Винстон на подоконнике

Опишите моральные страдания героя… Моральные страдания… Это что вообще за хрень? Вот, я понимаю, извлеките корень из квадратного уравнения и постройте график, найдя область допустимых значений функции. Это как два пальца! Но выдавить из себя хоть что-то толковое по этому Гамлету я не могу. Нам задавали это сочинение на целый месяц, у меня в памяти до сих пор эти слова: «Ребята, сдайте все вовремя, чтобы уйти на летние каникулы без долгов». Крайний срок сдачи — завтра. Что сделал я? Ни-ху-я. Опять опускаются руки, и от скуки я начинаю думать о совершенно других вещах. Хотя кого обманывать, я начал делать уроки только для того, чтобы забыть произошедшее. Ведь одна только мысль о том, как сейчас себя чувствует Эдди, не давала мне покоя. Вот у кого точно получаются эти горе отзывы. Его постоянно ставят в пример и однажды, когда в очередной раз его сочинение зачитывали перед классом, я даже удивился. Так точно описывать переживания, что создаётся впечатление будто он главный герой-это надо уметь. Но сейчас важно не это. Я конечно рад, что рассказал ему, ведь он заслуживает знать правду, но не могу перестать переживать. Он же такой чувствииииительный. Прям мамина детка. Хорошо хоть, что он не видел всего этого кошмара. Из размышлений меня вырывает звонок угадайте от кого. Было конечно неожиданно, но я и сам собирался позвонить, чтобы просто поинтересоваться как самочувствие после такого зрелища. Быстро взяв трубку, я не оставил ему ни единого шанса что либо мне сказать, тут же затароторив: — О, Эдди, привет! Как ты? Знаешь, я же и сам собирался позвонить, просто тут это сочинение, да и тебя не хотел отвлекать. Стремная ситуация, правда? Мне тоже так кажется. Как бы хотелось отвлечься от этого всего, сгоняем может в игровые автоматы? — слова вылетали у меня изо рта со скоростью света, но тут с другого конца провода я вдруг услышал тихий… Всхлип? — Эдди, ты… Ты плачешь? Что случилось? Ты где сейчас, все в порядке? — я не мог просто проигнорировать состояние друга, вдруг с ним случилось что-то и правда страшное. — Ричи, я… — наконец произнёс он — я потерял эссе, Ричи. Я писал его полгода, даже не спал до одиннадцати пару раз, и вот… — дальше он договорить не смог, и снова стали слышны всхлипы. — Жди. Кидаю трубку. Может грубо, но я точно знаю что делаю. Собирать мне нечего, поэтому я просто выбегаю из дома, с размаху прыгаю на велик и еду к Эдди. Конечно же, я знаю где его дом, лет с шести уже. Мы познакомились в школе, в первом классе. Но это настолько длинная история, что рассказывать её сейчас времени нет. Даже дышать сейчас у меня толком не получается. Мы же забирали это чёртово эссе, я сам видел! Или вроде видел… А теперь он наверняка сидит в своей комнате и захлебывается слезами в одиночестве, ведь слишком труслив, чтоб сказать об этом своей дорогой маме, которая тут же его убьёт. Мне иногда кажется, что она даже не любит его. Ну серьёзно, как можно любить человека и при этом запугивать его болезнями, которых на самом деле нет? А я ведь всегда его поддерживал, в отличие от неё. Да и буду так делать. Он же мой лучший друг, я и не знаю, что бы сам без него делал. В школе бы скатился, это уж точно. Не то чтобы у меня были проблемы с точными предметами, но вот с распределением времени и концентрацией внимания были точно. Только благодаря Каспбраку, который звонил чуть ли не каждый час, я бесился и наконец начинал делать уроки. Но сейчас ситуация выходит из-под контроля. Это задание значило для него больше, чем просто какое-то исследование или нечто подобное. Я слышал, как учительница говорила о гранте на поездку в Канаду на два дня, чтобы познакомиться с культурой. Вы бы видели глаза Эдди, когда он узнал, что этот грант может достаться ему! Ходил потом дня два как обдолбанный и места себе найти не мог от счастья. И вот именно сегодня, в и без того ужасный день, счастье решило окончательно уйти от нас, упорхнув