ ЗА ПРЕДЕЛЫ АРЕНЫ ЕЩЕ ВО ВРЕМЯ ОГНЕННОГО ШОУ.       Сущий Мик: Я ГОВОРИЛ ТЕБЕ, ЧТО В ТВОЕМ КЛАССЕ УЧАТСЯ КАКИЕ-ТО МОНСТРЫ?       И пока все обсуждали случившееся недавно, а семейство Тодороки праздновало столь невероятную победу сына, находясь снаружи вместе с остальными зрителями и героями, виновник торжества снова возвел к небу опустившуюся руку.       Всемогущий: ЮНЫЙ ТОДОРОКИ!       Айзава: ТЫ ЧУДОМ СПАССЯ ОТ ТЕПЛОВОГО УДАРА. ЧТО БЫ ТЫ НИ ДЕЛАЛ, ОСТАНОВИСЬ.       Но вновь слова Айзавы остались неуслышанными, потому что дрожащая рука, раскрасневшаяся, но без единого ожога, поднялась куда-то и, вспыхнув, пустила ревущий огненный шар в первые ряды зрителей.       Огонь врезался во внушительных размеров глыбу льда, что падала аккурат на бессознательного Канхьо, вокруг которого белой лужицей расползался иней мелкими ровными рывками, явно вторя бешеному сердцебиению. Льдина разлетелась на сотни мелких кусочков, безвредных даже для мухи.       «Вот теперь уже все...», — пронеслась последняя мысль в опущенной голове, и Шото упал на спину, смотря в теперь уже чистое небо, окрашенное закатными бликами заходящего солнца в почти идеальном круге из оставшихся нетронутыми льдом облаков.       А потом все погрузилось в безмятежное забвение.