конструктор

Вернуться в Париж после всего, после всего — Маринетт ни за что бы не сделала этого, но Адриан рано утром оказывается ни то, что не в кровати, его в квартире нет, Камилла плачет, размазывая по распухшему лицу слезы, и зовёт его, но папочка не приходит, не берет на руки и не поет глупые детские песенки любимой дочурке, уткнувшись в темную макушку носом. Маринетт звонит ему на работу — не приходил, в полицию — к вам скоро подъедут, обзвоните родственников своего мужа. Родственников мужа. Маринетт роется в ящиках на антресолях в поисках старых записных книжек Адриана, пока Камилла вертится под ногами, такая милая, краснощёкая, обляпанная яблочным пюре — вся в Адриана, Маринетт видела те глупые детские фотографии, за которые во взрослом возрасте всегда жутко стыдно. Маринетт чисто физически не может набрать номер, перед глазами сразу море крови, самодовольный Бражник, не замечающих, как к нему подкрадываются, чтобы сорвать талисман, и криокамера с безмятежной Эмили, которую похоронят как человека уже через неделю. Ответь. Пожалуйста, ответь. — Феликс, — Маринетт берет дочь на руки, Камилла фыркает, болтает что-то на своем новоязе, — это Маринетт. — Кто? — прокашлявшись, хрипло спрашивает Феликс. — Жена Адриана. — Адриана? Маринетт хочется зло кинуть мобильный об стену. — Не притворяйся. Он не связывался с тобой? — Нет, с чего бы, — хмыкает Феликс. — Это Адриан решил порвать все связи с семьёй, не мы. Столько лет прошло, как вы там перебиваетесь без ничего? Маринетт сбрасывает вызов. Конечно, куда ей, она ведь работает в непримечательной булочной в непримечательном Туре, а Адриан, преподававший китайский, теперь перебивается ролью подай-принеси в офисе той языковой школы. Куда им гнаться за какими-то Грэм де Ванили, поглотившими после скандала все состояние Агрестов. Маринетт спрашивает у Камиллы, не хочет ли она посмотреть мультики, пока мама работает, Камилла весело хлопает в ладошки. Я уехал в Париж — записка на телевизоре. Весь дом в записках, если придёт арендодатель, будет слишком много вопросов. Камилла садится на цветастый плед напротив телевизора смотреть детское шоу, а Маринетт на кухне открывает банку с соевым йогуртом и плачет в неё, не в силах сунуть себе за щеку даже ложку этого ванильного безобразия. Приходится есть через силу, отменять вызов полиции, собирать вещи в две сумки — себе, Адриану и Камилле — и лихорадочно искать раскиданные по всему дому заначки денег. Когда Маринетт заканчивает, телевизор все ещё шумит, Камилла спит, подложив под голову плюшевую божью коровку. — Боже, — вздыхает Маринетт, оглядываясь на грязное зеркало. Хорошо, что сделала короткую стрижку, не надо думать о том, как выглядишь. Маринетт отключает электричество, собирает протестующую Камиллу, силком вытащив ее из пижамы и надев на нее джинсовый комбинезон и розовую футболку с единорогом, и вызывает такси до вокзала. Париж, Париж, Париж, проклятие, уже столько лет прошло, а оно все равно болит, она не успела окончить университет, попрощаться с родителями, уберечь всех от того кошмара, который настиг их в логове Бражника. Еле успев на экспресс, Маринетт просит незадачливого мужчину пересесть, чтобы она с дочерью могла сесть к окну. Камилла отклеивает застежки-липучки на кроссовках, забирается на сидение с ногами в радужных носках, чтобы посмотреть в окно. Маринетт ставит ее крохотные кроссовки вместе, улыбается, дёргает дочь за наспех заплетенную, растрепанную темную косичку — Камилла обиженно крякает, продолжая смотреть на залитый ярким солнцем вокзал, утопающий в свежей ещё не запыленной летней зелени. Может, это и хорошо, что никто, кроме Маринетт, не помнит ничего, зато все живы. Они живые. Камилла кладет голову ей на колени, Маринетт гладит ее по волосам и силится не заплакать, ну, почему он уехал именно сегодня, именно тогда, когда она страшно на него злилась за то, что он все время надевал ботинки Камилле не на те ноги, за то, во что превратилась их жизнь. +++ На самом деле она понятия не имеет, правда ли Адриан решил вернуться в отцовский дом, но когда Камилла выбегает вперёд, не слушая материнских «стой, нельзя!», Маринетт готова броситься за ней, кинув сумки на дорогу — Камилла почему-то останавливается, а ворота перед ней открываются сами. Маринетт ускоряется и заходит внутрь за исчезнувшей дочерью. Камилла, задрав голову, рассматривает перед собой курящего человека в темно-зеленом свитере, черных