Только раз, и то если очень повезёт, ты встречаешь человека, который разделяет твою жизнь на две части, до встречи с ним и после.
Дрянная девчонка
— Ты понимаешь насколько это круто, да? — Льюис делает большой глоток холодной минералки и возвращает бутылку на стол, двигает её ближе к своему собеседнику, который, впрочем, больше слушает, чем говорит. — Я всю свою жизнь просиживал в душном офисе, а теперь смогу, наконец, жить, как нормальный человек и не считать каждый пенни. — Слушай, это прекрасно звучит, правда. Но ты уверен, что стоит так слепо доверяться этому типу? — Себастьян хмурит брови и поджимает губы, ему не хочется показаться завистником или что-то вроде того, просто сложившаяся ситуация заставляет его волноваться. — Всё происходит так быстро, ты сам-то успеваешь осознавать это? — Я показал контракт знакомому юристу, Себ, всё в норме. Я уже давно не ребёнок и понимаю что к чему, — Льюису многого стоит не закатить глаза в ответ на вопрос, который звучит в сотый раз, — Но я тебя позвал не для обсуждения моих будущих выступлений. Повод куда более радостный — через двадцать минут нас ждёт риелтор, который покажет нам мою новую квартиру. Льюису далеко за двадцать, и он работает простым клерком в логистической фирме, а на следующей неделе ему предстоит записать свою первую песню, которую он написал так давно, что сам не помнит когда именно. И у него буквально кружится голова от возможности наконец-то съехать из осточертевшего Ламбета, его серых, обшарпанных домов и примерно таких же людей. Его новое пристанище далеко не центр Лондона, и окна выходят не на Букингемский дворец, но это куда лучше, чем каждое утро спешить в офис мимо тюрьмы Брикстон. Он треплет и без того путаные жёсткие кудряшки на своей голове и выхватывает последний кусок картошки-фри из порции Себастьяна, который в ответ на это только тихо посмеивается, глядя на друга как на сущего ребёнка. Они вместе с самого колледжа, не помешало даже то, что Льюис без малого на три года старше, успели пройти за это время огонь и воду, студенческое голодание, ссоры из-за девчонок (боже, да, когда-то было и такое), ещё более голодную пору поиска работы, и теперь всё, наконец, должно, обязано было стать хорошо. — Кстати, как там Кими? Видел его в прошлую среду, не узнал даже. Он вообще спит? — Сыплет вопросами Хэмилтон, когда открывает дверь забегаловки перед Феттелем и учтиво пропускает его на улицу первым. — Прошёл мимо, не поздоровался, я хотел его окрикнуть, но спешил. С почти чистого неба мелко моросит, и оба друга разочарованно вспоминают, как решили оставить дома зонты, понадеявшись на прогноз погоды по ITV. Благо, что поразительно тепло даже для ранней осени, и идти совсем не далеко. Непозволительное легкомыслие для людей, один из которых уже больше десяти лет живёт в Англии, а второй и вовсе здесь родился. — В последнее время не слишком много, дети беснуются чаще обычного, недавно сорвали урок, родители как всегда сходят с ума, ещё и директор, кажется, вслед за ними тронулся. А ещё его напрягли с помощью одной отстающей девчонке, а она даже не из его класса, — Себ выпаливает это всё на одном дыхании и замолкает только когда чувствует недостаток воздуха. — В общем, всё довольно сложно. Их главное, самое разительное отличие состоит в том, что к своим годам Себастьян успевает обзавестись какой-никакой, но всё же семьёй, найти человека, с которым ему будет хорошо и безопасно, для полноты картины не хватает только парочки очаровательных карапузов. Кими Райкконен — учитель истории в местной средней школе, абсолютно непробиваемый человек, спокойствие которого многие принимали за наплевательство. На самом же деле, об этом знали только самые близкие, коих было не так много, сложно найти человека, более внимательного и чуткого, чем Кими, который даже за многих учеников переживал как за собственных детей. — Как он вообще терпит это всё? Нервы не сдают? — они останавливаются рядом с козырьком многоэтажки, и Льюис задирает голову наверх, отсчитывает двадцать пятый этаж и треплет Себа в плечо, указывая на нужные окна. — Вот там буду жить, всё вокруг как на ладони. Придёте в ближайшие выходные? Феттель не успевает и рта открыть, чтобы ответить, только утвердительно кивает, когда к ним подскакивает незнакомец в модном чёрном костюме и тёмно-синей рубашке, его светлые волосы немного влажные от дождя, а дыхание сбившееся, видимо, из-за бега. Он утрированно держится за сердце, делает несколько глубоких резких вздохов и, успокаиваясь, смотрит на циферблат наручных часов, после чего расплывается в широкой блаженной улыбке. — Как всегда, минута в минуту, — он протягивает руку Льюису и крепко сжимает его ладонь, после чего проделывает то же самое с Себастьяном. — Вы же квартиру смотреть, да? Льюис медленно кивает, пристально рассматривая