Обеты дорнийца

Элия шла, высоко подняв голову. Ее руки еще сохраняли тепло прикосновения Рейнис, и больше всего на свете Элии хотелось остаться с дочерью в покоях, куда не дошли бы любопытно-жестокие взгляды, но эту чашу ей придется испить до конца. В любом случае, через два дня она отправится в Дорн. Дядя Ливен занимается подготовкой к отъезду, счастливый несмотря ни на что оттого, что увидит Дорн. Элия предполагала, что его радовала возможность показать Солнечное Копье Адэр Гроу, но держала свои комментарии при себе. Зато воодушевленным настроением заразилась Рейнис. Ее раздразнили рассказами о Водных Садах и знакомстве с кузенами. Все прочее останется останется позади. Указ об отправке принца Рейгара на Стену был зачитан в присутствии самого принца, буквально на следующий день после похорон — теперь уже, как надеялась Элия, настоящих — короля Эйриса. Рейгар был не первым Таргариеном, что вступал в ряды Ночного Дозора. В ту же ночь он вместе с Лианной Старк, Ричардом Лонмаутом и Джоном Коннингтоном покинули Королевскую Гавань. Она не могла быть уверена в том, что некий Робар Пайк не предаст Рейгара, что корабль не привезет его к Грейджоям или, того хуже, прямиком в Штормовой Предел, под суд горячего Роберта Баратеона. С другой стороны, не было никакой уверенности, что на востоке Рейгар найдет для себя спокойствие. Принц, что был обещан — словно Рок Валирии, разрушающий до основания чаяния носителей драконьей крови. Лорд Ройс из Лунного Камня прибудет в столицу в течение недели, чтобы договориться о встречи лорда Аррена и нового десницы Люцериса Велариона, Рикард Старк отправится вместе с ним, после чего Север будет обязан распустить войска. По крайней мере, на это все рассчитывают. Одним из обязательств нового короля Визериса было возвращение Баратеону его невесты. Впрочем, это головная боль не Элии, а лорда Старка, потерявшего и сына, и дочь. Рикассо получил личное позволение королевы-регента отбыть в Дорн для себя и для Элии. Рейгар был прямым наследником погибшего короля — а стал дезертиром. И Элия шла по коридорам Красного Замка, не оглядываясь. Она толкнула незапертую дверь, но, не успела перешагнуть порог, как в нос ударил запах смеси кислого вина и мужского пота. Недовольно поморщившись, она все же вошла внутрь, перешагивая через битые кувшины — неимоверное расточительство для рыцаря, живущего в клятвах аскетизма. Эртур Дейн спал прямо на полу, облокотившись о стену и вытянув обутые в сапоги длинные ноги. В руках у него была фляга. — Сир Дейн! — позвала Элия. Эртур пробурчал что-то. — Эртур Дейн, не позорь свой род, открой глаза, — устало сказала Элия, склоняясь над ним. Эртур поднял на нее замутненный взгляд. Тогда она поднесла к самому его носу мерзкую нюхательную соль, вызвав однозначную реакцию. — Что за дерьмо! — Эртур тут же отдернул голову. Он поднял взгляд на Элию, лицо его выразило смешанное чувство недовольства и стыда. — Принцесса, что вы здесь делаете? Элия оглядела покои рыцаря. Постель была не тронута, зато на столе царил кавардак. Лютый беспорядок там, где стоял сундук с вещами, и повсюду раскидана посуда и треснутые кувшины. Лужа смеси дешевого пойла источала зловонный аромат. В Башне Белого Меча было ощутимо холоднее, чем Твердыне Мейгора, но очаг в стене почти потух — только угли тлели. Окна были прикрыты, и первое, что сделала Элия, это раскрыла ставни на полную, вдыхая свежий в сравнении с прогорклым запахом комнаты воздух. Эртур прикрыл лицо рукой. — Ты отвратительно выглядишь, сир Дейн, — сказал Элия. — Наверняка не так плохо, как чувствую. Элия покачала головой, снова приблизившись к нему. — Ты не уехал, — сказала она. Эртур фыркнул. — Я же рыцарь Королевской Гвардии, — язвительно произнес он, сделав забавный жест рукой — словно пародировал поклон. — Вы, кстати, тоже, — добавил он. Элия с некоторым сомнением оглядела рыцаря. Он не был пьян. Элия наклонилась, выхватывая из его