Элементарная вежливость / Common Courtesy

      Хакс в ужасе. Он не перестаёт извиняться, повторяя одно и то же по несколько раз: «Я думал, она знает… мне так жаль… я бы никогда про это не пошутил…», но это уже не важно. Потому что она ушла.              Бен поворачивается и идёт наверх, не обращая внимания на Хакса и Роуз. У него ватные ноги. Он медленно заходит в спальню и опускается на колени около кровати. Простыни пахнут ею. На мгновение он закрывает ими лицо, что приносит ему в равной степени удовольствие и мучение. Он ложится на пол и сворачивается в клубок, как делал это в детстве в постели, когда его родители выясняли отношения. Ему казалось, что если он сожмётся и станет маленьким-маленьким, то сможет защитить своё сердце, и не будет так больно. Это не срабатывало тогда и не работает сейчас.              Возможно, утром он сможет подумать и решить, как это исправить. Но она забрала всю его силу с собой, словно Далила у Самсона. Поэтому сейчас он уязвим и сломлен. Лежит здесь, на твёрдом деревянном полу, и мечтает заснуть.              ***              Сначала всё кажется нереальным. Она находит остановку и садится в автобус, будто это самый обычный вечер и её мир не рассыпается на части. Она прижимает сумочку к груди и отрешённо смотрит на молодую маму с ребёнком напротив неё. Ребёнок как раз в том состоянии, когда нытьё вот-вот превратится в истеричный вопль, если он не получит то, что хочет. Они выходят на следующей остановке.              Что делать – она знает, не знает только, как найти в себе силы. Ей нужно начать напоминать себе обо всех причинах, почему ей лучше быть одной, не полагаться на других, ведь в итоге она – единственный человек, который всегда будет с ней. Она должна начать восстанавливать стены вокруг себя. Но она просто ужасно устала.              Она заходит в квартиру, стараясь не вспоминать о том, как его ладонь накрыла её руку на дверной ручке. Она идёт в свою комнату, стараясь не вспоминать о том, с каким удивлением он смотрел на неё, сидя на краю постели. Она сворачивается калачиком на кровати и почти забывает, каково это – лежать на простынях, которые не пахнут им. Ей хотелось бы заплакать – это облегчило бы боль, но ничего не выходит. Поэтому она смотрит в стену и пытается ненавидеть его. Не получается.              Иногда его намерения казались настоящими и серьёзными, и это сбивает её с толку. Временами он был таким открытым, уязвимым, и когда он лучезарно улыбался при виде её или смотрел ей в глаза с трепетной нежностью, она думала, что это по-настоящему. Она должна признать: он прекрасный актёр.              Всё было бы не столь страшно, если бы она в определённый момент остановилась. Если бы она не рассказала ему о своих родителях. Или если бы не поехала к нему домой. Или поехала бы, но просто сделала ему минет и ушла. Или всё же осталась, и они занялись бы сексом, но она хлопнула дверью на рассвете. Или если бы она не ела завтрак, который он приготовил для неё. Или если бы не сдалась добровольно во власть его губ и рук. Хуже всего то, что ей казалось: он хотел всего этого, не просто секса, но и её. Из-за этого она была счастлива отдаться ему, она думала, что обладание ею сделало бы счастливым его. А она хотела, чтобы он был счастлив. Она до сих пор хочет, чтобы он был счастлив – какая-то упрямая частичка её. Он – придурок, который причинил ей боль, и она на него злится, но не может заставить себя желать ему зла.              В какой-то момент раздаётся тихий стук в дверь спальни, и она слышит голос Роуз:              – Рей? Ты в порядке? – она не отвечает. – Просто знай: я здесь, если хочешь поговорить. Когда угодно, я никуда не уйду. Ладно? Я здесь.              Теперь она плачет.              ***              Должно быть, ночью он завернулся в простыню, которую она оставила на полу, потому что он просыпается, чувствует её запах и на полсекунды думает, что она здесь и всё случившееся было просто плохим сном. Гудит дверной звонок, и он понимает, что именно его разбудило. Уже утро, его рука онемела, а шея и спина ноют от боли. Снова раздаётся звонок. Он с трудом переворачивается и лежит на спине, ожидая, пока незваный гость уйдёт.              