лицо риелтора, которое кажется ему поразительно знакомым, словно он уже видел его где-то, и эти синие глаза с каким-то непонятным перламутровым блеском встречались ему прежде. Он смотрит так долго, что это уже становится неприличным, и смущённый таким поведением Себастьян толкает его локтем под рёбра, словно вытаскивая из какого-то сна, и тогда-то его, наконец, осеняет. От неожиданного открытия хочется радостно подпрыгнуть на месте. — Нико? Росберг? — недоверчивый, в какой-то степени даже испуганный взгляд риелтора становится сначала вопросительным, а потом и вовсе удивлённо довольным. Блондин набрасывается на Хэмилтона с крепкими объятиями, несколько раз добротно хлопает его по спине, и Себастьян может только смотреть на это, чувствуя себя едва ли не дураком, он с трудом понимает, что происходит и теряется во всевозможных догадках. — Столько лет прошло, а ты совсем не изменился! — Зато тебя порядочно потрепало! — слова Нико производят на друзей довольно странный эффект — Себ снова хмурится и недоуменно разглядывает шутника, в то время как Льюис только тихо посмеивается и кивает головой, словно ждал этого. — Решил всё же съехать от мамочки? — Да, от твоей, — парирует Льюис и теперь уже смеётся, довольный своим ответом, а ещё больше тем, как меняется лицо Росберга, который не знает, что ответить и просто делает вид, что не расслышал. В то время как Феттель продолжает молчаливо стоять в сторонке, удивляясь тому, что эти взрослые люди ведут себя как десятилетки и шутят про мам. — Познакомься, Себ, это Нико, когда-то давно мы учились вместе. Он намеренно не называет его школьным приятелем, а тем более другом, потому что это было бы ложью в самом мерзком её проявлении. Когда Росберг, будучи двенадцатилетним мальчишкой, вместе с семьёй переехал из Германии, его новой самой главной проблемой стал Льюис, живший на соседней улице, любимчик учителей, нападающий школьной команды по футболу и герой девчачьих (и не только) грёз. Он показывал потрясающие результаты практически во всём, к чему прикасался, и Нико мог только осложнять ему жизнь, периодически выдавая такие блестящие пасы и голы на поле, что удивлял всех. Но в итоге всегда оставался вторым. Так продолжалось буквально до самого выпускного класса, тогда Нико буквально неделями не спал, упахивался в школе и на тренировках так, что приходил домой, еле волоча ноги, и только тогда смог обскакать вечного соперника, которому всегда всё доставалось словно с божественной помощью. И вот теперь судьба сводит их вновь. — Очень приятно, — они во второй раз обмениваются рукопожатиями, но теперь смотря друг на друга в несколько ином ключе, и только после этого всё же все вместе заходят в дом. Квартира и правда оказывается почти потрясающей, что вызывает у Льюиса восторг, да и Себастьян находит её весьма и весьма привлекательной. Две комнаты, одна из которых просторная спальня, а другая — кабинет со столом, большим книжным шкафом и тремя чёрными кожаными креслами. Здесь всё как в настоящем офисе, даже стоит маятник Ньютона, и Феттель, как ни хочет справиться с желанием, но не может пройти мимо, не отпустив один из стальных шариков с большого расстояния. В кухне находится полный комплект всей разнообразной мебели и техники, что может пригодиться для готовки, и Льюису даже это кажется огромным плюсом, хотя он никогда не был особым любителем возиться с блендерами-духовками и старался обходиться минимумом. Но именно из этой части дома открывается потрясающий вид на близлежащий парк, расцветший багровыми и жёлтыми листьями могучих клёнов и дубов, от этого вида дыхание спирает у всех троих. — Гостиная отлично подходит для посиделок в кругу друзей, как раз подойдет, чтобы отпраздновать новоселье, –Росберг поправляет подушки на длинном диване и встаёт за премилым журнальным столиком, — окна большие, света будет много, но всегда можно будет прикрыть шторами, а ещё в этом районе не слишком шумно, за это можно не беспокоиться. В целом, идеальный вариант как для одного человека, так и для пары, здесь не будет мало места. — Что? Нет! Мы друзья, не пара, — Льюис как-то слишком активно мотает головой, ему совершенно непонятна мысль о том, как можно посчитать его и Себастьяна чем-то большим, чем просто друзьями. — И да, Нико, ты просто отвратительный рекламщик. Я бы ни за что не стал снимать её, если бы не решил всё заранее. — Какой идиот ходит выбирать жильё с другом? — Себастьян, кажется, сам начинает догадываться, какие отношения связывали Льюиса и Нико в школьные годы, и теперь подпирает стенку плечом, внимательно наблюдая за тем, как старые знакомые продолжают обговариваться друг с другом, словно и не прошло этих долгих лет, и в какой-то момент ему даже начинает казаться, что ещё немного, и они точно подерутся. — О, ну не знаю, может, тот, у которого