— Отвлекись уже от этой хрени! Ты на часы смотрел? Снова опоздаешь!
— Мам, ну две минуты! Видео почти кончилось.
— Нет, я сказала. Всё. Всё, Томми! Быстро отдал телефон!
Посмотрев на мать исподлобья, Том положил телефон на стол экраном вниз.
— Нечего на меня зыркать. Опять ты за свою криминальную гадость?
— Да, мам, но он же офигенный!
— Кто? Только не говори, что О`Мэлли!
— Лучший в своём деле, между прочим.
— Нет. Мне он не нравится.
— Почему?
— Потому! Задрал препираться! Доел яичницу, вытер рот, поставил тарелку в раковину и пошёл в школу!
Сын, обиженно сопя, сделал всё, что она сказала, перекинул через плечо порядком потёртый рюкзак и нарочито громко хлопнул дверью. Мать, посмотрев ему вслед, разочарованно покачала головой, разблокировала телефон и увидела на экране стоп-кадр видео с интригующим названием «Тайна смерти Алексы Ферейры 15 лет спустя: новый взгляд». Закатив глаза, она бросила аппарат на подоконник. «Кому может быть интересна эта сучка, тем более пятнадцать лет спустя? Сдохла и сдохла, туда ей и дорога. Хотя, вроде, там за сутки набежало около пяти миллионов просмотров, значит, спрос есть. Тупые бездельники». Ей самой было не до праздного сёрфинга на просторах интернета — быт матери-одиночки в крошечном городишке — не сахар, если не сказать больше.
Тем более, за все двенадцать лет в этой роли Энн так и не смогла смириться и свыкнуться с ней. И любые напоминания о той жизни, что она потеряла, резали по сердцу больнее ножа. Эдриан со степенями по журналистике и английской литературе и супер-успешным криминальным шоу на крупнейшей видео-платформе; его бывший дружок Мэтти Собак, с которым они шоу и запускали, и который не так давно ушел в сценаристы и уже успел отхватить "Эмми" за сериал о банде Карминди; Либби и Стэн с сетью баров по всей Калифорнии и тремя чудесными детьми, Стэном-младшим и близняшками Сарой и Стеллой; даже её собственные родители с их «новой» дочерью Эшлинн, мисс Джорджия и вице-мисс США. И она, с прозвищем Вайолет из-за цвета волос, варьирующегося от тёмного баклажана до почти-фуксии, работой в магазине матрасов и сыном-оболтусом, в личности отца которого она даже не была уверена. Нет, никакой проституции, просто в то время у неё случилось три партнёра за месяц. Скорее всего, это был сын Гленна Уолтера, с которым они «подружились» после того, как тот помог ей сделать поддельные документы, но Гленна убили в уличной драке восемь или девять лет назад, поэтому спросить у него что-то не представлялось возможным.
Ах, а ещё у Энн было обручальное кольцо Тома на цепочке, которую она носила, не снимая, и такое выжигающее изнутри чувство вины, что она каждый вечер заливала его бурбоном или водкой. Все знали, что Вайолет можно найти либо в баре «Кит», либо на берегу реки, где она обожала встречать рассветы. Кроме репутации пьянчужки и не лучшей матери, Энн имела славу местной потаскушки, которая в хорошем расположении духа (или достаточном подпитии) могла дать любому, кто попросит. Многие этим пользовались, но Энн было плевать — она не чувствовала своего тела своим, своего сердца своим, своего разума своим. Всё это осталось в прошлом, которое невозможно было вернуть.
Единственным мужчиной, который видел в ней нечто большее, чем фиолетовые волосы, чудом сохранившее миловидность лицо и худую фигурку был Макс Шафер, коллега Энн по магазину матрасов. Макс страдал лёгкой формой аутизма, из-за чего жители Смитвилла считали его изгоем: кто-то побаивался, кто-то был настроен агрессивно, а кто-то просто игнорировал. Внешне его расстройство никак не проявлялось, но все о нём знали, и Энн не раз видела, как родители переводили детей на другую сторону тротуара, завидев Макса, а подростки бросали в него пивными банками и обзывали. Макс умел говорить, но никогда не заступался за себя, просто ссутулившись убегал в сторону своего трейлера. Ей было искренне его жаль, и когда он пришёл устраиваться на работу в их магазин, она лично попросила хозяина взять его на должность грузчика. Тогда она впервые услышала голос Макса, бархатистый баритон:
— Спасибо.
— Не за что, — мягко улыбнулась она.
По виду Максу можно было дать лет двадцать пять, он отличался высоким ростом и плотным телосложением, но в его внешности не было ничего отталкивающего и настораживающего, не считая чуть рассеянного взгляда и не всегда чистых длинных волос.
