For all I need Make my heart a better place Give me something I can believe Ведь всё, что мне нужно, — это Чтобы ты спас моё сердце, Дал мне то, во что я смогу поверить. Within Temptation — All I Need
— Сэр, я готова дать Вам свой ответ. Она удивилась тому, насколько ровно и твердо прозвучал ее голос. Странно, но Джули ни капельки не волновалась. Не было привычного чувства холода, бежавшего вверх по позвоночнику, или запотевших ладоней, которые она то и дело вытирала о штаны. Даже глядя сейчас на Эрвина, она не испытывала неловкости или смущения, а лишь спокойствие и полную уверенность в своих словах и действиях. Она сама не знала, что на нее нашло и почему она так спокойна. Возможно, разговор с подругами так повлиял на нее, а может, последняя вылазка показала, что все ее страхи и предубеждения настолько ничтожны и не имеют никакого значения по сравнению с тем, что могло бы произойти за стенами. Возможно, высшие силы дали ей шанс все исправить и сделать наконец то, о чем она так долго мечтала и не смела даже надеяться, что это когда-нибудь станет явью. На лице Эрвина не проступило ни единой эмоции, но по тому, как сильно он сжал пальцами ручку, Джули могла бы сделать вывод, что он волнуется, если бы речь шла о ком-то другом, а не о Главнокомандующем. Она никогда не видела, чтобы мужчина волновался, даже перед экспедициями. В любых ситуациях, насколько бы отчаянными они не были, он сохранял самообладание, не позволяя себе такую роскошь, как демонстрация собственных страхов и переживаний. После краткой паузы, он опустил ручку на стол и отодвинул бумаги, к которым было приковано его внимание до того, как Джули вошла в кабинет. Эрвин поднялся со своего места и медленно обошел стол. Остановившись перед девушкой, он скрестил руки на груди, голубые глаза отыскали карие, и Джули не смогла бы отвести взгляд, даже если бы хотела. Словно магниты, они притягивали ее, заставляя тонуть в этой глубине, засасывая все больше, а она не могла, да и не хотела сопротивляться, позволяя утаскивать себя все дальше. Наверно, она так бы и продолжала молча стоять и утопать в бездонных небесно-голубых глазах, если бы мягкий бархатистый голос не выдернул ее из этой пучины. — И что же ты решила? — спросил Эрвин, и девушка вернулась в реальность. Она моргнула несколько раз, прогоняя наваждение, и сконцентрировалась на том, зачем она пришла сюда. Главнокомандующий не торопил ее, позволяя ей хорошенько подумать. Мягкий тон его голоса как бы говорил, что это полностью ее выбор, и он примет любое ее решение. Внутри у Джули все заныло от этой нежности и заботы. Ей до сих пор было трудно смириться с мыслью, что мужчина, в которого она была тайно влюблена все эти годы, тот, ради которого она совершала самые безумные поступки и из-за которого ее сердце кровоточило хуже, чем любая рана, еще совсем недавно признался ей в любви. И даже сейчас, где-то на задворках своего сознания, голос шептал ей, что она придумала это, пытаясь принять желаемое за действительное, что он всего лишь хорошо к ней относится, а она, наивная маленькая дурочка, посчитала это признанием. Но, чем дольше она смотрела на Эрвина, тем этот голос становился все менее различимым. С первого взгляда казалось, что он полностью расслаблен, но Джули видела еле заметные детали, которые отчетливо демонстрировали, что это далеко не так. Как например, вздувшаяся венка на шее, или побелевшие костяшки пальцев, хотя выражение его лица было абсолютно непроницаемым. Может, Джули сейчас совершает ошибку. Может, потом она пожалеет об этом. А может и нет. Возможно, это окажется лучшим решением в ее жизни, которое сделает ее самой счастливой девушкой в этом насквозь прогнившем мире. Никто не знает наверняка, был ли этот выбор правильным или нет. Но ей хочется надеяться, что да. Ей хочется верить, что она никогда не пожалеет об этом, даже если завтра кто-то из них уже будет мертв. Она глубоко вздохнула. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы этот выбор оказался верным. — Я хочу быть с Вами. Эрвин немного вздрогнул от этих слов, словно вовсе не ожидал услышать их от нее. — Ты уверена в этом, Джули? Она не дала себе ни секунды на размышления. В голове тут же возник образ подруг, ободряюще улыбающихся и кивающих ей, как бы подталкивая. Все сомнения пусть катятся к черту. — Да. Девушка невольно затаила дыхание. Она понятия не имела, что делать дальше и чего ожидать. Джули даже не думала, что будет после того, как она даст свой ответ, и теперь она чувствовала себя новорожденным олененком, только что появившимся на свет и не знающим о нем ровным счетом ничего. Вся уверенность, которой она была полна ровно минуту назад, куда-то исчезла. Поэтому все что она могла, это в страхе наблюдать за Эрвином. Губы его расплылись в маленькой улыбке, напряжение покинуло его тело. Он двинулся вперед, сокращая расстояние между ними, пока не остановился прямо перед ней, и девушке пришлось поднять голову вверх, чтобы взглянуть на него. Он нависал над ней всем своим могучим телом, и Джули казалось, что она маленькая девочка по сравнению с высоким, мускулистым Главнокомандующим, который мог бы сломать ее одним движением руки. — Почему ты все-таки передумала? — спросил Эрвин, чуть наклоняя голову в сторону. Они стояли так близко, что она буквально могла почувствовать его дыхание на своей макушке, и от этого по ее коже поползли мурашки, хотя он даже не коснулся ее. Близость сводила ее с ума, ей одновременно хотелось убежать подальше от него и сделать шаг вперед, чтобы между ними не осталось ни единого сантиметра. Тяжело сглотнув, девушка пробормотала, отводя глаза в сторону, потому что больше не могла вынести этого пронзающего взгляда: — Потому что я не хочу потом пожалеть, что не сделала этого. Пусть это неправильно и противоречит всем уставам и кодексам. Я слишком долго ждала этой возможности, чтобы так глупо взять и упустить ее. Она испугалась, не слишком ли дерзко прозвучал ее ответ, и уже хотела было извиниться за неподобающий тон, но сверху послышался тихий смешок, а когда она подняла голову и посмотрела на Эрвина, то увидела, как задорно блестят его глаза, наполненные неприкрытым весельем. Это смутило Джули. Ее щеки покраснели, она отвела взгляд и обиженно закусила губу. Неужели она сказала что-то смешное? Эрвин, заметив реакцию девушки, поспешил объясниться. — Извини, Джули, ты не так меня поняла. Я смеюсь не над тобой. Просто каждый раз когда я думаю, что мне больше нечему удивляться, ты доказываешь обратное. — Не недооценивайте меня, сэр. Я еще многим могу вас удивить. — Недооценить тебя было бы самой большой ошибкой в моей жизни. Джули улыбнулась. На мгновение