Что не так с Питером?

      С недоумением смотрю на свою руку. Она тянется к моей шее и намерения ее ясны как белый день. Ирония судьбы: столько бегать, предавать, убивать и унижаться, что бы пасть в конечном итоге от собственной руки. Это не может быть правдой! Нет, только не так, не сейчас. Еще чуть-чуть времени, я все исправлю. Я буду хорошим! Гарри, милый добрый мальчик, сын Джеймса, такой же сильный и смелый как папа, истинный грифиндорец! И Рон, славный Рон, я же был тебе хорошим питомцем, правда? Помоги мне! Помоги же мне, хочется закричать, но рука слишком сильно сдавила горло. Ее не разжать, как бы не старались. А они ведь стараются! Эта мысль жжет не хуже чем метал чужеродной руки. В каждом их пальце, пытающемся разжать тиски, куда больше благородства чем когда-либо было во мне. Жалкий… Жил никчемной жизнью, и помру паршивой смертью.       В груди не хватает воздуха, изображение плывет черными пятнами. Паника подступает. Нет, я не хочу умирать, я не хочу в ад, я не хочу забвения!       Из всех оставшихся сил рву мерзкую руку от горла. Хриплю, чувствую как начинает течь из носа, но это не важно. Главное ослабить хватку хоть на миг. Вдохнуть, еще хотя бы один глоток воздуха.       Сил становиться все меньше, перед глазами темнеет, голова идет кругом. Это конец, — прошибает осознанием.       Я не чувствую своего тела, не слышу звуков. Я как будто парю в невесомости, растворяюсь в вечности. Нет больше ни стыда, ни боли. Нет ни холода, ни жары, ни жажды. Я прощен. Прощен самой вселенной!       А вот и свет в конце тоннеля. Он тусклый, я скорее ощущаю его чем реально вижу, как если бы я закрыл глаза. От света веет приятным летним ветерком. Что же, стоит признать, что смерть не так страшна как я представлял. Слышу щебет птиц, шуршание листвы. Может все же не в ад? Я слышу заливистый смех и голос. Он говорит: — Ну, кто хочет посмотреть, как я спущу с Нюниуса штаны?       Что он сказал?       Резко распахиваю глаза и понимаю: Я жив!