***
Раннее утро, неприятный трезвон будильника грубо бил по ушам, отчего молодая страна начал просыпаться. Вставать в такую рань не по душе никому, но обязанности не позволяют просто закрыть уши и продолжить смотреть прерванный сон, все же долги нужно отрабатывать, иначе погрязнешь в них с головой. Россия выключил будильник, прекратив пытки над своими ушами и головой. Да, голова раскалывалась от скопившегося стресса и тяжелой работы, еще немного и вполне вероятно появится мигрень. Спать хотелось жутко, поэтому парень немедля ни секунды отправился в ободряющий холодный душ. Выйдя из него и подойдя к зеркалу, юноша посмотрел в свое отражение, которое он презирал. На него смотрел уставший мальчишка с явными кругами под глазами, хмурыми бровями, которые, кажется, никогда не расслабляются, опущенные уголки губ, которые вне дома всегда натянуты в лучезарной улыбке, немного бледная кожа и растрепанный общий вид. Тяжко вздохнув, Россия взял с полочки под зеркалом консилер и принялся придавать себе обыденный вид не помятого жизнью человека, он не хочет показывать всем свое состояние, они и так бросаются на него за любую мелочь, а если еще и об этом узнают, то славянину не поздоровится. Закончив со всем и спустившись на первый этаж, русский открыл холодильник и, найдя парочку яиц, начал готовку скромной глазуньи, которая уже порядком приелась, однако времени на приготовление чего-то другого попросту не хватает. Все вроде бы хорошо, день начинается как обычно, но неожиданный стук в дверь оторвал мальчишку от дела. Выключив огонь и накрыв сковородку крышкой, Россия прошел в прихожую, про себя рассуждая о том, кто бы это мог прийти в такую рань, да и притом не к кому-нибудь, а именно к нему, ведь друзей у него не было. На лице уже была надета улыбка, хоть глаза и выражали недовольство и раздражение, нельзя нарушать образ, что так долго и кропотливо создавался в течении нескольких лет. Открыв дверь, Россия встал в ступор… Перед ним сейчас стоял живой отец, что несколько лет назад умер. Улыбка сразу же сползла с лица, глаза расширились от удивления, а руки мелко затряслись. Конечно, парень не верил своим глазам, поэтому начал одной рукой массировать веки, ссылаясь на шутки разума от накопившегося стресса, а второй, все также держась за ручку, уже начал закрывать дверь, чтобы отгородить себя от этого наваждения. Но вовремя подставленная нога не дала закончить затеянное, тогда-то Россию и прошиб реальный страх, в голову сразу начали лезть неприятные детские воспоминания, от которых сердце заколотилось, будто бешеное. Длинные пальцы обхватили край деревянной доски, мужчина резко дернул дверь, вырвав её ручку из ослабшей хватки сына, открывая ее. Взгляд карих глаз стал еще более пронзительным и раздражительным, казалось, что их обладатель хочет прямо на месте убить сына, напуганный силуэт которого отражался в этих темных глазах. «Ну, здравствуй, сын…» — Этот голос, этот пронзающий уши бас вновь доносится до ушей России, словно в страшном сне, который преследовал его чуть ли не каждую ночь. Хоть тон и не был повышенным, это не отменяло ярость, что так хорошо читалась в этой прикусанной нижней губе, сразу видно, что мужчина еле сдерживает себя. «…» — Парень просто стоял на пороге, как истукан. Он не мог ничего сказать, да и что говорить тому, кто испортил тебе жизнь? России до сих пор не хочет верить в то, что именно этот человек сейчас стоит перед ним и пронзает всего его оценивающим и презирающим взглядом. «Может уже впустишь отца в дом?» — Молчание отпрыска только подливало масла в огонь, но он сейчас не в том положении, чтобы начинать разбирательства прямо сейчас, нужно же ему где-то жить. Россия молча отступил ближе к стене, освобождая проход новоприбывшему «гостю». Если бы не шок и нахлынувшие воспоминания, парень бы ни за что не впустил его в свой