вместе с 200 страницами. У дома Каспбраков я велосипед никогда не оставляю в открытую. Да и не знает никто, что я прихожу, потому что моя дверь, как бы странно не звучало, это окно в комнате Эдди. Миссис Кей слишком строгая и «правильная», чтобы разрешить своему дорогому больному сынишке общаться с таким грязным оборванцем как я. В этот раз я карабкаюсь по дереву так быстро, что кажется, будто я прям сейчас свалюсь. Да и свалился бы пару раз точно, но когда я забрался достаточно высоко, в комнате Эдди стали слышны всхлипы и это… Ну, не знаю, дало мне сил? Но перемахнув через окно, я даже немного пожалел о том, что пришёл сюда. Нет, я бы оказался здесь в любом случае, но эта картина… Она была для меня может даже хуже того, что я увидел в школе. На полу везде валяются грязные салфетки, которыми он вытирал слезы, на столе, как и впрочем во всей комнате, жуткий беспорядок. Но это же Эдвард, мать его, Каспбрак, у него убрано всегда, абсолютно всегда, независимо от времени суток, усталости, эмоционального состояния. Любой другой человек, войдя сейчас в его комнату не увидел бы ничего необычного. Ну беспорядок и беспорядок, у всех подростков так. Но это не была комната подростка, это была комната гребной принцессы, и я уверен, если бы ему под матрас положили горошину, он бы тоже не смог заснуть. И поэтому я видел здесь не портфель, перевернутый вверх ногами, не раскиданные по полу учебники и не выпотрошенный шкаф. Это было отчаяние, причём отчаяние того, кто постоянно держал себя в руках. И от этого становилось вдвойне больнее. Ну, а на кровати лежал сам виновник всего этого хаоса. Лицо было скрыто горой салфеток и мокрыми подушками, а ноги беспомощно болтались около пола. Неужели ему ТАК сильно хотелось выиграть эту путёвку? Ну не поедет он, это же не так страшно. Я просто не могу понять такой сильной реакции. Конечно же, он услышал как я оказался здесь. Сложно не услышать как кто-то влезает к тебе через окно. Эдди даже попытался сдерживать всхлипы, стесняясь меня, но потом перестал. Видимо вспомнил, что я видел его в состоянии и похуже. В таком виде я помню его только два раза. И в обоих мне становилось невыносимо больно самому. И я не знаю что сказать. Что вообще в таких ситуациях обычно говорят? «Ну не плачь, это ведь не конец жизни» или «Да у тебя будет ещё сто таких поездок». Бред. Причём полный. Это не помогает, да ещё и заставляет ненавидеть такого «помощника». Но позвонил он именно мне, значит знал, что я ему точно помогу. Эдди никогда не поступает необдуманно. А что я обычно делаю? Пошутить про мамку точно не вариант, это понятно. Так значит… Все же придётся поговорить. Подходя к его кровати, чувствую дикую неуверенность и не знаю почему. Я же Ричи, мать его, Тозиер, вот уж кто точно не боится разговоров. Но не сейчас. Ноги становятся ватными и подкашиваются, а ведь я только подошёл. Вот так лёжа лицом в подушку и изредка сотрясаясь от очередного всхлипа, он кажется таким беспомощным, и от этого мне становится ещё страшнее. Надо очень тщательно подобрать слова, сейчас любая неаккуратно сказанная фраза может сделать ему ещё хуже. — Эй, Эдс… — говорю я, и тут же начинаю себя за это ненавидеть. Ну сколько раз он говорил мне так его не называть? Боже, какой я идиот. Но сейчас он даже не отвечает мне на это, или просто не успевает, ведь я тут же выпаливаю: — В смысле Эдди, я хотел сказать Эдди, прости, — и опять повисло неловкое молчание. Ну, раз сделал первый шаг, надо делать и второй. — Ты как? — какой же это идиотский вопрос. Почему именно сейчас я начинаю вести себя как полный придурок? Хотя я наверное и не прекращал. — Ты серьезно? — Каспбрак так резко отрывается от зареванной подушки, наконец поднимая свой взгляд на меня. И как только я увидел его опухшее от слез лицо, как только услышал, что он не может восстановить дыхание и как только заглянул в его красные и полные разочарования, обиды и неимоверной печали