Сладкоголосый Лютик

      Забавно встряхнув руками, Лютик неизящно рухнул в огромную бадью, слегка не рассчитав траекторию полета едва не уперся носом в стальные яйца Геральта. Распахнув глаза под водой, бесстыжий менестрель узрел дивную картину, а именно внушительное достоинство Ведьмака. От восторга Лютик забыл как дышать, правда, это под водой не представлялось возможным, ибо воочию мог убедиться, что природа одарила Ведьмака более чем щедро.       Лютика сразу охватило непреодолимое желание прикоснуться к прекрасному, а лучше сразу взять в рот. Бесстыжий менестрель уже давно мечтал продемонстрировать Геральту насколько мастерски владеет языком во всех смыслах этого слова. Чтобы хмурый Ведьмак по достоинству оценил всю глубину его скрытых талантов.       Осуществлению заветной мечты помешала банальная нехватка кислорода, а еще глупый Ведьмак, который решил, что Лютик что-то не всплывает подозрительно долго. Геральт, не долго думая, пошарил под водой мозолистой ладонью, бесцеремонно схватил его за волосы, выдергивая наглого менестреля на поверхность, позволяя сделать спасательный глоток воздуха.       Геральт выглядел сердитым и грозным, а еще голым и мокрым, так что певец трепетал вовсе не от страха перед возможной скорой расправой. Даже сейчас, находясь меньше, чем на расстоянии протянутой руки разъяренного Ведьмака, сладкоголосый менестрель продолжал пялиться на него самым бесстыжим образом. Все-таки любовь к прекрасному была сильнее страха смерти.       Геральт даже потерял дар речи от подобной наглости, раздраженно рыкнул, умеряя блудливого друга уничижающим взглядом. Уж больно довольным выглядела жертва возможного утопления. Лютик сиял, словно начищенная монета, смотрел на Ведьмака совершенно шальным взглядом, на губах менестреля играла глупая плутоватая улыбка, а щёки пылали очаровательным румянцем.       — Даже знать не хочу, о чем ты сейчас подумал, — чуть слышно фыркнул Геральт, с подозрением покосившись на своего странного друга, замечая на лице менестреля нездоровый энтузиазм. Помирать так с музыкой, подумал Лютик и стремительно прильнул к могучему обнаженному телу, припадая к желанным губам Ведьмака. Губы проклятого менестреля были мягкими и сладкими, как дорогое вино, бутылку которого тот, вероятно, тайком выкрал из подвала хозяина постоялого двора и вылакал для храбрости. И всё-таки целовался Лютик потрясающе хорошо, слишком чувственно, да с такой отчаянной страстью, словно от этого зависела его жизнь.       Лютик неосознанно потирался о тело Геральта самым непристойным образом, тихо постанывая от удовольствия, а потом запустил тонкие подрагивающие пальцы в белые патлы Ведьмака. Обнаглев окончательно, скользнул юрким языком в приоткрытый рот Геральта, дразня и разжигая порочное желание запретной близости, целуя более развязно и влажно.       — Зараза, — утробно пророкотал Ведьмак, сминая пухлые губы бесстыжего менестреля. Геральт сжал грубой ладонью соблазнительные ягодицы Лютика, притискивая к себе, и продолжил терзать болтливый рот, целуя хищно, собственнически, подчиняюще. Лютик вился в его руках желая получить больше ласки. Пах так искушающе сладко, как дурманящие цветы в полночь, едва не урчал от удовольствия, бесстыдно потираясь истекающим смазкой членом о пресс Геральта.       Что за бесстыжее создание ему досталось: смотрит зовущим затуманенным взглядом из-под темных густых ресниц своими нереальными сапфировыми глазами, всем телом просит, буквально умоляет взять себя. Геральт запустил пальцы в темные вихры блудливого менестреля, погладил обманчиво ласково мягкие пахнущие ромашкой волосы, а затем резко намотал на кулак, отрывая от себя. Сладкий протяжный стон сорвался с искусанных губ Лютика.       