воцарилась тишина, и они оба стояли и смотрели друг на друга, улыбаясь, как дети. Девушка перехватила взгляд Эрвина, который был прикован к ее глазам, а затем медленно опустился вниз, на губы. Дыхание Джули сбилось, и мужчина заметил это. Она не успела понять, когда он приблизился настолько, что она могла рассмотреть каждую ресничку, каждую линию на пухлых, таких манящих губах. Температура в комнате поднялась на несколько градусов, а может это просто дыхание Эрвина на ее лице заставляло чувствовать жар. — Джули, — прошептал мужчина, и от того, как он произнес ее имя, ее коленки невольно подогнулись, — могу я поцеловать тебя? — Зачем вы спрашиваете, когда уже знаете ответ? — также дрожащим шепотом ответила девушка. — Потому что хочу услышать его от тебя. Мучительно медленно, миллиметр за миллиметром, он придвигался все ближе и ближе, пока их носы практически соприкасались, но последнего, решающего шага не делал, оставляя это Джули, как и несколькими минутами ранее. Он давал ей возможность отодвинуться, оттолкнуть его, если она того захочет. Но, конечно же, она не захочет. Как раз наоборот, она ни за что в жизни сейчас не отодвинется от него, даже если от этого будет зависеть ее жизнь. — Поцелуйте меня. Стоило этим словам сорваться с ее губ, как ее лицо тут же накрыли две большие горячие ладони. Губы Эрвина прижались к ее собственным, мягко, словно боясь переборщить и сделать больно, хотя Джули знала, что он бы никогда не сделал этого. Его руки бережно касались ее лица, как к самой дорогой и хрупкой вазе. Но ей было этого недостаточно. Робость и неловкость отошли на второй план, она уже сама не понимала, что творит. Она обвила руками шею Эрвина, привставая на цыпочки, прижимаясь ближе, чтобы почувствовать его всем своим телом. Прикосновения губ стали настойчивее, она тянулась к нему, показывая, что в этом нет ничего страшного, она не рассыплется в его руках. В нос ударил запах Эрвина, отчего голова Джули начала кружиться. Она не могла понять, что это. Одновременно терпкое, словно редкий сорт вина, и сладкое, не похожее ни на что, принадлежащее только ему. Это был запах утренней росы, только что появившейся на траве, когда первые лучи солнца упали на все еще холодную землю. Запах старой бумаги, уже пожелтевшей и грубой по прошествии множества лет. Запах чернил, впитавшихся в пальцы от долгого написания отчетов и докладов. Даже еле уловимый запах крови, который так и не удалось смыть после огромного количества битв и сражений. Горький, металлический запах, настолько глубоко засевший в кожу, ставший неотъемлемой частью, что его почти незаметно. Все это создавало неповторимый запах, от которого хотелось плакать. Отталкивающий, но в то же время невероятно притягательный. Ладони Эрвина скользнули вниз по ее шее, опускаясь на плечи, и он сжал их, то ли пытаясь отстраниться, то ли притянуть еще ближе. Губы его были такие мягкие и нежные, практически невесомые, каждое прикосновение посылало волны тепла по всему телу, от кончиков пальцев до кончиков волос. Когда его руки опустились еще ниже, на ее талию, она испустила судорожный вздох, губы ее чуть приоткрылись. В этот момент что-то влажное и горячее скользнуло в ее рот, и дрожь прокатилась по ее спине от острого наслаждения. Движения языка были плавными, осторожными, исследующими каждый миллиметр ее рта. Девушка поймала себя на том, что пытается отвечать на поцелуй, копирует движения своим языком, неуверенно и неумело, до конца не понимая, что она делает. Чувства ее будто обострились в тысячу раз, кожу покалывало, а ноги стали ватными, она была уверена, что если бы не руки Эрвина на ее талии, то она рухнула бы на пол прямо сейчас. Жар становился все сильнее, дышать было нечем, кислорода катастрофически не хватало, но и оторваться от губ мужчины она не могла, чувствуя, что если сделает это, то просто умрет. Поцелуи его становились все более властными, смелыми, он жадно сминал ее губы. Кровь бешено стучала в висках, ей срочно нужно было вздохнуть, глотнуть воздуха, иначе она просто упадет в обморок. Неимоверным усилием ей удалось оторваться от него. Она хватала ртом воздух, тяжело дыша и слушая собственное дикое сердцебиение. Не успела она даже поднять голову и взглянуть на Эрвина, как почувствовала горячие ладони на своих бедрах, а затем ее ноги оторвались от земли. Она инстинктивно обхватила руками его шею, цепляясь, чтобы не упасть, и зажмурилась. Ее ноги обернулись вокруг него, и Джули оказалась полностью прижата к его телу, жаркое дыхание опаляло ее шею, отчего волосы становились дыбом. Не успела она возмутиться такому положению, как ее опустили на твердую деревянную поверхность, заваленную бумагами, которые тут же оказались на полу, рассыпаясь белоснежным ковром под ногами Эрвина. Опустив ее на свой письменный стол, мужчина навис сверху, вновь обхватывая ее губы. Все происходило слишком быстро, в голове было пусто. Казалось, ее руки двигались сами, а не по ее воле. Каждый новый поцелуй, каждое новое движение и прикосновение задевали что-то глубоко внутри нее, от чего хотелось и плакать, и смеяться. С губ ее срывались полувсхлипы-полустоны, когда Эрвин проводил рукой по ее спине, заставляя выгибаться навстречу. Джули утопала в море новых ощущений, о которых даже не имела представления. Их было слишком много, слишком быстро одно сменяло другое, слишком ярко, почти болезненно. Ей хотелось большего, еще больше чувств, еще больше прикосновений. Вдруг бешеный темп сменился медленным, поцелуи из порывистых превратились в легкие, а затем вовсе прекратились. Девушка чуть ли не взвыла от отчаяния. Она еле смогла разлепить глаза и посмотреть на Эрвина. Ее сердце чуть не остановилась от вида, представшего перед ней. Ярко-голубые глаза блестели от желания, губы приоткрыты, растрепанные светлые локоны торчали во все стороны от того, как сильно она цеплялась за них пальцами, некоторые пряди прилипли ко лбу, на котором можно было заметить капельки пота. Он был таким прекрасно не идеальным, полной противоположностью того Эрвина, которого она привыкла видеть каждый день. — Я думаю, нам нужно остановиться, Джули, — голос его был хриплый и глубокий, немного дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я что-то сделала не так, сэр? — проговорила девушка, стараясь скрыть разочарование и обиду. Она знала, что была неопытна и совсем не понимала, что делала, просто отдавшись инстинктам и нахлынувшим на нее чувствам. Конечно же, можно было догадаться, что этого будет не достаточно. Теперь он пожалеет, что вообще связался с ней. К горлу подступил ком, и она старалась не разреветься. — Нет, конечно, нет! — покачал головой Эрвин, поглаживая ее