Все для нее

Садясь в машину, которая дожидалась их перед Египетским базаром, Бурак предложил приехать на площадь на следующий день: побродить по рынку, побывать в мечетях, поесть бутерброды с жареной рыбой. - Спасибо, но, думаю, завтра не получится, - охладила его пыл Фахрийе. - А тебе, кажется, нужно готовиться к свадьбе сестры. - Мои приготовления невелики. Теперь свадьба будет со стороны жениха — пусть он и готовится. Здоровья его рукам. - А вот мне еще многое нужно успеть к празднованию дня рождения. - О! И когда же праздник? - как будто совсем нейтрально спросил молодой человек, но в его голосе Эф все же расслышала легкую обиду. - В субботу. Свадьба Бурчун и Ахмета должна была состояться в тот же день и плавно перетечь в воскресенье. - Значит, меня не позовешь, - невесело констатировал Бурак. - Там будут одни девочки, - успокоила девушка и легко коснулась пальцами его руки. - А вообще, я бы сюда еще приехала когда-нибудь, - Эвджи быстро сменила тему, чтобы избежать назревающей напряженности. - Мне нравится Новая мечеть (другое название мечети Валиде Султан — прим. автора). - Я больше люблю мечеть Султанахмет, - отозвался Бурак, повеселевший от сообщения Эф. Он не стал озвучивать пришедшую в его голову мысль: празднование дня рождения любимой вдруг представилось молодому человеку девичником перед свадьбой. Перед ИХ свадьбой. - Даже не сомневалась, - иронично взглянула на него Эф. - Ты мужчина. К тому же, художник. Тебе должно нравиться все величественное и роскошное. А я люблю эту мечеть, - она указала на купола и минареты Новой мечети, которые были отлично видны из-за стен приземистого здания базара. - Она мне кажется более уютной. Пусть не такой пышной и ошеломляющей, но как будто более родной и домашней. Да, именно так. А еще мне ее немного жаль, - она засмеялась, понимая, что слова ее звучат странно и даже нелепо. - Как это? - Бурак посмотрел на девушку с изумлением. - Окончание ее строительства так долго откладывалось... А все из-за Голубой мечети, между прочим, которая тебе так нравится (мечеть Султанахмет она же Голубая мечеть — прим. автора). Если бы не Турхан Султан и ее придворный архитектор, мы бы вообще никогда не увидели мечети Валиде Султан в законченном виде. Что можно было возразить на столь трогательное заступничество? Бурак с восхищением и нежностью смотрел на Фахрийе и безумно жалел, что в этот миг они, хотя и сидели в закрытом от посторонних салоне автомобиля, но сам автомобиль находился на шумной многолюдной площади, и он не мог обнять любимую и прижать к сердцу. Отчаянно хотелось оказаться где-то только вдвоем, погрузиться в глубину ее взгляда и разделить с ней затопившее его тепло. - Как ты, оказывается, сентиментальна, любовь моя, - еще раз обняв ее взглядом (все, что он мог себе позволить), Бурак вынужденно отвернулся и завел машину. - Не смейся надо мной. Каждой женщине присуща сентиментальность. Это нормально. - Я не смеюсь. Я восхищен. И он не лгал. В его глазах Фахрийе могла читать лишь восторг и самозабвенное любование собой. Его взгляд смущал и, в то же время, заставлял петь ее сердце: она уже не думала, что когда-нибудь встретит на своем пути столь удивительного мужчину — чуткого и уверенного в себе, нежного и мужественного одновременно, самого красивого, но такого доброго и начисто лишенного эгоцентризма. А ведь стоило ей сказать всего одно слово, и он мог бы стать ее мужчиной. Только ее и для нее. Под такие мысли Эф не заметила, как уснула, пока Бурак вез ее домой. К дому Эвджи они подъехали уже за полночь, но, как и вечером, Бурак остановил машину, не доезжая до подъезда, в котором жила девушка. - Спасибо, что пригласил меня на эту прогулку. Я люблю Босфор, - не поворачиваясь, остановилась Эф, когда они подошли к небольшому крылечку, ведущему в ее подъезд. Он со спины подал ей руку, чтобы девушка могла опереться на нее, поднимаясь по ступенькам. Когда она доверила свою ручку его ладони, шалун-чертенок на левом плече мужчины одним щелчком высек искру на кончике хвоста, и вся мужская сдержанность враз