Не удержавшись, Ведьмак склоняется к тонкой бледной шее, пятная кожу яркими лиловыми засосами, которые не скрыть под воротом цветастой рубашки. Менестрель весь затрясся в его руках, доверчиво прикрывая глаза, а после и вовсе обмяк. Геральт чувствовал, как дыхание Лютика стало глубоким и прерывистым, а сердце забилось пойманной птицей. Ведьмак лишь многозначительно хмыкнул. Значит и вправду поэта ведет от опасности в постельных забавах. Он из тех, кто любит нотку сладкой боли и тягучее острое удовольствие, полностью отдавать себя во власть партнера, теряясь в запретном наслаждении.       Ведьмак любовался видом непривычно притихшего менестреля, уловил совершенно шальной взгляд Лютика: темно-голубые глаза сияли, словно сапфиры, на щеках пылал очаровательный румянец. Лютик облизнул покрасневшие и припухшие от поцелуев губы, глядя на Геральта с нескрываемым обожанием и восторгом. Так, как на него никогда не смотрела ни одна земная дева.       Менестрель буквально сиял от счастья, смотря на Ведьмака с такой радостью и любовью, как будто Геральт был самым желанным подарком судьбы. Ведьмак подарком себя не считал и восторга Лютика искренне не понимал. И тут Геральта осенило: мальчишка влюблён в него, искренне отчаянно и безрассудно. Поэтому и таскался за хмурым Ведьмаком по всему континенту вопреки опасностям и здравому смыслу. Ранимая душа поэта не могла вынести холодности Ведьмака. А Геральт так старательно возводил стену, что не замечал страдания своего друга. Вот поэтому Лютик так часто искал утешения в чужих постелях и объятиях от пылающей страсти, что сжигала его изнутри и неразделенной любви.       А ведь Геральт почти смирился со своей унылой и одинокой судьбой: скитаться как неприкаянный по всему белому свету, убивать чудовищ за монеты, ничего не желать кроме, разве что, покоя, горячей ванны, кружки эля да крыши над головой. За годы странствий он четко усвоил одну вещь: сколько бы он не спасал людей, они все равно будут сторониться и отвергать его. Видеть в нем лишь опасного мутанта, безжалостную машину для убийств. Даже самая распутная и безрассудная дева никогда не захочет связать судьбу с бесплодным монстром вроде него. Ведьмаков никто не любит.       Вот и приходилось Геральту довольствоваться продажными девками да мозолистой правой рукой. Впрочем, даже они, услужливые работницы публичных домов, и то порой сторонились хмурого Ведьмака. Даже от них он порой чувствовал горький запах страха, хотя никогда не был груб, да и монеты оставлял щедро. Скучающие Чародейки вроде Йеннифер, пресытившись за долгие годы своей жизни оргиями и разными сексуальными извращениями, мечтали подчинить его, приручить, препарировать его чувства и разум просто от скуки, сделать из монстра послушную игрушку, подвластную чужим желаниям.       В любви, защите или верности Ведьмака его ветренные возлюбленные, конечно, не нуждались абсолютно. Впрочем, они довольно быстро остывали, удовлетворив свое необузданное сексуальное любопытство и испытав легкое разочарование, не обнаружив на теле Ведьмака двух членов или еще каких признаков демонической силы. А быть сексуальным извращением или становиться послушный домашним питомцем Чародейки Геральт считал ниже своего достоинства.       Лютик тем временем обнаглел окончательно, бесстыже целуя Ведьмака. Стараясь вернуть утраченное внимание, шаловливые ручки менестреля ласково огладили кубики пресса и шрам на животе Геральта, ловкие гибкие пальцы слегка сжали весьма внушительный член, умело и ловко заскользили по стволу дразняще лаская головку круговыми движениями.       