Их первую с Джеромом встречу взрослая Ребекка Эссен запомнит надолго. Возможно, навсегда.
— Так нельзя. Мы могли бы заплатить за билеты. — Бекки капризно топнула ножкой, смуглое лицо пятнадцатилетней девочки искривила недовольная гримаска.
Определенно, ей никогда не удастся заставить слушаться мальчишек. Скорее, мальчишки заставят слушаться ее, заставив ради веселья нарушать правила. Эссен не любила нарушать правила. Мама Бекки работает в полиции. Бекки должна оставаться хорошей девочкой, хорошо учиться, не пить, не курить, не сквернословить. Хорошие девочки всегда платят за билеты. Впрочем, быть хорошей девочкой бывает так утомительно. Особенно в компании двух оборванных сирот-мальчишек. Вообще-то родители у них имелись. Во всяком случае, у Эрика точно имелся отец. Но в данном случае лучше совсем не иметь отца, чем иметь такого отца, как мистер Браун. Мистеру Брауну решительно плевать на сына и всегда было на него плевать. Мистер Браун работал в автомастерской, много пил, распускал по пьяни руки. Пьяному мужчине казалось безразлично кого бить: крепкого здорового мужика или женщину с ребенком. Эрик часто носил длинные кофты, рубашки, неподходящие по размеру подростку, зато отлично скрывающие синяки, которыми нерадивый папаша всегда с удовольствием одаривал сына.
Николасу с Магдой повезло больше. Их мать, алкоголичка и наркоманка, практически не появлялась дома. Магда с Николасом бывало гадали ради интереса: жива ли их мать или скончалась от передозировки кокаина в организме. Хотя, случалось, что Виолетта Рамирес все-таки приходила домой. После нежеланного общения с матерью Магда долго злилась. Ну, правда, кому понравится слышать ласковые прозвища вроде «Лилит», «чертова потаскушка», «ведьминское отродье» из уст пусть нелюбимой, крикливой, эгоистичной, но все-таки матери? Виолетта Рамирес решительно отказывалась мириться со сверхъестественными способностями дочери.
— Не забывай, Белка, из нашей троицы ты одна можешь свободно позволить купить себе билет на представление. — Николас, весело насвистывая, с удовольствием вгрызся в бок сахарного яблока. — Твоя мама тебя балует. Моя мама где-то шляется, отец Эрика ушел в запой. Все как обычно.
Яблоко Николас где-то стянул. Приходиться не сомневалось. У озорного рыжего мальчугана был талант к воровству. Голубые глаза Николаса весело блестели. Он удачно обвел клоуна в зеленом парике вокруг пальца.
— Сэр, простите, сэр, вы не видели мою маму? Сэр, похоже, я потерялся. Нужно звонить в полицию, сэр. Помогите мне, помогите, — постоянно повторял между короткими паузами Николас, хлопая глазами, изображая притворную растерянность, довольный удачной шалостью.
Мальчик довольно хохотнул: — Все-таки люди не меняются. Связываться с полицией никому не хочется. Держу пари, бедняга был рад, что быстро от меня отделался. Доводить людей так весело, у-у-ух, — проказник взобрался с ногами на сиденье, (ребята сидели втроем на предпоследнем ряду, довольные немногочисленной публикой. Цирк «Хэйли» далеко не первый день оставался в Готэме) лицо мальчика приобрело мечтательное выражение, Николас толкнул приятеля в бок (благо, он сидел между Бекки и Эриком, успешно действуя на нервы обоим). — Эрик, давай сегодня к нам, а? Твой папаша, конечно, расстроится из-за исчезновения груши для битья. Но разве тебя волнует, расстроится пьяный вонючий козел или нет?
— Не могу, — при воспоминании об отце Эрик насупился, плотно сжал губы, почему-то напомнив Бекки угрюмого, озлобленного волчонка. — Боюсь, эта мразь в наш дом своих быдло дружков приведет. Или даже хуже: в мамину мастерскую сунется. Я не позволю никому осквернять память моей матери, — Эрик зло скрипнул зубами. — Особенно мистеру Свину.