руки флягу с вином — она была не тронута. — Меня не взяли, — ответила она. Недолго просомневавшись, Элия сделала глоток и уселась на пол напротив Эртура. Стена под спиной была прохладной, а крепленое вино приятно горячило бы. Только это было не вино, а сладкая вода, едва разбавленная каплей борского. Эртур усмехнулся, глядя на нее. — Я не пьян, чтобы воспринимать происходящее как должное, — добавил он. Элия пожала плечами и протянула вперед руку, передавая ему флягу. Эртур отсалютовал ей, но Элия видела, что он даже не пригубил напиток. — Ты доверяешь мне, Эртур Дейн? — спросила она. Эртур помедлил с ответом. — Нет, — наконец сказал он. Переменив позу, он сел чуть прямее, чтобы лучше видеть ее. — Но можно допустить что это «нет» не такое, каким я бы ответил Варису. Элия усмехнулась. — Приятное сравнение. Эртур скривился. — Почему королева хотела убить тебя, Элия? — спросил он, и голос его был на удивление тверд. Элия поджала губы. — Я не оправдала ее надежд. — Став любовницей Эйриса? — Королева готова сама подбирать ему любовниц, только бы это освободило ее от необходимости делить с ним постель. Эйрис не любовник, он насильник. Эртур смотрел на нее, словно готов был уличить во лжи. — И что же за королевский указ оказался спрятан у тебя? Элия вздохнула. — Когда Эшара рассказала королю о Лианне, он не был удовлетворен этим. Он желал знать, кто еще был замешан. И я назвала ему имя. Имя Джейме Ланнистера. Эртур несколько секунд переваривал эту новость. — Он в это поверил? Что Джейме выступил бы против чьих-то оруженосцев? Элия улыбнулась. — Он сам утверждал это еще на турнире. Я всего лишь повторила его собственные слова — а для этого ему не нужны доказательства. Или логика. Эртур протянул ей флягу обратно. — Он бы убил Джейме. Элия поморщилась. — Он подписал указ о его казни, но я уговорила его повременить с объявлением, сказала, что лучше вызвать в столицу Тайвина. Эртур чуть подался вперед. — Джейме не подарок, но он не заслужил себе такой участи! — гневно проговорил Эртур. Элия вперила в него недовольный взгляд. — Ты будешь учить меня как вести переговоры с Тайвином Ланнистером? — Сколь велико было желание поквитаться со Львом из Кастерли Рок! Око за око — смерть его сына в обмен на смерть Эйгона. Эртур побледнел. — Я ошибся, — проговорил он. — Да, сир Дейн, и твоя ошибка стоила бы жизни Джейме. — Моя? Даже если отравителем был бы Тайвин, это не заставляло вас отыгрываться на безвинном человеке! Элия вспыхнула. — Я что, послушница в септы, рыцарь? Если Ланнистеры хотят уесть Мартеллов, то поверь, они подавятся. — И это того стоило бы? Элия отвернулась. — Ничего с Джейме не случилось бы, не нужна мне была его кровь! Его отправили из столицы ровно так же, как ты отправил Отиса. Эртур словно хотел что-то еще ей возразить, а потом ее слова дошли до него. — Но указ до сих пор действителен, разве не так? — спросил он. — Как он оказался у тебя? Элия пожала плечами. — Кажется, я его забрала с королевского стола еще в то же утро. — И его захотела прибрать к рукам королева? — Держать при себе королевский указ о казни любимого сына Тайвина Ланнистера? Да, вероятно, хотела. — Элия вернула Эртуру флягу. Он хотел уже было к ней приложиться, но не стал. — Королева с Веларионом знали про указ и ждали, когда смогут забрать его. Кто из вас был отравителем? Элия склонила голову набок, рассматривая Эртура. — Разве мне выгодна смерть короля, Эртур, после того как я стала его любовницей? — Лицо Эртура вытянулось. Элия горько засмеялась. — Король ничего не ел и не пил из моих рук, и тогда я действительно использовала свечи, чтобы одурманивать его. Но не для убийства. — Элия почувствовала комок в горле. — Я всего лишь хотела избежать его прикосновений. Он засыпал, а утром был уверен, что уходила я после бурной ночи. Она видела, что Эртур хотел спросить что-то еще, но потом словно одернул сам себя, удовольствовавшись услышанным. Элия