Кровь с привкусом амфетамина

— Ты боишься? — тихо спрашивает Борис, резко опрокинув мальчишку на спину. Матрас при этом чуть слышно скрипит.       Несмотря на то, что Майлс очень просил Павликовского не выключать свет, спальня была погружена в полумрак и он может только ощущать Бориса. — Да, — тихо выдыхает Майлс в самые губы Борису. Тот пальцами описывает круги на спине юноши, лежащего под ним. — Umnica. Это хорошо. — Почему? — Майлс спрашивает на автомате, и ответ ему совсем не интересен. Все его мысли занимает Борис. Горячее дыхание, опаляющее открытую кожу. Пальцы, скользящие с плеч на талию и обратно. Губы, целующие впадину на шее.       Но важнее всего клыки.       Майлс снова и снова представляет как Борис безо всякой нежности, впивается в шею губами, а потом позволяет клыкам прокусить тонкую, изрисованную отметинами, кожу, тем самым пуская по венам самый невероятный наркотик. Тёмные, тяжёлые капли струятся вниз, пока Борис будет жадно их слизывать.       От представленной картинки у Майлса кружится голова. Он зажмуривается, а с его губ срывается отчаянная мольба. — Дай мне ещё, пожалуйста… Борис, прошу тебя...       Борис слегка усмехается, глядя на умоляющего Майлса. Оставляет невесомый поцелуй в уголке губ. И кусает, позволяя крови хлынуть наружу.       Болезненные стоны заливают тёмную спальню. Первые секунды — это всегда боль. Зато после к ней примешивается настоящая эйфория. Голова становится лёгкой, тела больше не чувствуешь, и все проблемы и мысли оказываются так далеко, словно их уносит поезд-экспресс.       Майлс слышит тяжёлое дыхание Бориса и шумные глотки совсем рядом, ощущает чужие, тонкие пальцы на своём горле. Но дотянуться он не может, ведь руки совершенно не слушаются. Не может сказать ни слова, и только стонет, когда Борис давит сильнее.       Это длится всего пару минут. «Если пить дольше — можно и не остановиться», — как-то обронил Борис. Но для Майлса проходят целые часы.       Когда Борис отстраняется, боль приходит вновь. Павликовский старается отдышаться и заставляет Майлса принять вертикальное положение. Того ещё не отпустило. Яд продолжает играть в его крови. Через несколько минут всё пройдёт.       Борис удовлетворённо жмурится и запрокидывает голову назад. Экстаз от крови мальчишки по ощущениям напоминает кислотный приход и умопомрачительный секс в одном флаконе. Чистый кайф.       Плечи Майлза начинают подрагивать. — Опять слёзы льёшь? — Борис расслабленно задаёт вопрос, не открывая глаз, и не вкладывая в слова даже толики жалости. — Б-болит, — Майлс давит в себе тихие рыдания и дотрагивается до ощутимо пульсирующего укуса. Конечно, утром от него не останется и следа. Однако сейчас разорванная плоть вытягивает из юноши сухие всхлипы.       Павликовский устало вздыхает и прижимает всё ещё не соображающего, мальчишку к себе. — Ты так и не ответил, — шепчет Майлс на грани слуха. После укуса он никогда не мог долго находиться в сознании. Вот и сейчас Морфей настойчиво утягивал его в своё царство. — Почему то, что я боюсь тебя — это хорошо? — Потому что, это значит ты не дурак. — Борис лениво целует Майлса в висок, — И ты понимаешь, как всё закончится.       Майлс слышит как Борис щёлкает зажигалкой, и проваливается в беспокойный сон, окутанный запахом никотина.