Бекки положила руку Эрику на плечо, желая успокоить. Ей ли не знать, с каким остервенением Эрик иногда колотил в порыве гнева кулаками стволы деревьев, разбивая в кровь костяшки пальцев, стараясь физической болью заглушить обиды, ярость, злобу, желание убить одного вечно пьяного, агрессивного хрыча, которого не поворачивается язык назвать отцом. Эрик тщательно оберегал вещи матери, ее картины, краски, которыми она пользовалась. У Эрика сохранился флакончик духов. Испорченных, правда, временем, но по-прежнему дорогих для любящего сердца сына, слишком рано потерявшего мать. Потерявшего, между прочим, из-за мистера Свина. Мистером Свином Эрик называл биологического отца. Шестнадцатилетний парень считал, что недостаточно считать отцом мужика, забывшего вовремя надеть презерватив. Мама, конечно, уверяла маленького Эрика, что он желанный ребенок. Они с папой любят друг друга. Папа Эрика хороший, добрый человек, ему нужно лишь бросить пить. Ага, ему все лишь нужно бросить пить, конечно. Задачка не из легких. Для мистера Свина невыполнимая.
— Я пойду с тобой, — торопливо произнесла Бекки, взяв Эрика за руку.
Она посмотрела ему в глаза. Недоверчивые, светло-серые, напоминающие две маленькие льдинки. Красивые глаза, к сожалению, слишком печальные. Они могли бы быть еще красивее, если бы их владелец чаще улыбался. Однако тонкие губы Эрика плохо поддавались улыбке. В отличие от губ Николаса, с которых, казалось, почти никогда не сходила улыбка. Рыжий мальчишка любил жизнь, наслаждался ею. Подумаешь, его мать алкашка, постоянно пропадала неизвестно где, а старшая сестра (Условно старшая) периодически отвешивала братцу воспитательные подзатыльники. Все равно жизнь хороша, особенно когда живот не бурчит от голода. На улице светит солнце, в кармане старой поношенной куртки сидит прирученная мальчиком крыса. В такие моменты Николасу особенно сильно хотелось петь, даже если у него не было голоса. Какая разница, если нет голоса? Это мелочи. Жизнь слишком коротка, чтобы задумываться о пустяках.
— Я пойду с тобой, — повторила Бекки, с тревогой глядя в худое, мрачное лицо Эрика. — Пожалуйста. Разреши мне пойти с тобой. Я не хочу, чтобы тебя избили. Ты мой брат. Разве хорошие сестры оставляют братьев в беде?
— Перестань. — Эрик слегка сжал пальцами ладонь Бекки. — Не глупи, малышка. Боюсь, если мистер Свин вновь поднимет на тебя руку, я не сдержусь и с удовольствием всажу нож прямо в его пивное брюхо.
— Эрик, ты же не убийца, правда? — спросила вдруг Бекки, вглядываясь в печальные, такие родные серые глаза — Мистер Свин — редкостная свинья. — Бекки поморщилась, пахнущий перегаром мужчина с опухшим, заросшим щетиной лицом внушал ей стойкое отвращение. — Будет здорово, когда мистер Свин сдохнет. Сдохнет сам по себе. Без твоей помощи. Пожалуйста, не попадай в тюрьму. Ты хороший талантливый мальчик. Блэкгейт тебя уничтожит.
Ей стало страшно. Хоть бы Эрик ее послушал. Пожалуйста, пусть он послушает. Эрик умный, талантливый мальчик. Любит рисовать. Главное, хорошо рисует. У Эрика талант. Наверное, в мать пошел. Покойная Сусанна Браун — мать Эрика — была художницей. Люди с охотой покупали картины Сусанны, о молодой художнице писали в газетах. Сусанну пару раз показывали по телевизору. Казалось, молодую женщину ждало замечательное будущее. Увы, гораздо раньше замечательного будущего художницу встретила смерть. Сусанна умерла, оставив шестилетнего Эрика на попечение любившего лишний раз приложиться к бутылке мужа, ставшего после смерти жены пить гораздо сильнее. Мальчику сильно доставалось. Мистер Свин заслуживал смерти. Но Эрик не должен был попасть в тюрьму. Не должен был повторить путь Хуана, старшего брата Николаса, застреленного охранниками при неудачной попытке побега из тюрьмы.