И опять звонок, на этот раз сопровождающийся криком Хакса:              – КАЙЛО! ЭТО Я!              Бен громко стонет. Его машина на улице, значит, Хакс в курсе, что он дома, и не уйдёт, пока Бен не впустит его. Он переворачивается и с трудом поднимается на ноги, чувствуя себя разбитым стариком. Раздаётся очередной звонок, когда он спускается по лестнице, и Хакс кричит:              – Я ХОТЕЛ ИЗВИНИТЬСЯ И ПОГОВОРИТЬ, ПОТОМУ ЧТО ВОЛНУЮСЬ ЗА ТЕБЯ, – Бен подходит к двери и отпирает её. Хакс продолжает кричать, – Я ЗНАЮ, ЧТО ОБЛАЖА… Ох, привет. Можно войти?              Бен небрежно машет рукой, как бы говоря «заходи», и плетётся на кухню сварить кофе.              – Ты паршиво выглядишь, друг, – тихо говорит Хакс, следуя за ним.              Бен только хмыкает, наполняя кофеварку.              – Я так понимаю, вы не разговаривали после вчерашнего?              Бен копается в шкафу в поисках кружки и ничего не говорит.              – Можешь не отвечать, я сам всё скажу. Мне очень жаль, что я поднял тему с пари, надеюсь, ты знаешь, что я бы никогда этого не сделал, если бы заподозрил, что она не в курсе.              – Знаю, – говорит Бен.              – Что ты знаешь?              – Что ты никогда бы этого не сказал.              – Спасибо. Хорошо, – на лице Хакса появляется облегчение. – Так когда ты собираешься ей сказать?              – Сказать что?              – Что ты без ума от неё.              – С чего ты решил, что я от неё без ума?              Хакс смотрит на него с выражением лица «ой да ладно тебе» и говорит:              – Если забыть о том, что ты несколько недель страдал по ней, и о том, что с прошлой субботы ты на седьмом небе от счастья, то ваши вчерашние обжимания на улице мне как бы немного намекнули.              Бен наполняет кружку и делает глоток, хотя кофе неимоверно горячий.              – Я не могу. Я просто всё испорчу.              – Почему ты так решил?              – Потому что рядом с ней у меня не получается сказать то, что я чувствую. Всё выходит неправильно.              – Чувак, это хреново.              – Советчик из тебя так себе.              – Ладно, хочешь совета? Напиши ей письмо.              – Письмо? – об этом он не подумал.              – Ты не облажаешься с неправильными словами, если напишешь всё в письме как нужно.              Бен отпивает ещё кофе и задумывается.              – Не такая уж и ужасная идея.              – Кажется, это самое приятное, что ты мне за всё время нашего знакомства сказал, – выдаёт Хакс.              – Да-да. Уходи.              – Уже. И Кайло?              – Да?              – Ты любишь её, правильно?              – Ты любишь Роуз?              – Ага.              Бен делает ещё один глоток.              – Ага.              – Удачи.              – Хакс?              – Да?              – Спасибо.              На губах Хакса появляется искренняя, без тени иронии улыбка.              – Теперь ты понял, приятель.              ***              К обеду Рей выбирается из своей комнаты. Она идёт в ванную и смотрит на себя в зеркало, отчасти ожидая, что увидит в своём лице некие очевидные изменения, но это всё ещё она. Лохматая и с мешками под глазами. Она умывается и чувствует себя немного лучше.              Роуз сидит на диване и читает книгу. Она поднимает голову, когда Рей появляется в гостиной, откладывает чтиво и говорит:              – Доброе утро, солнышко. Как ты?              Тогда Рей начинает плакать снова, и Роуз встаёт, обнимает её и мягко подводит к дивану. Сев, она заключает её в объятия.              Когда её рыдания стихают, она задыхается:              – Я думала, что нужна ему.              – Ох, милая, конечно да.              – Но это было просто пари.              – Пари было не о тебе, Хакс мне объяснил. Они поспорили, сможет ли Кайло заполучить номера всех девушек по итогу экспресс-свиданий.              – И я была единственной, кто ему отказал, поэтому он нашёл меня.              – Рей, любовь моя. Очевидно, что твой мозг не хочет наводить тебя на эту мысль, поэтому я сама скажу: ты умная, весёлая, потрясающая и заботливая, и Кайло так или иначе всё равно погнался бы за тобой, неважно, было пари или не было.              – Ты этого не знаешь.              – Ладно, я не знаю на все сто, я же не могу залезть ему в голову. Но думаю, ты должна услышать то, что он хочет тебе сказать.              – Что, если он будет врать?              – А если нет? – настаивает Роуз.              Они просто сидят несколько минут в тишине, Рей кладёт голову на плечо Роуз.              – Я это почувствовала, – признаётся она.              – Что?              – Почувствовала себя собой.              – Ох, милая, – говорит Роуз, обхватив её руками. – Ты не можешь отказаться от этого.              – Могу.              – Хорошо, значит, тебе будет больно, если ты поговоришь с Кайло, и он не убедит тебя, что ты ему действительно небезразлична, да?              – Хмм-мм…              – А если он убедит тебя, что ты ему небезразлична, и сделает тебя счастливой до конца времён, это будет ещё хуже?              – Всё не так просто.              – Да конечно просто. Допустим, есть девяносто процентов вероятности того, что ты ему небезразлична, и десять процентов на то, что это просто пари, и, прежде всего, я считаю это смехотворно неправильной разбивкой: скорее, поставим девяносто девять и девять процентов на первое и ноль целых одну десятую на второе. Окей, проще. Девять из десяти Рей в параллельных вселенных окажутся в объятиях этого замечательного парня, а одна останется с разбитым сердцем. Разве игра не стоит свеч?              – Я не игрок.              – Я знаю, дорогая. Но может потому, что ставки ещё никогда не были так высоки.              Рей обдумывает её слова, спокойно сидя в объятиях Роуз.              – Я даже не знаю, хочет ли он говорить со мной.              – Предоставь это мне, – предлагает Роуз. – Если он захочет, ты его выслушаешь?              Рей вытирает слёзы с подбородка тыльной стороной ладони.              – Ладно, – она поворачивается, чтобы посмотреть Роуз в глаза. – Ты знаешь, насколько важна для меня, да?              – Ещё бы, – дразнит Роуз. – Я знала это ещё до того, как ты это поняла.              – Прости, что это заняло у меня так много времени.              – Тебе не нужно за это извиняться, милая.              Снова обняв Роуз, она чувствует, что её сердце переполняют эмоции, и ей почти всё равно, хочет ли Бен говорить с ней. Почти.              ***              Как только Хакс уходит, Бен пишет письмо. Он марает только два листа, прежде чем его устраивает написанное. Не идеально, но выражает то, что он хочет сказать.              Его телефон гудит.              Хакс: Иди к Рей прямо сейчас              Бен: В смысле?              Хакс: Она не против с тобой поговорить              Бен: Откуда ты знаешь?              Хакс: Роуз              Хакс: Ты написал письмо?              Бен: Да.              Хакс: Прекрасно!              Хакс: Всё получится, Бен.              Бен: Ты уже сто лет меня так не называл.              Хакс: Ты просил              Бен: Я знаю.              Хакс: Хочешь, чтобы я так не делал?              Бен: Нет. Я не против.              Хакс: Хорошо              Хакс: Иди и верни её, Бен              ***              Его сердце бешено колотится, когда он стучит в дверь. Бен сжимает в руке письмо и уже почти уверен, что его липкая ладонь оставила на нём мокрые пятна.              Роуз открывает.              – Эй, заходи!              Он осторожно вытирает ноги о коврик и ступает внутрь, держа письмо в обеих руках. Рей сидит на диване в гостиной, почти полностью отвернувшись от него.              – Так! – восклицает Роуз. – Я выйду ненадолго. Если что, Рей, звони.              Рей встаёт и смотрит на него, и его сердце начинает биться ещё быстрее.              После ухода Роуз они стоят долгую минуту, глядя друг на друга, пока Бен не делает решительный шаг. Он подходит к ней, соблюдая почтительное расстояние, и протягивает письмо.              – Я написал тебе письмо.              Она медленно протягивает руку, чтобы взять его.              – Мне нужно прочитать его сейчас?              – Да.              Она не садится на диван, он тоже. Рей открывает письмо и начинает читать.              «Дорогая Рей,              У тебя есть полное право ненавидеть меня, но я написал тебе это письмо, решив, что лучше тебе узнать обо всём от меня. Если ты не захочешь больше иметь со мной дела, я со всем уважением приму это.              Единственная причина, по которой я оказался на экспресс-свиданиях, – Хакс поспорил со мной на сто долларов, что мне не удастся заполучить номера всех девушек. Я согласился, не собираясь в дальнейшем иметь ничего общего ни с одной из них. Знаю, что так ведут себя только конченые придурки: сначала ты заставляешь человека открыться тебе, притворяешься заинтересованным и потом плюёшь. Я проиграл пари, потому что был не в состоянии думать головой, как только увидел тебя. Если бы я мог тогда выразить, что чувствовал, то сказал бы, что ты удивительная, и я ещё никогда настолько не хотел узнать незнакомого мне человека, как захотел узнать тебя.              Я знаю, ты думаешь, что единственная причина, по которой я искал встречи с тобой, – ты бросила меня в переулке. Азарт погони и всё прочее. На самом деле я всё равно хотел увидеть тебя снова – неважно, дала бы ты мне кончить или нет, согласилась бы пойти со мной на свидание или отвергла бы окончательно и бесповоротно. С тех пор как ты позволила мне прикоснуться к тебе, мне всегда было мало. Даже когда я был внутри тебя, я хотел быть ещё ближе. Я забыл о пари в ту же секунду, как заплатил Хаксу. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Я знаю, что не очень хорошо выражаю свои мысли, и я бы хотел, очень хотел знать, как объяснить, насколько ты важна для меня. Но думаю, скажу одно:              Я люблю тебя. Просто люблю.              Бен».              Дочитав, она сглатывает и поднимает на него глаза. По выражению её лица ему ничего не ясно.              – Это правда?              Он в замешательстве.              – Да.              – Почему я должна тебе верить?              – Я… у меня нет веской причины. Я много в чём облажался, но каждое слово в этом письме искренно.              Она снова опускает глаза и перечитывает отрывок из письма. Опять смотрит на него, не говоря ни слова.              – Я знаю, что всё испортил, вёл себя как придурок, но может, мы могли бы начать всё сначала? Как ты думаешь? – он не может сдержать надежду в голосе.              – Нет, – тут же отвечает она.              – О… – ему следовало раньше понять, что она это скажет, но Бен не был готов к тому, насколько это его ранит. – Хорошо.              Она глубоко вздыхает.              – Я не хочу начинать всё сначала, потому что хочу сохранить то, что у нас уже было. Если мы начнём всё сначала, это значит, что ты не готовил мне завтрак два раза за утро, не ласкал меня часами в постели, не рассказывал об отце, не устраивал пикник с настоящими тарелками и… – он медленно и недоверчиво шагает к ней. – Это бы значило, что ты не сказал, что любишь меня, – он нежно заключает её лицо в ладони.              – Рей. Я люблю тебя, – он целует её в лоб. – Я люблю тебя, – целует её щёку чуть ниже глаза. – Я люблю тебя, – он целует уголок её губ, затем немного отстраняется, чтобы посмотреть на неё.              Она протягивает руку и проводит подушечкой пальца по линии его губ. Затем заглядывает ему в глаза и говорит:              – Я тоже тебя люблю.              – Серьёзно? Ты уверена? Потому что ты невероятная, а я…              Она вдруг усмехнулась.              – Ты меня не переубедишь, Бен.              – Я просто хочу сказать, что…              – Я люблю тебя, понимаешь? Ничего с этим не поделать.              Он судорожно вздыхает.              – Ладно.              Она улыбается.              – Ладно.              Затем она поднимается на цыпочки, и когда накрывает его губы своими, всё в мире становится на свои места.              ***              Ближе к рассвету, когда он любит её снова и снова, они лежат на постели, задыхаясь. Их тела сплетены друг с другом. Она едва может держать глаза открытыми. Бен проводит большим пальцем по её щеке, и Рей поднимает к нему глаза.              – Хорошо? – спрашивает он.              Она мягко улыбается.              – Идеально.              – Ты счастлива?              Она утвердительно мурлычет в ответ.              – Хорошо.              Они лежат в обнимку до самого утра.