С лукавым блеском в глазах и неподдельным энтузиазмом Лютик наглядно демонстрировал, что умеет виртуозно не только на нервах играть и струны лютни терзать, извлекая дивные звуки из непокорного инструмента. Пальцы у Лютика действительно были искусные и проворные, а сам менестрель слишком податливый и чувствительный. Он буквально с цепи сорвался, дорвавшись до столь желанного тела Ведьмака и буквально набросится на него, желая облапать, заласкать и поцеловать буквально седлая бедра и наваливаясь сверху. Бесстыже потираясь соблазнительной маленькой задницей об просто каменный член Ведьмака, неистово целуя сильную шею Геральта, поглаживая и целуя каждый уродливый шрам, а затем и вовсе зачем-то прижался к груди Ведьмака, терзая и покусывая соски.       — Лютик, блять! — тихо прошипел Геральт, нехило приложившись лопатками о край кадки, явно не ожидая такой прыти от хрупкого на вид менестреля. Дорвался до тела, сладкоголосый засранец. Кадка жалобно заскрипела, не выдержав напора страсти, и опасно покрылась маленькими, пока еще незаметными трещинами. Геральт, еще не утративший способности ясно мыслить, отчетливо представил, как она через несколько минут разломится пополам, заливая водой весь пол уютной комнаты. Вряд ли собравшиеся в зале люди оценят потоки воды льющиеся с потолка, да и хозяин таверны в восторг не придет.       Ведьмак ясно представил разгневанного хозяина, гневно стучащего дверь и после открывающего её своим ключом. А Геральт вовсе не горел желанием предстать перед разношерстной достопочтенной публикой с голым задом, да еще с менестрелем, с гордым видом восседающим на его члене. Конечно, бесстыжего менестреля подобная публичность вряд ли смутит — фантазии это ясно дали понять, — однако сам Ведьмак не был готов к подобным сексуальным экспериментам.       Геральт подхватил Лютика под бедра, легко поднимая на руку, словно он действительно весит как пушинка, вызвав восторг поэта, решил переместиться в более удобное для сексуальных утех место. В спальню. Бесстыжий менестрель сразу же обвил ногами Ведьмака, словно ветка плюща, горячо дыша в шею.       — А я думал мне ещё придется десять лет ждать, пока ты на меня обратишь свое внимание, — восторженно шептал Лютик, игриво покусывая мочку уха Геральта. — Всё к девкам продажным шастаешь, игнорируешь такого прекрасного меня. Обидно, знаешь ли. Я тут страдаю, уже мозоли на руках натер, нельзя так с нежным поэтом!       — Лютик, заткнись, — ласково оскалился Ведьмак, мстительно сжимая маленькую неугомонную задницу поэта, заставляя менестреля сдавлено пискнуть и ещё сильнее прильнуть к сильному горячем телу.       — Ну чем я хуже девок? — не унимался Лютик.       — И правда, — задумчиво хмыкнул Ведьмак. — Ты покраше многих девок будешь.       Геральт неаккуратно скидывает свою болтливую ношу на кровать, и Лютик проворно принимается скидывать прилипшие мокрые брюки. Ведьмаку быстро надоедает эта возня, и он просто срывает надоевший предмет гардероба, игнорируя возмущенное сопение Лютика. И тут же довольно отмечает при этом, что поэт явно забыл надеть нижнее белье. К балу у королевы готовился, не иначе. Бесстыжий менестрель быстро вскочил на колени, подползая к Ведьмаку гипнотизируя совершенно шальным взглядом васильковых глаз.       Лютик провел кончиком языка по коже живота, повторяя контур старого шрама, оставляя влажный поцелуй внизу живота. И восторженно замер, пялясь на внушительный член Ведьмака. Лютик не мог упустить такую шикарную возможность осуществить свою давнюю мечту. Не колеблясь ни секунды, бесстыжий менестрель стремительно склонился, обхватывая ртом покрасневшую головку, нежно сдвинул крайнюю плоть губами, выводя замысловатые узоры проворным языком, заставляя Геральта сдавленно зарычать и нетерпеливо запустить ладонь в темные кудри блудливого поэта.       