знала, что брак Эйриса и Рейлы был браком не просто по неволе — они вовсе не любили друг друга. Их отец, король Джейхерис, искренне верил в пророчество лесной ведьмы о том, что в роду Таргариенов родится великий герой, что спасет мир. Элия не могла с уверенностью ответить, верили ли в это пророчество сами Эйрис и Рейла, но впоследствии Лагга из Лисса, зазнавшаяся дурочка, забеременела от короля в то же время, что и Элия — в пору Красной Кометы над столицей. Лаггу отравили — грубо и топорно, и когда ее измученное тело нашли, спасти ребенка было невозможно. Элия и Рейгар тогда жили на Драконьем Камне, но все-таки молва донесла до них, что король считал виновным Рейгара — что он желал избавиться от соперника. Элии бы тогда насторожиться, но ее занимали заботы грядущих родов, да и если бы всегда знать куда соломки подстелить… Мог ли Тайвин отравить Эйгона? Мог, если посчитал бы нужным. И Элия отплатила бы ему такой же монетой. Но убеждение было ложным. Элия не лгала Эртуру, но могла предположить, что травяной дурман и дар убеждения Рейгара носили… своего рода накопительный характер, и в определенный момент разум короля, и без того больной, не справился. Они не говорили об этом с Рейгаром. Элия могла простить уязвленную гордость на Харренхольском турнире, свои страхи в месяцы заточения в замке, пока Рейгар развлекался в Башне Радости — что за насмешка! — и даже принять как неизбежное беременность Лианны. Но простить его после того, как он оставил ее скорбеть по сыну в одиночестве, Элия не могла. Он брал и брал, не давая ничего взамен — и наконец взять стало просто нечего, осталось только бросить нелюбимую жену на растерзание дракону. Он вынудил ее пройти через такие унижения, что мать Элии давно бы отказалась от дочери, терпящей подобное. Он предал сам Дорн, поддерживающий принца. Было бы забавно, если оказалось, что, сами того не зная, Элия и Рейгар совместными усилиями подтолкнули короля к самоубийству. Но Ливен учуял следы вечерней тени, которую Элия никогда не использовала, не умея контролировать. Оберин избегал этого яда, и она не знала ни в Дорне, ни в Староместе того, кто сумел бы подчинить его себе, сам не подпав под зависимость. Королева пришла к ней сама в один из вечеров, предлагая довольно очевидную сделку — свободу для них обеих. Уже позже от Рикассо Элия узнала о том, что Рейгара готовятся одеть в черное. Свобода… Право Семи Королевств не знало развода — каким он был принят в некоторых из Вольных городов, расторжение, предполагающее сохранение наследных прав детей. Были, конечно, случаи аннулирования брака, но, даже если отринуть необходимость весомой причины — которой не было, если брак был совершен законно и скреплен рождением здоровых детей, — эта процедура превращала Рейнис в бастарда, не имеющую прав на королевское наследие. Королева Рейла была скрытна, но Элия знала, что король посещал ее до своей мнимой смерти и после, требуя исполнения брачных обязанностей. Служанки любили Элию, и за придержанную из вежливости дверь порой могли рассказать секрет, за который иной шпион заплатил бы золотом. Если это королева избавилась от Лагги, то и от Элии могла постараться избавиться. Раз она не хочет идти на подобную сделку, то надо подтолкнуть: стоит только разок подменить свечи в покоях, превратив Элию из обманщицы в отравительницу. Элия знала, что смерти или обвинения королева ей искренне не желала — все же она испытывала к ней симпатию, — но Элия жена Рейгара, а значит ее надо отодвинуть в сторону, например, шантажом. Правда, как говорил Ливен, свечи как свечи, что с ними не так? Элия вытащила из-за пояса сложенный конверт, медленно распрямила загнутые углы и долго всматривалась в алую печать. — Ты можешь гарантировать, что с этим указом я смогу добраться до Дорна живой и невредимой? — спросила Элия, поднимая лицо к Эртуру. Тот покачал головой. — Я не могу гарантировать даже то, что вы дойдете с ним