испарилась: обеими руками молодой человек обхватил тонкий стан девушки и прижал к себе, а когда она не стала противиться, облегченно выдохнул. Как давно он не держал ее в объятьях! В воспоминаниях Бурак унесся на съемочную площадку «Королька», где он беспрепятственно и как угодно долго мог обнимать Эф. Он мог испортить дубль, и она снова и снова безропотно входила в кольцо его рук. Пусть это было всего лишь по сценарию, но в те счастливые минуты она принадлежала ему. Как же он скучал по тем благословенным дням! Фахрийе, которая даже не думала вырываться (может, расслабленное состояние после сна было тому виной, может - так хотелось верить в это, - она тоже скучала по нему), в этот момент откинула голову назад, будто призывая его к продолжению. Бурак напрягся, не доверяя своим ощущениям, но Эф тут же шагнула к нему еще ближе. Он осторожно, чтобы не спугнуть свою птицу счастья, поцеловал так знакомо пахнущие волосы и молниеносным движением развернул девушку к себе лицом, чтобы встретиться с ней взглядом. Как он и надеялся, она не успела прикрыть глаза, и он в полной мере смог насладиться вихрем противоречивых чувств, бушевавшим в них. И преобладающим среди них (Бурак мог бы чем угодно поклясться в этом) было желание. Блаженство, которое молодой мужчина испытал в тот миг, по силе могло сравниться разве что с таким же ответным желанием. Он наклонил голову и посмотрел в родные глаза, взглядом спрашивая разрешения. Когда глаза Эф согласно закрылись, он бережно коснулся ее приоткрытых губ своими, а затем с упоением погрузился в долгожданные и ни с чем не сравнимые ощущения. Они долго целовались на крылечке. Хорошо, что была уже глубокая ночь, и никто не мог видеть их. Он уже целовал ее раньше (именно ее, а не героиню сериала), но тогда еще боялся, что она может оттолкнуть его. На этот раз Фахрийе отвечала с такой же страстью, какая кипела и в его крови. Не могли оторваться друг от друга. Прерывались только для того, чтобы глотнуть немного воздуха, и бросались обратно — в омут, который все затягивал и затягивал глубже и глубже. До безумия хотелось наплевать на все условности и отнести Эф в ее квартиру, в ее спальню. Но Бурак боялся все испортить своей поспешностью и потому, нечеловеческим усилием оторвавшись от ее губ, лишь сильнее стиснул стройное тело в своих руках, прижал голову Эф к груди и приложил щеку к ее макушке, успокаивая барабанную дробь в сердце. Потом он взял ее тонкие пальчики и поднес к губам. - Спасибо тебе за этот волшебный вечер. - Ты уже уходишь? - не веря в происходящее, спросила Эвджи. Мужчина, который за мгновение до того, казалось, рухнет замертво, если его оторвать от нее, ничего не ответил, лишь с сожалением поджал губы и кивнул. - Почему? - Поверь, я ничего так не хочу, как оказаться вместе с тобой за дверью твоей квартиры, - он поцеловал ее ладошки, - но мне трудно сдерживать себя. Боюсь, не сумею с собой совладать. - А зачем? - бесхитростно удивилась она. Гениальный вопрос... Ну не было у него сил доказывать ей, почему не стоит делать того, чего безумно хочется им обоим. Все они уходили на борьбу с самим собой и с ее зовущим взглядом. Сумел сказать только невразумительное: «Ну, пока? Я буду скучать», - а потом просто развернул не спешащую проявить сообразительность молодую особу к двери и заставил ее войти в подъезд, а сам направился к машине, хваля и ругая себя за выдержку и здравомыслие. Обиженный чертенок на его плече насупился и отвернулся. - Бурак, не уходи, - почти тотчас послышался за спиной тихий голос. Он обреченно развернулся, посмотрел на нее и медленно вернулся. Обхватил руками ее лицо и по очереди прижался губами к глазам. - Не пожалеешь? Она энергично затрясла головой, а в его груди закружился хоровод из сомнений, облегчения, угрызений совести и неконтролируемой радости. Дьяволенок, сидящий на плече, встрепенулся, громко щелкнул хвостом и рассмеялся над отправленным в нокаут благоразумием. Путь на третий этаж, где располагалась квартира девушки, показался Бураку бесконечным. Как только входная дверь щелкнула