дом, хоть по факту это дом отца… Союз лишь благодарно кивнул сыну и прошел в прихожую, снимая свою слегка потертую шинель, все же на улице не лето, а конец осени. На верхней полочке расположилась шапка-ушанка, такой уникальный предмет русского народа, а ведь такой удобный головной убор, хоть на первый взгляд и кажется нелепым. Закрыв дверь, Россия проследовал на кухню, иногда кидая косые взгляды на высокого мужчину, что с интересом рассматривал интерьер, который со времен «якобы его смерти» немного изменился. Включив конфорку, парень продолжил готовить завтрак, хоть и аппетит полностью пропал после прихода отца, а руки до сих пор мелко дрожали, но славянин старался не придавать этому значение. И тут в кухню заходит нахмуренный отец, рассматривая сына с головы до ног, делая в своей голове определенные пометки. Он присел за стол, который был прямо за спиной России, прожигая в спине сына дыру. Парень чувствовал этот взгляд, от которого душа уже готова была покинуть его тело, благо, завтрак уже готов, можно собираться на работу и сбежать от этого человека, да, именно сбежать, по-другому нельзя выразиться. Подойдя к столу, русский поставил тарелку с глазуньей на него и сел на ближайший стул. СССР все продолжал открыто глядеть на сидящую напротив него страну, будто хищник, выжидающий свою жертву. «Накормишь? Я ведь только с дороги. — Единственное, что произнес отец, перед тем, как Россия все же соизволил взглянуть в его лицо. Парень взял тарелку с приборами и поставил их перед мужчиной, а сам быстро встал и направился к выходу из комнаты, но его остановил голос Союза. — А ты?» «Я не голоден.» — Сказал, как отрезал, быстро скрывшись за стеной. Под тяжелым взглядом СССР просто невозможно было есть, в горле парня встрял невидимый ком, который бы не дал ему спокойно сделать это. На этом и закончился их разговор, Россия быстро собрался и выбежал из дома, ничего не сказав отцу. Союз остался один.***
Наступил вечер, Россия шел домой с явным раздражением на лице, сегодня эти уроды вновь обвиняли его во всех бедах мира, завалили бумагами и предъявляли претензии по поводу до сих пор неоплаченных долгов. А парень все молча выслушивал со своей фирменной улыбкой на лице, делать вид, что все хорошо, уже надоело. А что ему еще остается, только он хочет открыть рот, чтобы возразить, как его тут же затыкают, а окружающие начинают косо поглядывать от такой не свойственной ему «дерзости». Он не курил, не пил и не страдал самобичеванием, непонятно как парень снимает весь накопившийся стресс, славянин иногда и сам себе удивлялся, а точнее своей выдержке и терпению. А вот и дом показался из-за темных деревьев; из окон первого этажа бил мягкий свет, видимо, СССР ждет его. Этот факт насторожил Россию, ведь отец его практически ненавидел и постоянно это показывал своими жестами и выражением лица, хоть и сам того не замечал. С каждым новым шагом становилось все тяжелее, страх, как в детстве, обволакивал все внутренности, сдавливая их, а в голове прокручивались воспоминания наказаний за опоздания, от которых по спине прошла толпа мурашек. А ведь только Россия начал забывать о нем, как он вернулся, словно забытый кошмар. Тяжело вздохнув, парень открыл дверь и вошел в дом, в котором было уж очень тихо, кажется у славянина все органы чувств обострились. Так хотелось не попасться отцу на глаза, спокойно пройти в свою комнату и запереться там до утра, но, увы, это была лишь несбыточная мечта, и уже на пороге его грубо хватают за шею и буквально припечатывают к стене намертво. Паренек ухватился за руку отца, смотря в его разъяренные глаза, налитые кровью. «Ты что себе позволяешь, щенок, а? — Рука все сильнее сжимала худую шею, оставляя на ней следы от ногтей, из-под которых уже начала сочиться кровь. Воздух практически перестал поступать в легкие, перед глазами начало потихоньку