колено и пытаясь успокоить, и девушка немного расслабилась. — Тогда почему Вы остановились? — спросила она. — Потому что если бы я не остановился сейчас, то не смог бы остановиться вообще. Я и так перешел за рамки дозволенного и за это прошу прощения, Джули. — Я вас не понимаю. — с недоумением в голосе сказала она. Эрвин приподнялся, а затем подал ей руку, помогая слезть со стола, за что Джули была очень благодарна, ее ноги до сих пор были словно каша, отказываясь шевелиться. Мужчина одной рукой обвил ее талию, второй крепко держа ладонь девушки, поддерживая ее, пока она пыталась доковылять до дивана. Когда они оба устроились, Эрвин вздохнул. — Я не хочу торопиться, Джули. Я хочу перейти на следующий этап наших отношений, когда мы оба будем к этому готовы. Когда оба будем уверены на сто процентов, что не пожалеем об этом. — Он взглянул ей в глаза, а затем обхватил ее ладонь обеими руками. — Я хочу все сделать правильно, а не просто поддаться желанию и похоти. Ты понимаешь? На самом деле, Джули была немного ошарашена его словами. Она даже не предполагала, что для Эрвина это может быть настолько серьезно. И ей стало стыдно, что она так низко подумала о нем. Он всегда был ответственным человеком, предпочитающим сначала думать, а потом действовать. Он не из тех, кто так просто возьмет и поддастся искушению, наплевав на здравый смысл. К тому же, это показывало, что ему действительно не все равно, что для него это не просто мимолетная интрижка. Он по-настоящему любит ее, теперь она ни капли в этом не сомневается. Джули кивнула и тепло ему улыбнулась. — Да, теперь я понимаю. — Надеюсь, ты не против? — взволнованно спросил Эрвин, и девушке захотелось рассмеяться, насколько испуганно в этот момент он прозвучал. — Вовсе нет, я полностью согласна. — Ответила она. Главнокомандующий улыбнулся. — Прекрасно. Тогда начнем с маленьких шагов. Например, узнаем друг друга поближе. — Звучит чудесно. Узнать Эрвина поближе — это то, о чем она даже мечтать не могла. Ей всегда хотелось выяснить, что скрывается за этой непробиваемой маской хладнокровного лидера и гениального стратега. За то время, что она провела в Разведкорпусе, она поняла, что в жизни Эрвин не такой холодный и бездушный, как могло бы показаться на первый взгляд. И она каждый день убеждалась в этом все больше и больше. Как он общается с простыми солдатами, порой закрывая глаза на многие вещи, как например, тайком пронесенная бутылка алкоголя в казармы перед вылазками за стену. Солдаты наивно полагают, что им удается скрывать это, но Эрвин не зря считается одним из умнейших людей, поэтому, конечно же, он был в курсе. Но все равно позволял этому происходить, потому что знал, что завтра эти люди могут умереть, а это единственный способ успокоить нервы, забыться на короткий миг, потому что завтра не останется ничего, кроме животного ужаса и всепоглощающего страха. Но Джули была уверена, что это одна из многих других сторон Эрвина, которые он тщательно скрывает от посторонних глаз, и она была в предвкушении увидеть другие. — Тогда, может выпьешь со мной чаю? — С большим удовольствием, сэр. Она помогла Эрвину собрать все упавшие документы и аккуратно разложила их на столе, стараясь не думать о том, что происходило здесь несколько минут назад. Ее щеки горели ярко-алым цветом, а мужчина посмеивался, глядя, как Джули усердно пытается не задерживать свой взгляд на столе, но с треском проваливается каждый раз. После того, как все отчеты были подобраны и лежали на своих местах, мужчина достал две чашки, принес чайник с уже заваренным крепким напитком, аромат от которого разлетался по всему кабинету, и налил им обоим. Они сели на диван и какое-то время молча наслаждались горячим чаем. Джули приятно обволакивал запах бергамота и еще каких-то трав, но каких именно, она не смогла различить. Минута текла за минутой, за окном уже было темно, и Эрвину пришлось зажечь еще пару свечей. Главнокомандующий что-то спросил у девушки, она ответила, затем наоборот, Джули что-то спросила у него, и так, вопрос за вопросом, между ними завязался непринужденный разговор. Они говорили обо всем на свете. О тренировках, о солдатах, о подругах, даже о Леви и Ханжи. Джули поподробнее рассказала Эрвину о своих родителях, о своем детстве и о панических атаках. Эрвин внимательно слушал, не перебивая, позволяя девушке высказаться, и лишь потом задавал вопросы или высказывал собственное мнение. Джули было с ним невероятно легко, она чувствовала, будто знала его всю свою жизнь. Невидимой черты, обозначающей «командующего» и «подчиненного», словно больше не существовало. Они были просто два человека, которым было комфортно друг с другом. Правда Джули не могла пересилить себя и обращаться к нему по имени, вместо привычного «сэр», хотя мужчина говорил ей, что наедине она может свободно звать его «Эрвин». Видимо, к этому она будет привыкать еще очень долго. Где-то около двух часов ночи, когда Джули начала клевать носом, Эрвин сказал, что ей пора возвращаться к себе в комнату. Девушка не стала сопротивляться, у нее просто не было на это ни сил, ни желания. Усталость навалилась на нее с полной силой, глаза то и дело закрывались, а язык заплетался. Перед тем, как отпустить ее к себе, Эрвин наклонился и последний раз поцеловал ее, желая ей спокойной ночи. Щеки девушки покрылись румянцем, и она поспешила удалиться, слыша за собой мягкий смех Эрвина, отчего внутри у нее все перевернулось. Возвращаясь в свою комнату, она подумала о том, что сегодня всю ночь ей будут сниться голубые глаза и этот бархатистый смех.***
Вопль застыл на ее губах, выходя лишь тихим вдохом, когда она резко села на кровати, в панике оглядываясь вокруг. Дыхание ее было тяжелым, будто она пробежала несколько километров, по лицу катился пот, ей было одновременно и горячо, и холодно, по телу пробегала судорога. Ее глаза не сразу привыкли к кромешной темноте, поэтому ей потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть, где она находится. Она была в своей комнате, в своей кровати. Взгляд ее упал на мирно спящих рядом Сину, в ногах у которой свернулся черный клубок шерсти, и Джули. При виде подруг Анна облегченно выдохнула. Но сердце ее продолжало бешено колотиться, в ушах стоял звон. Ко сну вернуться она не сможет, как бы сильно не хотела. Трясущимися руками она откинула одеяло и встала с кровати. Комната немного поплыла, и девушке пришлось схватиться за тумбочку рядом с кроватью, чтобы не упасть. Тошнота нахлынула на нее, подступая к горлу. Она старалась дышать медленно, делая глубокий вдох, а затем выдох. Когда комната понемногу перестала кружиться и она была уверена, что ее не вывернет прямо на