За семь дней демонизируй, за семь ночей очеловечь

Его больше нет. Так Кэт видит то, что осталось от Вергилия. Белая, словно с него облетели все краски, оболочка и алый с чёрным блеск глаз. Знакомое лицо режет озверевшая ухмылка, к нему лучше не приближаться даже если он безоружен и весь дар Кэт буквально надрывается воплем: не говори ему ничего, спасайся, беги! Но за ложным Вергилием тянется след и в Лимбо Кэт бежит к тем порталам, из которых выходит тот опасный двойник. Синеватым следом тянется его путь ― идёт она туда, где чувствуется вся горечь Вергилия: он пытается не то скрыть то, что осталось от его человечности не то сбежать от неё, такой обнажающей его «слабости» и боль. Сквозь последний потрал её ослепляют образы: вот она, говоящая с Вергилием в своей камере, вот она же ― улыбающаяся и помнящая, как Вергилий стёр кусочки своей памяти, вот Вергилий видит Мундуса и её, пережившую часть пыток, но тогда едва ли понимавшую, что это будет значить так много для него самого. Оттого что Вергилий держится за рану в груди, Кэт видит множество поводов лишний раз начать злиться в сторону экспрессивности Данте, но не считает их причиной для чувства вины: он бы тогда её не послушал. А сейчас… Каждый раз она улавливает, как легко он покажет при ней свою уязвимость. Именно поэтому она и не позвала сюда Данте. Рывок, прыжок, более-менее уворот от мелких демонов. Нужно только его нагнать. На одной из площадок хочется просто кричать на одной ноте, но не отпускать ― Кэт почти ловит Вергилия за край плаща. Но полупрозрачный силуэт так и не оживляется красками, а вместо энергии нефилима пальцы Кэт ощущают лишь пустоту. Двойник? Он вёл её за собой? Почему именно сюда, к таким похожим на его дом развалинам? ― Мне больше никто не нужны. Ни ты, ни брат. Кэт понимает, что это похоже на последнюю встречу с Вергилием. ― Если бы ты не был мне нужен, я бы не пришла сюда. Вергилий поднимается в воздух, на пару дюймов паря у самого края платформы. — Привязанности… Это удел слабых смертных. Кэт не может подобрать слова, чтобы описать ему свою боль, своё неверие. Неужели это он, так неловко её целовавший, стоит здесь, а та его человечная часть словно рассыпалась в труху после боя с Данте? ― Что с тобой случилось? Вергилий… Он определенно жив, хоть и ранен. Но… Вергилий бледнее, но не полупрозрачен, словно форма, которую принимает его двойник. Выцветший, вот каким он видится Кэт. Выцветшие его пальто, неправдоподобно кривая улыбка, ладони. А в глазах его столько тьмы, что Кэт леденеет изнутри, боясь никуда не убежать. ― Разве ты меня не помнишь? Он молчит слишком долго. А потом Кэт едва успевает отклониться от взмаха катаны. Она выставляет руки вперёд и парочка осколков «мрамора», парящих по Лимбо, отскакивает Вергилию прямо в лицо. ― И это всё? Я ошибся. Мне нужно было сразу искать несколько медиумов, а не одну неумелую смертную. Мне нужно было её учить, а не привязываться, чтобы она хотела бы оказаться достойной моих знаний. С этими словами он убирает меч в ножны и цедит сквозь зубы: ― Теперь ты будешь следовать за самыми жуткими демонами, Кэт. Это не составит для меня труда. Теперь Кэт понимает, в чём разница: остатки человечности Вергилия догорают, оставляя словно копоть и сажу, черноту в его венах. Их становится всё больше, всё его тело словно обвивается чёрными щупальцами. ― Мундус научил меня не верить. Кэт на миг закрывает глаза и с ужасом осознаёт, чью энергию вобрал в себя этот захватывающий Вергилия мрак. Как можно было взять себе то, за что ты ненавидел короля демонов, уподобиться ему? Зачем? Неужели Вергилий не видел выбора? Неужели не понял, что она и Данте всё же успокоятся и решат выставить условия перемирия? Неужели он не хотел мира в своей душе? Он тянет к ней руки, а Кэт боится даже не их и не взмахов катаны, а той черноты по форме сердца в его груди. Почему? Где? Где тот Вергилий, которого она искала? Нет, нет, не-е-е-ет! Кэт задыхается от беззвучного крика, пытается вырваться, её мотает из стороны в сторону и только с третьим воплем о помощи она просыпается. ― Кэт, Кэт! Ты меня так напугала, я уже думал, что тебя донимают демоны, а ты всё кричишь и кричишь, ― Данте ошалевше озирается, словно за такой испуганной ней сейчас придут орды демонов, а затем укладывает её обратно на кровать, ― Ты покинула своё тело, так ведь? Кэт кивает. Как ни странно, её не трясёт, но она всё равно забирается под одеяло и с силой сжимает ладонь Данте, а потом и вовсе садится к нему на колени. ― Ты так испугалась. Что вообще было? Я про кошмар. Кэт приходится отдышаться, вцепиться и в обнявшую её руку, проморгаться и лишь потом она говорит: ― Я его видела. Он… во сне он больше не тот, за кем я так бежала. Данте упирается подбородком ей в затылок, коротко сжимает в руках и кажется, что совсем бессильно выдыхает. ― Как часто ты видишь его таким? Зачем молчишь при мне? Я ведь тоже по нему скучаю. Кэт измотанно упирается лопатками в грудь Данте. На оправдания и разговоры у неё нет сил, а разговор ничего не даёт. ― Я часто вижу его прежним. От этих слов становится слишком тоскливо, словно она сейчас должна встать и уйти. ― Ну и кто сегодня ночью большая ложка? Кэт не сразу понимает, что ей шепчут на ухо, а потом припоминает ответ: ― Сегодня будешь ты. А потом оказывается не в силах ойкнуть, когда Данте прямо так и ложится набок с ней на руках, придерживая на ней капюшон. Пускай обнимает сейчас он, как только что и спрашивал, если это поможет ей видеть лишь того Вергилия, который так нужен им обоим.