темнеть, а сознание затуманивалось… Все повторяется, прямо как в детстве, как же тошно от этого, а речь отца все продолжалась — Думаешь, что если я ушел в долгий отпуск, то можно своевольничать?!» «Крхг… от-кха-отпусти… м-меня — Россия буквально выдавил из себя эти слова, ведь тратить такой драгоценный кислород на ответ этому ублюдку он не хотел, да и был уже в полубессознательном состоянии, поэтому разницы никакой не будет, его судьба полностью в руках этого тирана. Союз еще сильнее впился в шею юноши, ухватывая её покрепче, а затем откинул сына на пол, позволяя сделать долгожданный глоток воздуха между приступами кашля. Он подошел к нему и ногой перевернул тело на спину, а затем наступил ему на грудь, постепенно усиливая давление на грудную клетку своего ребенка. Не успел Россия отдышаться, как его снова начали душить, он ухватился за ногу отца, в попытках опрокинуть его или хотя бы оттащить от себя, но он был слишком тяжелым. — … ха-а-а… о-отстань, п-прош-шу!» «Я смотрю, ты совсем распоясался, но ничего, я это быстро исправлю.» — Союз говорил спокойно, но эта его напрягающая все тело ухмылка заставила парня заметно вздрогнуть, на что СССР лишь испустил надменный смешок, убирая ногу с груди сына. Только Россия подумал о том, что надо бы поскорее убраться отсюда и запереться в своей комнате, как его неожиданно бьют в живот, заставляя скорчиться от адской боли. Резко появилась тошнота, подступающая к горлу, парень зажмурил глаза, надеясь, что, когда откроет свои веки, все пропадет, и он вновь останется в этом чертовом доме совсем один. Но мечтам не суждено сбыться, Союз где-то отыскал палку, которой наказывал детей, а в особенности Россию, ведь его сделали преемником, значит он должен соответствовать своему званию. Ухватив орудие поудобнее, мужчина замахнулся и со всей силы ударил сына по правому боку. Дом сразу же наполнился истошным криком, а затем еще одним и еще, Россия закрыл голову руками, которым тоже хорошо досталось. Союз не жалел сил, бил по самым открытым и болезненным местам, лишая парня последних сил. Нет, слез не было, парень поклялся после «смерти» отца больше никогда не плакать, славянин сдержит свое обещание. Он будет кричать, стонать от боли, выть в конце концов, но не проронит перед ним ни одной слезинки, он больше не получит это отвратное удовольствие, смотреть на его зареванное лицо. Где-то после двадцать шестого или двадцать седьмого удара СССР выдохся, все же уже не молод, хоть тело ничуть не постарело. Схватив уже давно несопротивляющююся тушу за шкирку, Союз поднял сына, который уже кажется потерял сознание, однако довольно громкое шипение опровергло эту мысль. Отец грубо взял парня за подбородок и поднял его голову, смотря в эти лживые, во всех смыслах, глаза, ведь на парне были линзы, скрывающие его особенность, которую СССР откровенно ненавидел. «Тс, слабак. Нужно было всю твою территорию распределить между остальными детьми, они хотя бы не позволили своей стране утонуть в долгах, и народ у них живет в достатке, не то что у тебя.» — Мужчина прожигал своим взглядом сына, всматриваясь в его смазливое лицо, которое побои не смогли затронуть. Да и это к лучшему, будет меньше лишних вопросов по поводу синяков. «Так чего… кха, не раздал? — Россию раздирал ужасный кашель, от которого становилось только хуже. От каждого движения боль разносилась по всему телу, а особенно по груди. Парню казалось, что у него сломано около трех ребер, хоть это утверждение и было расплывчатым. Перед глазами все плыло, а веки были такими тяжелыми. Впервые за последние несколько лет славянину хотелось провалиться в долгий сон, который бессонница так подло отнимала каждую ночь. — Ты же меня… мгх, с рождения не выносил, а оставил… большую часть своей территории, зачем?» «Думал из тебя хоть что-то выйдет. Теперь я вижу, что зря надеялся