пол, девушка выпрямилась и, накинув на себя одеяло, оборачивая его вокруг плеч, тихо вышла из комнаты. Она не знала, куда собралась идти посреди глубокой ночи, когда утром рано вставать на тренировку, но оставаться в душной комнате не могла. Ей нужно было подышать свежим воздухом, успокоить безумно колотящееся сердце, и постараться выкинуть из головы картинки из ночного кошмара, чтобы попытаться поспать еще хотя бы пару часов. Эти ночные кошмары преследовали ее, словно чума, и она отчаялась хоть когда-нибудь избавиться от них. За последние пять лет она привыкла к ним, привыкла просыпаться от собственного крика, от душивших ее слез или от привкуса собственной крови во рту — настолько сильно она прикусывала губу во сне. Это стала настолько обыденным, что она перестала придавать этому значение. В конце концов, она ведь такая не одна. Многим снятся кошмары, при их образе жизни это абсолютно нормально. Но в последнее время, ночные кошмары стали еще хуже, чем раньше. Картинки стали намного реальнее, и порой она сама не понимает, где заканчивается кошмар и начинается реальность. Обычно все начинается с Сигансины. Ей снится дом и родители. Мама как обычно суетится на кухне, а Анна сидит рядом и помогает ей нарезать яблоки для ее любимого пирога. Они смеются, сплетничают, и девушка забывает, что это только сон и лишь отголоски воспоминаний. Затем на кухню заходит папа. Он целует маму в щеку, отчего на ее губах расцветает улыбка. Анна кривится, шутливо изображает рвотный рефлекс и просит «оставить телячьи нежности на то время, когда они будут наедине», на что ее родители закатывают глаза и улыбаются, качая головой. Эта часть сна наполнена теплом и уютом, счастьем и безмятежностью. Но затем все меняется. Вместо дома остались лишь руины и деревянные щепки. Вокруг все полыхает, языки пламени танцуют на когда-то цветных маминых занавесках, а теперь черных и рваных кусках обуглившейся ткани. Огонь пожирает все на своем пути, превращая то, что осталось от их дома, в пепел. И Анна стоит в самом центре, глядя на то, как рушится все, что она так любит. И ничего не может сделать, чтобы остановить это. Из-под обломков вылезает черная, как смоль рука и тянется к ней. Она слышит голос мамы, молящий спасти ее. Затем появляется вторая рука, только полностью покрытая кровью. Теперь в ее голове раздается голос папы, говорящий, что это все ее вина, что это она оставила их умирать, а сама сбежала. По лицу Анны текут слезы, она пытается дотянуться до рук родителей, но огонь вспыхивает с новой силой, не пропуская девушку. Родители кричат так, что ей кажется, ее барабанные перепонки сейчас лопнут. Затем наступает полная тишина. И в этой оглушительной тишине она отдаленно улавливает грохот, затем еще один, и еще. Он становится все громче, все отчетливее, пока она наконец не понимает, что это. Шаги. Девушка поднимает голову и видит огромное количество титанов, с их улыбками-оскалами, идущих прямо на нее. Их десятки, нет, сотни. Целая армия титанов надвигается на нее. Девушка по инерции тянется к бедрам, чтобы вытащить клинки, но к своему ужасу обнаруживает, что их нет. Ни ремней, ни УПМ, абсолютно ничего. Она стоит в одной ночной рубашке, босиком, полностью безоружная, перед надвигающимися на нее монстрами. Рядом с ней раздается голос, зовущий ее по имени. Обернувшись, они понимает, что это Сина, которая кричит ей бежать, что титаны уже близко. Девушка пытается пошевелить ногами, но они тонут в вязкой густой жидкости, не позволяющей ей сдвинуться с места. Она изо всех сил сопротивляется, но это бесполезно, она лишь сильнее вязнет в этом черном болоте. Голос Сины становится все более отчаянным, теперь уже она зовет на помощь, выкрикивает имя Анны, но та только беспомощно барахтается и смотрит, как титан подходит к подруге. Та не успевает среагировать, и гигант ловит ее за тросы, затем подносит к своему рту, а подруга смотрит на Анну, в ее глазах стоят слезы. А потом Сина падает в пасть титана. Анна падает на землю и кричит что есть силы, разрывая голосовые связки. Лицо ее обжигает от горячих слез. Она видит перед собой силуэт, а когда поднимает заплаканные глаза, то видит перед собой Джули. Ее взгляд наполнен отвращением и презрением. — Почему ты ее не спасла? — шипит Джули. — Я пыталась. Я хотела… — говорит Анна, ее голос хрипит, его почти не слышно. — Почему ты ее не спасла?! Ты оставила ее умирать, ты смотрела, как ее сожрали и ничего не сделала! Это твоя вина! — Нет! Это неправда! — пытается отрицать Анна. Рядом с Джули появляется еще один силуэт, и когда девушка переводит взгляд на него, то видит полные ненависти серые, как сталь, глаза. — Вместо нее должна была быть ты. — Голос Леви холоднее, чем лёд. Он режет ее по самому сердцу, и Анна готова поклясться, что эта боль намного хуже любой физической боли. — Прости меня. Мне так жаль… — шепчет девушка, слезы продолжают течь по ее лицу. — Я никогда тебя не прощу. Я тебя ненавижу. Капитан вытаскивает клинок, и на секунду Анна видит в нем свое отражение. Видит свои злые глаза и звериный оскал, она смотрит сама на себя, ее губы шепчут: «Ты заслуживаешь смерти». Леви заносит меч в сторону, размахивается, и Анна просыпается. Она выучила этот сон практически наизусть. Каждый раз происходит одно и тоже, но иногда на месте Сины оказывается Джули, и тогда уже Эрвин стоит над ней с вытащенным клинком. Каждый раз она точно знает, что произойдет, но не может ничего сделать. И ей остается только смотреть, как умирают на ее глазах ее близкие, а потом снова и снова винить себя в их смерти. Девушка плотнее обернула вокруг себя одеяло, чтобы оно не упало, и продолжила шагать по темным коридорам. Ноги несли ее сами, ей было откровенно все равно, куда она шла. Ее босые ступни шлепали по холодному каменному полу. Она даже забыла обуться, пытаясь как можно скорее покинуть комнату. Но возвращаться она не хотела, поэтому продолжила идти босиком, хоть и знала, что потом пожалеет об этом. Открыв тяжелую дверь, она вышла на небольшую площадку. В лицо тут же ударил ночной воздух, и она немного поежилась. Анна подошла к каменному ограждению, и глубоко вздохнула. Напряженные до этого мышцы немного расслабились, а тишина успокаивала. Ей стало намного легче, хоть мысли продолжали вращаться вокруг сна. Что бы она не делала, она не могла избавиться от чувства вины. Разумом она понимала, что ничем не могла помочь родителям, это было не в ее силах, но сердцем продолжала корить себя за то, что сбежала тогда, когда они пожертвовали своими жизнями. И сейчас они мертвы, а она все еще жива. Не раз ей в голову приходило то, что было бы лучше, если бы она погибла тогда вместе с ними, но Анна