Воодушевленный реакцией Ведьмака, Лютик, не теряя времени даром, взял сразу глубоко до самого горла, активно задвигал головой. Рот бесстыжего менестреля был горячим и влажным, губы смыкались под головкой и скользили по стволу, сжимая в чувствительных местах создавая нужное трение, а юркий язычок добавлял остроты ощущений.       Это напомнило Ведьмаку один из его грязных снов, но в реальности Лютик, стоящий перед ним на коленях, оказался еще более развратным и соблазнительным. Он сосал потрясающе хорошо, с удовольствием и энтузиазмом, откровенно наслаждаясь процессом. Блудливый поэт втихаря успел облапать потрясающую задницу Геральта, но Ведьмак снисходительно разрешил ему самовольничать — уж больно умелым оказался его горячий рот. Горло бесстыжего менестреля то и дело вибрировало от стонов, а твердый член прижимался к животу, требуя разрядки. Геральт резко схватил его за волосы, глубоко толкаясь во влажный рот, кончая с утробным рыком.       Лютик даже не попытался отстраниться, лишь сильнее заводясь от подобной грубости, и послушно проглотил. А после начал бесстыже вылизывать пульсирующий член Ведьмака. Выглядел при этом Лютик настолько развратно и естественно. Растрепанный, с блестящими глазами, темными от похоти и желания, с припухшими покрасневшими губами, что Геральт усомнился, не затесались ли в его предках инкубы.       Лютик тем временем по-кошачьи гибко встал на четвереньках, изящно прогнувшись в спине, демонстрируя Ведьмаку свою белую соблазнительную задницу, потянулся к полупустому флакончику розового масла, собираясь подготовить себя.       — Я сам, — утробно пророкотал Ведьмак, нетерпеливо переворачивая обратно на спину блудливого менестреля.       — Давай быстрее, — томно выдохнул Лютик, приглашающе раздвигая длинные стройные ноги. Неожиданно Лютик изящно поднял правую ногу и провел ступней по широкой груди, спускаясь ниже, дразняще потер стремительно твердеющий член маленькими пальчиками, откровенно провоцируя.       Глаза Геральта темнеют от похоти, когда он хватает сладкоголосого менестреля за бедра, притягивая к себе. Ведьмак вылил остаток флакончика на пальцы массируя сжимающееся кольцо мышц, мстительно проталкивая сразу два пальца, заставляя Лютика несдержанно выдохнуть и задрожать под ним.       — Ого, у тебя даже пальцы большие, — восторженно пропел Лютик, нетерпеливо двигая бёдрами, стараясь насадиться глубже. Только годы тренировок в Каэр Морхене и нечеловеческая выдержка помогли Ведьмаку не наброситься на блудливого менестреля прямо сейчас, перевернуть на живот, придавив к кровати собственным телом, и взять грубо и глубоко, как тайно желал сам Лютик, до боли до крика, до сорванного голоса и молящих стонов.       Геральт растягивал грубо и быстро, стараясь лишний раз не смотреть на бесстыжего поэта. Правда, у наглеца было другое мнение на этот счет. Лютик запустил тонкие пальцы в белые патлы Геральта, дергая на себя, целуя развратно и влажно тихо постанывая сквозь поцелуй.       — Ну же, Ведьмак, — томно выдохнул разгоряченный поэт, недовольно ерзая под ним. — Я не фарфоровая кукла. Бесстыжий менестрель выгнул спину и протяжно застонал, когда пальцы Геральта случайно проехались и надавили на простату.       — Ну держись, Лютик, — Ведьмак хищно оскалился, вытаскивая пальцы и нависая над ним, словно отвесная скала.       Лютик вызывающе смотрел на Геральта из-под темных ресниц, и вдруг бархатно засмеялся, одаривая многообещающей сладкой улыбкой. Затем бесстыже обвил Ведьмака своими длинными ногами, откидываясь на мягкие подушки, увлекая за собой. Лютик невольно затаил дыхание, чувствуя, как большая влажная головка надавливает на вход, растягивая мышцы. А после заорал, стоило Геральту резко двинуть бедрами, вбиваясь одним сильным толчком.       