глаза в сердце неприятно кольнуло. Естественно, пялился я на него долго и даже не скрывая этого. Кажется, в моей голове никогда не было стольки мыслей одновременно. Определённо надо что-то сделать, но что? Я ведь даже разговаривать сейчас нормально не могу. Значит остался один вариант, и мне повезло, ведь в этом деле я точно был хорош — импульсивные поступки. По типу того случая, когда я просто так решил залезть на дерево или подходил к прохожим знакомится и предлагать услуги мужа на час. Конечно Эдди кричал, но я же видел, что ему нравилось и он тоже вселился. Но сейчас другой случай. Надо найти это гребаное эссе, но в этой комнате, суда по её виду, его точно нет. Да боже, может оно просто выпало у него в школе? Все таки стрессовая ситуация! И когда до меня дошло, что надо взять себя в руки и поехать в эту самую школу, Каспбрак уже и сам сверлил меня взглядом, видимо пытаясь понять, что я там думаю. Истерика прошла, а это уже половина дела. — Ричи, я уже и сам понял, что надо поехать в школу. Я, если честно, для этого тебя и позвал, — его голос все ещё немного дрожал, но уже звучал увереннее и даже немного насмешливо. Ну конечно, а как бы я отреагировал, если позвал бы друга для того, чтоб тот меня успокоил, а он пришёл и вместо этого сверил меня взглядом и задавал тупые вопросы. — Черт, а я думал, чтобы напиться с горя, — на этой фразе его лицо озарила мимолетная улыбка. Ну это самая лучшая реакция, которую я и добивался. И опять повисло неловкое молчание, которое, как ни странно, первым нарушил Каспбрак: — Выйди ненадолго, дай мне прийти в себя, — Эдди настолько уверенно это сказал, что я на долю секунды подумал «а может и правда выйти, если он просит?», но, конечно же, эта мысль сразу пропала, зато появилась другая, сразу же мной и озвученная. — Эдс, я видел как ты в девять лет схватил приступ астмы из-за того, что из кустов выскочил котенок, — его лицо уже стало красным, но я продолжил, — Кстати потом мне пришлось самому поносить к твоему рту ингалятор, ведь ты настолько перепугался, что свалился на асфальт. Ты реально думаешь, что можешь напугать меня какими-то слезами? — я просто решил, что мне все-таки надо его поддержать и сказать хоть что-нибудь ободряющее. — Мило, Тозиер, но мне все равно надо переодеться в нормальную одежду, — это была чистая правда, ведь все вещи, в которых он сейчас стоял, были залиты слезами. — А на что мне дрочить ночами, Эдс?! — видимо, этого говорить не стоило, ведь уже в следующую секунду меня с криком «НЕ ЗОВИ МЕНЯ ЭДС!» выперли за дверь. А пока он переодевался, я думал как странно, что его возмущает именно прозвище, а не то, что я собираюсь на него дрочить. Из мыслей меня в прямом смысле «выбила» дверь, потому что Эдди уже собрался и был готов идти искать это гребаное эссе. — Пошли уже, принцесса, найдём твоё эссе. — А если нет? — вау, он даже не обратил внимание на «принцессу». И правда сильно нервничает. — Давай сначала найдём, а потом ты будешь переживать, — на лице Эдди снова появилась улыбка, а в глазах я увидел капельку надежды. Но правда была в том, что я и сам видел, как он забирал свою работу из шкафчика. То есть в школе её может банально не оказаться, поэтому я просто оттягиваю неизбежное. По пути я как мог отвлекал его разговорами о комиксах и прочей фигне, лишь бы он не думал о своей проблеме. — Приехали, пошли искать, — сказал я, когда мы остановились у школы, и после этого сразу же в неё зашли. Все было на своих местах, так же, как и в конце учебного года, но теперь воспоминания были «немного» другими. Конечно же, я хотел рассказать про Бауэрса неудачникам, но, если честно, уже забыл из-за этой ситуации с эссе. Но эссе мы не нашли. Нигде. Да и прекратили поиски почти сразу же, как только увидели на полу у шкафчика Эдди записку. «Приходите завтра в 23:00 к школе, и может быть получите «Историю зарубежной литературы: средние века и возрождение» обратно, подглядывающие педики.»