Лицейский шум, лицейские забавы

- Боже, да что же это такое?! С этим усталым возгласом распахнулась дверь учительской одного небезызвестного в узких кругах лицея. Почти все находящиеся в ней люди вздрогнули, а директор, Александр Павлович Романов, мученически закатил глаза, предчувствуя некоторый пиздец. - Если это опять 11 А, то я ничего не желаю слышать об этом. Не с утра понедельника, увольте. Наталья Александровна, источник того самого страдальческого возгласа, с пониманием посмотрела на коллегу и попыталась улыбнуться. - Ну разумеется, кто же ещё, если не они. Вот помните, у нас в петровском зале стоял бюст Николая Второго? Теперь от него остались лишь воспоминания. Как и от Российской империи. И я тоже, конечно, не понимала,зачем этот бюст в кабинете, посвященном Петру, но это уже совсем какое-то...ну какой-то перебор. Она умолкла и с тоской посмотрела на окружающих. - Опять они, - вздохнул Милорадович, школьный физрук и просто уставший человек, который после увеличения пенсионного возраста окончательно утратил веру в справедливость и светлое будущее, - сначала они срывают уроки истории, потому что не согласны с тем, что в учебниках, потом вызывают историка, - при этих словах он с лёгкой ухмылкой посмотрел на Алексея Орлова, - на дуэль из-за пары слов про какого-то там американского министра финансов, затем устраивают тематический кружок подпольных террористов и ходят с муляжами пистолетов по коридорам, распевая песенки Рылеева... - Да, кстати, - прервала его тираду Наталья Александровна, - я слышала, он написал новый стих. - И про кого на этот раз? - Про Дибича и про вас, Алексей Федорович. Но вам лучше уточнить у самого Рылеева - Спасибо за совет, но я и без этого проживу, - промычал Орлов,старательно разглаживая свой пиджак, - ещё какие-нибудь пострадавшие есть, кроме императора? - Моя нервная система? Я думаю, вам лучше придти и посмотреть самим. А ещё лучше вызвать этих господ на ковер и поговорить. Последнее слово женщина произнесла по слогам, сосредоточенно глядя в глаза Александра Павловича,который в замешательстве поднял идеальные брови - предмет зависти всех учеников с 8 по 11 классы, и даже Сереженьки Трубецкого. - Так я с ними и так каждый день разговариваю, право слово. Я вижу их чаще своей жены. Я даже в курсе почти всех подробностей их личной жизни, хотя видит Бог, - он возвел глаза к потолку, надеясь на сочувствие Всевышнего, - не хотел я этого, да и не слышал бы лучше. - А ещё,кстати, - подал голос Аракчеев, горячо нелюбимый как учениками, так и учителями завхоз, - Рылеев про вас и про учителя французского из 1812-й пишет эти свои, гомоэротические, прости Господи, рассказы. - Во-первых, это называется фанфиками, во-вторых, я знаю - подписан на его профиль в фикбуке, - уже тише добавил директор, смотря куда-то в окно. -...а в-третьих, вы что, ревнуете, Алексей Андреевич? - себе под нос пробормотал Милорадович, старательно игнорируя осуждающие взгляды коллег. Остальные учителя молча переваривали услышанное, надеясь поскорее забыть об этом, но цирк, в который превратился их лицей,вполне устраивал каждого из них. Однако признавать это никто, конечно не торопился. Куда интереснее было шептаться по углам, обсуждая многострадальный 11 А, ядро которого представало то клоунами, то бунтарями - по настроению. Все помнили недавнюю школьную дискотеку, к которой готовились с таким размахом, будто ждали Рианну или Карди Би, и которая на долгие годы вперёд стала, наверное, источником мемов и вошла в золотой сборник легенд и преданий лицея. Как тут забыть Пестеля, перебившего вступительную речь (о боже,зачем на дискотеке вступительная речь?) завуча и несколько тарелок с фруктами, или Каховского, случайно метнувшего портфель в спину Милорадовича, целясь при этом в какого-то досаждившему ему школьника, и среагировавшего на это словами "вот и помер дед..."? Договорить ему не дал Оболенский, позвавший боевого товарища в туалет, где Бестужев-Рюмин уже организовал свой фуршет, не с Блэк Джеком и шлюхами, но с шампанским и шоколадом по акции. Как в таком тесном помещении убрались сам Бестужев-Рюмин, а так же Каховский, Оболенский, Рылеев, Пестель, Трубецкой, Муравьев-Апостол и несколько бутылок шампанского никто не помнил, да и вспоминать, собственно, не хотел. - Нет, я все понимаю, друзья, - вывел всех из раздумий звонкий голос Натальи Александровны, - но надо же что-то сделать с ними? Наказать как-то, найти виновных... А то сейчас бюст императора, а потом что? Портрет директора в холле? Взгляды устремились к Александру Павловичу, в очередной раз закатившему глаза. - Ладно, я сейчас сам к ним поднимусь, а там уж по обстоятельствам. С этими словами директор и направился к выходу, на ходу поправляя свою и без того идеальную причёску.