на такого жалкого щенка.» — Союз выпустил подбородок сына из крепкой хватки и посадил его на колени, отпуская ворот пиджака, отворачиваясь от жалкого вида преемника. «Я… тебе не псина!» — Россия до ужаса боялся этого человека, но с тех времен «под крылышком» отца прошло много времени и воспоминания потихоньку отпускали его, давая сделать свободный глоток воздуха полной грудью, не боясь получить за эту маленькую, но такую необходимую вольность. «Да, ты прав, ты уже не щенок, а взрослая тварь, которая, почувствовав свободу, решила угробить все вокруг. Жалкое зрелище.» — Не оборачиваясь к преемнику, СССР ушел в свою комнату, громко топая по холодным половицам. Россия еще какое-то время просидел в прихожей, глядя в сторону, где уже минут как двадцать назад скрылся отец. Мыслей не было, было лишь неприятное чувство опустошенности и какой-то обиды, которое заставляло сердце сжиматься и неприятно давить на соседние органы. Раньше такие «разговоры» заканчивались тем, что мальчик просто терял сознание от тяжелых ударов в живот и лицо, в такие моменты хотелось только одного — сбежать. Без разницы куда, без разницы к кому, лишь бы больше не чувствовать на себе этот презрительный и душераздирающий взгляд, который буквально на подсознательном уровне душил тебя. А ведь только парень начал верить в то, что все это действительно закончилось, как самый страшный кошмар неожиданно и резко вернулся к нему. Сейчас он взрослый, а значит отцу нет смысла сдерживать себя, чтобы случайно не прикончить свое же «отродье». Россия всегда чувствовал себя обделенным всем, чем только можно, в особенности ему не хватало любви и поддержки хотя бы от одного человека, который бы пригрел его под бочком, поглаживая непослушные каштановые волосы, за которые Союз так любил таскать сына, сильно сжимая, чуть ли не вырывая целый клок. Очнулся парень только тогда, когда его ноги уже замерзли от холода и онемели. Нужно сходить в ванную, но сил у славянина практически не было, его и так выжали как лимон на работе, а тут еще и отец избил до кружащихся звезд перед глазами. Но если он не уйдет до того, как мужчина решит выйти из своей комнаты, в которой, к слову, все было на своем месте, однако уборку там никто, конечно же, не делал, то только этим «приветственным» разговором дело не закончится. Возможно этот «сюрприз» стал еще одним рычагом к сегодняшнему инциденту, так как СССР не терпел грязный пол и пыльные полки. Любовь к чистоте начал вбивать в детей с самых ранних лет, разлил воду, будь добр, убери, иначе потом полы протрут не тряпкой, а тобой. И все слушались, точнее боялись получить по шее, никакие отговорки не освобождали от наказания будь то хоть сломанная нога или рука, правила для всех одинаковы, как и последствия. Кое-как привстав на ноги, Россия облокотился на стену, чтобы не потерять равновесие и не упасть пластом на твердое лакированное дерево. Шагая вдоль стены, славянин заметил, как на часах время уже давно перевалило за десять часов, неужели он просидел в прострации больше часа? Это объясняет онемение ног, которое перешло в неприятные покалывания под кожей, из-за чего ходить было сплошной мукой. Хорошо хоть ничего не сломано, иначе пришлось бы идти в больницу и отвечать на лишние вопросы. Ведь русскому в любом случае никто не поверит, что его так жестоко избивает родной отец, а, так называемые, братья и сестры лишь подтвердят выводы окружающих, так как сами никогда не видели тщательно скрытые следы на России. Да и правильно, никто же не знал, как именно СССР готовил сына к принятию звания преемника, которого тот не желал. Судьба сложилась так, что распределение территории решало правительство вместе с действующими республиками, мнение Союза здесь было, по их словам, лишним, так как он в любом случае покинет свой пост. Соответственно младший русский об этом не