отвергала эти мысли, потому что было слишком эгоистично так думать. Мама и папа умерли, потому что защищали ее. Они хотели, чтобы она выжила любой ценой, и ей нужно принять это и жить дальше. Только вот проще сказать, чем сделать. Как ей избавиться от этого гнетущего и всепоглощающего чувства вины? Прошло целых пять лет, а она так и не смогла смириться. И теперь сомневается, что когда-либо она перешагнет через себя и просто отпустит всю эту ситуацию. Дверь позади нее со скрипом приоткрылась, и Анна обернулась, чтобы посмотреть, кому как и ей не спится в этот поздний час. — Анна, что ты здесь делаешь? — голос Эрвина прорезал тишину. Девушка взглянула на мужчину и даже в темноте заметила, каким помятым он выглядит. Эрвин закрыл за собой дверь, а после направился к Анне, вставая рядом с ней. — Решила подышать свежим воздухом, — ответила она, отворачиваясь. — Снова кошмары? Девушка сделала небольшую паузу, а затем кивнула. Отрицать это не было смысла, Эрвин мог читать ее, как открытую книгу. Да и сама она не раз говорила ему, что очень часто ей снятся родители. Нетрудно было догадаться, о чем такие сны могут быть. — Все настолько плохо? — Обеспокоенно спросил он. — Я в порядке. — Очевидно же, что нет, Анна. — Не хочу, чтобы ты думал, будто я настолько слабая, что не могу справиться с парочкой ночных кошмаров. — Я никогда бы так не подумал. Анна не знала, что на это ответить. Она не хотела признаваться, что эти кошмары серьезно на нее влияют. В конце концов, она не маленькая девочка, а солдат. Помимо ночных кошмаров ей приходится сталкиваться и с дневными. Она не может плакаться о том, что ей приснился страшный сон. Это ведь только ее проблемы и больше ничьи. Она решила быстро сменить тему и вновь повернулась к Эрвину. — А ты почему не спишь? — Бумажная работа никак не хочет отпускать меня и требует все мое внимание, — мягко, словно извиняясь, улыбнулся Главнокомандующий. — Будь осторожнее, а то Джули начнет ревновать. — Пошутила Анна. Эрвин какое-то время помолчал, а затем снова заговорил: — Я вижу, ты уже в курсе. — Ага. — И что ты думаешь? — Осторожно поинтересовался мужчина. — Я рада, что вы наконец-то вместе. Бедная девочка сохла по тебе столько, сколько я ее знаю. Ты заставил ее ждать слишком долго. Эрвин хохотнул. — Прошу прощения, я лишь старался быть рациональным. — Ей не нужно было, чтобы ты был рациональным. Ей нужно было, чтобы ты просто взял ее и… — Ладно, ладно, я понял. — Перебил ее Главнокомандующий и поднял руки вверх, как бы признавая поражение. — Виноват. Теперь я постараюсь все исправить. Анна улыбнулась. В последнее время ей так не хватало разговоров с Эрвином. Она бы хотела проводить с ним больше времени, но они были не просто дядюшка и племянница. Они были Главнокомандующий Легионом Разведки и солдатом Легиона Разведки, они были на войне, и каждый должен был выполнять свои обязанности. Поэтому времени на душевные посиделки практически не было. И Анна только сейчас поняла, как сильно она соскучилась по нему. На глаза навернулись слезы. Что это с ней? Который раз она уже плачет? Раньше такого никогда не было. Она стала слишком эмоциональной. Может, она стареет? Сморгнув грозившие скатиться в любой момент слезы, она прочистила горло и спросила: — Ну так ты серьезно настроен насчет нее? — Серьезнее некуда, — честно ответил Эрвин, а потом взгляд его стал серьезнее, и он отвернулся от Анны, смотря куда-то вдаль, — не думал, что смогу еще раз кого-то полюбить. — Еще раз? — вопросительно изогнула бровь девушка. — Неважно. Это долгая история, — отмахнулся мужчина, а Анна не стала настаивать. Если он захочет, то сам поделится с ней этой историей. — Очень холодно, боюсь ты заболеешь, если останешься здесь дольше. Да и тебе все-таки нужно попытаться поспать. Девушка нахмурилась. Перспектива возвращаться в свою комнату ее не очень радовала. Там было слишком темно и душно, воспоминания о кошмаре до сих пор были свежи в памяти, и она была уверена, что если заснет, то ей вновь приснится тоже самое. Лучше уж вообще не спать. Да и она не хотела беспокоить подруг. Очень часто она будила их своими криками. Хоть они и говорили, что все нормально, но она то понимала, что не только не может спать сама, но и девочкам не дает нормально выспаться. Видимо, почувствовав, что Анне не хочется возвращаться в свою комнату, Эрвин предложил: — Почему бы тебе не поспать в моем кабинете? Я постелю тебе на диване, он достаточно большой, так что я думаю, тебе должно быть на нем комфортно. Я все равно спать пока не собираюсь, у меня еще осталась бумажная работа, так что я буду рядом. Анна заколебалась. Предложение Эрвина звучит очень заманчиво. Поспать в его кабинете, не в полной темноте, а при горящей свече, да еще когда рядом будет он, чтобы разбудить ее, если вдруг ей приснится очередной кошмар. Ей было стыдно признаваться, но это звучит просто потрясающе. Но все же она взрослая девушка, а не ребенок, как она может согласиться на такое? Как к ней потом будет относиться сам Эрвин? Это очень хорошо демонстрирует ее непригодность как солдата. — Анна, тебе не нужно все время быть сильной рядом со мной. Это никак не повлияет на моем мнении о тебе в профессиональном плане. Я просто хочу помочь тебе, ведь мы семья, — тихо произнес Эрвин. Семья. Точно. Порой она совсем забывает об этом. Возможно, ничего страшного не случится, если она один раз позволит себе побыть слабой. Девушка вздохнула. — Хорошо. Спасибо тебе. Эрвин улыбнулся. — Не за что. Когда они дошли до его кабинета, Анна поняла, насколько уставшей она была. Больше всего ей сейчас хотелось просто лечь и уснуть и плевать где, даже пол прекрасно подойдет. Глаза ее слипались, тело было тяжелым, будто налито свинцом. Эрвин оставил ее в кабинете, а сам ушел в смежную комнату. Анна рухнула на диван и застонала от удовольствия. Храни Господь того человека, который сделал этот диван, Анна была готова расцеловать ему руки. Девушка чуть повернула голову и взглянула на стол, на котором лежала стопка бумаг, хоть и не такая большая, как обычно. Но даже на нее придется потратить всю оставшуюся ночь. Дверь открылась и появился Эрвин, неся в руках подушку и одеяло. Мужчина протянул ей постельные принадлежности, и девушка поблагодарила его. — Может, я могу помочь тебе с бумагами? Один ты будешь заниматься этим до утра. — предложила Анна, указывая на кипу документов. — Не стоит, Анна. Я привел тебя сюда, чтобы ты отдохнула и поспала, а не занималась работой, которую должен делать я. Отрицательно покачал головой Эрвин. — Но все же… — вновь начала девушка, но мужчина не дал ей договорить. — Все в порядке, там не так много, как кажется. Анну это не