— Эй, ребята, про меня не забыли? — Николас не мог чисто физически терпеть долгого молчания. — Спокойнее, Белочка, — мальчуган поднял две руки вверх, обезоруживающе улыбаясь. — Я сам схожу домой к Эрику. Мы — взрослые, крутые парни и, в отличие от тебя, умеем драться. А ты лучше сделай нам сэндвичи, сыграй на скрипке. В общем, вдохновляй нас на подвиги. Девчонкам лучше не лезть в мужские разговоры. Понимаешь, детка?
— Хватит изображать из себя взрослого. Тебе всего двенадцать, Ники, — Бекки вздохнула, как многие подростки двенадцати лет, Николас мечтал побыстрее вырасти, стать самостоятельным, зарабатывать много денег, ну, или хотя бы иметь отдельный дом.
В своем доме Николас бы развел целый зверинец. Мальчишке нравились зверюшки. Любые зверюшки. Они нравились ему гораздо больше, чем люди. В кармане старой куртки Николас носил прирученную им крысу Шарлотту, часто угощал ею горьким шоколадом, даже отвоевал для Шарлотты место в их с Магдой квартире. Шарлотта жила в клетке, любила бегать в беговом колесе или сидеть на плече мальчика. Один раз Николас сорвал урок биологии в школе, в которой, к слову сказать, появлялся не часто, считая, что у него есть более важные дела. Николас выпустил Шарлотту погулять, чем напугал до ужаса боящуюся крыс старую учительницу. Тем вечером Николас, воспользовавшись отсутствием Магды, с визгами залез на кухонный стол их штаб-квартиры, старательно изображая испуганную пожилую женщину. Бекки хохотала до слез. Даже Эрик улыбнулся.
Йо-хо-хо!
— Йо-хо-хо! — неожиданно на весь цирк заорал Николас, выводя Бекки из раздумий.
Люди, присутствующие в цирке, недоуменно уставились на безалаберного рыжего мальчишку.
— Сэр, возьмите меня на работу. Обещаю, воровать не буду, честное слово, — мелкий Николас, поднявшись с места, чтобы публика могла лучше рассмотреть его, обратился к темнокожему конферансье в черном цилиндре. — Вы посмотрите, какой я классный. Гибкий, не хуже акробата. Вы увидите. Я могу бесплатно убирать дерьмо за зверями лишь за чисто символическое вознаграждение в виде вкусной еды.
— Мальчик, если ты сейчас не заткнешься, я вызову полицию.
Николас чуть обиженно поджал губы, недовольный ответом мужчины. Вгрызся в сахарное яблоко. Связываться с полицией ему, понятное дело, не хотелось. Особенно не хотелось связываться с разгневанной сестрой, в минуты гнева похожую на разъяренную фурию со сковородкой в очумелых ручках. Нет, ни один коп, пусть даже самый сердитый в мире, не пугал Николаса настолько сильно, как пугала его любимая сестра Магда Рамирес. Поэтому мальчуган, признав поражение, внял призыву заткнуться.
— Ну, приняли тебя на работу, выпендрежник? — Эрик положил ладонь на плечо приятеля. — Тебе пора перестать валять дурака. Стать серьезней.
— Да ну тебя, — отмахнулся Николас. — Лучше быть улыбчивым придурком, чем вечно ходить с постной рожей. Этот грубиян не предполагает, от какого таланта по глупости отказался.
— Да ты прямо самородок, — хмыкнул Эрик.
— А то, — Николас хитро прищурился в ответ на замечание приятеля.
Бекки, молча, улыбалась, слушая разговор двух приятелей. Здорово сидеть в цирке, смотреть представление, ни о чем не задумываться. Зная, с мальчиками все в порядке. Никто не пострадал, никого не упекли за решетку. Недавно попытавшуюся сбежать из Аркхема парочку психов поймали. Безумные пациенты не успели далеко уйти. Мама вернется вечером. Нужно успеть приготовить к ее появлению ужин.