замком, он повернулся к Эф, всем своим телом прижал ее к стене и обрушил на нее новую волну поцелуев, туманящих разум и заставляющих забыть даже собственное имя. Его руки в это время захватывали все новую и новую территорию, изучая, лаская и пробуждая к страсти безукоризненно сложенное тело. Особых вольностей, однако, пока себе не позволяли, довольствуясь дотошным исследованием плавных изгибов шеи, спины, талии, бедер. В какой-то миг контролировать себя стало практически невозможно, и мужчина, опустив руки чуть пониже девичьей спины, с силой прижал к себе и без того распластанную по стене Эф. Из ее груди вырвался невольный сдавленный вскрик, который отрезвил горячую голову молодого человека. Бурак тут же ослабил натиск и прекратил становящиеся все более необузданными ласки. Ухватившись руками за плечи девушки, он прижался своим любом к ее лбу и заглянул в потемневшие от недвусмысленного желания глаза. Дыхание у обоих сбивалось, говорить не было никакой возможности. Потребовалось время, чтобы немного успокоиться и обрести опору под ногами. - Фахрийе, услада души моей. Мне все-таки лучше уйти, - кое-как выдавил из себя Бурак с явным сожалением. - Останься, - попыталась она извернуться и снова найти его губы, но мужчина отрицательно покачал головой. - Больше всего на свете хочу быть с тобой. Всегда. Но давай остановимся, пожалуйста. Вряд ли мы сейчас способны мыслить разумно, а утром... Я не хочу проснуться и прочитать в твоих глазах сожаление. - Я не буду жалеть, - попыталась Эф убедить его. - Ты не можешь знать об этом наверняка. Не сердись. Ты поймешь, что я прав, не успею я оказаться на улице. Фахрийе уронила свои руки, до сих пор обнимавшие его, и покачала головой, прикрыв глаза и все еще с трудом переводя дыхание. Нет, она не загадывала себе его в качестве подарка на день рождения (хотя это был бы самый шикарный и самый желанный подарок), но было немного обидно. Она так давно мечтала о нем. Сдерживала себя постоянно, скрывала от всех тот ураган, который не давал ей спокойно засыпать по ночам вот уже много месяцев. Наконец решилась спрятать глубоко в себе Фахрийе-скромницу и вытащить на свет себя-распутницу, забыть о том, что обещала никогда не подпускать к себе близко ни одного мужчину, пока он не станет ее мужем. И что? Все зря? - Ты помашешь мне из окна? - девушка молчала. - Эф, помашешь? - снова спросил Бурак, не получив ответа. Она с сожалением посмотрела на него, но кивнула. - Сейчас я уйду, но завтра позвоню тебе. Вернее, уже сегодня. Обязательно позвоню. Если ты... если ты поймешь, что я глупец, ты мне так и скажи. Ладно? - Эф улыбнулась его словам. Она и сейчас могла бы сказать ему об этом. Однако стыд за несдержанность, которую она выпускала на волю крайне редко, уже поднимал голову. - Может, вечером будет еще не поздно, и ты пригласишь меня на чашку чая... «вот тогда я до самого утра не дам тебе сомкнуть глаз», - закончил Бурак мысленно, но, видимо, слишком красноречиво: девушка вдруг покраснела и опустила взгляд. Скромница снова взяла верх. Должно быть, она лишилась рассудка, если, забыв о приличиях, хотела оставить его у себя. И он прав, как ни больно это признавать: уже завтра она бы пожалела о своем порыве. Выйдя из подъезда, Бурак поднял голову: в окне третьего этажа он увидел девичий силуэт. Изо всех сил заглушая в себе сожаление и желание вернуться, он помахал и как можно бодрее пошел к своей машине, оставленной за углом. Долго не мог уехать, все сидел и думал... Душу его рвали на части противоречия, будто ангелы и демоны устроили там потасовку. «Что он натворил? Оставил любимую девушку в день ее рождения одну. Ему обещали рай, а он от него добровольно отказался... Безумец!» - что-то ему подсказывало, что эти слова нашептывал совсем не ангел. Нет! Он все сделал правильно. Сейчас для него могли лишь приоткрыть врата этого рая, а он желал поселиться в нем навсегда. С этой мыслью и безусловной верой в исполнение своей мечты Бурак наконец завел мотор и отправился домой, навстречу занимающемуся с азиатской стороны Стамбула рассвету.