убедило, но спорить она не стала. Девушка подложила подушку под голову и накрылась одеялом, устраиваясь поудобнее. Эрвин присел на край дивана рядом с ней, подтыкая одеяло и заворачивая ее в кокон. Анна закатила глаза. — Ты же в курсе, что мне двадцать, а не два? Со мной не надо нянчиться, как с ребенком. — Раз уж я пропустил то время, когда ты была ребенком, то позволь мне понянчиться с тобой сейчас и наверстать упущенное, — ответил Эрвин, продолжая укутывать ее в одеяло. Анна ничего не ответила, а лишь молча наблюдала за ним. Глядя сейчас на Эрвина, она поняла, как сильно он походил на ее отца. Не только внешне, но и внутренне. У него была та же мягкая улыбка, те же большие, добрые глаза, которые будто светились изнутри. Даже голос был похож, только у ее отца он был чуть более хриплым. Движения, походка, жесты — все это было точь-в-точь как у него. Будто ее отец жив и снова рядом с ней. — Когда я была маленькой, отец всегда так делал. Укутывал меня, как в кокон. Я жаловалась, говорила, что я уже большая и самостоятельная. А он лишь смеялся и отвечал, что для него я всегда буду маленькой девочкой, — тихо сказала Анна, и Эрвин остановился, внимательно глядя на нее. Она не знала, зачем рассказала ему это. Просто ей захотелось поделиться с ним этими воспоминаниями. Эрвин аккуратно отодвинул край одеяла и вытащил ее руку, беря в свои ладони и мягко сжимая. — Я понимаю, что не смогу заменить тебе отца, Анна, но я обещаю, что буду рядом. — Я так и не поблагодарила тебя как следует за все, что ты для меня сделал. Позаботился обо мне после смерти родителей, оберегал, стал моей семьей. Я не знаю, что бы со мной было, если бы не ты. — Анна сжала его ладони своей в ответ, стараясь передать этим маленьким прикосновением всю благодарность, которую она испытывала. За все это время Эрвин действительно стал ее семьей. И пусть он никогда не заменит отца, но ей и не нужно было этого. Ей нужен был родной человек, который просто будет рядом, к которому можно будет прийти вечером и поговорить обо всем на свете, который поймет и выслушает, поддержит советом. Ей просто нужно знать, что рядом с ней есть частичка ее самой, родная плоть и кровь. Что она не осталась одна на всем белом свете. Это все, что ей было нужно. Эрвин грустно улыбнулся. — Не так уж и хорошо я заботился о тебе. Если бы это было так, то я бы никогда не позволил тебе вступить в Разведкорпус. — Не думаю, что ты смог бы меня остановить, в любом случае, — усмехнулась девушка, а мужчина страдальчески вздохнул. — Если бы Уилл узнал об этом, он точно свернул бы мне шею. — Не переживай, я бы вступилась за тебя. — Спасибо, теперь мне стало намного легче. Они оба рассмеялись, и Анна почувствовала невероятное облегчение. Каким-то чудесным образом Эрвин заставил ее позабыть обо всех страхах и переживаниях. Она забыла о ночном кошмаре, о гложущем ее чувстве вины, ее грудь наполнилась теплом и светом. Она задумалась, если бы родители остались живы и той страшной трагедии не произошло, узнала бы она когда-нибудь о том, что у нее есть дядя? Встретились бы они вообще? Размышляя об этом, в голову ей пришел еще один вопрос, который мучал ее достаточно долго, но она не решалась задать его Эрвину. — Я всегда хотела тебя спросить… — осторожно начала девушка, и Эрвин вопросительно на нее посмотрел. — О чем же? — Когда мы впервые встретились и я отдала тебе то письмо, как ты понял, что я действительно твоя племянница? Может, это просто совпадение. А может, я шарлатанка, которая притворилась твоей племянницей, чтобы подобраться к тебе поближе? Ее интересовало это с самого начала. Полагаться лишь на письмо, которое пришло неизвестно откуда, было довольно рискованно. А вдруг она перехватила его? Вдруг письмо поддельное? Можно придумать тысячу причин, чтобы не доверять ей. Она даже не похожа ни на Эрвина, ни на Уильяма. Оба голубоглазые блондины, высокие, с ярко-выраженными чертами лица и запоминающейся внешностью. А она — полная их противоположность. Непримечательная, круглолицая, с карими глазами и темными волосами. Никто бы даже не подумал, что она может оказаться родственницей Эрвина. Унаследовав внешность мамы, Анна практически ничем не напоминала отца, даже отдаленно. Но Эрвин почему-то ни секунды в ней не сомневался, а если и сомневался, то никогда не высказывал это вслух. Откуда у него такая уверенность? Мужчина понимающе улыбнулся, словно подозревал, что она может задать такой вопрос. — Уже то, что ты спросила это, является вполне себе доказательством. — Нет, я серьезно. Почему ты так уверен в этом? — Потому что в первую нашу встречу ты была полностью разбита. Я по твоим глазам видел, что тебе пришлось пройти через ад. Весь твой мир рухнул, а на твоем лице отпечатались боль и страдания. Как ты думаешь, Анна, человек в таком состоянии мог бы хоть на секунду задуматься о каких-либо корыстных целях? К тому же, ты тогда была удивлена больше меня, а потом и вовсе потеряла сознание. Такое сыграть очень тяжело. Впоследствии, ты ни разу не попыталась воспользоваться своими «связями» и «особым положением». У меня никогда не было причины не доверять тебе. Да и чем больше я узнавал тебя, тем больше понимал, что ты очень похожа на моего брата. Это тоже не скопируешь. Анна удивленно вскинула брови. — Я похожа на отца? Эрвин утвердительно кивнул. — Да. Ты такая же энергичная, как и он, постоянно шутишь и смеешься. Но при этом очень ранимая и эмоциональная, стараешься скрыть свою боль за маской веселья, никогда не позволяя людям увидеть твои слезы. Уильям был абсолютно такой же. Он не хотел, чтобы другие считали его слабым, не способным контролировать собственные эмоции и чувства. Поэтому порой люди заблуждались насчет него, считая его легкомысленным. Слова Эрвина поразили ее, заставили задуматься. Она то всегда полагала, что копия мамы. И все вокруг твердили ей тоже самое. Эрвин первый, кто сказал ей, что в ней есть что-то от отца. И она была невероятно счастлива услышать это. Что в ней соединились черты обоих родителей. — Я… я даже не знала этого. — И тем не менее, это правда. — сказал Эрвин, вставая с дивана. — Что ж, а теперь ложись спать. Завтра предстоит рано вставать, а точнее уже сегодня. Анна согласно кивнула и плюхнулась на подушки, зарываясь поглубже в одеяло. Но перед тем, как закрыть глаза, она кинула взгляд на Эрвина, который сел за свой стол. — Эрвин? — Да? — Мужчина отвлекся от бумаг и посмотрел на девушку. — Спасибо тебе. За все. И спокойной ночи. — смущенно пробормотала она, так тихо, что не была уверена, услышал ли он ее вообще. Но он все-таки услышал, потому что Анна увидела на его лице заботливую улыбку, а потом он произнес: — Спокойной