Благо, Ведьмак успел инстинктивно закрыть своему голосистому любовнику рот ладонью. Геральт не хотел, чтоб об их постельных игрищах узнал каждый местный выпивоха. Ведьмак тяжело выдохнул сквозь зубы, стараясь не двигаться и давая неугомонному менестрелю привыкнуть к его размерам. Внутри Лютика было потрясающе узко и горячо, он непроизвольно сжимался, а заодно выглядел слишком влекуще и развратно. Блудливый поэт подобную осторожность предсказуемо не оценил, бросив на Ведьмака просто убийственный взгляд, нетерпеливо заерзал под ним, а после втянул его пальцы в рот и принялся их развратно вылизывать.       — Зараза, — рыкнул Геральт сжимая бедра блудливого поэта так, что наутро наверняка останутся следы, вбиваясь в податливое гибкое тело мощными глубокими толчками. Лютик царапался как кошка, метался под ним, выгибался в спине, закатывая глаза, заставляя терять выработанный годами контроль. Ведьмак кусал припухшие губы менестреля, стараясь заглушить громкие протяжные стоны, понемногу срываясь на бешеный неровный ритм. Лютик сходил с ума от терпкого запаха кожи Ведьмака, от дикой, бурлящей силы, от опьяняющей опасной близости, от ощущения сладкой тягучей боли. Удовольствие горячей волной растеклось под кожей, заставляя отчаянно цепляться за мощные плечи Ведьмака, вскидывая навстречу бедра. Безумно возбужденный и заполненный до предела, Лютик чувствовал каждый сантиметр вбивающегося в него огромного члена Ведьмака. Ощущал каждую проклятую венку, не в силах сдержать голос, когда горячая головка давила на чувствительный комок нервов при каждом толчке.       Геральт склонился к манящей шее, несдержанно впился зубами, оставляя яркий засос, провел носом по влажной коже, вдыхая непередаваемый дурманящий запах поэта, размашисто двигаясь внутри, доводя до полного исступления.       Лютик еще никогда не испытывал столь яркого ослепляющего оргазма. Геральт думал, что лицо его сладкоголосого менестреля в этот момент особенно прекрасно и расслаблено. Воистину, картина, достойная кисти великих художников. Ведьмак улыбается собственным странным мыслям давая своему бесстыжему любовнику перевести дыхание, а затем быстро переворачивает на живот вздергивая за бедра.       Рука по-хозяйски огладила бледные ягодицы поэта. Скользнула по влажной узкой спине, властно надавливая между лопаток, вжимая грудью в постель, заставляя сладкоголосого менестреля затрепетать от предвкушения. Лютик не успел даже пискнуть, когда оказался прижатым к постели мощным горячим телом Ведьмака. Лютик несдержанно застонал, чувствуя усиливающуюся хватку в волосах, заставляющую выгнуть спину, когда член Геральта входит в него сразу на полную длину, резко и глубоко.       — Я ещё не закончил с тобой, — угрожающе пророкотал Ведьмак где-то над ухом блудливого менестреля. И Лютик сладко сжался вокруг огромного пульсирующего члена, облизывая пересохшие губы, подрагивая от предвкушения. Ночь будет долгой.       Бал у королевы Каланте они всё-таки пропустили, правда менестрель о нем и не вспомнил уже — больно жаркой выдалась ночь. Затраханный до полусмерти Лютик выглядел подозрительно довольным, по-хозяйски устроился на груди Ведьмака, в наглую закинул на него ногу во сне и мирно посапывал, уткнувшись в шею.       — Ведьмак мой, — еле слышно прошептал бесстыжий менестрель, обвивая руками могучее горячее Геральта.       — Твой. Спи уже, зараза сладкоголосая, — ласково пророкотал Ведьмак, касаясь пальцами голой нежной кожи менестреля.       А на следующий день, поздним вечером, наступила благословенная тишина, ибо свой прекрасный голос Лютик всё-таки сорвал.