— Вау, какая красавица, — восхищенно выдохнул Николас, влюбленно глядя на стройную, загорелую женщину, держащую на плечах огромную змею. — Мне, определенно, нужно с ней познакомиться.
***
— Ники, назад!
Попытка, как предсказывал Эрик, оказалась провальной. Бекки вздохнула. Проклятье, ну, почему один рыжий, чересчур подвижный мальчишка не может ни дня прожить без приключений? Сегодня ему понадобилось сходить за кулисы цирка. Сам Николас объяснял свой внезапный порыв, что ему срочно, просто жизненно необходимо встретиться с Той, которая сразила его прямо в сердце. Бекки видела, как мальчуган пялился на танцовщицу со змеей, даже рот слегка приоткрыл. Ну, естественно, Николас не мог не заинтересоваться. Змея была такая длинная, такая большая…
— Dónde te escondes*, mon amour**? Te quiero mucho, mi bombón***, — Николас с преувеличенной страстью прижимал ладонь к сердцу. — Eres mi destino****.
Кажется, у Ники началось свое шоу, — подумала Бекки. —
Хоть бы нас никто не видел.
Эссен уже жалела, что они притащились в дурацкий цирк. В любом цирке есть зверушки. Зверушки действуют на Николаса приблизительно также, как ликероводочный завод на старшего мистера Брауна. Николас любил зверушек, любил подкармливать их вкусностями. Особенно мальчику нравились крысы, мыши и змеи.
— Как думаешь, кто-нибудь из артистов вызовет полицию, если нас обнаружит? — Бекки крепко сжала пальцами сильную ладонь Эрика.
Она нервничала. Сильно нервничала. Они стояли рядом с кулисами темно-бордового цвета, совсем близко к арене, не решаясь пройти дальше. Без сомнения, все трое являлись чужаками. Кто знает, как отреагирует цирковое начальство на чужаков.
— Не думаю, — Эрик отрицательно помотал головой. — Нас просто вытурят отсюда. Такие дела.
— Hola, Белка, хватит хмуриться. Народ, предлагаю продолжить экскурсию, — бодро предложил Николас.
Слишком бодро, слишком громко. Бекки зажмурилась. Их вот-вот услышат. Возможно, вызовут полицию. Ее отвезут в участок, где мама узнает, какая у нее плохая дочь. Их действительно услышали. К счастью, не взрослые. Их услышал мальчик. Рыжий, веснушчатый мальчик в клетчатой рубашке, грязном джинсовом комбинезоне. Сын кого-то из артистов.
Джером Валеска. Сын танцовщицы со змеей, — подсказала хозяйке интуиция.
Джером сделал несколько уверенных шагов вперед, недовольный появлением чужаков. Бекки вздрогнула. Ей вдруг показалось, что к ним приближается хищник. Пока маленький, неспособный никому причинить вреда. Вот только все маленькие рано или поздно становятся большими, если им позволить вырасти.
— Убирайтесь отсюда. Быстро.
Холодные зеленые глаза смотрели недоверчиво, исподлобья. Бекки неожиданно для себя поежилась. Неужели Эрик с Николасом не чувствуют нечто холодное, ледяное, прячущееся в мальчишке. Иногда холод появлялся в Эрике после встреч с пьяным отцом, однако в их веселой компании Эрик быстро оттаивал, холод исчезал. Джером словно не знал ни любви, ни дружбы. Ничего, что могло бы растопить холод.
Как он только не мерзнет? — подумала Бекки.
— Убирайтесь или я натравлю на вас змею.
А в самом деле натравит.
Поняла Бекки. Ей стало зябко. Неужели никто не чувствует холод, исходящий от странного, угрюмого мальчишки? Бекки взглянула на Эрика с Николасом. Они не понимали, не могли понять. Странно, почему люди не замечают очевидных вещей? Например, жизни в плоском животе женщины, забеременевшей неделю назад, или едва заметного следа на теле тяжелобольного от прикосновения смерти? Неужели эти вещи очевидны лишь для нее? Неужели она одна чувствует злобу Джерома, его одиночество? Мальчика никто не любил. Иначе он бы не был таким холодным.