ночи, Анна. После этого девушка повернулась на бок и, умиротворенно вздохнув, закрыла глаза. Ей было тепло, уютно, рядом с ней сидит Эрвин, который охраняет ее сон, словно ангел-хранитель. Ее ничего не тревожило и не беспокоило впервые за очень долгое время. Две одинокие свечи горели на столе, неярко освещая комнату и отпугивая ее внутренних демонов. Шелест бумаг и царапанье ручки убаюкивали, периодически скрипело кресло, на котором расположился Эрвин, постоянно напоминая о своем присутствии. Первый раз за последние пять лет Анне было так спокойно, будто она наконец вернулась домой. Не прошло и пяти минут, как девушка провалилась в безмятежный сон. Спала она, как младенец. Ни кошмаров, ни криков, только долгий и сладкий сон без сновидений. Она уже забыла, каково это, поэтому сегодняшнюю ночь она по праву могла назвать лучшей ночью в ее жизни. И все было бы просто прекрасно, если бы не одно «но». Из сна ее вырвала дикая тошнота. Она открыла глаза и сразу же пожалела об этом. Комната плыла, будто на волнах. Ее качало из стороны в сторону, и Анна даже не могла понять, где пол, а где потолок, они сливались в единое пространство. Внутренности ее скручивались, грозясь вываливаться наружу. Самое глупое решение, которое она могла принять в данной ситуации, — это попытаться встать. И именно это она и сделала. Приподнявшись на локтях, девушка застонала. Качка стала еще сильнее, ком поднялся к горлу, и ей быстро нужно было найти какое-нибудь ведро или таз. Но быстро сделать этого не получится из-за дикого головокружения. Она с трудом проглотила стоявший в горле ком, но это не помогло. Кажется, у нее не было другого выбора. Она откинула одеяло, и оно упало куда-то на пол, затем опустила одну ногу, затем вторую, принимая сидячее положение. Перед глазами все вертелось, как на карусели. Дав себе немного времени, чтобы привыкнуть, она сделала глубокий вдох и встала, но тут же пошатнулась и точно грохнулась бы на пол, если бы не схватилась за письменный стол, при этом роняя что-то на землю, и оно с громким треском разбилось. Анна выругалась, крепко держась за край стола, чтобы самой не рухнуть следом. Она услышала звук открывающейся двери, а потом голос Эрвина. — Анна, что случилось? — Тревожно спросил Главнокомандующий, подбегая к девушке и беря ее под руку, позволяя опереться на него, за что она была безумно благодарна. — У меня кружится голова и меня сейчас стошнит. — смогла выдавить из себя Анна. Эрвин аккуратно подвел ее обратно к дивану и усадил на него, а девушка простонала. Затем мужчина исчез, а через минуту снова появился, подавая Анне ведро. Она дрожащими руками обхватила его, наклонилась, и тут же ее желудок скрутило, и девушку вырвало. На глазах выступили слезы, мышцы живота начали болеть из-за непрекращающихся спазмов. Эрвин успокаивающе гладил ее по голове, убирая прилипшие к ее лбу темные пряди. Когда все содержимое ее желудка оказалось в ведре, а позывы стихли, она откинулась назад, закрывая глаза и пытаясь отдышаться. Эрвин тронул ее за плечо, и она устало посмотрела на него. Мужчина протянул ей стакан воды, и Анна, благодарно кивнув ему, приняла его, выпивая почти все залпом и оставляя чуть-чуть, чтобы прополоскать рот. Комната все еще вертелась, но уже тише, и это не могло ни радовать. — Получше? — поинтересовался Эрвин. — Да, правда, голова все равно кружится. — Я думаю, тебе нужно сходить к Ханжи. — Все нормально, Эрвин. Я просто немного посижу и сейчас все пройдет. — Не говори глупостей, Анна, — твердо произнес мужчина, — тебе нужно провериться. Вдруг, это что-то серьезное. У Анны не было сил и дальше спорить с ним. Она чувствовала себя так, словно ее прожевали и выплюнули. Когда девушка удостоверилась, что тошнота прошла, Эрвин помог ей подняться на ноги и, поддерживая за плечи, они направились в кабинет Ханжи. Идти по коридору было не так сложно, а вот спускаться по лестнице стало для нее настоящим испытанием. Нога то и дело пропускала ступеньку, потому что шла она практически вслепую. Стоило ей посмотреть вниз, как все начиналось кружиться с удвоенной силой. Поэтому Эрвину пришлось практически тащить ее. Анна не понимала, что с ней такое. У нее что похмелье? Но она ведь не пила. Добравшись до кабинета Ханжи, Эрвин постучал в дверь, и когда раздалось жизнерадостное «Да, да?», они вошли. Женщина обернулась и при виде Эрвина и Анны улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой. — Эрвин! Анна! Чем могу помочь? Эрвин подвел Анну к небольшому диванчику у окна, и та осторожно села. Ханжи подошла к ним и кинула Главнокомандующему вопросительный взгляд. — С утра Анне стало плохо. Головокружение и тошнота. Женщина поправила на носу очку и придвинулась ближе к девушке. Она осторожно приподняла ее голову, осмотрела глаза, потрогала лоб. — Такое впервые или похожие симптомы уже были? — Спросила Ханжи, опуская руку на запястье Анны, проверяя пульс. — Ночью было похоже, но не так сильно. Я подумала, что это из-за сна. — Кошмары? — Анна поколебалась, но все-таки кивнула. Ханжи задумчиво протянула «хмм». Женщина косо поглядела на Эрвина, а затем снова повернулась к девушке и наклонилась чуть ближе к ней. — Позволь, я задам тебе немного личный вопрос, — начала она, ее голос тихий, — когда последний раз у тебя были женские дни? Анна удивленно вскинула брови, не понимая, как это вообще относится к делу. — Месяц или полтора назад. У меня бывает задержка из-за стрессов или переживай, так что такое не впервые. А в чем дело, Ханжи? Но Ханжи проигнорировала ее и продолжила закидывать ее еще более странными вопросами. — Ты не замечала в последнее время, что стала вести себя странно? Может быть, стала чересчур эмоциональна, постоянно плачешь? Быстро меняется настроение? — Да, так и есть. Ханжи, пожалуйста, объясни, наконец, к чему все это? — А любимая еда не стала казаться отвратительной? — Ты меня пугаешь, Ханжи. — Пожалуйста, Анна, просто ответь на вопрос. — Да, стала. Женщина замолчала и на пару долгих секунд воцарилась тишина. Девушка посмотрела на Эрвина, но тот казался абсолютно спокойным, его не удивили вопросы Ханжи, словно, он понимал, о чем она говорит. Паника начинала возрастать, Анна переводила взволнованный взгляд с Главнокомандующего на Ханжи. Головокружение и тошнота отошли на второй план. Наконец, женщина поднялась. — Ну что? — Подала голос Анна, не вынося этой мучительной тишины. Ханжи продолжала молчать, нервно покусывая губу. Ее глаза смотрели куда угодно, но не на Анну. Девушка чувствовала, что сейчас сойдет с ума. — Ханжи, прошу тебя, не молчи. Я что умираю? — Нет, конечно, нет, Анна! — Поспешила заверить ее женщина. — Тогда что со мной, черт