он хотя бы есть? — Льюис равнодушно пожимает плечами и почти тут же понимает, что это уже совершенно точно перебор и предлагает окончить дурацкую перепалку, которая ни к чему не приведёт. — Когда мы сможем подписать контракт? Росберг смотрит в календарь на телефоне, что-то бормочет себе под нос и кивает собственным мыслям, отчего у Хэмилтона есть немного больше времени, чтобы внимательно рассмотреть его. Только тогда приходит осознание, что на самом деле от того ерепенящегося, щекастого мальчишки почти ничего не осталось. Сейчас Нико сам по себе источает какую-то уверенность, ему даже не надо открывать рта, это видно по его позе, взгляду, даже по тому, как он, не задумываясь, смахивает с лацкана пиджака невидимые пылинки, продолжая вглядываться в экран. И Льюис почему-то даже не знает, как относиться к этим переменам в человеке, который когда-то изрядно потрепал ему нервишки. — Какая-то загруженная выдаётся неделя, если честно, только раннее утро вторника свободно, — Льюис разочарованно стонет, понимая, что ему придётся ещё четыре дня влачить своё жалкое существование в старой квартире, и даже заняться распаковкой некоторых вещей, ведь на радостях он уже собрал всё в коробки. — Если хочешь, можем встретиться завтра после семи. Это, конечно, внерабочее время, но если тебе так не терпится, то я могу подъехать. — Ты меня спасаешь, парень, — Нико шутливо кланяется и направляется к выходу из квартиры, записывая в заметки новое дело, в то время как Льюис рассказывает Себастьяну, что всё складывается так круто, насколько он даже не мог рассчитывать, хотя по выражению лица немца прекрасно видно, что ему это всё не очень нравится. После этого они молча спускаются на лифте на первый этаж, и даже это кажется Хэмилтону чем-то невероятно классным — здесь чисто, светло, на стенах не написана всякая дрянь, и даже висит красивое большое зеркало. Просто невероятно. На улице заметно поредели ряды прохожих, немного стемнело и похолодало, так что все вместе, стоит только ступить из-под козырька, как по команде, передёргивают плечами и вжимают шеи в воротники, пытаясь укрыться от порыва резкого северо-западного ветра. — Ну, тогда до завтра, да? — Нико хочет уже распрощаться и отчалить, но его останавливает неожиданный вопрос бывшего одноклассника. — Кстати, забыл, а почему приехал ты? Я вроде как договаривался с другим агентом. — Джон написал мне буквально за сорок минут до встречи, сказал, что у него какие-то проблемы с машиной, и он вообще не знает, как скоро сможет даже в город въехать, пришлось поторопиться — ненавижу опаздывать. Так что можно сказать, что тебе очень крупно повезло, что пришёл именно я, сомневаюсь, что кто-то другой согласился бы работать сверхурочно без доплаты, — голос Росберга слегка недовольный, но он всё равно смеётся, словно невзначай смотрит на часы и понимает, что встречу точно нужно заканчивать. — Кошмар какой, ребята, мне уже пора убегать. Был очень рад увидеться и познакомиться тоже. Он бегло жмёт им руки и уходит, оставляя двух друзей стоять на улице. Каждый из них думает о своём — Льюис до безумия рад тем жизненным переменам захлестнули его, а ещё он доволен тем, что всё идёт как по маслу, словно сама судьба благоволит ему в расплату за всё то, что пришлось перенести раньше. А Себастьян уверен в том, что его новый знакомый какой-то странный, слишком… он даже не знает какое слово подобрать, поэтому предусмотрительно молчит, не желая навлекать на себя гнев Льюиса. И даже свой путь к ближайшей станции метро они начинают одновременно, но всё также сохраняя молчание. Отмирают они оба намного позже, только спустившись в подземку, когда уже приходит пора расставаться, и Себ всё же не может сдержать своих мыслей, так что произносит их после вроде как прощального тычка кулаком в плечо. — Помнишь же я рассказывал про Марка, у нас с ним тоже были довольно непростые отношения в школе, — Льюис кивает, не до конца понимая к чему ведёт Феттель. — Так вот, при последней встрече, три года назад, он едва не плюнул мне в лицо и сдержался только из-за сына на руках. Я это к тому, что вся эта доброжелательность выглядит немного странно, я в пятницу даже ради тебя бы не задержался на работе, что уж говорить про какого-то козла, который раньше портил мне жизнь. — Ой, да брось, работа в страховой фирме сделала из тебя параноика. Всё хорошо, Себастьян, — Хэмилтон ещё раз треплет его по плечу, после чего спешит к закрывающимся дверям своего поезда. — Я напишу время, приходите с Кими в субботу! Себ закатывает глаза и надеется на то, что это действительно так, и на самом деле всё пройдёт спокойно, после чего лениво тащится к своей стороне перрона. Дома его ждёт уставший будущий муж и кипа непроверенных тестов по Великой французской революции — до мурашек по коже очаровательная перспектива.