до собственных покоев, — мрачно ответил он. Элия еще несколько секунд держала конверт в руках, повертела его, будто не знала как открыть, а потом чуть пододвинулась вперед — так, чтобы рукой дотянуться до очага в стене. Аккуратно положила конверт прямо на тлеющие угли. Огонь разгорелся не сразу, сначала начал оплывать сургуч, бумага чуть потемнела от чернил, и тогда Эртур сам подался вперед, хватая длинную кочергу. Элия отстраненно наблюдала, как сгорает указ о казни Джейме. Приятно было тешить себя иллюзией власти над Тайвином Ланнистером. Но это всего лишь бумажка, не имеющая цены за стенами замка, там, где бал будут править вполне себе настоящие мечи и копья. — Веларион не поверит, что вы уничтожили его, — заметил Эртур. Элия пожала плечами. — У меня есть похожий. — Поймав взгляд Эртура она улыбнулась. — Старший садовник приносил план… сада, там тоже королевская печать стоит. Стоило скормить им его в тот раз, почему умные мысли не приходят вовремя? — Очень смешно, — сердито ответил Эртур. Элия снова откинулась к стене. Кто из них всех виновен в смерти короля? Каждый внес собственную лепту, у каждого была причина ненавидеть Эйриса. И никто не укажет на другого, потому что не уверен, потому что сам может попасть под обвинение. Элия больше расстроилась бы, узнав, что не причастна — ненависть за все происшедшее пожрала бы ее. Первые похороны Эйриса подарили ей ложную надежду на столь красочно описанное Рейгаром будущее, вторые же отдались вкусом черной меланхолии, когда даже чувство мрачной справедливости не трогало. Эйгон погиб и ему не испытать ни радости, ни печали, не увидеть звездного неба или суету Королевской Гавани, не стать для отца опорой и надеждой. А все, что делала Элия Дорнийская — все потеряло смысл. Рейгар мог позвать ее с собой. Ее и Рейнис. Маленькую Рейнис, такую любимую им. Элия понимала разумом, что дочери лучше оставаться в Семи Королевствах, что ей самой не выдержать дорогу на восток, но разве Рейнис не такой же ребенок Рейгара, каким был Эйгон и каким будет пока не рожденный ребенок Лианны? — Так почему ты остался? — спросила Элия. — Ты помог Рейгару сбежать, что тебя удержало здесь? Лицо Эртура было непроницаемым. Он смотрел мимо Элии, она видела как руки его сжались в кулаки. — Я ответил, — наконец выговорил он. — Я рыцарь королевской Гвардии, и должен защищать королевскую семью, но Рейгар больше не ее часть. Элия в немом вопросе подняла брови, но Эртур приложился к фляге. Несмотря на прохладу, по его лицу стекал пот, и Элия хорошо знала, что Эртур побоится говорить больше — это сделает его уязвимым. Но Эртур неожиданным движением повернул к Элии голову, глядя прямо в глаза. Она не знала, что он прочитал в ее лице, но следующим его движением был поиск плаща — тот лежал рядом на полу, и Эртуру не с первого раза удалось отцепить от него знакомую Элии деревянную брошь. Он поднял ее, держа между пальцев и рассматривая на свету. — Я полагал, что могу изменить будущее, могу изменить чужие судьбы, но, чтобы я не делал, в общей сложности мало что изменилось. Рейгар так и не стал королем, в Семи Королевствах ему и вовсе нет места. Варис плетет свои паутины, и я даже не знаю, стоит ли мне переходить ему дорогу. — Эртур поднес брошь ближе к глазам, рассматривая детали грубой работы. — Вот это было напоминанием о том, что я пытался изменить грядущее. И вроде бы все иначе, но это как-то не по-настоящему, словно пьеса в театре. Чтобы я ни делал, события все равно ведут к одному исходу. — И к какому же? — Лет через пятнадцать узнаем. Когда на Железный Трон станут претендовать потерянные наследники. Элия нахмурилась. — Кого кроме Рейгара ты имеешь в виду? Эртур все смотрел на брошь, а потом бросил ее в пламя, вслед за королевским указом. — Проклятые сказки, — тихо сказал он. — Превратили меня во второго Рейгара. Элия взяла флягу. Взглянула на нее, потом на Эртура Дейна, а потом, повернув горлышком