возьми, такое?! — Почти прокричала девушка. Еще пару секунд молчания, которые показались ей вечностью, а затем: — Ты беременна. Анна не могла пошевелиться, все ее тело будто сковало цепями. Слова продолжали звучать в голове, но она никак не могла осознать их значение. Пол ушел у нее из-под ног, и хорошо, что она сидела в этот момент. Грудь словно сдавило, она начала задыхаться. — Ч-что? — Голос ее был еле слышен. Ханжи посмотрела сначала на Эрвина, потом на Анну. Ее взгляд заставил сердце девушки болезненно сжаться. — У тебя будет ребенок, Анна. — Нет, этого не может быть, — она замотала головой, отказываясь принимать эту новость, — наверняка, это какая-то ошибка. Ты уверена, Ханжи? — Да, я уверена, никакой ошибки здесь нет. Все симптомы говорят о наличии беременности. Утренняя тошнота и головокружение, отсутствие менструации, изменение вкуса, переменчивость настроения и повышенная эмоциональность. Правда, срок еще маленький, около пять-шесть недель, я думаю. Анна слушала и не могла в это поверить. Беременность? У нее? Она не готова быть матерью, не готова принять такую ответственность. Что она даст этому ребенку? Ничего, кроме страданий, это точно. Ей всего двадцать, она не справится. К тому же, они на войне, она солдат, который посвятил свою жизнь борьбе за свободу, она может погибнуть в любой момент, и тогда этот ребенок останется один, как и осталась одна после смерти родителей она. Она не хотела, чтобы он пережил тоже самое. — Ханжи, — впервые за все время произнес Эрвин, — ты не могла бы оставить нас с Анной одних ненадолго? — Конечно, — ответила женщина и поспешила выйти из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Эрвин сел на диван рядом с Анной. — Прости меня, Эрвин. Я понятия не имела, я не хотела, чтобы… — начала извиняться Анна, голос ее дрогнул, а к глазам подступили слезы. Мужчина обнял ее, поглаживая по спине, а она уткнулась ему в грудь, стараясь остановить всхлипы, вырывающиеся из ее горла. — Прекрати, за что ты извиняешься? — попытался успокоить ее Эрвин. — Я не готова к такому! Я не готова быть матерью! — Анна, — Эрвин аккуратно взял ее за плечи и отстранил от себя, заглядывая в ее заплаканные глаза, — скажи мне, кто отец ребенка? И тут ее будто молнией ударило. Она замерла, не силах произнести ни слова. Она даже не подумала об этом. Как она скажет Леви? Еще меньше, чем она готова была стать матерью, Леви готов был стать отцом. Как он отреагирует? Что они будут делать? — Л-леви, — прошептала она, — Леви — отец ребенка. Эрвин никак не отреагировал, его глаза остались спокойны. — Я вижу, ты не удивлен, — сказала девушка. Эрвин вздохнул. — Я подозревал, что между вами что-то есть. Это было очевидно. Но я не думал, что вы зайдете так далеко. — Эрвин, клянусь, это было всего один чертов раз, — попыталась оправдаться Анна, но Главнокомандующий остановил ее жестом руки. — Это уже не имеет никакого значения, Анна. Главное, что ты теперь в положении и тебе нужно решить, что делать дальше. — Я не знаю, что мне делать. Я понятия не имею, как ему сказать и как он отреагирует. — Анна, послушай меня, — Эрвин взял ее лицо в ладони, заставляя посмотреть на него, — как бы он не отреагировал, какое бы ни было его мнение, не он должен принимать окончательное решение, а ты. — Но как я могу принять такое решение в одиночку? — Что бы ты не решила, я в любом случае поддержу тебя. Ты не будешь одна. Она закрыла глаза, и пару слезинок скатилось по ее щеке. Чем она заслужила такого человека, как Эрвин? Все, что она делает, это доставляет ему проблемы, но он все равно помогает ей и остается рядом. — Спасибо тебе. Я люблю тебя, Эрвин. Мужчина мягко улыбнулся и поцеловал ее в лоб. — Я тоже люблю тебя, Анна. Дверь резко распахивается, и Эрвин немного отодвигается от девушки, чтобы взглянуть на вошедших. Анна заглядывает ему через плечи и сталкивается с двумя парами взволнованных глаз. — Анна, как ты? — Голос Джули эхом раздается в комнате. — Когда мы проснулись, тебя не было в комнате. Хотели пойти поискать тебя, но встретили Ханжи. Она сказала, что ты у нее. Мы заволновались и сразу же прибежали. Подруги подошли к Анне и сразу же окружили ее, щебеча о том, все ли с ней в порядке и чем они могут помочь. Эрвин сразу же поднялся. — Что ж, я пойду. Вам о многом нужно поговорить, а мне предстоит еще куча работы. — Мужчина направился к двери, но напоследок снова повернулся к Анне. — Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Анна благодарна улыбнулась ему, и Главнокомандующий перевел свой взгляд на Джули, отчего та покраснела, а затем вышел. Девушки тут же поспешили присоединиться к подруге на диване. — Что с тобой случилось? Тебе стало плохо? — обеспокоенно спросила Сина. Анна устало потерла переносицу. — Ночью приснился кошмар, и я решила выйти подышать свежим воздухом. Встретила Эрвина, и он предложил мне поспать в его кабинете. Я не хотела беспокоить вас, поэтому согласилась. — Анна, ты бы никогда нас не побеспокоила. — воскликнула Джули. — Да, я знаю, но все равно хотелось немного сменить обстановку. Но это неважно, — отмахнулась Анна, и брови ее нахмурились, — Утром мне стало плохо, и Эрвин отвел меня к Ханжи. — И что она сказала? Ты заболела? — Сина положили руку Анне на лоб, проверяя, нет ли у нее температуры. Девушка покачала головой. Произнести эти слова казалось для нее нереальным. Она обманывалась тем, что если не будет говорить это вслух, то может это окажется неправдой. Но надо было признаться перед самой собой, что назад дороги нет и что сделано, то сделано. — Я беременна. Джули изумленно ахнула, а Сина прижала ладонь ко рту. Конечно, новость их поразила. — Ты уверена в этом? — Ханжи сказала, что ошибки быть не может. — И что ты теперь будешь делать? — Я не знаю! — Анна вскочила со своего места, наплевав на головокружение. Она обхватила себя за плечи, стараясь успокоиться, но получалось у нее плохо. Девушка начала мерить шагами комнату, словно таким образом ответ сам должен прийти к ней. Ее всю трясло, эмоции захлестнули ее, слезы снова полились из глаз. — Я ничего не знаю. Я не знаю, что мне делать дальше! Каким образом я должна со всем этим справиться? — Ты скажешь Леви? — тихо спросила Сина. — Как я ему скажу об этом?! — в отчаянии выкрикнула Анна, разворачиваясь к подругами, с ее губ сорвался всхлип, — Как я должна сказать ему, что жду от него ребенка?! — Ч-что? Никто из них не заметил, как дверь в кабинет открылась. Джули и Сина в ужасе замерли. Услышав глубокий знакомый баритон, сердце Анны упало, ее будто ударили молотом по голове. Она медленно повернулась и встретилась с серыми, пронзительно-острыми, как ножи, глазами. — Что ты только что сказала?