— Эй, приятель, полегче, — возмутился Николас.
Он расшнуровал ботинки, снял обувь, вставая на руки, демонстрируя всему миру грязные ступни. Младший Рамирес всегда, когда скучал, вытворял разные штучки. Так сейчас Николас решил одной ногой почесать у себя за ухом. Проказливый мальчуган не соврал конферансье насчет гибкости.
— Ничего мы не разбили, ничего мы не украли, лишь всего-всего-всего мы немножко погуляли, — весело декламировал расшалившийся озорник стих, сочиненный им несколько секунд назад. — Везет цирковым, — вздохнул он. — В любом цирке есть зверинец. А тебя ругают за одну принесенную в дом мышку. Про змеек я вообще молчу. Жизнь — боль.
— Сорока, ты бы помыл ноги, — прокомментировал Эрик выходку приятеля. (Николасу дали кличку «Сорока», так как и при самой настойчивой просьбе мальчуган не мог заткнуться, хотя бы на пять минут).
— Волчонок, хоть ты-то меня не грузи, — Николас скорчил недовольную гримаску. — Мне вполне хватит любимой сестрицы.
— Убирайтесь, — почти прорычал Джером, с ненавистью глядя на бесцеремонных пришельцев.
Почему-то позвать на помощь взрослых он не решался. В любой другой ситуации Бекки, будучи хорошей девочкой, послушалась бы, ушла. В самом деле, их маленькая шалость зашла слишком далеко. Они пусть не нарочно сделали больно тому, кого жизнь и так потрепала, заставили почувствовать несчастного Джерома бессильным. В любой другой ситуации Бекки послушалась. Но сейчас она должна была кое-что сделать. Не зная, что именно. Что-то очень важное.
— Чего тебе? — Джером с недоверием посмотрел на подходившую к нему девчонку.
— Просто дай мне руку, — спокойно сказала Бекки. — Правую.
Джером послушался, скривил губы в насмешливой улыбке, выполняя просьбу странной девчонки. Свои дальнейшие действия Эссен помнила плохо и точно не могла их объяснить. По крайней мере, не в пятнадцать лет. Она просто поддалась неведомому импульсу, взяла в свою ладонь красную опухшую руку Джерома, стала водить по ней пальцами, чувствуя на кончиках пальцев слабое покалывание, словно от слабого воздействия электрического тока. Мальчик вздрогнул, когда Бекки провела подушечками пальцев по веснушчатой щеке, а после по распухшей губе.
— Возьми шоколадку, вкусную, с орехами, — окончательно смутившаяся Бекки (черт возьми, что на нее нашло) вынула из маленькой черной сумочки шоколадку, протянула сыну танцовщицы со змеей, с облегчением улыбнулась, когда тот взял шоколадку. — У тебя очень красивая внешность, — добавила она. — Наверняка многие твои поклонницы будут сходить по тебе с ума. Пожалуйста, не дай гневу разрушить твое будущее.
— Знаешь, ты хорошенькая белочка, — неожиданно признался Джером, с жадным любопытством вглядываясь в карие глаза незнакомки. — Позволь мне дать тебе один совет, — его губы резко приблизились к лицу незваной гостьи. — Никогда не дразни опасных парней.
— Что-то не вижу здесь опасных парней, — парировала Бекки. — Вижу только моих друзей и маленького мальчика, корчащего из себя взрослого.
Эссен слегка усмехнулась, поймав негодующий взгляд циркового мальчишки. О да, она задела Джерома. Все маленькие мальчики мечтают поскорее стать большими - это неведанный закон природы. А нечего было их запугивать. Они втроем ничего плохого не сделали. Лишь, как выразился Николас, немножко погуляли.
— Мальчики, — на лице Бекки показалась очаровательная улыбка, лицо ее сделалось слегка утомленным. — Давайте уйдем отсюда, пожалуйста. Я устала.