Они мало общались на работе, но часто встречались вечерами на берегу реки. Энн приходила туда со своими фирменными маленькими бутылочками крепкого алкоголя, а Макс — с термосом чая. Иногда они просто сидели молча, наблюдая как золотистое солнце тонет в зеленоватой, поросшей ряской реке, иногда неожиданно для самих себя рассказывали истории из жизни. Хотя чаще говорила Энн — она не боялась делиться с Максом подробностями своей прошлой жизни. Большая часть её слов, конечно, была посвящена Тому. Она плакала:
— Знаешь, это странно... Я безумно мечтала покорить сцену, и у меня почти вышло, но я не жалею, что бросила её. Стараюсь даже не вспоминать об этом, никогда не смотрю свои клипы и выступления. Ведь всё, о чём я сейчас жалею, это Том. Я так виновата перед ним, ты и вообразить себе не можешь! Все беды в его жизни случились из-за меня. Если бы не моя идиотская «американская мечта», я уверена, что оба мы сейчас были бы счастливы в Атенсе, жили бы, как нормальные люди, я бы преподавала хореографию, он бы выучился на повара… Может, открыли бы свою забегаловку, как Либби со Стэном, растили бы детей… А я подвела его даже в смерти. Не попрощалась с ним, как следует. Не успела. Не успела… Хотела извиниться перед ним заочно, назвала в честь него сына, думала, выращу человека, а сейчас вижу, что получается какая-то хрень, как и всё у меня. Ленивый, безразличный, своенравный спорщик, не слушается, хамит, школу прогуливает… Что мне делать, а? В пору отправить его в Атенс к маме моего Тома, настоящего Тома, она-то с ним разберётся...
Макс на это сочувственно гладил её по плечу и жестом предлагал чай, от которого она отказывалась, заливая слёзы водкой. А потом, опираясь на его могучую руку, вставала, и на плохо слушающихся ногах плелась в квартирку в не самом престижном жилищном комплексе, где её встречали лишь мерно тикающие часы в прихожей. Сын давно спал, они обычно виделись только по утрам.
Так было и в тот день, когда Эдриан опубликовал видео о Ферейре. Это возбудило в мозгу Энн много ненужных, лишних воспоминаний, и она с трудом дождалась конца рабочего дня, думая лишь о том, чтобы хорошенько надраться, сильнее, чем обычно.
— Идёшь сегодня к реке? — спросила она закрывающего двери склада Макса.
Тот кивнул, и Энн привычно улыбнулась ему — он напоминал ей большущую умную собаку, которая слушала, всё понимала, но ничего не говорила.
Вечером, вооружившись не пятью маленькими, а одной большой бутылкой виски, она отправилась на берег. Макс уже сидел там, и Энни устроилась рядом с ним, обхватив колени руками. Они помолчали минут пять, и тут вдруг Макс подал голос:
— Твои волосы… Волосы у тебя красивые, Айрис. Почему такой цвет?
— Я без понятия, — развела руками она. — Я приехала в Смитвилл в ярко-фиолетовой толстовке, кажется, ещё колготки у меня были фиолетовые, но это не точно. Увидела своё отражение в витрине и решила, что так будет правильно. С тех пор этот цвет ко мне и привязался.
— Я читал вчера книгу, там написано, что это цвет королей и магов.
— А ещё поехавших и геев. Правда-правда. Я больше к ним, чем к королям, конечно.
Она горько рассмеялась, но Макс её не поддержал, может, просто не понял этого ироничного замечания. Внезапно смех Энни перешёл в слёзы, которые она попыталась запить виски, но сильно поперхнулась. Макс испуганно вскочил на ноги и заметался вокруг неё, не зная, что делать, но на его счастье Энн смогла сама прокашляться, выплюнув под ноги выпитый алкоголь.
— Не бойся, — похлопала она по траве возле себя. — Не умру.
— Я… Айрис, я… Мне надо идти, — лихорадочно захлопал себя по карманам Макс и, не дожидаясь её реакции, побежал прочь от реки.
Когда он удалился настолько, что его фигура стала трудно различима в сумерках, Энн заметила, что он забыл термос.
— Стой, Макс! Стой! — закричала она, но вряд ли он услышал её.