вниз, вылила содержимое. Пламя зашипело, игрушка треснула, и Элии почудился кедровый запах. — В неудачника? — спросила она. Эртур бросил на нее тяжелый взгляд, но она только пожала плечами. — Брось, Эртур, мы все тут потерпели поражение, но Рейгар проиграл самого себя. Сначала веру в то, что это он обещанный принц, потом своего первого принца, а теперь сведет в могилу и свою новую одержимость. Элия знала, что говорит правду, но злорадства в ней это не вызывало. Лианна — несмышленыш, и ей стоило запомнить то, как Рейгар поступил с женой, прежде чем предпочесть его своей семье. Волшебное дитя — мания, вера в свою исключительность стоила потери целого королевства. А может быть, она не права, может быть, в ней говорят потухшая любовь и незаживающая рана обиды. Она должна быть свободна от брачных клятв Рейгару, пусть даже законники и септоны Семи Королевств с ней не согласны. Рейгар не считался с ее верностью, пока не утратил. Жен учат покорности супругу, и Элию дрессировали как андальскую, а не ройнарскую невесту. Она и жила по этим принципам, вынужденная держать лицо перед смертельным ристалищем королевского двора. Делить ложе с королем — честь для семьи, так говорят, ну вот Рейгару и случилось оказаться в шкуре Баратеона. Не по нраву? Ждал, что Элия смиренно примет на себя незаслуженный королевский гнев и, незаметная, исчезнет из его жизни, а она, тварь такая, посмела за себя побороться. Элия больше почувствовала, чем увидела едкое в своей пристальности внимание Эртура. Оно отдалось холодком между плеч, и Элия поняла, что прослушала его слова. — Что? — переспросила она и сама испугалась надтреснутого голоса. Эртур покачал головой и снова отвел глаза. Пламя в очаге горело ровно, не было в нем ни следов конверта, ни очертаний щита. Элия медленно встала. Эртур не глядел на нее, но, когда она сделала шаг к двери, ухватил за руку. — Я хочу побывать в Дорне, хочу увидеть дом, — медленно сказал он. Рука у него была горячей и потной. Элия в замешательстве посмотрела на рыцаря — на потерянного человека, будто сломленного куда сильнее чем она. Эртур поднял на нее глаза и демонстративно отпустил руку, словно сказал все, что хотел. Элия опустилась перед ним, так, что ее лицо было напротив его. Глаза у Эртура были фиолетового оттенка, совсем как у его сестры — редкость для народов Вестероса. Он всегда смотрел словно немного свысока, иногда с легким прищуром — не наглым, а скорее шутливо-вежливым. Говорят, так он смотрит на противников в схватке, пряча за галантностью равнодушие к смерти. — Я нуждаюсь в друге, а не в любовнике, — прямо сказала Элия. Эртур пожал плечами. — Жаль, второе ведь куда как проще. — Он говорил с печалью, без шутки. Элия обхватила его лицо ладонями, проводя по грубой коже большими пальцами. Эртур прикрыл глаза, наслаждаясь лаской. Дыхание его становилось все тише, только когда рука Элии скользнула вниз вдоль шеи, он перехватил ее ладонь. — Я могу позаботиться о тебе, — сказал он. — О тебе и о твоей дочери. Элия не могла знать, что скрывается за его словами. — Об этом тебя просил мой муж? — спросила она, наблюдая как вспышка недовольства проскользнула по его лицу. — Просил, — подтвердил Эртур, и в голос его вернулась легкая насмешливость. — Но я хочу пойти с тобой не поэтому. Я не могу больше разделять убеждения Рейгара. Его вера в себя, в магию и черт знает во что еще подавляет и разбивает. — И чего ты хочешь от меня? Эртур чуть нахмурился, сам не зная ответа. — Я взял на себя многое, — наконец сказал он. — И должен разобраться с этим. И начать должен с нее? — Ты пьяница, предатель и клятвопреступник, Эртур Дейн, — тихо сказала она. Эртур презрительно хмыкнул. — Это, вы, дорогая, еще и половины не знаете, — махнул рукой он. — Утешает, — заметила Элия, рывком поднимаясь на ноги. — Отдохни, рыцарь. Эртур тоже поднялся. Сквозь растегнутую рубаху виднелась поросль на груди, короткая борода была мокра от