брюках с идеальными стрелками и теннисных туфлях. — Не трогай её, — предупреждает Маринетт. — Я не нарушаю чужое личное пространство без их согласия. — И с каких пор? — презрительно огрызается Маринетт. Феликс хмыкает. — Мне давно не четырнадцать? — Феликс растирает горящий конец окурка по каменным перилам, садится напротив Камиллы на корточки. — Привет, Камилла. Я твой дядя. Камилла на ломанном детском спрашивает, как его зовут, Феликс подмигивает. — Меня зовут Феликс. Знаешь, что это значит? — Прекрати это, — влезает Маринетт, поправляя сумки на ободранном красном плече. — Прекрати, делать вид, что умеешь управляться с детьми. — Ты такая напряженная, тебе это не идёт. Здесь твой Адриан, успокойся. Маринетт берет Камиллу за руку, проходит мимо Феликса, будто его и нет, чтобы толкнуть входную дверь и оказаться внутри своего ночного кошмара. Там все также, как и когда-то давно, все аскетично чёрно-белое, как она и помнит, только портрета Адриана с отцом нет, его заменила кислотная супрематичная абстракция. Мальчик, играющий на лестнице, поднимает голову на шум. — Кто вы? Камилла испуганно жмется к ноге Маринетт, та уже хочет ответить, но Феликс успевает первее. — Это твоя тетя и кузина Камилла. Хочешь поздороваться? — он захлопывает дверь, от него все ещё пахнет дымом. Мальчик перепрыгивает через ступени, оказывается перед замершими Маринетт и Камиллой. Мальчик зеленоглазый, темно-рыжий, обсыпанный мелкими веснушками, в сером поло и черных бриджах на лямках — Маринетт качает головой, даже не пытаясь угадать, как выглядит жена Феликса. Все и без того ясно. — Улиссес, — мальчик протягивает руку Маринетт. Она нервно ее жмёт, Камилла, пискнув, прячется ей за ногу. — Привет, Камилла. Не бойся, я не страшный. Камилла осторожно выглядывает, чтобы посмотреть на Улисса, но потом все равно прячется. — Нет, лисёнок, ты маленькое чудовище! — восклицает весело Лила, шарясь в сумочке и не сразу замечая новоприбывших. Она выходит из левой двери, идеально собранная — высокий каблук, черный брючный костюм, не придраться. Маринетт всё-таки ставит сумки на пол, Феликс перехватывает Лилу за локоть под хихиканье Улисса, который, кажется, согласен с формулировкой матери. — Подменил сестре конструктор, она трое суток его перебирала, пока ты не вернул все обратно… О, привет, Маринетт. Феликс утыкается ей в распущенные волосы, без единого седого волоса в отличие от его полностью белой головы, что-то говорит прямо в ухо, Лила слушает, расплывается в своей самой дружелюбной улыбке. — Ты познакомилась с Ули? Он такая душка, пока не начнет пакостить, береги вещички. Ой, а кто это у нас такая крошка?.. — Я пришла за Адрианом и всё, больше мне ничего не надо, — напоминает Маринетт, беря дочь на руки, потому что она слишком сильно тянет джинсы с колен, того гляди сползут, ремня-то нет. Камилла хлопает прозрачно-зеленоватыми глазами, Лила строит ей рожицу, она смеётся. Маринетт так хочется уйти, сбежать, бросить всё. Пусть забирают Адриана, если им так хочется. Это похоже на какую-то замысловатую пытку, когда тебя задабривают и говорят, что даже больно не будет, но после. — Дядя Адриан собирает конструктор с Ледой, — вернувшийся к своим игрушкам на лестницу, говорит Улисс. — Ледой? — беспомощно переспрашивает Маринетт. — Леда — близнец Ули, — объясняет Лила, все ещё заворожено разглядывая Камиллу. — Феликс, помоги Маринетт отнести сумки, а мне уже пора бежать. Маринетт дёргается, но третьей руки у нее нет, чтобы тащить все самой. Феликс берет одну сумку, вторую вызывается нести Улисс, хотя он собирается просто везти ее по полу. Лила клюет воздух возле щеки Феликса, машет Улиссу и исчезает за дверями. — Надеюсь, вы скоро нас покинете, — говорит Феликс, донеся вещи в комнату. Маринетт не решается отпустить Камиллу, просто мотает головой. — Я тоже, где Адриан? — В детской, — Феликс осекается. — В своей комнате. Маринетт сразу идёт туда, Камилла хнычет, говоря, что ей надо в туалет, но Маринетт не останавливается, пока не заходит в большую комнату, почти не изменившуюся. Адриан и темно-рыжая девочка, одетая также, как брат, сидят на полу и собирают мелкий конструктор, в некоторых уже сделанных деталях угадывается самолёт. Леда равнодушно смотрит на них, подняв голову, а потом сразу же опустив. Адриан оглядывается как раз, когда в комнату приходит Феликс. — Привет, Кагами, — весело говорит Адриан. — Что ты здесь делаешь? Камилла плачет.