Махнув рукой так, что термос отлетел на несколько футов, Энн вновь рассмеялась и сделала большой глоток виски. Зажмурившись и ощутив каждой клеточкой тела, как спиртное наполняет её, она откинулась на спину и достала из кармана телефон. Ей не давало покоя видео Эдди о Ферейре, поэтому она нашла его в истории просмотров и, стараясь игнорировать лощёный и холёный вид бывшего любовника, сосредоточилась на истории, которую тот рассказывал. В общем и целом, там не было ничего нового: упоминания сексуального рабства и подпольных боёв Переза и Джоэля, смерть Адама Салливана, который среди журналистов обрёл просто-таки культовый статус (и Энн должна была признать, что это было заслуженно), а ещё их с Томом история, на которой Эдди обещал остановиться подробнее.
«В следующем выпуске я рассмотрю такую одиозную фигуру, как Томас Фэрис. Он скончался от естественных причин более десяти лет назад, но, отбросив статус журналиста и независимого эксперта, я замечу, что, по моему мнению, он слишком легко отделался и не понёс должного наказания. Доказано, что он нанёс тяжкие телесные повреждения работнице казино, завсегдатаем которого являлся, я совершенно уверен, что он жестоко убил мою сестру, с которой имел отношения в то время, но не совсем ясна его роль в смерти Алексы Ферейры, хотя он и значился главным подозреваемым по делу. Также мне удалось пообщаться с его партнершей, Мелиндой Брук, которая поведала, что он нанёс телесные повреждения и ей, но она не стала обращаться в полицию. Отдельно стоит сказать о загадочном исчезновении его жены, Энн Фэрис, в девичестве Фолчак, которую я знал лично. Причастность Томаса исключена — к тому времени он уже был мёртв, однако эти события явно взаимосвязаны. Энн пропала через несколько недель после его смерти, и все эти годы полиция не может определиться с основной версией произошедшего. Побег, похищение, потеря памяти, самоубийство? Мы поговорим о деле Энн Фэрис в ближайшее время».
— Пошёл ты нахуй, ублюдок! — телефон полетел туда же, куда и термос, и Энн, закрыв лицо руками, зарыдала. — Ненавижу! Ненавижу всех!
Она, резко вскочив на ноги, сделала несколько огромных глотков виски, выбросила бутылку в реку и, взревев, принялась рвать вокруг себя траву.
— Как ты мог? Как ты мог? — орала она непонятно кому.
Энн не заметила, как оказалась слишком близко к воде, там, где трава лишь создавала иллюзию твёрдой почвы. Один неверный шаг — и она оказалась в холодной и мутной реке. Закричав с новой силой, она хаотично заработала руками и ногами, не осознавая, что с каждым движением всё сильнее запутывается в прибрежной растительности. С очередным вскриком она хлебнула воды, испугалась, попыталась отплеваться, но вместо этого глотнула ещё, ещё, ещё… Алкоголь, паника и удушье слились в единую убийственную симфонию, и Энн ушла под воду с головой. Там было настолько жутко и темно, что одного этого хватило, чтобы перестать бороться за жизнь и поддаться судьбе. В голове прозвучал голос Тома: «Я буду ждать тебя». Энн из последних сил улыбнулась и подумала: «Наконец-то дождался…»
***
Следующим утром крик местного рыбака, мистера Флинта, разбудил всю округу:
— Вайолет! Вайолет! Айрис! Айрис утонула!
Отовсюду сбежались зеваки, тело Энн вытащили из воды, вызвали шерифа Гриффита, хотели было зафиксировать несчастный случай и отвезти бедную пьянчужку в морг, но тут кто-то из толпы заголосил:
— Это Шафер! Я видел, как они вчера сидели здесь вместе! Всегда знал, что этот уродец не так прост!
Энн даже после смерти не перестала втягивать в свои неприятности всех близких.
Шерифу пришлось вызывать подкрепление, чтобы горожане не понеслись к Максу вершить самосуд. Он самостоятельно прочесал берег и нашёл в ряске термос, телефон и бутылку.
— Эй, парни, — кивнул он паре патрульных. — Дело плохо. Вызывайте экспертов из Канзас-Сити [1]. Я к Шаферу.
— А что с её пацанёнком? — спросил один из них.
— С каким?
— У неё есть сын, ему лет тринадцать.
— Блядь, — прошипел шериф. — Что ты, сучка, не могла помереть лет через пять? — пнул он ногу Энн, скрытую простынёй. — К нему надо отправить людей. И психолога из школы прихватите.
К всеобщему удивлению, Томми отреагировал на новость о смерти матери относительно спокойно.
— К нам из Джорджии частенько приезжает тётя Джен, мамина свекровь или что-то типа того… Я могу поехать к ней? — опустив голову, тихо сказал он.
— А как полностью зовут тётю Джен?
