***
Да, он все ещё не прошел тест, но одно было понятно: в этом кабинете он больше не будет работать, поэтому прямо сейчас он скидывал вещи с полок прямиком в коробки — разбираться что где будет позже, такой уж он человек. Огромное количество почему-то синих коробок с вещами заполнили буквально все пространство машины, так, что он рисковал попасть в аварию, но кого это волновало? Разве что камеры на дороге, которые уже явно отправили ему на почту несколько чеков со штрафами. Проехав мимо парка, Айк обратил внимание на булочную приемных родителей Дэниела: помещение продали родственники, и теперь, на месте некогда одного из самых уютных мест в городе, красовалась неоновая вывеска «Хот-Доги», от которой веяло недружелюбием и неприятным холодом настолько, что даже местные коты не подходили близко, хоть оттуда и разносился по округе аромат колбасы. Он витал в своих мыслях и даже не заметил, как быстро подъехал к дому. Хлопнув дверью машины, он рандомно взял пару коробок и поднялся к себе в квартиру. Внутри было распахнуто окно, которое они с Дэниелом так и не закрыли. Он бросил коробки в коридоре и вышел на балкон. Белые снежинки уже застелили пол и рассыпались по залу таким образом, что создалось ощущение заброшенности дома. Внезапный приступ истерического смеха накатил на Айка, и он съехал вниз по стеночке, спрятав лицо в ладонях, и продолжил смеяться. Слезы смеха потекли из глаз, и он полез в карман халата, который не пожелал снимать. Что-то наощупь острое напомнило ему, чем он разрезал жгуты на смирительной рубашке Дэниела. Непослушная мысль скользнула где-то на затворках сознания, и Айк, хохоча, принялся рассматривать поднесенное к запястью лезвие. Взмахом неаккуратной руки сделал несколько разрезов и начал наблюдать, как бурая кровь со вскрытых вен падала на холодный снег, и едва ли не со звонком отскочил, играясь и дразня его. Мысль о том, что у Дэниела даже эти порезы получились бы аккуратными и, может, выстроились бы в очередное произведение искусства, накатила на Айка новой волной смеха. Сопровождаемый по-прежнему истерическим смехом, он вырезал на своем бедре короткое и ясное «I'm fine». «I'm fine — но в порядке ли я?» Дверь в квартиру с грохотом ударилась о стену, и к нему вломились два санитара, которые едва ли не отправили отчёт о побеге одного из пока ещё неподтвержденных пациентов. Они сморщили носы, когда увидели открывшуюся картину, и, заломив некогда своему боссу руки, вывели его из квартиры, везя обратно уже совсем для другой миссии.***
Айк Миддли сидел в палате с мягкими стенами. Грязный лохматый молодой врач, подающий надежды, мечтающий стать доктором медицинских наук в области психиатрии, сидел сейчас на месте своего пациента, сидел с громким диагнозом «Шизофрения». И как никто другой лучше понимал, что его мечтам не суждено сбыться. «Я всегда говорил, что суицид — это не выход, что выход — это окно. Но выйти в окно — это суицид, а суицид — не выход. Получается, выхода нет. Близится рассвет»***
Взмахом головы убрав надоедливую челку, Дэниел вновь и вновь перечитывал письмо о поступлении и буквально не верил своему счастью. На перроне было слишком мало людей, и Дэн спокойно направился к своему вагону, пиная синюю крышку от чьей-то выкинутой бутылки. В поезде, когда верный и единственный рюкзак уже оказался закинутым на верхнюю полку, он уселся поудобнее, глядя в окно и кидая последний взгляд на родной, хоть и ненавистный город. Дэниел открыл блокнот на нужной странице и, ловко используя карандаш, принялся за давно начатый рисунок. Толчок и длинный гудок оповестили о начале движения. Пути к отступлению пресечены. Впрочем, у него даже мыслей таких не было. Поезд набирал скорость и стремительно уносил Дэниела в новую жизнь, буквально «на крыльях ветра» приближая его к заветной мечте, и если бы слова подчинялись ему так же хорошо, как и краски, то бушующий порыв счастья в его душе сотворил бы удивительно интересного слога стихи. Но он художник, и поэтому его картины, всегда описывающие душевное состояние, будут удивительной красоты, сочетая в себе самые яркие оттенки. Тень устроилась под его боком, приняв на себя силуэт Дэниела, и мирно посапывала. Она абсолютно не вызывала подозрений у окружающих, но лежала единственным камнем на душе Дэна. Да, она помогла ему поступить. Да, она поможет ему еще не раз, хотя это не точно. Но это она разрушила все его иллюзии хорошей жизни, ударом ноги скинула с Дэниела розовые очки и заставила погрузиться в суровую реальность. Но, может, это не так уж и плохо?***
Маленькая квартирка на окраине Варшавы, обычный чердак, какой только смог себе позволить Дэниел. Как мог, он навел тут порядок и привел в более жилое состояние: теперь стены оплетали виноградные лозы, выросшие благодаря его кистям и краскам; уютный, залитый солнцем балкончик украшали розовые кусты, а скат стены был превращен в зеленый луг. Просыпаясь каждое утро, Дэниел выбирался из своей кровати, книжной крепости, как он ее называл, ведь на кровать денег не хватило, и он соорудил ее сам, обложив матрас забором из книг с надеждой, что именно они будут нашептывать ему свои истории перед сном, а не Тень. За пять лет жизни в Польше он уже привык, что Тень ходит за ним по пятам, однако как же хотелось спокойствия хотя бы в ночи… Но нет, он был обречен просыпаться каждое утро в холодном поту. И пусть он и стал использовать это во благо и кошмары выступили идеями для новых картин, но, несмотря на множество похвальных комментариев, купить такой ужас решался далеко не каждый. *** На всю махонькую квартирку раздалась легкая мелодия будильника, и еще не ложившийся спать Дэниел устало потер веки, делая глоток из уже двадцать восьмой чашки кофе за эту ночь. — Ц! А ну не спать! Совсем чуть-чуть осталось, — громко хлопая в ладоши, сказала Тень. — Я сейчас прямо здесь за, — прервавшись на длинный зевок, сказал Дэниел, — сну. — Ничего не знаю, ты должен дописать! — Я щас лампу выключу, уйду спать и что ты мне сделаешь. — Заткнулся и пишешь! Цветовые оттенки красочной палитры передают в картине гамму чувств даже без ясно обозначенного литературного сюжета. Поэтому в пейзаже особенно важна поэтичность восприятия и трактовка природы, — не обращая внимания на причитания, продолжила Тень. Тень дана нам от рождения. И она — не привидение Конец. Не бойся рассвета.