пролитого вина. Он держался ровно, как в строю, и Элии на какое-то мгновение стало страшно. Эртур положил руки ей на плечи, сглотнув, медленно провел ладонями вниз. — Дезертиров казнят, — сказал Эртур. Кому он это говорит? Ей? Она знает. — Рейгар не давал клятвы Дозору, — возразила Элия. — Не имеет значения. Ему не место в Семи Королевствах, и его мать первая же отдаст его под суд, если это позволит сохранить мир, позволит сохранить лояльность Севера и Предела королю Визерису. — Значит, она хорошо знает свой долг как королева, — бросила Элия. Эртур тихо засмеялся. — И поэтому позволяет тебе забрать Рейнис из-под своего влияния? — спросил он, вынуждая Элию приблизиться. — Зачем ей Рейнис, если у нее родится дочь? — Элия уперлась ладонями Эртуру в грудь. Эртур замер. Он не знал. — А, — только и сказал он. Но рук не отпускал, и Элия ощущала жар его тела. Эртур смотрел на нее немигающим взглядом, а потом сам сделал шаг назад. — Дочь преступника и дезертира не в цене, — едко сказал он. Элия с размаху дала ему пощечину. Голова у Эртура дернулась, но он стерпел молча, не делая попыток остановить ее. Рейнис всегда будет маячить перед Рейлой, потому что она — дочь старшего сына короля, и только нежелание ссоры еще и с Югом не давало деснице разлучить Элию с ее ребенком. — Я спас твою жизнь, Элия, — опуская все титулы сказал Эртур. — Я не самый умный и даже не самый верный из рыцарей, но я могу стать твоим другом и быть рядом так же, как был рядом с Рейгаром. Элия медленно обошла его, разглядывая так, словно что-то в облике мужчины могло дать ей ответ. — Я не могу понять твоей цели, — наконец сказала Элия. — Здесь что-то помимо пустых рассуждений. Эртур взял ее руку, медленным жестом обнажая запястье. Алая лента скользила под его пальцами, и он потянул один ее конец, давая шелку упасть на пол. Элия глядела с невыразимым подозрением, давая мужчине прикоснуться губами к шраму, давая колкой щетине чуть оцарапать нежную кожу. Эртур потянул ее за руку к себе, и Элия не стала сопротивляться. Она чуть задержала дыхание, терпя запах запотевшего тела, когда Эртур наклонился, целуя ее шею. Сердце забилось чаще, колени чуть подогнулись, и Элии захотелось откинуться назад, давая большую свободу действий. Она сама потянулась к лицу Эртура, чуть задержавшись, прежде чем легко прикоснуться к его верхней губе. Играючи провела по ней кончиком языка и, стоя на цыпочках, слушала тяжелое дыхание Эртура. Руки у него были грубее, чем у Рейгара. Он гладил ее спину, но прикосновения получались резкие, рваные. Элия поймала себя на том, что дышит в один ритм с движением его рук. Эртур не закрывал глаз, напротив, следил за выражением ее лица, и она не поняла, в какой момент оказалась прижата к стене. Пальцы Эртура скользнули вниз, сначала вдоль ключиц, потом круговым движением лаская грудь и остановившись только на поясе. Элия поджала пальцы ног, чуть выгнулась, чувствуя, как от груди вверх побежали мурашки. Как при глотке вина тепло разлилось по телу, отдавалось покалыванием в животе и основании шеи. Эртур все не отрывал взгляда, когда одна его рука продолжила движение по ее бедру, собирая ткань платья. Руки Элии, прежде обнимавшие его за шею, тоже переместились ниже — к пуговкам на рубахе. Сладкая как южная нуга похоть была обжигающе желанна — словно лекарство от ноющей тоски. — Это все равно не то, — прохрипела Элия, останавливаясь. Эртур вздрогнул всем телом, отрывая от нее руки и упираясь ими по обе стороны от ее головы. — Что? — Я не сомневаюсь в твоем желании, но даже оскорбительно думать, что я поведусь на такое. Эртур молчал. Элия, наклонившись, выпорхнула из-под его руки. Было бы ложью утверждать, что она не испытывала разочарования. — Это касается не только тебя, Элия, хотя тебя в большей степени, — напряженно сказал Эртур. — И поэтому ты так норовишь занять место Рейгара в моей постели? — с издевкой спросила Элия, не оборачиваясь. — Ты