— Дженнифер… Дженнифер Фэрис, по-моему. У неё ещё есть магазинчик одежды «Она». Мама говорила, что он убыточный, непонятно, зачем вообще ей нужен, и как она его содержит, но это должно вам помочь найти её, она, вроде, хорошая.
— Фэрис? — нахмурился полицейский. — Знакомая фамилия.
— Наверное, вы слышали про Энн Фэрис и Томаса Фэриса, а еще обо всей этой непонятной истории с исчезновением первой и смертью второго. Сейчас её опять активно муссируется с подачи Эдди О`Мэлли, — подала голос психолог.
— Точно! Вчера смотрел его видео, крутое. А ты, пацан, никакого отношения к ним не имеешь? — обратился он к Тому.
Тот лишь пожал плечами.
Через неделю Томми, как и весь мир, узнал, что к Фэрисам он имеет самое прямое отношение…
***
Такой сенсации в Смитвилле не случалось никогда. В городишко, словно мухи на мёд, полетели журналисты, фотографы, «стервятники» всех мастей. Одна часть ломилась в опустевший трейлер Макса Шафера, который бежал из Смитвилла с помощью шерифа Гриффита, прекрасно понимавшего, что перепуганный парень, повторяющий «Клянусь, когда я ушёл, она была жива и здорова», не имеет никакого отношения к смерти Энн; вторая — в жилищный комплекс или школу, в надежде застать Томми Троя; третья — к реке. В числе последних был и Эдди, которого случившееся вполне искренне потрясло. Судьба Энн интересовала его не только профессионально, но и лично — он до сих пор часто вспоминал их роман, яркий, хоть и бессмысленный. Он, пользуясь своим статусом привилегированного эксперта, а не простого борзописца, смог проникнуть к реке и, включив микрофон, произнёс речь, которая могла бы стать не только достойным началом его следующего видео, которое он всенепременно планировал посвятить Энни, но и её эпитафией.
— Здесь, в городе Смитвилл, штат Миссури, закончилась история, которая рисковала превратиться в очередную неразгаданную звёздную загадку, составив компанию убийству Джонбенет Рамзи [2], смерти Бриттани Мёрфи [3] или даже исчезновению Амелии Эрхарт [4]. Энн Фэрис, восходящая звезда, привлекшая к себе внимание не только музыкой и танцами, но и секс-скандалами, и исчезнувшая сразу после внезапной гибели мужа. Её след терялся где-то на Среднем Западе, славящемся своими реками, и многие предполагали, что она может покоиться на дне одной из них. Оказалось, что отчасти они были правы, ошиблись только во времени: более тринадцати лет Энн скрывалась под именем Айрис Трой, вела приземленный и закрытый образ жизни, растила в одиночку сына и работала в магазине. Скончалась она лишь неделю назад, причём по нелепой случайности — в нетрезвом состоянии утонула в реке Миссури. Знакомые отзываются о ней противоречиво — кто-то говорит, что она была очаровательной женщиной, тихой и доброй, кто-то, напротив, отмечает её проблемы с алкоголем и пренебрежение сыном. Истина, как водится, где-то посередине. Важно другое — Энн все эти годы пряталась. Она готова была отказаться от всего, даже от собственной личности, лишь бы общественность перестала её терроризировать. Думаю, все помнят фото с похорон её мужа, а ещё лучше помнят вопиющую бесчувственность и циничность, царствующую в комментариях и статьях с ними. Знаете, я с уверенностью могу сказать, что история Энн стала очередной историей о том, как шоу-бизнес разрушил тонкую, ранимую душу. Да, за всё надо платить, но цена карьеры, успеха, славы просто не может быть настолько высока. Я обращаюсь к своим коллегам журналистам — мы не должны травить, насмехаться, издеваться над людьми, взбирающимися на звёздный Олимп. Мы не должны топтать мечты и мечтателей, разрушать судьбы, убивать таланты. Мы должны помогать им, поддерживать их, делать всё, чтобы девиз дешёвых пиарщиков «Секс продаётся» навсегда канул в небытие.
Он сделал небольшую паузу, почувствовав, что его начинают душить слёзы. Справившись с эмоциями и выдохнув, Эдди продолжил:
— И, Энн, если ты где-то там, где можешь слышать меня, я хочу сказать одно: я знаю, как ты была несчастлива в Голливуде, и надеюсь, что ты смогла обрести счастье в Смитвилле. Но если это не так, то теперь ты точно можешь быть спокойна — все твои метания и мучения позади. И сегодня я впервые во всеуслышанье хочу рассказать твою историю правдиво, без желтушной шелухи и блеска пластиковых страз. Ведь именно этого ты и достойна.