знал, поэтому и не переставал удивлялся, когда озвучивали завещание. А ведь мужчина не хотел оставлять наследство младшему сыну, ему казалось, что мальчик не сможет встать у руля целого государства, он не подавал никаких надежд и в дальнейшем не оправдывал ожидания. Преодолев лестницу, Россия первым делом решил заглянуть в ванную, чтобы убрать следы побоев и оценить ущерб, заодно обработать синяки с кровоподтеками в некоторых местах. Зайдя в комнату, в лицо сразу ударил прохладный воздух, который так приятно остужал разгоряченное тело, избавляя парня от боли, словно холодный компресс. Разум сразу прояснился, а легкое головокружение как рукой сняло. Достав аптечку из шкафчика под умывальником, парень вытащил оттуда хлоргексидин, бинты и несколько кусочков ваты. Славянину не впервой обрабатывать такие «пустяковые» раны, которые были с ним все его детство, вплоть до того дня, когда отец молча ушел из дома. А ведь парень даже не думал спрашивать причину его ухода, но вот реакция окружающих его удивила, все дети Союза буквально рыдали по этой причине, тогда-то Россия и подумал, что скончался старик, а после эти догадки подтвердило и правительство, объявив о распаде Союза. Мелкие царапины можно было скрыть под пластырем, а вот те, что практически полностью покрывали спину и худые бока парня придется закрыть тонким слоем марли. Мысленно Россия благодарил отца за то, что он не бил его по лицу, хоть и чертыхался от этих доводов. Со стороны возможно казалось, что мужчина достаточно сильно бил по рукам, но на самом деле это не так, на предплечьях появится парочку синяков, но это не сравнится с тем, что сейчас украшает всю его спину. Напоследок умывшись холодной водой, русский вышел из ванны и увидел, что на первом этаже свет уже не горит, похоже отец ушел спать, значит и юноше тоже пора. Зайдя в свою комнату, парень прошел к кровати по пути споткнувшись о парочку разбросанных вещей, да, выкроить бы время, чтобы убрать весь этот бардак, но нынешний хозяин дома буквально чуть ли не спит со своей работой. Недовольные его политикой страны всегда найдут повод подкинуть ему парочку стопок документов с претензиями, а особенно ярко на фоне всех выделяется англосаксонская семья. Стрелки часов уже близились к часу ночи, у России определенно сломались внутренние часы от таких потрясений, раз уж не может правильно воспринимать проведенное в прострации время. Рубашка с пиджаком, что все это время были в руках парня, отправились на стул, который служил шкафом грязной одежды, когда у русского уже не было сил дойти до стиральной машинки на первом этаже. Славянин так и улегся в помятых штанах на постель, даже не укрывшись одеялом, у него уже нет сил, не только на то, чтобы взять одеяло, но и на жизнь. Он устал от всего этого всепоглощающего стресса, фальши в лицах и словах, а теперь еще и отец будет капать на мозги своими постоянными упреками, а насилие лишь закрепит его слова о слабости наследника. С тяжелой головой Россия так и заснул около двух часов ночи, не забыв переставить будильник на более раннее время, все же придется пренебречь собственным комфортом, чтобы по минимуму сталкиваться с отцом. А Союз сейчас думает о том, что, по сути, ему больше не к кому было идти, да, в теории это его дом, но фактически он принадлежит младшему, перешел по наследству, так сказать. Конечно, СССР первым делом хотел переждать у кого-то из старших детей, но те не имели возможности взять его к себе, у многих уже появились свои семьи и места в доме действительно было мало. Какая ирония, что в итоге за помощью приходится обращаться к самому непутевому отпрыску. Парень совсем распоясался, Союз планирует вновь заняться его воспитанием даже несмотря на то, что тот уже не ребенок и так легко, как раньше, не будет, а значит придется разработать новые методы, благо опыта в этом предостаточно.