получила свободу не просто так. И твой покровитель захочет платы. Элия уже коснулась ручки двери и остановилась, замерев. — Что это значит? — Ты должна довериться мне, Элия, прошу тебя. — Довериться? — медленно переспросила она, оборачиваясь. Эртур точно заговорил на другом языке. — Кому? Тебе? — выпалила она. Эртур тряхнул головой, как будто устал от ее непроходимой тупости. В два шага пройдя расстояние между ними, он обнял ее, порывистым жестом прижимая к себе. Элия так опешила, что даже не подумала сопротивляться. — Я не боюсь смерти, не боюсь перейти дорогу кому бы то ни было, но это не изменит планов Паука. Красный Замок — не место для этого обсуждения, и я не хочу, чтобы ты решения принимала сгоряча, без одобрения принца Дорана. Элия, распахнув глаза, обвела взглядом блеклую комнату. Стоило понять, что Варис так просто друзей не заводит, но она слабо представляла себе, что тому могло от нее понадобиться. Объятия Эртура были крепкими, теплыми и даже не мерзкими. — Это все не имеет значения, Элия, — тихо, но с горячностью поспешил сказать Эртур. — Не сейчас. Он осторожно расцепил руки, сделал шаг назад — чтобы посмотреть на нее. — Если я останусь здесь, то совсем забуду, для чего давал обеты, принимая белый плащ, превращусь в тех, кого должен разить Рассветом. Только и останется, что чревоугодие и корысть, — тихо добавил он. — Я хочу сохранить то немногое, то светлое, что осталось. Доверие. Это как старая жестокая шутка, когда ребенком обжигаешься о раскаленный пустынным солнцем камень, а компания с непостижимым азартом подсовывает тебе, наученной горьким опытом, ложный обсидиан, убеждая, что уж этот камень не подвластен солнечным лучам. — Я не способна дать тебе исцеление, — возразила Элия. Эртур указал на флягу, содержимое которой вылила Элия, а потом на бардак за спиной. — Стоит начать с малого. Она слабо кивнула, без слов быстро выскочила за дверь, чувствуя, как бьется сердце в груди. Медленный вдох — медленный выдох… Коснувшись стены рукой, она осторожно двинулась по ступеням вниз, теперь искренне не замечая проходящих мимо людей. Рейнис ждала ее во дворе, забравшись на закорки Джейме Ланнистеру. Элия остановилась в тени, наблюдая за ними. Джейме морщился — Рейнис была еще слишком мала и в испуге держалась за его волосы. Он был даже забавен — совсем без своего надменного выражения лица. Джейме… Они не успели стать друзьями, когда Элия в юности была в Кастерли Рок. Слишком быстро мать увезла их с Оберином. Джейме был славным пареньком в то время, и укор Эртура был не так уж незаслужен. Он же ее первым и увидел. Губы тут же сжались в прямую линию, исчезла мягкость черт. Да, друзьями стать не успели, а в Королевской Гавани разница между ними стала гораздо глубже, чем была бы при любом другом исходе. Джейме осторожно снял со своих плеч Рейнис. — Ваше Высочество, — сказал он. Знает ли он о том, почему Ливен отправлял его по надуманному предлогу? — Благодарю, — тихо сказала Элия. Она протянула руку дочери, и чувство безмерной нежности накрыло от ощущения детской ладошки. Если она погрузится в размышления о Варисе, то потеряет даже это короткое чувство счастья. «Не сейчас». Как емко он сказал. Ливен Мартелл посчитает верным взять сопровождающим в Дорн Эртура Дейна, и мнение дяди стоило многого в глазах Элии. Было неверным обвинять сира Дейна и говорить те слова, ибо он был ее другом — пусть и в известной мере, но отчаяние так заслоняло разум, что Элия теряла себя не хуже самого рыцаря. Пусть тень вездесущих игроков хотя бы на короткое время оставит Элию и ее близких в покое. Лицемерно так рассуждать, если Элия хотела сохранить право дочери быть принцессой. Путь в Дорн не близкий, и Эртуру Дейну придется просить за себя у лорда-командующего и у короля. — Мы идем домой? — спросила Рейнис. Она крутила головой во все стороны, разглядывая цветущую в тенистых местах замка сирень. — Домой, — тихо подтвердила Элия.