***
— Эй, Джер, как думаешь, едят ли змеи белок?
Джеремайя вздрогнул. Оторвался от книги. Он всегда вздрагивал, когда к нему обращался брат-близнец. Вообще-то, Джеремайя предпочитал не иметь ничего общего с братом. Слишком уж тот был подвижный, слишком непредсказуемый, иногда в особо дурном расположении духа драчливый. К счастью, сегодня злость Джерома направлена не на него.
— Белки едят змей, — осторожно ответил Джеремайя. — Хотя, думаю, все зависит от размера змеи, ее сообразительности.
— Наша бы Шеба***** белку съела, — решил Джером.
Он забрался с ногами на кровать брата, заставив Джеремайю невольно втянуть голову в плечи. Лайла Валеска ушла на ночь к очередному любовнику, оставив близнецов одних в трейлере. Значит, Джеремайе никто не поможет, вздумай Джером устроить маленькую трепку маменькиному сынку.
— Джереми, Джереми, Джереми, — пропел неугомонный близнец. — Хочешь шоколадку, вкусную, с орехами? Не волнуйся: вопрос без подвоха. Впрочем, какая разница, Джер: хочешь ты шоколадку или нет? Ты все равно ее съешь или я разозлюсь. Ты же не хочешь меня разозлить, правда?
— Да что с тобой сегодня?
Джером не ответил, решил оставить брата в покое. Пусть малыш Джереми читает, старательно готовит домашнее задание, у малыша Джереми будет прекрасное будущее. Он талантливый мальчик. А талантов Джерома хватает лишь на то, чтобы убирать дерьмо за слонами. По крайней мере, так не раз говорила им мать. Пьяная, блюющая шлюха.
Джером вышел из трейлера, испытывая невероятно сильное желание подышать свежим воздухом, погулять, желательно подальше от вонючего цирка с его безмозглыми обитателями. К сожалению, прогулка будет недолгой. Завтра они отъезжают в очередной городок, как две капли воды похожий на предыдущий.
Мальчик прижался спиной к шершавому стволу дерева. Сжал в зубах сигарету, закурил. Он отошел достаточно далеко от трейлеров, клеток, вольеров со зверями, чтобы кто-то настучал его матери, что видел ее непутевого сыночка с сигаретой, но он отошел не настолько далеко, чтобы на долгое отсутствие одного из Валесок обратили внимание.
Джером бездумно смотрел в ясное небо, жадно вдыхал носом запахи мокрой земли, мокрой травы. (Недавно шел дождь) К кроссовкам мальчика прилипала грязь, но его это не волновало. От странной девчонки тоже пахло травой, пахло воздухом после грозы, свежестью.
Вижу только маленького мальчика, корчащего из себя взрослого.
Джером скрипнул зубами. Бросил выкуренную сигарету на землю, придавил бычок подошвой кроссовка. Проклятая девчонка с дружками не выходила у него из головы, заставляя злиться. Мерзкая, высокомерная сучка наверняка трахается со своими мальчишками. Шастает, где не положено, можно подумать, у них в цирке мало шлюх. Самое противное, ему хотелось да и сейчас хочется поцеловать нахалку, вырвать силой у нее поцелуй, крепко сжать руку на стройной талии, чтобы затрещали хрупкие косточки. Чтобы ее бы карие глаза смотрели на него с ужасом, немного с вызовом. Девчонка бы храбрилась, одновременно понимая: она полностью в его власти.
Джером зажмурил глаза. Хороша картинка. Да, ему определенно хотелось, чтобы они встретились снова. Внизу живота появилось непонятное покалывание, щеки раскраснелись. В трусах стало тесно. Джером Валеска впервые в десять лет испытал сексуальное возбуждение. Джером потряс правой рукой, намереваясь прогнать наваждение. Только сейчас он заметил: рука, которую сегодня верзила Зак окунул в горячий суп, больше не болела. Мальчик коснулся пальцем губы, которая должна была быть распухшей. Губа была нормального размера.
